— Да не нужны мне ваши советы! — Юлия резко отвернулась от плиты, держа в руке шипящую сковородку. Капли раскалённого масла брызнули на светло-голубое платье.
— В фартуке готовить удобнее. Испортишь ведь новое платье, — Вера Николаевна поджала губы, наблюдая, как на ткани расплываются маленькие жирные пятна.
— Может, мне ещё и косынку надеть? — съязвила невестка, с грохотом возвращая сковородку на конфорку.
Вера Николаевна вздохнула и присела на табурет возле окна. За окном моросил мелкий осенний дождь. Капли стекали по стеклу причудливыми дорожками, соединяясь и разветвляясь. На подоконнике пылился одинокий кактус в пластиковом горшке.
Вот уже второй месяц она приходила к сыну и невестке по субботам. Приносила пирожки, соленья, варенье. Помогала с уборкой, пока молодые отсыпались после рабочей недели. Старалась быть полезной и незаметной одновременно. Не получалось.
Вера машинально провела рукой по краю клеёнки. Клеёнка была новая, яркая, с рисунком из экзотических фруктов. «Зачем им ананасы на кухонном столе?» — подумала она, но вслух не сказала. В прошлый раз, когда она предложила постелить скатерть из льна, Юлия ответила, что от скатертей одни проблемы — стирать замучаешься.
— Миша скоро придёт? — спросила Вера, пытаясь сгладить неловкость.
— Позвонил. Задерживается. На работе завал, — Юлия выключила газ и принялась раскладывать жареную картошку по тарелкам. Три тарелки — значит, всё-таки рассчитывает на свекровь.
Их первая встреча пять месяцев назад была почти дружелюбной. Михаил привёл Юлию знакомиться. Вера накрыла стол, достала семейный фотоальбом, рассказывала истории из детства сына. Юлия улыбалась, кивала, задавала вопросы. Обычная девушка. Не красавица, но симпатичная. Темно-русые волосы, серые глаза, аккуратный нос. Неприметная внешность, но что-то в ней было. Характер. Стержень.
Потом было предложение, стремительная свадьба. Торжества не было, молодые решили, что им достаточно росписи в ЗАГСе. Вера накрыла стол дома и когда молодые к ней заехали после ЗАГСа Вера сказала:
— Ну вот, Юлечка, теперь можешь называть меня мамой.
И тут же увидела, как потемнел взгляд девушки.
— Вы меня простите, но мама у меня одна, — ответила Юля твёрдо. — Я буду называть вас по имени отчеству.
— Как это по имени отчеству? Я что тебе чужая тетка, что ли?
— Если вы не хотите, чтобы я обращалась к вам по имени и отчеству, то я вообще никак не буду вас называть.
Неожиданным для Веры было и решение молодых снимать квартиру.
— Мам, мы хотим сами, — объяснял Михаил, не глядя ей в глаза. — Своё пространство…
— Какое пространство, Миша? У меня трёшка! Ирка в другом городе, её комната свободна. Зачем деньги на ветер выбрасывать?
Сын молчал, мялся. Это было на него не похоже.
Потом она поняла: это решение Юлии. И именно в тот момент началась тихая война.
Входная дверь хлопнула. В прихожей зашуршала куртка, стукнули ботинки.
— Ну наконец-то! — Юлия выскочила из кухни, оставив недонарезанный салат.
Вера слышала их приглушённый разговор, смех. Потом сын появился на пороге кухни — высокий, немного усталый, с влажными от дождя волосами.
— Привет, мам! — он наклонился, чмокнул её в щёку. От него пахло улицей, сыростью и немного — табаком.
— Опять куришь? — нахмурилась Вера.
— Да брось, одну за весь день, — отмахнулся сын, усаживаясь за стол. — Как ты?
— Нормально, — Вера оглянулась на Юлию, которая вошла следом, неся тарелку с салатом. — Как работа?
— Завал полный. Проект горит…
За обедом говорили о погоде, о ценах, о новом торговом центре, который открыли неподалёку. Обычные, ничего не значащие разговоры. Юлия была непривычно оживлённой, даже предложила Вере Николаевне добавки.
— Может, чаю? У нас конфеты есть, те, которые ты любишь, — сын потянулся к шкафчику.
— Спасибо, не хочу, — Вера посмотрела на часы. — Мне пора. Автобус через пятнадцать минут.
— Я тебя провожу, — Михаил поднялся.
— Сиди! Дойду сама, не маленькая, — она встала, начала собирать сумку.
— Как знаешь, — он не стал настаивать, и это её кольнуло. Раньше всегда провожал до остановки.
Юлия вышла в прихожую, подала Вере плащ. Их взгляды встретились. Что-то промелькнуло в глазах невестки — то ли сожаление, то ли усталость.
