«Люди добрые! Пишу вам, и слезы глаза застилают! Человек я честный, работящий и добрый. Но из-за своей доброты остался в старости никому не нужным.
Сам я не старик еще – всего семьдесят годов, но обеспечивать себя не могу. Нету сил моих больше, ведь тянул я всю жизнь семью и трех детей. Да только вот пришла немощь, но никто из детей не хочет обо мне заботиться.»
—Поэтому и пришлось мне, дорогие читатели, обратиться за помощью к правосудию. Это же не дело – старик с голоду погибает при живых детях! Инвалид, ветеран труда, а перебиваюсь с хлеба на воду. – Письмо заканчивалось весьма душещипательно. Каждый, кому довелось прочитать его, не мог сдержать слез.
Лена, журналистка, ответственная за эту колонку, еще раз пробежалась глазами по тексту. Что-то неуловимо знакомое было в письме одинокого старика. Что-то из детства, какая-то старая история, которую она, вероятнее всего, слышала от мамы, бабушки или кого-то из соседей.
Но автор проживал на севере страны, а Лена был родом из средней полосы. Получалось, подобные истории случались довольно часто. Иначе как объяснить такие совпадения?
Девушка быстро подправила текст и пошла к редактору.
—Виктор Станиславович, я хотела вам показать несколько писем, которые, по-моему, заслуживают внимания.
Вот тут рассказы про двух соседок, у которых конфликт случился, подруг детства, что не поделили одного парня и рассорились, а еще история отца, который обратился в суд, чтобы потребовать с детей денег на содержание. Какую выбрать?
—Последнюю! Истории про брошенных стариков обычно вызывают жалость и много ответных писем. Хотя, по своему опыту скажу — не все старики одинаково милые. Некоторые такие противные, что хочется их в один дом престарелых отвезти и заставить друг за другом ухаживать, так как никто не выдержит их невыносимого характера.
—Вы читать будете?
—Нет, я тебе полностью доверяю! Слишком «причесанный» текст тоже не делай, подозрения вызовет. Пусть останется таким, каким был написан изначально.
—Но там такие фразочки… Я вам все же оставлю черновик. Загляните на досуге.
—Фразы убери, но замени такими, чтобы всем все было понятно.
Лена вернулась на свое рабочее место, и почти час пыталась поправить статью перед отправкой в печать, чтобы через три дня читатели на последней странице любимого журнала в новой колонке прочитали душещипательное письмо одинокого старика, борющегося за справедливость и отправившего историю своей жизни на суд простых людей.
«Люди добрые! Пишу вам, и слезы глаза застилают! Человек я честный, работящий и добрый. Но из-за своей доброты остался в старости никому не нужным. Сам я не старик еще – всего семьдесят годов, но обеспечивать себя не могу. Нету сил моих больше, ведь тянул я всю жизнь семью и трех детей. Да только вот пришла немощь, но никто из детей не хочет обо мне заботиться.»
Лена еще раз пробежала глазами текст. Что-то не складывалось. Все имена и события из рассказа напоминали историю, которая случилась в ее детстве. Лена взяла телефон и позвонила матери.
—Мамуль, привет! Не сильно занята? Знаю, для меня ты всегда свободна! Но не могла бы ты сейчас к редакции приехать. Мне надо кое-что по материалу уточнить.
Через полчаса мама позвонила и сообщила, что ждет Лену в кафе напротив.
—Мамуля, прости, что дергаю, но дело важное. Мне тут письмо пришло, редактор сказал его разместить в моей колонке. Но оно кажется мне знакомым. Прочти, может вспомнишь что-то?
Маме потребовалось несколько минут, чтобы пробежать глазами по тексту. Уже через минуту стало ясно – история ей знакома. Ее буквально затрясло от того, что приходилось читать.
—Вот же гад! И надо ведь так все вывернуть! И как совесть-то позволила! Тридцать лет прошло, а все не успокоится!
—Мам? Это та история, которую ты мне рассказывала? Про тетю Марину?
—Да, про нее, бедняжку! Она подруга твоей бабушки. Я хорошо помню, что она тогда пережила. Как мы ее все поддерживали. И Борьку этого, паразита, помню! Не жилось ему хорошо! Намутил воды, сам же не смог потом в этом жить!
—Расскажи мне еще раз, что там случилось. – Лена включила диктофон, чтобы не упустить детали повествования.
