— Где деньги, Паша? — спокойно спросила Марина, глядя на потертую шкатулку из карельской березы.
Он медленно переступил с ноги на ногу, не поднимая взгляда от пола. В тишине было слышно, как тикают старые часы на стене — единственная вещь, оставшаяся от бабушки Марины.
— Понимаешь, сестра позвонила… У них сложности с ремонтом, я не мог отказать.
— И поэтому ты взял половину наших сбережений? Без единого слова?
— Мама хочет как лучше, — сказал муж, когда она забрала половину наших сбережений на ремонт сестре. — Ты же знаешь, она всегда заботится о нас…
Марина провела пальцами по изящной резьбе на крышке шкатулки. Два года она откладывала каждую копейку с уроков музыки, мечтая о собственной квартире. Два года терпела недовольство мужа из-за вечерних занятий с учениками.
От настойчивого звонка в дверь вздрогнули оба. Марина привычным жестом поправила строгий воротник блузки и взглянула на часы — точно, пора начинать урок.
— Здравствуйте, Марина Сергеевна! — на пороге стоял Кирилл, светловолосый мальчик с нотной папкой подмышкой. За его спиной виднелась высокая фигура отца.
— Проходи, Кирюша, — Марина заставила себя улыбнуться. — Здравствуйте, Андрей Николаевич.
— Добрый вечер, — он слегка наклонил голову, и от его теплого взгляда у Марины привычно екнуло сердце. — Я, как всегда, через час.
Павел демонстративно громко хмыкнул, проходя мимо них в коридор:
— Опять эти бесконечные уроки! Весь вечер дома не присядешь спокойно.
Марина поджала губы. Каждый раз одно и то же — стоит появиться ученику, муж начинает ворчать и демонстрировать недовольство.
Кирилл юркнул в комнату, где стояло старенькое пианино. Марина хорошо помнила, как они с Павлом покупали его по объявлению — тогда он еще поддерживал ее начинания, гордился тем, что жена — выпускница консерватории.
— Паша, давай поговорим позже, — тихо сказала она. — У меня урок.
— Конечно, у тебя вечно уроки! — он раздраженно дернул плечом. — А то, что родная сестра в помощи нуждается — это неважно, да?
Из комнаты донеслись первые несмелые аккорды — Кирилл начал разминку. Марина выпрямила спину:
— Мы поговорим после урока. Обязательно поговорим.
В маленькой комнате пахло весенней свежестью — форточка была приоткрыта, легкий ветерок шевелил занавески. Кирилл старательно выводил гаммы, закусив губу от усердия.
— Давай посмотрим домашнее задание, — Марина присела рядом, привычно расправив юбку. — Что ты подготовил?
— Я выучил «К Элизе»! — глаза мальчика загорелись. — Можно сыграю?
Марина кивнула, и комната наполнилась знакомой мелодией. Для девятилетнего мальчика он играл на удивление чисто, с душой. Временами, правда, спешил, но это поправимо…
Из кухни донесся грохот — Павел явно специально громыхал посудой, выражая свое недовольство. Кирилл сбился, испуганно посмотрел на учительницу.
— Продолжай, — мягко сказала Марина. — Ты очень хорошо играешь.
Когда они доделали домашнее задание и разобрали новую пьесу, в дверь снова позвонили. На пороге стояла Валентина Петровна — высокая, прямая, с идеально уложенными волосами.
За ней маячила младшая дочь Ирина, теребя на шее новенькую подвеску.
— Здравствуй, Мариночка, — пропела свекровь таким тоном, что у Марины мурашки побежали по спине. — А мы тут мимо шли, думаю — дай зайду к сыночку…
Она уже шагнула в прихожую, но Марина преградила ей путь:
— Извините, Валентина Петровна, у меня урок. Может, попозже?
— Урок? — свекровь изогнула идеально выщипанную бровь. — Ах да, твои… подработки. Ничего, мы тихонечко. Правда, Ириша?
Ирина активно закивала, не переставая теребить подвеску — судя по блеску, не из дешевых.