— Вы… заходите, — сказала она, отводя взгляд.
Вера кивнула, обула туфли, взялась за ручку двери.
— У нас новость есть, — вдруг сказал за спиной Михаил. — Мы хотели сегодня сказать, но… В общем, ты скоро станешь бабушкой.
Вера замерла с рукой на дверной ручке.
Мысли закружились в голове. Внук. Или внучка. Продолжение рода. Новый смысл.
Она медленно повернулась. Михаил стоял, обняв Юлию за плечи. Вера перевела взгляд на невестку — та смотрела прямо, с вызовом, но в уголках глаз притаилась неуверенность.
— Поздравляю, — выдохнула Вера и шагнула к ним.
Беременность Юлии изменила всё и ничего одновременно.
Вера Николаевна стала бывать у молодых чаще. Приносила продукты, готовила бульоны, пекла творожные запеканки. «Кальций нужен», — приговаривала она, расставляя на кухонном столе контейнеры. Юлия благодарила, но еду съедал в основном Михаил.
Однажды Вера притащила огромный пакет с детскими вещами.
— Это что? — Юлия с недоумением рассматривала желтые ползунки и байковые пеленки.
— Мишанькины. Я всё сохранила, — с гордостью сказала Вера. — И кроватку его потом привезём. Она у меня на антресолях.
— Спасибо, но… — Юлия аккуратно сложила вещи обратно в пакет. — Мы уже присмотрели новую кроватку. И комбинезончики современные купим.
— Зачем деньги тратить? Вещи хорошие, качественные. Не то что нынешний китайский ширпотреб.
— Каждому поколению — своё, — отрезала Юлия, и разговор увял.
А потом случился спор из-за имени.
Это было воскресным вечером. За окном падал первый снег. Большие пушистые хлопья кружились в свете фонарей, оседали на голых ветках деревьев, на подоконниках, на крышах машин.
Вера заварила чай с травами, достала мёд. Они сидели втроём на кухне, непривычно уютно и почти по-семейному.
— Девочка будет, — вдруг сказала Юлия, поглаживая заметно округлившийся живот. — Сегодня на УЗИ сказали.
— Девочка! — Вера просияла. — Вот здорово! Лизонька будет.
— Почему Лизонька? — нахмурилась Юлия.
— Елизавета. Хорошее имя, крепкое. Царское! — Вера мечтательно улыбнулась. — Мою бабушку так звали.
— Мы с Мишей пока не решили, как назовём, — холодно ответила Юлия. — У нас несколько вариантов: Алиса, Ева…
— Алиса? Ева? — Вера поморщилась. — Что за имена такие иностранные? Нашим людям они даже выговаривать неудобно. Вот Елизавета — это наше, родное…
— А может, Кирилл? — вмешался Михаил. — Если бы мальчик был.
Он явно пытался разрядить обстановку, но только подлил масла в огонь.
— Да, Кирилл тоже хорошее имя, — закивала Вера. — Или Иван. Или Александр.
— Вы родили мальчика и девочку, что же вы их так не назвали? — голос Юлии звенел от напряжения. — Вы свой шанс упустили. А своих малышей мы назовём так, как посчитаем нужным.
Тишина, повисшая на кухне, казалась густой, как кисель. Вера поджала губы. Михаил отвёл глаза.
— Я пойду прилягу, — Юлия тяжело поднялась, придерживая живот. — Спина что-то разболелась.
Когда за невесткой закрылась дверь спальни, Вера шёпотом набросилась на сына:
— Что это за тон? Как она со мной разговаривает?
— Мам, ну правда, дай нам самим решить с именем, — устало ответил Михаил. — Юля сейчас сама не своя, гормоны…
— При чём тут гормоны? Воспитание! — Вера понизила голос до свистящего шёпота. — В наше время невестки свекровей мамами называли, а эта даже по имени-отчеству обращаться не хочет!
— Она просто… — Михаил замялся, подбирая слова. — У неё своя мама есть, понимаешь? Она не может…
— А я что, не человек? — Вера смахнула непрошенную слезу. — Ладно, пойду я. Поздно уже.
— Мам, да брось… — Михаил попытался её удержать, но она уже натягивала пальто.
— Всё хорошо, сынок, — она через силу улыбнулась. — Просто я устала. Передай Юле… пусть бережёт себя.
Дома Вера долго не могла уснуть. Ворочалась, думала. Вспоминала, как сама была невесткой. Как боялась и уважала свою свекровь — суровую, немногословную женщину с натруженными руками. Как старалась угодить, заслужить одобрение. Как впитывала каждый совет, каждое замечание.
Другие времена, другие люди.