—Ну, слушай. Хотя я надеялась, что больше не придется вспоминать все это.
Марина приехала в город из деревни. Девчонка она была шустрая и добрая, быстро обросла друзьями и приятелями. Они тогда все были на подъем легкие, молодые и задорные. Что было с ее родителями, никто не знал, но о них она никогда не упоминала.
Ей тогда двадцать пять стукнуло. Она устроилась на наш завод и вскоре выскочила замуж за одного из мастеров, Бориса. Мужичок он был не особо общительный, но с хорошей зарплатой, не пьющий, работящий. К тому же, возраст у него уже, прямо скажем, не молодецкий был.
Сорок лет или около того. Симпатичная Маринка ему понравилась, вот и позвал ее замуж. Все удивлялись, как такая красавица пошла за этого лысеющего дядьку. Но она вроде даже счастливой выглядела.
Молодому семейству от завода должны были выдать комнату. Как раз строился дом для работников, решили наши молодожены не тянуть с детками. На их удачу с первого же раза получились у них двойняшки. Мальчонка Ваня и девочка Машенька. К счастью, оба удались в мать – симпатичные и добрые.
Когда дом был достроен, получила эта семья в нем просторную квартиру и стала готовиться к переезду. Заселялись тогда дружно, весело, как родные. Друг к другу в гости ходили, за детками помогали присматривать, вещами обменивались, если надо было. Особенно в праздники – собирали посуду по всему дому. На столе тарелки, да вазочки подписанные стояли.
А так получилось, что все новые жильцы поделились негласно на две группы: молодые и не очень. Борьке по годам пристало бы к более старшему поколению примкнуть, но Маринка еще молодая, среди новосельцев много ее подруг и коллег было. Вот и утянула она мужа в «молодую» компанию.
Наша бабушка с ними в одном подъезде жила, на разных этажах. Я Ванюшку с Машенькой очень хорошо помнила. Они родились, когда я в школу уже пошла.
—Мам, а как они между собой общались? Дружно жили?
—Маринка с Борькой? Конечно! Она же как птичка, всегда веселая. Он ей слово грубое, она ему в ответ либо молчит, либо улыбается. Никогда о своих проблемах не говорила, не жаловалась и сор из избы не выносила. Даже когда всем все ясно стало, молчала и голову в плечи не прятала!
—Вот это молодец! Ну, рассказывай дальше! Мне жутко интересно!
Сделав большой глоток чая, мама продолжила:
—Ну, так вот. Когда вся молодежь в квартиры заселилась, да новоселье отметила, зажили обычной жизнью – работа, дом, быт и дача на выходных, если повезло ее иметь. Маринка безвылазно с детьми дома сидела, Борис работал, содержал семью. И все вроде у них нормально, да только стал он частенько после работы задерживаться в компании молодых и холостых жителей. Было у нас и таких немало.
Все думали, холостая молодежь быстро перезнакомиться и начнется в новом доме свадебная пора. Да только не все так радужно вышло. Двойняшки у Борьки хотя и милые уродились, но горластые до ужаса. Маринка с ног валилась с ними, а муж мог полтора часа с работы идти, лишь бы дома как можно меньше времени проводить. То у него в заводоуправлении дела, то в цех надо заглянуть. Познакомился с новой соседкой, Ларисой.
Она в соседнем подъезде жила, секретарем у начальника работала. Вроде как, элита местная. На пару лет младше его Маринки (и чего ей вообще приспичило на мужика вдвое старше себя смотреть), свободная, модная. Естественно ударила Борису в голову удаль молодецкая, да такая, что решил он приударить за молодой соседкой, пока жена, неприбранная и уставшая, дома с детьми мается.
—Как надоело мне смотреть на лохматую жену свою! Ну клушка-клушкой! Зачем вообще женился на ней? Тридцати лет нет, а уже обабилась, поговорить не о чем. Все разговоры о том, как Машка поела, да как Ванька покакал! Всеми вечерами болячки детские обсуждаем. Устал я от этих диатезов и соплей! Мне жена нужна! Жена, а не бабища уставшая! – Жаловался Борис холостякам, которые только собирались вкусить все прелести семейной жизни.
