— Мама приедет к нам на месяц, — сказал Григорий, вытирая руки кухонным полотенцем. — Ольга познакомилась с каким-то парнем, и им нужно пожить вдвоём. Мать им только мешает.
Надежда застыла с наполовину вымытой тарелкой в руках. Мыльная пена медленно стекала по её пальцам в раковину.
— Повтори, что ты сейчас сказал, — её голос звучал обманчиво спокойно.
Григорий прислонился к дверному косяку, избегая смотреть жене в глаза.
— Маме нужно где-то пожить, пока Ольга…
— Нет, — перебила Надежда, с грохотом опуская тарелку в раковину. — Нет, нет и ещё раз нет. Твоя мать сюда не войдёт.
— Надя, ну куда ей деваться? — Григорий развёл руками. — Не на улице же жить.
Надежда резко повернулась к мужу, разбрызгивая капли мыльной воды.
— Мне нет дела, где будет жить твоя мать, но сюда она не войдёт никогда в жизни, если ты не хочешь, чтобы её потом вперёд ногами выносили!
— Да почему ты такая упрямая?!
— Ты что, забыл, что было в прошлый раз?
Григорий поморщился. Конечно, он помнил. Месяц назад его мать, Людмила Сергеевна, гостила у них всего два дня, но даже этого хватило, чтобы разгорелся такой скандал, которого их двухкомнатная квартира ещё не видела. Людмила Сергеевна с первой минуты начала придираться к Надежде — то обед невкусный, то запах какой-то она унюхала, который ей не понравился, то одевается Надя неприлично.
Терпение невестки лопнуло, когда свекровь начала прямо говорить, что Надежда крутит романы на работе. Слово за слово, и женщины сцепились — буквально. Григорий до сих пор с ужасом вспоминал, как разнимал их, окровавленных, растрёпанных, похожих на двух разъярённых кошек.
— Это другая ситуация, — неуверенно сказал он. — Мама обещала вести себя прилично.
— Ещё бы она не обещала, — фыркнула Надежда, вытирая руки о фартук. — Слушай, Гриша, давай начистоту. Твоя мать меня ненавидит. Я её тоже, если уж на то пошло. Мы не можем находиться в одном помещении больше часа без скандала. А ты предлагаешь нам жить вместе целый месяц?
Григорий потёр переносицу.
— Я понимаю, что вы не ладите…
— Не ладим? — Надежда нервно рассмеялась. — Гриша, в прошлый раз я чуть не выцарапала ей глаза. А она мне едва нос не сломала. Мы обе умывались кровью. И ты называешь это «не ладим»?
— Но куда ей деваться? — упрямо повторил Григорий. — У Ольги однушка, втроём они там не поместятся.
— А мы, значит, поместимся? — Надежда скрестила руки на груди. — У нас тоже не дворец, если ты не заметил. Где твоя мать будет спать? На кухне? Или, может, с нами в спальне? Представляю, как она будет комментировать нашу интимную жизнь.
Григорий вздохнул. Он знал, что разговор будет трудным, но всё равно оказался не готов.
— Есть раскладушка… — начал он.
— Нет, — отрезала Надежда. — Я не буду спать в одной квартире с женщиной, которая считает меня гулящей и неряхой. И я не позволю ей отравлять нашу жизнь своими вечными претензиями и намёками.
— Она моя мать, — тихо сказал Григорий.
— А я твоя жена, — парировала Надежда. — И это наша квартира. Я имею право решать, кто в ней будет жить.
— Я тоже имею это право, — голос Григория стал тверже. — И я говорю, что моя мать поживёт с нами, пока Ольга не разберётся со своей личной жизнью.
Надежда медленно сняла фартук и повесила его на крючок.
— Значит, так, — произнесла она ледяным тоном. — Если твоя мать переступит порог этой квартиры, можешь считать, что у тебя больше нет жены. Выбирай — или я, или она.
Они смотрели друг на друга через маленькую кухню, и Григорий вдруг понял, что жена абсолютно серьёзна. Это не было обычной семейной ссорой, которая закончится примирением и компромиссом. Это была настоящая угроза.
Григорий вышел на лестничную площадку и достал телефон. Разговор с женой зашёл в тупик, и он решил позвонить сестре. Может, Ольга что-то придумает.
