— Ну, что, бабуля, забирай! – молодая мать протянула красивый розовый конверт с девочкой Софье Петровне. — Ты же настаивала на рождении внучки – твое желание я исполнила!
Теперь ты исполняй свое обещание!
— Ты шутишь? – удивилась бабушка. – Я думала, что ты хотя бы пару месяцев ее покормишь. А потом…
— Никакой пары месяцев не будет!
— Мамочка, милая, ну займись ты, наконец, чем-то конструктивным! – досадой произнесла Лена.
— А я чем, по-твоему, занимаюсь? – поинтересовалась Софья Петровна. – Исключительно этим самым конструктивным!
— Это тебе только кажется, что конструктивным: твои разговоры действуют разрушающе на мою неокрепшую психику!
И куда ты торопишься? – искренне удивлялась дочь. — Ты еще даже ягодкой не стала – живи и радуйся!
— Я хочу быть молодой бабушкой! – настаивала мама.
— Но ты и так будешь молодой бабушкой, даже в свои пятьдесят! – Ленка была права: мама всегда прекрасно выглядела. — И зачем торопить время – всему свой час.
Софья Петровна вела себя, как человек, у которого что-то чешется — остановить этот процесс было совершенно невозможно: срочно подать мне, и не Ляпкина-Тяпкина — это еще было полбеды, а внуков!
— Мамочка, уймись, — уговаривала Лена. – У тебя же все хорошо: ты еще работаешь.
К тому, же, у тебя есть папа, о котором надо заботиться! Заботься, а мы сами решим, когда лучше рожать ребенка!
Дочь была в браке уже третий год, и пара пока с детьми не спешила. Нет, они вовсе не были теми, кого называют сегодня чайлдфри.
Но и Лена, и ее муж Анатолий были молоды и хотели пожить для себя. Чем, собственно, и занимались.
И Толик вел себя тоже правильно, памятуя об известной шутке: одно неверное движение – и ты отец.
К тому же сегодня детородный возраст сдвинули. И те, кто раньше назывался старыми первородящими, сегодня гордо именуются молодыми мамочками.
И супруги спокойно жили бы и дальше. Но тут у любимой мамы и тещиньки, как ее называл за глаза зять, возникла идея насчет продолжения потомства. Причем, быстро: в Париж по делу – срочно!
Хотя она прекрасно была осведомлена насчет планов любимой дочери относительно детей.
Что это было и чем руководствовалась Софья Петровна, сказать трудно.
Это было похоже на прихоть беременной женщины: принеси мне спелое манго! Нет, лучше авокадо. Или, нет — упаковку мела: что-то кальция захотелось!
А если бы это было историей болезни, то в анамнезе заболевания звучала бы фраза «больная на этом зафиксировалась»: хочу – не могу!
Но что-то, видимо, было: да хоть осложнение после новомодной болячки! Но факт оставался фактом.
— Мамочка, если ты так хочешь кого-нибудь понянчить, роди себе второго и тетешкайся, сколько влезет! – выдвигала Лена, на ее взгляд, разумное предложение. – Ты же еще не старая – вот и будет, чем заняться! А я не хочу!
— Я всегда знала, что ты – эго..истка!
— Да, я махровая эго..истка. Но это-то здесь при чем?
— Думаешь только о себе!
— Правильно, о себе! А о ком нужно думать-то? – удивлялась Лена. – Ведь в первую очередь, нужно думать о себе, а потом уже – о всех остальных.
А мама продолжила:
— Да я даже работу оставлю, чтобы нянчиться с ребенком!
— Тебе-то что за радость? – изумилась девушка.
Нет, конечно же, радость имела место быть: кто же не обрадуется появлению в семье малыша?
Но тут все уже стало переходить за рамки дозволенного.
Помните, что ответил Савва Игнатьич на этот вопрос, когда ему задал его Хоботов в любимом фильме про Покровские ворота?
Живут не для радости, а для совести!
Но Савва Игнатьич – персонаж киношный, гротескный и своеобразный: и не вздумайте обойтись без рифлетки и шабера!
А тут – рОдная мамочка: адекватная и приличная, в общем-то, женщина. Которую явно стало заносить куда-то не туда.
И, возможно, скоро у нее могут появиться идеи почище этого самого шабера. А о рифлетке даже и говорить не хочется.
Ленкин папа хранил в этой ситуации нейтралитет и не поддерживал ни одну из сторон, предоставляя обеим дама разбираться в этой чуш…не самостоятельно.
Хотя это можно расценивать как равнодушие: это с какой стороны посмотреть.