—Так все жены после рождения детей такие. Потом приведет себя в порядок. Что же, если родила, сразу из дому бежать? – Один из холостяков решил возразить Борьке, но тот быстро осадил неопытного юнца:
—Ты не болтай о том, в чем не разбираешься! Маринка моя последний мозг растратила на детские болячки и готовку с уборкой. Жена должна, нет – обязана, за собой следить, чтобы мужу с ней интересно было. А моя что? Скучная стала, толстая, некрасивая. Не привлекает меня ничем!
То ли дело Ларочка! Ведь не сильно младше Маринки моей, а какая разница! Ну царь-птица ведь! Прическа — волосок к волоску. Костюмчик модный, по фигуре, да и сама фигура – закачаешься! Нет, вы можете спорить, но мужик глазами любит. А с моей бабой хочется глаза завязать, да бежать от нее подальше.
От разговоров перешел Борька к делу. Начал активно приударять за Ларисой и вскоре, с ее одобрения, перебрался к ней жить. Просто в один прекрасный вечер пришел домой, молча собрал сумку и ушел.
—Борис? Ты чего делаешь? Ты куда? В командировку отправили? – Марина металась вокруг мужа, пытаясь понять, куда он спешит.
Уходил Борька молча, лишь перед самым выходом буркнул, что бросает он Маринку и больше к ней, такой, не вернется.
Какой «такой», Маринка поняла не сразу. Несколько дней мучилась несчастная бабенка, сама не своя ходила. Выглядела прямо скажем, не лучшим образом. Осунулась вся, похудела, с лица спала.
Как увидит мужа с новой дамой, аж чуть ли не в слезы. А он доволен! Ему ее убитое поведение даже льстило! Надо же! Маринка, хотя и молодая, а переживает его уход. И ведь какой он удалец-молодец, умудрился еще моложе себе дамочку отхватить, хотя кругом куча холостых ребят ходит!
Детки, Маруська с Ванюшкой, тоже страдали без папки. Как увидят его, вдоль двора с новой тетей выхаживающего, так и бросаются ему в ноги. Говорить-то они толком не умели еще, но слово «Папа!» сказать могли.
Борька смотрел на них снисходительно и самолюбие его ликовало. Бывало, отпихнет их от ноги и дальше променады устраивает. А Маринка слезы проглотит, соберет детвору и домой тащит. А сама – тень тенью. Серая, осунувшаяся.
Вид страдающих детей и жены, выглядящей, словно побитая собака, приносил ему несказанное наслаждение. Только вот Лариске поганое поведение мужика совсем не нравилось.
Но не потому, что жалела она Маринку и детей. Нет! Эта крыска опасалась, что разжалобят они сердце Борькино и уйдет он снова к первой семье. Поэтому оперативно настояла она, чтобы мужик развелся, да на ней женился. А дальше – дело техники. Через полгода Лариска уже ходила старательно выставляя вперед едва наметившийся беременный живот.
Борька тоже гоголем прогуливался. И не удивительно! Второй раз женат и оба раза на молодых. За своими свадебными хлопотами как-то не заметил он, что его бывшая семья стала вести себя по отношению к нему совершенно иначе.
Маринка за прошедшие месяцы сильно похудела. Отдала детей в садик, на работу вышла, прическу сменила. В общем, расцвета бабенка с новой силой, будто и не было в ее жизни брака и развода.
Теперь если они и видела Борьку, не прятала зареванные глаза, а поднимала голову повыше и улыбалась пошире. Пару раз Борька ее даже с цветами видел. Не иначе, как праздник в цехе был! Не могло ж у нее всё так легко наладиться! Не могла она! Кто на нее, такую, посмотрит…
Дети тоже заметно охладели к нерадивому папаше. Теперь они его и узнавать перестали. В ножки не кидались. Спокойно играли в песочнице и не отвечали, даже когда Борька их кликал.
И совершенно не понравилось Борису такое положение вещей. Вид счастливой брошенной семьи его не радовал, не приносил прежнего наслаждения. Как же так? Он ушел, а с них как с гуся вода? Ну нет! Непорядок! И решил он им еще раз напакостить.
Однажды вечером заявился к бывшей и потребовал раздела имущества, угрожая подать в суд.
—Так бери, что тебе надо, – Марина отошла в сторону и дала бывшему мужу возможность взять всё, что его душе угодно.
Борька с видом надзирателя прошел по квартире. Заметил, что Маринка много чего сама купила. Это забирать нельзя было, но очень хотелось. Открыв большую сумку, покидал Бориска в нее не только много нужных и ценных в хозяйстве вещей, но и половину детских игрушек.
