В эпоху, где многие мечтают «не выделяться», она — ходячий антипод тишины. Людмила Порывай не просто существует в интернете, она сверкает там, как неоновая вывеска в дождливую ночь. 79 лет, мини-шорты, перья, губы цвета заката — и танцы на улицах Майами под хиты своей дочери. Кто-то смеётся, кто-то хмурится, но никто не проходит мимо.
Есть люди, которые упрямо живут наперекор ожиданиям. Не потому что хотят эпатировать — просто иначе не умеют. Людмила именно такая. В ней есть то редкое внутреннее упрямство, из которого когда-то делали артистов советской школы, а теперь — вирусных героинь ТикТок.
Она может раздражать, вызывать улыбку или удивление, но равнодушных к ней нет. И, честно говоря, именно это делает её интересной — не популярной, а именно интересной.
Киев. Девочка с голосом, которому было тесно
Киев сороковых — город, где всё пахло выжженным деревом и надеждой. Среди серых домов и швейных машин появилось девчонка с глазами, в которых будто горела нота. Людмила Быстрик, будущая Порывай, родилась в семье без громких фамилий: мать — швея, отец — водитель. Простая семья, в которой, казалось, не было ничего предвестного для будущей артистки.
Но Люда рано поняла, что её спасение — сцена. Пела везде: во дворе, на школьных вечерах, потом — в хоре. У неё был редкий тип голоса — звонкий, но не девчачий, а какой-то взрослый, наполненный, будто она уже знала больше, чем позволено подростку.
Консерватория стала для неё не просто учёбой, а вызовом. Дирижёрское отделение — почти мужская территория, и молодая брюнетка с твёрдым взглядом должна была доказывать, что не зря стоит у пюпитра. Она не умела быть удобной, и именно это потом спасло ей жизнь.
Когда другие мечтали о стабильности, она мечтала о сцене, о капелле, о звуках, которые будут жить без микрофона. В итоге — кафедра фольклористики, хор «Светоч», звание заслуженной артистки Украины. Ни блеска, ни гламура — просто много работы и ощущение, что она делает что-то настоящее.
Любовь на стипендию и первые сцены
Он был старше, чуть упрямее, с мягкой улыбкой и глазами человека, который уже знает, чего хочет. Владимир Порывай — хормейстер, её однокурсник. Встретились в консерватории, когда оба жили на копейки и питались энтузиазмом. Любовь между двумя музыкантами — это не про романтику, это про выживание с нотами в руках.
Жили они бедно — на одну стипендию, в маленькой съёмной комнате, с вечным запахом картошки и аккордами на старом пианино. Но у них была молодость и ощущение, что всё впереди.
Через год родилась Ирина — первая дочь, потом — Наташа. Имен «Королёва» и «Руся» тогда не существовало, но уже было ясно: эта семья создана из музыки.
Людмила не была типичной женой советского музыканта. Она не растворялась в муже, не ждала указаний. Пела, дирижировала, ставила концерты, иногда спорила до хрипоты. Владимир был спокоен, она — вспышка. Контрасты, но именно в этом и держалась их пара.
На фотографиях тех лет — хрупкая женщина с прямой спиной, тонкими чертами и взглядом, в котором — уверенность. Классическая советская элегантность: перчатки, аккуратная причёска. Кто бы сказал тогда, что спустя сорок лет эта же дама будет в шортах и ярко-розовом топе учить подписчиков танцевать под «Маленькую страну»?
Но Людмила всегда была из тех, кто не укладывается в рамки. Просто тогда рамки были другими.
Когда жизнь решила переписать партитуру
Владимир умер в начале девяностых. 1993 год — время, когда рушилось всё: страна, привычки, иллюзии. Для Людмилы Порывай — ещё и семейная опора. Осталась одна, с двумя взрослыми дочерьми и тишиной, в которой не звучали больше их домашние концерты.
Таких женщин в то время называли «сильными», хотя правильнее было бы сказать — «вынужденными». Она работала, преподавала, держала лицо, даже когда вокруг рушилось. На фото тех лет — собранная, строгая, почти военная выдержка. Ни тени жалости к себе.
Но внутри у неё будто просыпалось что-то новое. То ли усталость от серьёзности, то ли желание снова быть собой, а не функцией — «мама певицы», «вдова хормейстера», «доцент консерватории».
Когда Наташа Королёва стала звездой, мать стояла за кулисами — тихо, сдержанно, но с тем самым выражением лица, которое говорит: «Я знала, что так будет».