— Оля, — сказал он, когда сестра взяла трубку. — У нас проблема с мамой.
— Только не говори, что Надя против, — в голосе Ольги звучало раздражение. — Гриш, ну я же просила тебя. Всего один месяц.
— Ты не понимаешь, — Григорий понизил голос, бросив взгляд на дверь квартиры. — Они в прошлый раз чуть не убили друг друга. Надя категорически отказывается.
— А что я должна делать? — в голосе Ольги появились истерические нотки. — Я пять лет жила с мамой, терпела её вечные придирки, бесконечные нравоучения. Сергей — первый мужчина, который на меня посмотрел серьёзно. Если мама будет с нами, он сбежит через неделю!
Григорий прислонился спиной к стене, чувствуя, как начинает болеть голова.
— Может, снимем ей квартиру? — предложил он без особой надежды.
— На какие деньги, Гриш? — Ольга горько усмехнулась. — Ты же знаешь, сколько я получаю. А ты сам вечно жалуешься, что денег не хватает.
— Тогда что делать? Надя её не пустит, это точно.
— Поговори с ней по-человечески! — воскликнула Ольга. — Объясни, что это временно. Мама ведь тоже человек, она не чужая вам.
Григорий едва сдержал смешок. Его сестра совершенно не представляла, на что способна их мать, когда дело касалось Надежды.
— Я попробую ещё раз поговорить с Надей, — сказал он без энтузиазма. — Но ничего не обещаю.
Закончив разговор с сестрой, Григорий задумался. Может, стоит позвонить матери? Вдруг она сама найдёт выход?
Людмила Сергеевна ответила после первого гудка, словно ждала звонка.
— Гриша, ты договорился с Надеждой? — спросила она вместо приветствия. — Когда за мной заедешь?
— Мам, тут такое дело… — Григорий замялся. — Надя немного против.
— Немного против? — в голосе матери появились знакомые стальные нотки. — Что значит «немного против»?
— Ну, она вспомнила про прошлый раз…
— А что прошлый раз? — перебила Людмила Сергеевна. — Я просто сказала ей правду, а она набросилась на меня, как дикая кошка. И это я виновата?
Григорий глубоко вздохнул. Вот и началось.
— Мам, вы обе были хороши. Но сейчас речь не об этом. Надя категорически против, чтобы ты у нас жила.
— Значит, твоя жена не пускает твою мать на улицу? — голос Людмилы Сергеевны дрогнул. — Мне что, под мостом теперь жить?
— Никто тебя ни не пускает, — устало ответил Григорий. — Просто у нас маленькая квартира, и…
— И твоей матери в ней нет места, — закончила за него Людмила Сергеевна. — Понятно. Я всё поняла, сынок. Не беспокойся. Как-нибудь справлюсь. В моём возрасте, с моим давлением… Но ничего, переживу.
Григорий поморщился. Мать прекрасно знала, на какие кнопки нажимать.
— Мам, давай без этого, — попросил он. — Я попробую ещё раз поговорить с Надей. Может, она согласится на пару недель.
— Не утруждайся, — горько произнесла Людмила Сергеевна. — Я всё понимаю. Чужая женщина тебе дороже родной матери. Ольга тоже меня бросила ради первого встречного. Что ж, видно, я плохая мать, раз мои дети так со мной поступают.
— Мам…
— Не надо ничего объяснять, — оборвала его мать. — Только знай: когда эта твоя Надежда тебя бросит — а она бросит, я в этом уверена — не приходи ко мне плакаться.
Людмила Сергеевна бросила трубку, а Григорий ещё несколько секунд стоял, прижимая телефон к уху и слушая короткие гудки.
Когда он вернулся в квартиру, Надежда сидела на кухне, листая какой-то журнал. Она подняла глаза на мужа и, увидев его лицо, сразу поняла, с кем он разговаривал.
— Уже нажаловался? — спросила она, захлопнув журнал. — Рассказал, какая я плохая?
— Надя, давай без этого, — устало произнёс Григорий, садясь напротив. — Давай просто спокойно обсудим ситуацию.
— Нечего обсуждать, — отрезала Надежда. — Я свою позицию озвучила. Твоя мать здесь жить не будет. Никогда.