—У меня Ларочка скоро родит, нечего деньги второй раз растрачивать, раз уже куплены игрушки!
Надо заметить, Машенька с Ванюшкой спокойно позволили отцу отобрать их вещи. Не плакали и за кукол с машинками не цеплялись.
—И вот это зеркало мне на юбилей подарили. А коврик вот этот я из цеха лично уволок! Так что все это мое! – Борька не постеснялся утащить даже затертый половик, о который входящие в квартиру гости вытирали ноги. Свалив все в сумку, мужик ушел, не прощаясь, но надеясь, что снова будет видеть свою бывшую семью в удрученном состоянии.
Да только вот не на тех напал! Надо сказать, вся дружная молодая, да и старая, компания, перестала общаться и с Борькой, и с его Лариской. А вот Маришку поддерживали все соседи. Когда прошла молва, что этот гад выгреб у семьи не только посуду, но даже игрушки; всем миром собрали Маринке все необходимое. И посуду, и постельное белье, и занавески.
Оказалось, редкой гнили был человечишко. Ушел и не подумал, как семья будет жить без необходимого.
Прошло еще несколько месяцев. Маринка тогда работала в две смены, чтобы детей поднять. За двойняшками все соседи смотрели. Я помню, они у нас несколько дней в неделю вечерами сидели. Я их из садика забирала, а потом они в моей комнате играли, пока я уроки учила.
Такие ребятки славные! Выросли такими людьми хорошими. Мы с ними до сих пор дружбу поддерживаем! Редко, но стараемся справляться о здоровье и новостях. Маринка оказалась золотой матерью, подняла детей, выучила, старт в жизнь дала. Но и о себе не забывала.
Пока Борька амуры крутил и готовился снова стать отцом, Маринка нашла себе другого мужчину. И снова стала ходить веселая, счастливая, с гордо поднятой головой. Больше отобрать у нее ничего Борька не смог, от того и бесился. А уж когда увидел, что Марина под руку с новым мужем ходит, так и вовсе разумом повредился.
Стал ее преследовать, проситься назад, признаваться в любви. Пару раз Маринкин новый муж по мордасам ему в темном переулке съездил, да только не помогло это. Почти месяц Борис мотал Маринке нервы, при этом домой-то уходил к Лариске, да новой дочке. Надо сказать, Лариска после родов аж вдвое шире стала. Что-то там у нее со здоровьем было неладно.
Приходилось Борьке с дитем сидеть, пока жена по лечениям и санаториям моталась. Сам он с дочкой не справлялся, вызывали из деревни мать Ларискину. А там такая гром-баба оказалась, Борька при ней пискнуть не решался. Ходил по струнке, с работы задержаться не мог, опасался грозной тещи. Но едва Лариска в себя после родов пришла, да мать обратно оправила, заявил ей муженек, что разлюбил, да и не любил никогда.
Что вернуться хочет к первой жене, что только Маринку любил всю жизнь и любит до сих пор. Лариска, не будь дурой, собрала его пожитки, да и выставила его под зад коленом! Пришлось ему, молодцу-удальцу, проситься обратно в общежитие. Там к этому времени же мало кто жил.
Бобыли всякие, кому идти больше некуда было. И стал наш Борька гаснуть не по дням, а по часам. Хотя годов-то ему тогда было не так много. И не мудрено! Маринка замуж вышла, о нем и не думает. Дети будто его не замечают. Не здороваются даже. И как посмели, да?
Он ведь отец-молодец! Какой-никакой, а родитель, кормилец, и его уважать надо! Это он так рассуждал. Даже пытался подкарауливать детей, да вести с ними просветительские беседы, против матери настраивать. Пришлось новому Маринкиному мужу снова с ним в темном переулке разговаривать, чтоб оставил семью в покое.
Даже вторая жена, и та стала нос воротить. И обратно не пускает, и развод не дает. Решил тогда Борька уехать из города. Сначала в командировки от завода просился, чтобы не видеть тех, кому без него живется хорошо. А потом и совсем остался где-то на севере.
Я не знаю, как его судьба сложилась. Мы вскоре с родителями переехали в другой район, но не прервали общения с Маринкой и ее семьей. У нее, представляешь, в новом браке снова двойня родилась. Вот же чудо! Дочки! Тоже уже взрослые сейчас.