Весной в положенный срок у Юлии родилась дочка. Не Елизавета, а София. Вера Николаевна приняла это без споров — к тому времени она уже смирилась, что её мнением не интересуются.
— Сонечка, — приговаривала она, качая крохотный свёрток. — Сонюшка.
Удивительно, но материнство смягчило Юлию. Она стала спокойнее, терпимее. Иногда даже советовалась с Верой по поводу детских колик или сыпи. А когда Соне исполнилось полгода, начала оставлять её с бабушкой, уходя по делам.
— Только не перекармливайте, — наставляла она, — и не укутывайте, она и так потеет сильно.
Вера кивала, обещала, но, конечно, баловала внучку. Пела ей старые колыбельные, которые когда-то пела Мише и Ирине, показывала игрушки-погремушки. София смеялась, тянула к бабушке пухлые ручки.
— Ба! — сказала она однажды, к восторгу Веры Николаевны.
— Она меня узнаёт! — гордо сообщила Вера сыну, когда тот вернулся с работы.
— А как же! — улыбнулся Михаил. — Ты же у нас самая лучшая бабушка.
Вот так, постепенно, жизнь наладилась. Не идеально, со сбоями и трениями, но терпимо. Вера по-прежнему считала, что Юлия слишком своевольная и неуважительная, но ради внучки и сына научилась держать своё мнение при себе.
А потом пришло письмо от Ирины.
«Мамочка, я выхожу замуж!» — строчки плясали перед глазами Веры Николаевны. «Его зовут Андрей, он программист. Мы познакомились на курсах английского. Он такой надёжный, внимательный… Свадьбы как таковой не будет, просто распишемся и соберём близких за столом. Прилетай к нам, очень тебя ждём!»
Вера читала письмо снова и снова, сидя в кресле у окна. Дочка замуж выходит. Ирочка, её младшенькая, её ласковая девочка. Пять лет не виделись — только по скайпу разговаривали, да и то редко. Ирина после института осталась в столице, устроилась в фирму. Сначала планировала вернуться, но затянуло — работа, друзья, своя жизнь.
Вера вздохнула, сложила письмо. Надо лететь. Билет купить, подарок выбрать, наряд подобрать. И Соню увидит не скоро — минимум неделю придётся там пробыть.
Через две недели Вера Николаевна сидела за скромно накрытым столом в съёмной квартире дочери и её мужа. Семейный ужин после регистрации. Никаких белых платьев, фаты, бросания букета — всё буднично, по-деловому. Но Ирина светилась от счастья, а её суженый — высокий, с умными внимательными глазами — смотрел на неё с такой нежностью, что у Веры щемило сердце. Вспоминался Сергей, как он за ней ухаживал, как они начинали жить вместе…
— За молодых! — поднял бокал отец Андрея, крепкий мужчина с военной выправкой. — За нашу новую семью!
Все выпили. Родители жениха — приветливые, интеллигентные люди — стали расспрашивать Веру о внучке, о житье-бытье. Разговор тёк легко, непринуждённо.
— Мама, передай, пожалуйста, салат, — обратилась Ирина к матери Андрея.
Вера вздрогнула, словно её ударили. Опустила голову, сосредоточенно разглядывая узор на скатерти. Внутри что-то оборвалось.
Мама. Она назвала её мамой. Женщину, которую видит второй раз в жизни.
Ирина, заметив её состояние, прикоснулась к руке:
— Ты чего?
— Ничего-ничего, — Вера выдавила улыбку. — Просто устала с дороги.
Застолье продолжалось, но Вера уже не участвовала в нём по-настоящему. Она улыбалась, кивала, отвечала на вопросы, но мысли были далеко.
Ирина называет чужую женщину мамой. Женщину, которая ничего для неё не сделала, не носила под сердцем, не кормила грудью, не просиживала ночи у кроватки, когда она болела…
В то же время, разве не этому она учила дочь? Уважать старших. Слушаться свекровь. Быть хорошей, послушной невесткой…
Горькая ирония ситуации оглушала. Всю жизнь Вера Николаевна хотела, чтобы с невесткой ей повезло. Чтобы она была покладистой, послушной, уважительной. И вот, родная дочь именно такая — идеальная невестка, о которой любая свекровь может только мечтать. А Вере от этого невыносимо больно.
После ужина, когда все стали прощаться, мать Андрея подошла к Вере.
— Вы вырастили замечательную дочь, — сказала она тепло. — Такая воспитанная, заботливая девушка.
— Спасибо, — Вера кивнула, борясь с комком в горле.
Дома, в тиши ночи, Ирина прижалась к матери, как в детстве.
— Мамочка, ты какая-то грустная весь вечер, — прошептала она. — Что-то случилось?