И тут Ленка забеременела! Возможно, кто-то сверху решил помочь бедной свих..нувшейся женщине и материализовал ее желание: имеется в виду Софья Петровна.
А Ленка удивилась и разозлилась одновременно: ведь высчитывали же эту овуляцию, будь она неладна!
И что теперь? Вся карьера пс..у под хвост: вот оно – одно неверное движение-то…
Сначала у нее возникла идея насчет прерывания беременности. Но два члена семьи решительно выступили против: мама и Толик – папа, как всегда, хранил нейтралитет.
Родители мужа жили в другом городе, поэтому их мнение не учитывалось.
И если с мамой все было предсказуемо, то «переобувшийся в воздухе» муж удивил.
— А как же мы с дитем будем жить для себя? – поинтересовалась Лена.
— Значит, не будем жить для себя! – отрезал Толя. — Но аборт делать не позволю!
К тому же Софья Петровна не отказалась от своей идеи нянчиться с ребенком: даже работу брошу!
— Ну, что, — решила девушка, — аборт делать вредно, а роды омолаживают! Поэтому возьму-ка я и омоложусь!
И, в принципе, быть беременной не так уж и плохо: все вокруг тебя прыгают, исполняя малейшие прихоти, и кормят вкусненьким.
Да и роды сегодня уже не представлялись таким стр.ашными: ведь рожать ее отправят в платную клинику с хорошей анестезией! Потому что рисковать здоровьем любимой жены и дочери никто не захочет.
— А ты, мамочка – имелась в виду мама Соня — готовься к воспитанию внучки: УЗИ показало, что будет девочка.
Да, ведь это ты настаивала на рождении ребенка! Поэтому, получите и распишитесь!
В положенное время Лена родила здоровую девочку Марианну: имя милостиво позволили дать новоиспеченной бабушке.
Пусть уж лучше Марианна, чем Изаура…
В день выписки из роддома Ленка категорически отказалась забирать ребенка…
То есть, не так: ребенка-то она взяла и даже вышла с ним на улицу к радостным родственникам. А вот дальше началась чехарда.
— Ну, что, бабуля, забирай! – молодая мать протянула красивый розовый конверт с девочкой Софье Петровне. — Ты же настаивала на рождении внучки – твое желание я исполнила! Теперь ты исполняй свое обещание!
— Ты шутишь? – удивилась бабушка. – Я думала, что ты хотя бы пару месяцев ее покормишь. А потом…
— Никакой пары месяцев не будет! Да и кормить мне ее нечем – молока-то у меня нет! – произнесла дочь. – Так что, вот тебе на первое время смесь – в роддоме дали – а потом вы все купите.
Да, у Лены не пришло молоко! Видимо, она уже для себя все решила и подсознательно дала команду мозгу.
А умный мозг, в свою очередь, скомандовал телу: дескать, не вырабатывай ты это самое молоко – тебе оно не понадобится…
Все остолбенели.
Даже Ленкин папа, сохраняющий нейтралитет:
— Это чо за дела? Шутить изволите?
— А вот и нет! – охотно пояснила Ленка. – Берите и не благодарите, а я выйду на работу: я уже сказала им, и там меня ждут!
Дочь работала в банке и делала карьеру.
Но разве продвижение по работе дороже маленького ребенка?
Видимо, да…
И Лена, передав малышку ошеломленной бабушке, летящей походкой от бедра – роды были легкими – пошла ловить такси, на прощанье бросив мужу:
— Ты со мной?
И Анатолий пошел с ней, хотя ему очень хотелось быть рядом с дочкой.
А баба с дедом и внученькой уехали на своей машине.
Всю дорогу молчали. И в машине – бабушка и дед. И в такси – мама с папой: говорить было не о чем.
Да и что тут скажешь, братец ты мой? Слов не было – одни эмоции.
Все происходящее казалось нереальным: разве это могло быть правдой?
И разве нормальная мать, самодостаточная, обеспеченная и неглупая может по доброй воле отказаться от своего ребенка?
Это было похоже на театр абсурда.
Только, к сожалению, в этом театре они были совсем не зрителями…
— Ты что это наворотила, дорогая? – спросил Толя, когда они вернулись домой.
И слово дорогая в его устах звучало, не как обычно.
— А что я наворотила? – натурально удивилась девушка. — Разве я не поступила так, как от меня ожидалось?
Сначала мне выносили мозг с просьбами родить: а я выращу и воспитаю!
А когда я родила – расти и воспитывай: ты же этого хотела, мамочка! – оказалось, что имели в виду совершенно не это!
А за свои слова нужно отвечать!
Что, разве я не права?