А потом всё повернулось иначе. Америка. Майами. Солнце, шум, свобода.
И — Игорь Эльперин, бизнесмен, эмигрант, человек, который не испугался её характера. Они встретились, когда ей было уже за пятьдесят. Возраст, когда многие опускают руки, а она — подняла голову.
Второй брак, новая страна, новый ритм. Майами стало её сценой, а улицы — зрительным залом.
Когда старость выходит в прямой эфир
Если бы кто-то сказал советской доцентше Людмиле Порывай, что однажды она станет вирусной героиней ТикТок, та, скорее всего, ответила бы — «глупости». А потом просто сделала бы именно это.
Интернет сделал её знаменитой по-новому: не как педагога, не как мать певицы, а как женщину, которая живёт без цензуры.
Публика реагировала бурно. На каждый её яркий наряд — сотни комментариев: от восторженных до жестоких. Ток-шоу подшучивали, пользователи писали всё, что в голову придёт.
Иногда казалось, будто за этой волной насмешек скрывается общее раздражение — не на неё, а на то, что кто-то решился быть собой там, где остальные молча стареют.
Она отвечала просто:
«Мне более 75 лет. А какая я должна быть?»
Без надрыва, без оправданий. Просто констатация.
Она не делает пластики — Наташа предлагала, но Людмила отказалась. Не потому, что против, а потому что не хочет притворяться. «У меня своя философия», — сказала она.
В ней нет ни грамма попытки понравиться. Всё наоборот: будто проверка — выдержишь ли ты рядом с человеком, который не боится своей возрастной кожи, смеха, макияжа, яркости.
И знаешь, в этом есть вызов. Не обществу — зеркалу. Потому что ей всё равно, кто на той стороне экрана.
Семья как оркестр — и каждая партия со своим тембром
У Людмилы Порывай две дочери — и обе поют. Старшая, Ирина, под псевдонимом Руся, и младшая — Наташа Королёва.
Музыка у них в крови, но у каждой — свой жанр. Наташа блестящая, эстрадная, с продуманным имиджем и лёгкой иронией в глазах. Ирина — мягче, лиричнее, почти камерная. А Людмила — дирижёр этого семейного ансамбля, у которого руки всё ещё помнят, как управлять хором.
Когда Наташа стала звездой, мать не ревновала. Она была тем редким человеком, который радовался чужому успеху, будто своему. Её радость — искренняя, без оттенка «я это заслужила больше».
Наташа часто прилетает в Майами: видео, где они танцуют вместе, разлетаются по сети быстрее, чем песни. В них нет постановки — только то, что называют родством душ.
Не внешность они разделили, а огонь.
А внуков — четверо.
У Наташи — сын Архип, у Ирины — трое детей. У судьбы не всё гладко: один мальчик умер рано, другой — особенный, зато младшая девочка София растёт артистичной и светлой. Людмила, несмотря на всё, не замыкается в грусти. Она принимает жизнь как симфонию, где есть и миноры, и мажоры.
Сейчас в Майами она и её муж Игорь живут спокойно, но не скучно. У него пенсия, у неё — доход с аренды, а ещё школа, где она учит детей музыке. Не ради денег — ради смысла. Потому что смысл, кажется, — её личная валюта.
Ни капли сожаления
Людмила Порывай живёт так, будто весь мир — это зал, в котором всегда включён свет. Не сцена, где аплодируют, а именно свет: прямой, без фильтров, от которого не спрячешь морщины и не скроешь усталость.
И всё же она не прячется.
Пока другие учатся «принимать возраст», она просто живёт. Ходит на пляж, красит губы, играет на рояле, ругается, смеётся, фотографируется. Иногда нелепо, иногда трогательно, но всегда по-настоящему.
В её жизни нет трагедии старости — есть её полная отмена. Она не отказывается от времени, она его приручает. Делает возраст частью стиля.
И в этом — вся она.
Без дипломов и званий, без сценического света. Женщина, которая когда-то дирижировала хором, а теперь дирижирует собственным жизненным хаосом, уверенно задавая ритм, в который не каждый попадёт.
Возможно, именно поэтому вокруг неё столько шума. Потому что её смелость — зеркало, в котором каждый видит себя без прикрас. Кто-то раздражается, кто-то восхищается. Но равнодушных — нет.
И, наверное, это лучший итог для артиста, даже если сцена давно сменилась на флоридский балкон с видом на океан.