Вера гладила её по волосам, таким же тёмным и густым, как у Михаила.
— Ириш, почему ты её мамой называешь? — вырвалось у неё. — Вы же едва знакомы.
Ирина приподнялась на локте, удивлённо посмотрела на мать.
— Так принято, разве нет? Ты сама говорила — свекровь должна быть как родная мать. А Елена Петровна такая добрая, заботливая…
— А настоящая мать — не родная? — Вера не смогла сдержать горечь в голосе.
— Мамуль! — Ирина обняла её крепче. — Ты что! Ты у меня самая любимая, единственная!
Вера молчала. Конечно, она понимала. Но от этого не становилось легче.
Спустя неделю, вернувшись домой, Вера первым делом включила мобильный телефон, который разрядился ещё в аэропорту. Пока телефон загружался, она распаковывала чемодан. Экран мигнул и высветил несколько пропущенных звонков от Михаила. Перезвонила сразу.
— Мам, долетела нормально? — в голосе сына слышалось и облегчение, и любопытство.
— Да, только что переступила порог. Телефон разрядился в дороге, — она сбросила туфли, с наслаждением вытянув усталые ноги.
— Как свадьба прошла? Как Ирина?
— Хорошо, очень хорошо. Скромно, но душевно, — Вера присела на диван, все ещё чувствуя тяжесть дороги. — Жаль, что вы не смогли приехать.
— А что делать? — вздохнул Михаил. — Соня такая маленькая еще, с кем оставишь? Юлина мама приболела… Да и перелет с ребенком — то еще удовольствие.
— Конечно, я все понимаю, — Вера машинально перебирала в сумке мелочи, привезенные из поездки. — Андрей хороший парень, серьезный. Родители у него приличные, интеллигентные…
— Ирка-то счастлива? — перебил Михаил.
— Очень, — Вера улыбнулась, вспомнив сияющее лицо дочери. — Светится вся.
— Ну и слава богу, — в трубке послышался детский плач. — Ой, Соня проснулась.
— Приходите завтра на ужин, — сказала она в конце. — Я фотографии покажу.
Вечером следующего дня Михаил, Юлия и маленькая София сидели у неё в гостиной. Вера показывала фотографии со свадьбы, рассказывала про Андрея, про его родителей. По лицу Юлии было видно, что ей не слишком интересно, но она старательно поддерживала разговор, задавала вопросы.
— А Ира к свекрови как обращается? — вдруг спросила она.
Вера замерла на мгновение.
— Мамой называет, — ответила она тихо.
Юлия кивнула, будто что-то для себя решая.
— София-то как выросла за неделю, — Вера поспешила сменить тему. — Иди к бабушке, солнышко!
Внучка неуверенно ковыляла по ковру, хватаясь за журнальный столик, за диван, за всё, что попадалось на пути. Ещё пару шагов — и она рухнула прямо Вере на колени с победным визгом.
— Ай, молодец! — Вера подбросила её, вызвав новый взрыв радостного смеха. — Маленькая моя!
— Как вы думаете… — Юлия замялась, глядя на играющую с бабушкой дочь. — Соня уже понимает, кто вы ей?
Вера подняла взгляд, встретилась глазами с невесткой. Что-то неуловимо изменилось в лице Юлии — будто маска чуть сдвинулась, обнажив что-то настоящее, живое.
— Понимает, конечно, — Вера улыбнулась, прижимая к себе тёплое детское тельце. — Она же говорит «ба».
— Я хотела спросить… — Юлия сделала глубокий вдох. — Может, ей стоит научиться говорить «бабушка Вера»? Чтобы не путать с моей мамой…
— Пусть называет, как ей удобнее, — мягко ответила Вера Николаевна. — Главное, чтобы с любовью.
Юлия кивнула, на её губах мелькнула неуверенная улыбка.
— Чай будете? — спросила Вера, поднимаясь с внучкой на руках. — У меня пирог с вишней есть.
— Конечно будем, — ответил за обеих Михаил, с удивлением глядя то на мать, то на жену. — Правда, Юль?
— Да… — Юлия поднялась вслед за свекровью. — Давайте я помогу.
На кухне, расставляя чашки, она вдруг спросила:
— А вы не обижаетесь, что я вас мамой не называю?
Вера замерла на секунду, но продолжила нарезать пирог.
— Раньше обижалась, — ответила она честно. — А сейчас… Ирина вот чужую женщину мамой называет, а я от этого только боль чувствую. Странно, да?
— Не странно, — тихо сказала Юлия. — Я свою маму очень люблю. И мне казалось неправильным… словно я предаю её, если кого-то ещё так называю.
Они стояли рядом у стола — немолодая женщина и совсем юная, такие разные и в чём-то очень похожие.