Конечно, права! Но тут речь шла о крохотной девочке, которой очень была нужна мама.
Но-почему-то, Лену это, как будто, не касалось.
И она вела себя так, словно Марианна была не ее дочерью, а чьей-то еще: неужели материнский инстинкт не проснулся?
— Ну, что – молчишь? – поинтересовалась Лена у мужа. – А потому что я права! И, вообще: не говори, что думаешь, а думай, что говоришь!
А совершенно потерянная Софья Петровна тоже не знала, что делать: она не думала, что все так получится!
Да и про работу, которую теперь придется оставить, тоже ляпнула так — для красного словца, совершенно не ожидая, что эта махровая эго..ист.ка-дочь за это уцепится…
Нет, помогать-то с внучкой она бы помогала. Конечно! Но в разумных пределах! А теперь…
— Ну, что, влипла, бабуля? – ехидно поинтересовался муж. – Нянчись теперь – ты же этого хотела!
Кстати, ребенку пора давать гр..удь: сможешь?
И весело засмеялся собственной шутке.
А баба Соня пошла разводить смесь: стало ясно, что отдуваться придется ей одной…
Назавтра Толя вовремя не пришел с работы.
И не надо быть великим математиком – Ферма или Софьей Ковалевской — чтобы понять, куда подевался хороший семьянин и верный муж Леша Копылов.
Конечно же, пошел навестить недавно родившуюся девочку! Да, доченьку, ягодку и бусинку…
А ты как думала, Леночка? Достаточно того, что родная мамочка от дочери отказалась!
А ты – давай, расти в профессиональном плане: ты же этого хотела?
Да, она хотела этого, но, опять же, не такой ценой! Ну почему все наперекосяк-то? Мы же так не договаривались, братцы-кролики!
Дома атмосфера накалилась: супруги почти не разговаривали.
Пришедший от родителей Ленки и, видимо, сытый муж – спасибо тещиньке! — сразу ложился спать на диване.
Тем самым демонстрируя уже начавшуюся разобщенность, которая со временем грозила перейти в глубокую трещину.
И, в очередной раз не дождавшаяся своевременного возвращения Толика домой девушка – так длилось уже больше недели — поехала к маме.
Потому что на у них на работе, на которую она планировала выйти, намечался Новогодний корпоратив и ее пригласили вместе с мужем.
Кстати, он об этом был осведомлен заранее: готовься – пойдем вместе!
Но Толик идти отказался: он вместе с тещей собирался купать Марианну — ранка пуповины уже затянулась и корочка отпала.
«Уже спелись, ты подумай! – пронеслось в голове у Ленки. — И года не прошло!»
Да, раньше-то теща относилась к зятю индифферентно с перекосом в негатив. А тут – на тебе! Это как же, вашу …, вас прикажешь понимать?
— Иди одна! – наотрез отказался муж.
— Почему это одна? – возмутилась жена. – Чего я там буду делать одна? Пусть отец поможет купать – он все равно ничем не занят!
— Лешенька, ты скоро? – из ванной высунулась голова мамы, которая даже не вышла поздороваться с дочерью.
— Сейчас, мама! – ответил муж.
«Лешенька? – изумилась Ленка. – Мама? Разбудите меня, пожалуйста, люди добрые! Чего еще я пропустила?»
А вслух спросила:
— Так ты идешь на корпоратив?
— А если нет?
— Тогда развод! – ляпнула девушка.
Хотя сама ратовала за обдуманность слов, которые не воробей…
— Согласен! — ответил муж и скрылся в ванной.
А Лена постояла немного в опустевшей прихожей и пошла домой: настроения идти на корпоратив уже не было.
И хотя папа был дома, он даже не пригласил дочь войти: дескать, сами разбирайтесь!
А от меня – ни помощи, ни советов, разве непонятно?
А Лешка вечером не вернулся ночевать, как обычно: муж остался у тестя с тещей. А вскоре, вообще, переехал: у родителей была сталинская трешка.
Вот и все: их желания исполнились. А разве нет? Все получили то, чего так стр..астно хотели: всем сестрАм – по серьгАм.
И опять же это был уже состоявшийся факт, от которого отмахнуться было совершенно невозможно.
«Только бы сразу не развели! – думала Ленка. — Куда она без Лешки-то! Должны же им с грудным ребенком дать время на перемирие!»
А уж там она…
А что она? Отберет Марианну у бабушки? Наверное, нет… А без этого муж точно не вернется.
«Во, влипла!» – терзалась девушка.
Да, действительно: бойтесь своих желаний – они могут неожиданно исполниться.
И немного не так, как этого хотелось бы: что, волшебники – не люди?