— Нет, правда, давайте позже, — твердо сказала Марина. — Через пятнадцать минут закончим.
В глазах свекрови мелькнуло что-то хищное:
— Ну как знаешь, — процедила она. — Пойдем, Ирина. Раз уж нам тут не рады…
Последние слова она произнесла достаточно громко, чтобы их услышали в квартире. Павел тут же появился в прихожей:
— Мама? — он удивленно вскинул брови. — А чего в дверях стоите? Проходите!
— Да вот, невестушка не пускает, — всплеснула руками Валентина Петровна. — У нее, видишь ли, урок.
— Да какие уроки! — взорвался Павел. — Надоели уже эти вечные занятия! Мама, проходи, конечно. Марина, ну сколько можно? Это моя мать!
Марина почувствовала, как начинают гореть щеки. В горле встал комок обиды. Почему, ну почему он всегда становится на сторону матери? Почему нельзя хоть раз поддержать жену?
На пианино что-то звякнуло — видимо, Кирилл от неожиданности задел крышку. Марина встрепенулась:
— Все, хватит, — отрезала она. — У меня работа. Через пятнадцать минут освобожусь, тогда и поговорим.
Она вернулась в комнату. Руки дрожали, но она заставила себя улыбнуться притихшему мальчику:
— Так, на чем мы остановились?
После того вечера что-то надломилось. Марина физически ощущала, как между ней и мужем растет невидимая стена.
Павел теперь демонстративно уходил из дома, как только начинались уроки музыки. А возвращался поздно вечером, от него пахло сигаретами и чужими духами — наверняка снова сидел у сестры или матери.
Марина не спрашивала. Она погрузилась в работу с головой — взяла еще двух учеников, составила новое расписание. Музыка всегда спасала ее в тяжелые моменты.
Особенно радовал Кирилл. Мальчик схватывал все на лету, играл с таким чувством, что порой у Марины перехватывало дыхание. В такие моменты она забывала обо всем — о пустой шкатулке для денег, о косых взглядах свекрови, о холодном равнодушии мужа.
— У вашего сына настоящий талант, — сказала она как-то Андрею после очередного урока.
Они стояли у подъезда, первые весенние сумерки окутывали двор нежной дымкой. Откуда-то пахло свежей выпечкой — видимо, из пекарни на углу.
— Это все ваша заслуга, — улыбнулся Андрей. — Знаете, он теперь каждый вечер играет дома. Раньше приходилось заставлять, а сейчас сам бежит к инструменту.
— Главное — желание, — Марина поправила выбившуюся прядь. — А техника придет со временем.
Андрей помолчал, разглядывая носки своих ботинок, потом решительно поднял голову:
— Марина Сергеевна… Марина. Может быть, зайдете как-нибудь в мою пекарню? Я бы угостил вас свежей выпечкой, мы бы поговорили…
Она замерла, чувствуя, как предательски краснеют щеки. Нет, нельзя. Она замужняя женщина, пусть даже их брак с Павлом трещит по швам.
— Спасибо, но… — начала она.
— Я понимаю, — быстро сказал он. — Простите. Просто… вы так много сделали для Кирилла. Хотелось как-то отблагодарить.
В этот момент во двор въехала знакомая машина — вернулся Павел. Марина поспешно отступила на шаг:
— До свидания, Андрей Николаевич. До завтра.
Дома их ждал сюрприз — в кухне суетились Валентина Петровна с Ириной. На столе красовался праздничный пирог, пахло ванилью и корицей.
— А вот и наша труженица! — пропела свекровь. — Проходи, Мариночка, мы тут решили порадовать вас домашней выпечкой.
Ирина метнула быстрый взгляд на брата, поправила воротничок нового платья:
— Мы с мамой весь день готовили. Паша сказал, что ты вечно занята…
— Да-да, — подхватила Валентина Петровна. — Все уроки, уроки… А домашним очагом кто будет заниматься? Я вот в твои годы…
— Мама, — поморщился Павел. — Давайте просто поужинаем.