—О том, как жил все эти годы Борька, я не знала, да и не думала никогда. Если б не твой звонок, я бы и не вспомнила, что знала такого человека. – Закончила мама свой рассказ.
—Я не знаю, как он жил, но вот как живет сейчас, он написал в письме. Слезно написал, жалостливо. Обидно ему, несчастному, что все его бросили в старости и немощи. И ведь знаешь, одна жалость к себе. Ни раскаяния за свои поступки свинские, ни понимания мерзости того, что сотворил с женой и детьми. Ничего! Оказалось, с ним и вторая жена с дочкой тоже не общаются.
Лариса подавала на него на алименты. Марина этого не делала. Но все равно собирается этот престарелый урюк требовать со всех детей помощи и поддержки. Якобы получил он травму на работе, стал инвалидом. Сейчас едва выживает на пенсию, голодает.
Узнал откуда-то, что Ванюшка бизнес свой открыл, а Маруся в администрации города не последнюю должность занимает. И воспылала в родителе любовь нечеловеческая. Хочет он через нашу редакцию найти их. И не просто найти, а показать всем, какие они нерадивые дети. Чтобы им стыдно стало, что отца бросили. –негодовала Лена.
—Вот же жук навозный! И не стыдно ему такое писать? Ни копейки от него ребята не видели. Ни поддержки, ни помощи, ни участия. Слава богу, отчим у них золотой был. Сейчас уж нет его, сердце слабое, ушел. Жалко!
Маринка уже два года вдовствует. Но второй муж сам готов был не есть и в одних штанах годами ходить, лишь бы у детей все было. Вот о ком писать надо! Лена, ты меня извини, но я бы на твоем месте забросила бы это письмецо Борькино в дальний угол! Нечего о нем писать. Не заслужил он!
—Редактор сказал — опубликуем. Мол, народ такие истории любит.
—А ты опиши его историю так, как есть. Не как он рассказал, а как было на самом деле. И пусть народ сам оценит. Я думаю, немало еще в городе осталось тех, кто Борьку и его подлость помнит…
Вернувшись в кабинет, Лена уселась набирать текст. Всё, что рассказала мама. Получилось два совершенно противоположных рассказа. Лена не думала, что редактор одобрит такой формат, но решила рискнуть и отправить его в печать.
Спустя несколько дней в редакцию полетели звонки. Мама Лены была права, Борьку помнили в городе.
И его поступки тоже. Кто-то рассказывал, как всем миром собирали игрушки для его Маши с Ваней, а кто-то предлагал его детям юридическую помощь, дабы обезопасить себя от притязаний нерадивого папаши. Равнодушным письмо не оставило никого. Были и те, кто старичка жалел, осыпая Лену и журнал проклятиями.
Через день после выхода журнала редактор вызвал Лену к себе. Девушка уже приготовилась попрощаться с местом. Ничего хорошего ожидать от этого разговора она не могла. Все же, дрожащими руками открыла дверь кабинета.
—Ленка, ну ты головой-то думала, когда такое писала? Даже если это правда? Мне теперь в пору колонку вообще закрывать! Ничего интереснее наши читатели все равно не напишут. Я решил дать тебе новую колонку. Сама писать будешь. Тему попозже выберешь и на обсуждение мне принесешь.
Увидев побледневшую от страха Лену, редактор смягчил тон и продолжил:
—Ну, все, иди! Не трясись! Хорошая работа получилась! Я будто прочел детективный рассказ. Честно говоря, я эту историю тоже как будто слышал. Когда письмо этого Борьки читал, не вспомнил, а вот когда рассказ твоей мамы прочел – в памяти что-то всплыло.
—Виктор Станиславович, спасибо! Я не хотела без вашего ведома… Просто обидно было печатать неправду. Вот я и решила провести маленькое журналистское расследование.
—И не зря! Молодец! Хорошо себя показала! Работай! Не забудь идеи колонки занести. Будем думать, о чем тебе писать. Кстати, сообщи мне потом, чем там история с этим Борькой закончится. Не верю я, чтобы он просто так сдался и перестал портить жизнь семье. И первой, и второй.
Лена вернулась домой в приподнятом настроении. Она была рада, что ее история не закончилась, а только начиналась. Ей хотелось и дальше работать, голова просто разрывалась от идей. Она решила дать себе возможность передохнуть и завтра с новыми силами взяться за новую работу.