— Две недели, — предложил Григорий. — Всего две недели, пока Ольга не уладит свои дела. Мама будет вести себя прилично, я с ней поговорю.
— А в прошлый раз ты с ней не говорил? — Надежда скептически приподняла бровь. — Гриша, ты же знаешь свою мать. Она считает, что вправе указывать всем, как жить. Особенно мне. Я не собираюсь терпеть её присутствие и тем более её замечания.
Следующие три дня в квартире Надежды и Григория царило напряжённое молчание. Они почти не разговаривали, а если и обменивались фразами, то только по самым необходимым бытовым вопросам. Григорий ночевал на диване в гостиной, а Надежда заперлась в спальне. Патовая ситуация, казалось, не имела решения.
На четвёртый день Григорий вернулся с работы раньше обычного. Надежда ещё не пришла домой, и он воспользовался моментом, чтобы позвонить матери.
— Мам, я договорился с Надей, — соврал он, решив поставить жену перед фактом. — Ты можешь пожить у нас две недели. Потом посмотрим.
— Правда? — в голосе Людмилы Сергеевны звучало недоверие. — Она согласилась?
— Да, — продолжал врать Григорий, ощущая неприятный холодок в животе. — Но есть условие: никаких конфликтов. Обещаешь вести себя спокойно?
— Гришенька, я всегда веду себя спокойно, — оскорбилась Людмила Сергеевна. — Это твоя жена начинает скандалить на пустом месте.
Григорий прикрыл глаза. Начинается.
— Мам, пожалуйста. Я очень прошу тебя. Не критикуй Надю, не делай замечаний, не лезь в наши дела. Просто тихо поживи у нас, пока Ольга не решит свои проблемы.
— Конечно, сынок, — сладко пропела Людмила Сергеевна. — Буду сидеть в уголке, чтобы твоя принцесса меня не заметила. Не беспокойся.
— Заеду за тобой завтра после работы, — сказал Григорий, решив не обращать внимания на сарказм. — Собери только самое необходимое.
Закончив разговор, он сел на диван и обхватил голову руками. То, что он задумал, было рискованно, но другого выхода он не видел. Надежда никогда не согласится по-хорошему, а мать… Мать не поймёт, почему сын не может приютить её на пару недель.
Григорий не услышал, как открылась входная дверь. Опомнился только когда Надежда вошла в гостиную и замерла, увидев его дома так рано.
— Что-то случилось? — спросила она с тревогой.
— Надя, нам нужно серьёзно поговорить, — Григорий выпрямился и посмотрел ей в глаза. — Я решил, что мама поживёт у нас. Всего две недели.
Лицо Надежды изменилось — словно захлопнулась дверь, отрезая все эмоции.
— Ты что, не понял меня в прошлый раз? — тихо спросила она. — Я сказала «нет». Это значит «нет».
— Надя, это моя мать, — Григорий встал. — Я не могу выбросить её на улицу. Она пожилая женщина, ей некуда идти.
— А Ольга? — Надежда скрестила руки на груди. — Почему твоя сестра может выставить мать, а ты — нет?
— Потому что у Ольги совсем маленькая квартира, — ответил Григорий, хотя знал, что это отговорка. — И потом, я уже позвонил маме. Сказал, что завтра заберу её.
Надежда застыла, словно её ударили.
— Ты сделал что? — её голос прозвучал неестественно спокойно. — Ты позвал её сюда, даже не спросив меня?
— Я пытался спросить тебя три дня, — возразил Григорий. — Ты не хотела разговаривать.
— Потому что разговор был закончен! — воскликнула Надежда. — Я сказала «нет»! Ты что, не уважаешь меня настолько, что принимаешь такие решения за моей спиной?
— Это не вопрос уважения, — Григорий почувствовал, как в нём поднимается раздражение. — Это вопрос элементарной человечности. Моя мать нуждается в помощи.
— А что насчёт меня? — Надежда шагнула к нему, и Григорий увидел, что её глаза блестят от ярости. — Я тоже нуждаюсь. В муже, который бы уважал мои решения. В доме, где я могла бы чувствовать себя в безопасности. В жизни без постоянных унижений от твоей матери!