Марина молча прошла в ванную — помыть руки и попытаться взять себя в руки. В зеркале отражалось осунувшееся лицо с потухшими глазами.
Когда она вернулась, свекровь уже разливала чай:
— …вот я и говорю — зачем эти вечные подработки? Паша прекрасно зарабатывает, мог бы содержать семью. А то весь дом на самотеке…
— Это не подработки, — тихо сказала Марина. — Это моя профессия. Я учитель музыки.
— Ну да, ну да, — закивала свекровь. — Только толку-то? Вон, Ирочка — она хоть и в простом магазине работает, зато дома всегда порядок, готовит, гладит…
— Мама! — снова одернул ее Павел, но как-то неуверенно.
— А что — мама? Я правду говорю! — Валентина Петровна поджала губы. — Вот помяните мое слово — ни к чему хорошему эти музыкальные затеи не приведут. Нормальная женщина должна…
Марина резко встала из-за стола:
— Извините. Мне нужно подготовиться к завтрашним урокам.
— Вот! — торжествующе воскликнула свекровь. — Что я говорила? Опять ее драгоценные уроки!
Марина молча вышла из кухни. Села за пианино, пробежалась пальцами по клавишам. Музыка всегда помогала ей справиться с обидой и злостью.
Тихо заиграла «Лунную сонату» — эту пьесу она всегда исполняла в минуты душевной смуты. Постепенно напряжение отпускало, мысли прояснялись.
Вдруг она заметила, что в дверях стоит Павел — прислонился к косяку, смотрит непонятным взглядом.
— Красиво играешь, — сказал он неожиданно мягко. — Я и забыл, как ты умеешь…
Марина промолчала, продолжая играть. Пальцы летали над клавишами, извлекая из старенького пианино удивительно чистые звуки.
— Знаешь, — Павел помялся, — мама по-своему желает нам добра. Просто она старой закалки…
Музыка оборвалась на середине такта. Марина медленно повернулась к мужу:
— Добра? Постоянно унижая меня? Обесценивая мою работу? Называя мою профессию «затеями»?
— Ну зачем ты так… — он потер переносицу. — Она просто беспокоится. Говорит, что ты слишком много работаешь, устаешь…
— Паша, — тихо сказала Марина. — Ты правда не понимаешь? Дело не в работе. Дело в уважении. Твоя мать не уважает меня, мое дело, мои мечты. А ты… ты всегда на ее стороне.
Он шагнул в комнату:
— Неправда! Я просто хочу, чтобы все жили дружно. Чтобы не было этих вечных конфликтов…
— Дружно? — горько усмехнулась она. — А воровать наши общие деньги — это по-дружески?
Павел вспыхнул:
— Я не воровал! Я помог сестре с ремонтом! Она одна воспитывает ребенка, ей тяжело…
— А мне не тяжело? — Марина встала из-за пианино. — Я работаю целыми днями, терплю придирки твоей матери, пытаюсь создать уют в доме… А ты берешь деньги, которые мы копили на квартиру, и отдаешь их сестре. Даже не посоветовавшись со мной!
— Ты бы все равно не разрешила, — буркнул он. — Вечно считаешь каждую копейку…
В дверь позвонили. Они замерли, глядя друг на друга — она с пылающими щеками, он — бледный, с ходящими желваками.
— Толик! — раздался голос Ирины. — Вы чего там застряли?
— Иди к ним, — устало сказала Марина. — Там твоя настоящая семья.
— Что ты такое говоришь? — возмутился Павел. — Ты тоже моя семья!
— Правда? — она посмотрела ему прямо в глаза. — А по твоим поступкам этого не скажешь.
Звонок повторился, более настойчивый.
— Паша! — голос Ирины стал капризным. — Ну что ты там застрял?
— Знаешь, — Марина подошла к окну, — я давно хотела сказать… Я устала. Устала быть чужой в собственном доме. Устала от того, что моя работа для всех вас — что-то несерьезное, какое-то баловство…
— Но я же никогда…
— Нет, Паша. Ты говорил. Каждый раз, когда фыркал из-за моих учеников. Когда демонстративно включал телевизор во время занятий.
В дверь снова забарабанили. Марина поморщилась:
— Иди, открой. А то твоя сестра сейчас дверь выломает.
Едва Павел скрылся в прихожей, как в квартиру ворвался щебет Ирины:
— Представляешь, мама такой пирог испекла! С яблоками и корицей, прямо как ты любишь…
Марина осталась у окна. В темном стекле отражалась ее фигура — прямая спина, опущенные плечи. За спиной слышалось оживленное щебетание, звон посуды, радостный смех.
Она была лишней на этом празднике жизни. Чужой. Ненужной.
На следующий день Марина проснулась рано — привычка, выработанная годами. Павел еще спал, уткнувшись лицом в подушку. Во сне его лицо казалось совсем юным, таким же, как в день их знакомства пять лет назад.
Они познакомились на дне рождения общего друга. Марина тогда только закончила консерваторию, мечтала открыть собственную музыкальную студию. Павел поддерживал ее мечты, гордился талантливой женой…
Что случилось с тем улыбчивым парнем? Куда делись его теплые взгляды, его забота, его любовь?
Марина тихо встала, прошла на кухню. Начала готовить завтрак — привычные движения успокаивали, помогали привести мысли в порядок.
На столе стоял вчерашний пирог, накрытый полотенцем. Марина отодвинула его подальше, достала кофейник.
Первый урок сегодня в девять — придет Алиса, способная девочка, но очень неуверенная в себе. Потом в одиннадцать Миша, в час — Кирилл…
При мысли о Кирилле она невольно улыбнулась. Мальчик напоминал ей саму себя в детстве — такой же увлеченный музыкой, готовый часами сидеть за инструментом.
А его отец… Марина тряхнула головой, отгоняя непрошеные мысли. Нет, нельзя думать об Андрее. Она замужняя женщина.
Пусть даже этот брак трещит по швам. Пусть даже муж предпочитает ей свою родню. Пусть даже общие мечты рассыпались, как карточный домик…
— Доброе утро, — голос Павла заставил ее вздрогнуть. — Что на завтрак?
— Омлет, — коротко ответила она. — Кофе будешь?
Он кивнул, сел за стол. Повисла неловкая тишина — раньше они всегда болтали по утрам, обсуждали планы на день, шутили…
— Слушай, — Павел откашлялся. — Насчет вчерашнего… Ну, из-за денег… Я верну, правда. Вот получу премию…
— Дело не в деньгах, — покачала головой Марина. — Точнее, не только в них.
— А в чем тогда? — он раздраженно дернул плечом. — Опять начнешь про маму? Про то, что я не поддерживаю?
— Нет, Паша. Не начну, — она поставила перед ним тарелку. — Я просто поняла, что мы с тобой очень разные. У нас разные ценности, разные приоритеты…
— Ты о чем? — он нахмурился. — Какие разные ценности? Мы же семья!
— Правда? — Марина села напротив. — А что для тебя семья, Паша? Только мама, сестра и племянник? А я — так, приложение к ним?
— Ну вот опять, — он с досадой отодвинул тарелку. — Вечно ты драматизируешь! Подумаешь, помог родным немного…
— Немного? — она горько усмехнулась. — Половину наших сбережений — это немного? А то, что ты постоянно обесцениваешь мою работу — это тоже ничего? А то, что твоя мать…
— Не трогай маму! — он стукнул ладонью по столу. — Она желает нам добра!
— Нет, Паша. Она желает добра тебе. А я для нее — так, досадная помеха. Неправильная невестка, которая вместо того, чтобы сидеть дома и варить борщи, занимается какими-то «музыкальными затеями».
Он вскочил из-за стола:
— Знаешь что? Надоело! Вечно ты недовольна, вечно чем-то обижена… А сама только о себе думаешь! О своей музыке, о своих учениках…
— А о чем мне думать? — тихо спросила Марина. — О твоей маме? О твоей сестре? О ее бесконечном ремонте, который никак не закончится? О новых нарядах, которые она покупает на наши с тобой деньги?