— Надя, никто не собирается тебя унижать…
— Нет? — перебила она. — А как ты назовёшь то, что было в прошлый раз? Или ты забыл, как твоя мать при гостях меня тут обзывала и унижала? Как она сказала, что с моей фигурой мне нельзя носить облегающую одежду? Как она постоянно намекала, что я изменяю тебе с коллегами?
Григорий молчал. Возразить было нечего — всё это действительно произошло.
— Я поговорю с ней, — наконец сказал он. — Она будет вести себя прилично.
— Нет, Гриша, — Надежда покачала головой. — Ты не понимаешь. Дело не в том, будет она вести себя прилично или нет. Дело в том, что ты принял решение, которое касается нас обоих, даже не посоветовавшись со мной. Ты выбрал сторону матери, а не мою.
— Я никого не выбирал! — воскликнул Григорий. — Почему ты всё сводишь к выбору? Я просто хочу помочь своей матери!
— За мой счёт? — Надежда горько усмехнулась. — Знаешь что, раз ты так хочешь быть с мамой — живи с ней сам. Я не собираюсь терпеть её в моём доме.
— Нашем доме, — поправил Григорий.
— Ещё одна причина, почему я должна иметь право голоса в том, кто в нём живёт, — парировала Надежда.
Они стояли друг напротив друга, разделённые невидимой стеной непонимания.
— Значит, ты ставишь мне ультиматум? — тихо спросил Григорий. — Или мать, или ты?
— Ты сам поставил его, когда пригласил её без моего согласия, — ответила Надежда. — И ты сделал свой выбор. Теперь выбор за мной — и я не собираюсь это терпеть.
Следующим утром Григорий проснулся на диване с ощущением, что в его жизни что-то безвозвратно надломилось. Надежда уже ушла на работу — он даже не слышал, как она собиралась. На кухонном столе стояла чашка с остывшим кофе — для него. Этот простой жест почему-то заставил Григория почувствовать себя ещё хуже.
День тянулся бесконечно. Григорий не мог сосредоточиться на работе, постоянно проверял телефон, надеясь увидеть сообщение от жены. Но Надежда молчала.
После работы он, как и обещал, поехал за матерью. Людмила Сергеевна ждала его у подъезда с небольшим чемоданом и сумкой.
— Гришенька, наконец-то, — она обняла сына. — А я уж думала, ты передумал.
— Мам, нам нужно серьёзно поговорить, — сказал Григорий, помогая ей сесть в машину. — Надя очень против твоего приезда.
— Неужели? — Людмила Сергеевна фыркнула. — Какая неожиданность.
— Мам, я серьёзно, — Григорий повернулся к ней, не запуская двигатель. — Если ты хоть раз её обидишь, хоть одно замечание сделаешь — тебе придётся уйти. Я не шучу.
— Значит, твоя жена может делать мне замечания, а я ей — нет? — вскинула брови Людмила Сергеевна. — Справедливо, ничего не скажешь.
Григорий глубоко вздохнул, борясь с раздражением.
— Мам, ты приезжаешь к нам в дом. Будь добра, уважай хозяйку этого дома.
— Как скажешь, сынок, — Людмила Сергеевна демонстративно поджала губы. — Буду сидеть тише воды, ниже травы.
Когда они подъехали к дому Григория, уже стемнело. Поднимаясь в лифте, Григорий нервничал так, словно шёл на эшафот. Он надеялся, что Надежда ещё не вернулась — это дало бы ему время подготовить мать к встрече.
Но когда он открыл дверь квартиры, в прихожей горел свет. Надежда была дома.
— Надя, это я, — позвал Григорий, помогая матери снять пальто. — Мы приехали.
Надежда появилась в дверном проёме кухни. Её лицо было бледным, но спокойным.
— Здравствуйте, Людмила Сергеевна, — произнесла она официальным тоном. — Проходите.
Людмила Сергеевна кивнула и прошла в гостиную, где Григорий уже успел разложить диван. Надежда повернулась, чтобы уйти в спальню, но Григорий поймал её за руку.
— Надя, спасибо, — шепнул он. — Обещаю, это ненадолго.
— Я не для тебя это делаю, — тихо ответила Надежда, высвобождая руку. — А для себя. Я не хочу быть монстром, который выбрасывает пожилую женщину на улицу.
Людмила Сергеевна, делавшая вид, что устраивается на диване, внимательно наблюдала за ними.