Павел побагровел:
— Да, представь себе! Иногда надо думать и о других! А не только о своих эгоистичных желаниях!
— Моих эгоистичных желаниях? — она встала. — То есть мое желание иметь собственное жилье — эгоистично? Мое желание заниматься любимым делом — эгоистично?
— А желание помочь родным — не эгоистично?
— Помочь — не эгоистично, — согласилась Марина. — Но знаешь, что эгоистично? Отдавать общие деньги без обсуждения с женой. Поддерживать свою мать, когда она унижает твою жену. Обесценивать работу человека, который живет с тобой под одной крышей…
Она глубоко вздохнула:
— Знаешь, Паша… Наверное, нам нужно пожить отдельно. Подумать. Решить, чего мы хотим от жизни.
— Что? — он замер. — Ты это о чем?
— О том, что я устала, — просто сказала Марина. — Устала быть чужой в собственном доме. Устала от того, что моя работа, мои мечты, мои желания для тебя ничего не значат.
Павел смотрел на нее так, словно видел впервые:
— Ты что, серьезно? Из-за каких-то денег…
— Не из-за денег, — покачала головой Марина. — Из-за отношения. Твоего отношения ко мне, к моей работе, к нашей семье.
В дверь позвонили — пришла Алиса на урок. Марина поправила волосы:
— Мне пора работать. Подумай над моими словами.
Весь день она двигалась как в тумане. Механически показывала ученикам новые упражнения, поправляла постановку рук, хвалила за успехи. А в голове крутились обрывки утреннего разговора.
Может, она действительно слишком драматизирует? Может, стоит быть мягче, терпимее?
Но потом она вспоминала снисходительные улыбки свекрови, демонстративные вздохи мужа во время уроков, его пренебрежительное «эти твои музыкальные затеи»… И понимала — нет, она все решила правильно.
Когда пришел Кирилл, она наконец смогла отвлечься. Мальчик с энтузиазмом взялся за новую пьесу, его пальцы уверенно бегали по клавишам.
— Марина Сергеевна, — вдруг сказал он, — а правда, что вы выступали в консерватории?
— Правда, — она невольно улыбнулась. — А откуда ты знаешь?
— Папа рассказал, — мальчик смущенно опустил глаза. — Он нашел в интернете видео с вашего выпускного концерта. Сказал, что вы очень талантливая…
Марина почувствовала, как краска заливает щеки. Андрей искал информацию о ней? Смотрел ее выступления?
— Давай вернемся к занятию, — мягко сказала она. — Попробуй сыграть этот фрагмент еще раз, только медленнее.
Вечером, проводив последнего ученика, она села за пианино. Пальцы сами нашли клавиши — «К Элизе», та самая пьеса, которую они разбирали с Кириллом.
Простая мелодия наполнила квартиру, отражаясь от стен, впитываясь в старые обои. Когда-то Павел любил слушать, как она играет. Говорил, что музыка делает их дом особенным…
Звук ключа в замке заставил ее вздрогнуть. Вернулся муж — судя по запаху сигарет, снова был у матери.
— А, ты дома, — он мельком глянул на жену. — Мама пирожков передала.
— Спасибо, — она не отрывала взгляда от клавиш.
— Слушай, — Павел помялся в дверях, — я тут подумал… Может, ты правда слишком устаешь? Может, стоит сократить количество учеников?
Марина медленно повернулась к нему:
— Зачем?
— Ну как… — он пожал плечами. — Будет больше времени на дом, на семью… Мама говорит…
— Вот именно, — она горько усмехнулась. — Мама говорит. А ты даже не пытаешься понять, чего хочу я.
— А чего ты хочешь? — он раздраженно дернул плечом. — Только не начинай опять про квартиру!
— Я хочу уважения, Паша, — тихо сказала Марина. — Хочу, чтобы мой муж гордился мной, а не стыдился. Хочу, чтобы моя работа воспринималась как работа, а не как блажь. Хочу быть равноправным членом семьи, а не приложением к твоей маме и сестре.
Он устало потер лицо:
— Опять ты за свое… Знаешь что? Я, пожалуй, к маме переночую. Остыть надо.
— Хорошо, — кивнула она. — Так даже лучше.
Когда за ним закрылась дверь, Марина еще долго сидела за пианино. Потом решительно встала, достала с антресолей чемодан.
Собирала вещи методично, без суеты — одежду, ноты, любимые книги. Документы сложила в отдельную папку. Немногочисленные украшения уместились в маленькой шкатулке.
Позвонила подруге — та держала небольшой хостел недалеко от центра:
— Лена? Привет. Слушай, у тебя найдется свободная комната? Да, на несколько дней… Нет, все нормально. Просто нужно время подумать.
Утром первым делом отправила сообщение всем ученикам — занятия временно переносятся в музыкальную школу, где она подрабатывала. Директор давно предлагал ей постоянную ставку, теперь самое время согласиться.
Потом написала Павлу: «Мне нужно время. Поживу пока отдельно. Не ищи меня, пожалуйста.»
Телефон разразился трелью почти сразу:
— Ты с ума сошла? — голос мужа дрожал от возмущения. — Как это — отдельно? А дом? А уроки?
— Уроки будут в музыкальной школе, — спокойно ответила она. — А дом… Знаешь, это уже давно не мой дом. Это место, где твоя мать и сестра чувствуют себя хозяйками, а я — нежеланной гостьей.
— Да что ты несешь! — взорвался он. — Какой нежеланной? Ты моя жена!
— Правда? — она грустно усмехнулась. — А по твоим поступкам этого не скажешь. Все, Паша. Мне пора на работу.
Весь день телефон разрывался от звонков и сообщений. Звонила свекровь — Марина сбросила вызов. Писала Ирина — сообщения остались без ответа.
Только один звонок она приняла — от Андрея:
— Марина Сергеевна, прошу прощения… Насчет сегодняшнего урока…
— Занятия будут в музыкальной школе, — сказала она. — Я отправила адрес в сообщении. Простите за неудобства.
— Никаких неудобств, — в его голосе звучала искренняя забота. — Все в порядке? Вы какая-то расстроенная…
— Все хорошо, — она сглотнула комок в горле. — Просто… небольшие перемены в жизни.
— Понимаю, — он помолчал. — Знаете, иногда перемены — это к лучшему. Особенно если они помогают стать свободнее.
Марина молча кивнула, забыв, что он не может ее видеть. Потом тихо сказала:
— Спасибо. До встречи на уроке.
Вечером она сидела в маленькой комнате хостела, рассматривая свое отражение в зеркале. Осунувшееся лицо, усталые глаза — и одновременно какое-то новое выражение. Решимость? Свобода?
Развод прошел быстро и буднично — две подписи в заявлении, несколько печатей в документах. Марина не стала ничего требовать из совместно нажитого имущества — забрала только свои вещи, ноты и старенькое пианино, которое когда-то они с Павлом покупали вместе.
Павел молча сложил документы в папку, одернул пиджак:
— Может… — начал он.
— Нет, — она покачала головой. — Не нужно, Паша. Все правильно. Ты всегда будешь разрываться между мной и своей семьей. А я устала быть на втором месте.
Он кивнул и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.
Марина не пошла домой — отправилась в музыкальную школу. Работа всегда помогала ей справиться с тяжелыми моментами.
В светлом классе пахло свежей краской — недавно сделали ремонт. Новенькое пианино поблескивало в лучах весеннего солнца. На стенах висели портреты композиторов — строгий профиль Баха, романтичное лицо Шопена, задумчивый взгляд Чайковского…
— Марина Сергеевна! — в дверь заглянула секретарь. — К вам ученик пришел. Раньше времени, но может…
— Конечно, пусть заходит.
На пороге появился Кирилл — взъерошенный, с нотной папкой подмышкой. За его спиной маячила высокая фигура отца.
— Здравствуйте, — мальчик переминался с ноги на ногу. — А можно… можно я сыграю то, что подготовил?
— Конечно, — улыбнулась Марина. — Проходи.
Андрей задержался в дверях:
— Я тогда через час?