— Надежда, — позвала она, — ты не могла бы дать мне полотенце?
— Конечно, — ответила Надежда и пошла в ванную.
Когда она вернулась с полотенцем, Людмила Сергеевна встретила её понимающей улыбкой.
— Не беспокойся, дорогая, — сказала она, принимая полотенце. — Я не собираюсь вмешиваться в вашу жизнь. В конце концов, это твой дом, а я всего лишь гостья.
Надежда кивнула, но не ответила. Что-то в тоне свекрови заставило её насторожиться.
— Ужин на кухне, — сказала она Григорию. — Я поела, так что развлекайте друг друга сами.
С этими словами она ушла в спальню и закрыла дверь.
Первые три дня прошли относительно спокойно. Людмила Сергеевна, казалось, действительно старалась не вмешиваться. Она практически не выходила из гостиной, смотрела телевизор в наушниках и вежливо благодарила Надежду за еду. Надежда в свою очередь старалась как можно реже появляться дома, задерживаясь на работе до позднего вечера.
На четвёртый день Григория срочно вызвали в командировку.
— Я вернусь через два дня, — сказал он Надежде перед отъездом. — Вы продержитесь?
— Конечно, — холодно ответила Надежда. — Не о чем беспокоиться.
Как только за Григорием закрылась дверь, атмосфера в квартире изменилась. Людмила Сергеевна вышла из своего добровольного заточения в гостиной и направилась на кухню, где Надежда готовила ужин.
— Наконец-то мы остались одни, — сказала она, присаживаясь за стол. — Можно поговорить по-женски.
— Нам не о чем говорить, Людмила Сергеевна, — Надежда продолжала нарезать овощи, не глядя на свекровь.
— Напротив, — возразила та. — Нам есть о чём поговорить. Например, о том, как ты манипулируешь моим сыном.
Нож в руке Надежды замер.
— Я никем не манипулирую, — сказала она, всё ещё не поворачиваясь. — В отличие от некоторых.
— Да? А как назвать то, что ты делаешь? — Людмила Сергеевна подалась вперёд. — Заставляешь его выбирать между мной и тобой. Это не манипуляция?
Надежда медленно положила нож на разделочную доску и повернулась.
— Вы пробыли здесь четыре дня, — сказала она тихо. — Четыре дня, и уже не можете сдержаться. Что будет через неделю? Или через две?
— Правда глаза колет? — усмехнулась Людмила Сергеевна.
— Нет, просто вы не можете без скандала, — Надежда скрестила руки на груди. — Вы специально ждали, пока Гриша уедет.
— Надеялась на это.
— Об этом я и говорю. Вам бы сидеть сейчас тихо и мирно, пока он не приедет, иначе… Я говорить уже буду совсем по-другому. — угрожающе сказала Надя.
— Это как же? Что ты мне сделаешь? Да если ты меня выгонишь, мой Гришенька тебя со свету сживёт! Или ты хочешь опять пойти попрыгать по своим «коллегам»? Знаю я, чем ты занимаешься на своей работе и как ты получаешь премии! Всё это я знаю! Только вот Гриша слепой глупец, верит тебе…
Когда Григорий приехал из командировки, он обнаружил, что его мать лежит в больнице, дома нет вещей его жены и, как оказалось, она уже подала на развод. Это было для него большим ударом, ведь он не знал, что произошло тут. Жена не отвечала ни на звонки, ни на сообщения, мать тоже.
Спустя час нахождения дома и попыток хоть с кем-нибудь связаться, ему позвонила сестра и рассказала, что их мать с ножевым ранением попала в больницу, что его жена воткнула ей нож в плечо, а потом сама же вызвала скорую и полицию.
Но Надежда не привлекалась по статье нанесения телесных увечий, она снимала на видео всё, что происходило в доме сразу после того, как он вышел из квартиры, и его мать сама первая на неё напала в их доме.
Гриша понял, что звонить жене бессмысленно. Она никогда его больше не простит, что он не послушал её и привёз свою мать к ним домой.
А теперь его мать в больнице, жена неизвестно где, а квартира, в которой он сейчас находится скоро будет делиться, потому что жена не оставит ему ничего просто так.
Его начали терзать угрызения совести, что это всё его вина, и… Так оно по факту и было…