— Да, как обычно.
Он помедлил, словно хотел что-то сказать, но потом просто кивнул и вышел.
Кирилл устроился за инструментом, достал ноты. Его пальцы пробежались по клавишам — и класс наполнился музыкой. Первый концерт Чайковского, самое начало — мальчик разучивал его уже несколько месяцев.
Марина слушала, прикрыв глаза. Кирилл играл все увереннее, его техника заметно улучшилась. Но главное — он научился чувствовать музыку, передавать ее настроение, ее душу…
— Замечательно, — сказала она, когда отзвучал последний аккорд. — Ты отлично поработал.
Мальчик просиял:
— Правда? А папа сказал, что я слишком спешу в средней части…
— Твой папа очень внимательный слушатель, — улыбнулась Марина. — Давай разберем эту часть подробнее.
Урок пролетел незаметно. Когда в дверь постучали, Марина удивленно взглянула на часы — неужели уже прошел час?
— Войдите!
На пороге стоял Андрей — как всегда подтянутый, в светлом плаще. В руках он держал небольшой сверток.
— Я тут… — он слегка смутился. — В пекарне новый рецепт попробовали. Булочки с корицей. Может, попробуете?
Кирилл радостно подскочил:
— Папины булочки самые вкусные! Правда-правда!
Марина хотела отказаться — не стоит смешивать работу и… что? Личное? Но аромат свежей выпечки был таким заманчивым…
— Спасибо, — она приняла сверток. — Очень любезно с вашей стороны.
Их пальцы на мгновение соприкоснулись, и Марина почувствовала, как по руке пробежала легкая дрожь.
— Марина Сергеевна, — вдруг сказал Кирилл. — А вы придете к нам на чай? Папа такой торт испек…
— Кирилл! — Андрей строго посмотрел на сына. — Не смущай Марину Сергеевну.
— Ничего страшного, — она улыбнулась мальчику. — Спасибо за приглашение, но…
— Пожалуйста! — Кирилл умоляюще сложил руки. — Я вам свою коллекцию пластинок покажу. Мне дедушка старый проигрыватель отдал, и там столько интересного…
Марина перевела взгляд на Андрея. Он смотрел на нее с легкой улыбкой:
— Знаете, от Кирилла трудно отделаться, когда он что-то решил. Но если вам неудобно…
— Нет, — вдруг сказала она. — Почему же неудобно? Я с удовольствием послушаю пластинки.
Вечер выдался удивительно теплым. Они пили чай на маленькой кухне — уютной, пропахшей ванилью и корицей. Кирилл с горящими глазами показывал свою коллекцию — здесь были и классические произведения, и старый джаз.
Андрей колдовал у плиты, то и дело поглядывая на Марину. В его взгляде читалось столько тепла и заботы, что у нее перехватывало дыхание.
Потом Кирилл уснул на диване, убаюканный музыкой Моцарта. Андрей осторожно укрыл его пледом:
— Совсем замучил вас своими пластинками…
— Что вы, — покачала головой Марина. — Давно не встречала такого увлеченного ребенка.
Они стояли у окна. Весенние сумерки окутывали двор нежной дымкой, где-то вдалеке играла музыка.
— Марина, — тихо сказал Андрей. — Я знаю, что у вас сейчас непростой период. Но если вам нужна поддержка… или просто разговор…
Она повернулась к нему:
— Знаете, я впервые за долгое время чувствую себя… свободной. Словно очнулась от долгого сна.
— Понимаю, — он осторожно коснулся ее руки. — Иногда нужно набраться смелости и начать все сначала.
Марина посмотрела на их соединенные руки, потом подняла глаза:
— Пожалуй, самое время начать.
За окном догорал весенний вечер. Откуда-то доносились звуки фортепиано — должно быть, кто-то из соседей занимался музыкой. Ветер шевелил занавески, принося запах цветущих яблонь.
Марина улыбнулась, чувствуя, как внутри разливается удивительное спокойствие. Впереди была целая жизнь — новая, неизведанная, полная музыки и надежды.
