Галина Петровна внимательно наблюдала, как Кирилл размашисто ставит подпись на последнем документе. Ручка в его холеных пальцах казалась игрушечной, совсем не подходящей для таких серьезных бумаг.
Он был красив той глянцевой, самодовольной красотой, которую обычно продают на обложках дешевых журналов. Кирилл отбросил ручку и потянулся, хрустнув суставами, всем видом показывая, что совершил великое дело.
— Ну всё, Галочка, теперь ты можешь отдыхать. Не женское это дело — бизнесом ворочать, тут нужна жесткая мужская рука. Теперь я буду решать вопросы, а твое место — создавать уют.
Галина чуть опустила веки, пряча выражение глаз, в которых не было ни любви, ни покорности. Готовить и «создавать уют» она ненавидела больше всего на свете, но Кириллу об этом знать было не обязательно.
— Ты уверен, Кирюш? — её голос звучал мягко, обволакивающе, почти елейно. — Это огромная ответственность: склады, поставщики, кредиты на развитие, там везде теперь твоя личная подпись. Это полная материальная ответственность всем твоим имуществом.
Кирилл фыркнул, подходя к ней и небрежно, по-хозяйски трепля по щеке. От него пахло дорогим ментолом, новым кожаным ремнем и непробиваемой самоуверенностью.
— Я разберусь, твой отец был мужиком старой закалки, а сейчас время молодых и дерзких. Я эти склады в два счёта раскручу, сделаем там модный хаб, сдадим в аренду под стартапы. Ты просто устала, мать, иди на пенсию.
Ему было двадцать семь, ей — сорок два. Он называл её «мать», когда хотел больно уколоть, и «зайка», когда ему срочно требовались деньги на новый мотоцикл или брендовые часы.
Галина аккуратно, уголок к уголку, собрала папку с документами, которые были ещё тёплыми от его рук. — Как скажешь, дорогой, теперь ты тут полноправный хозяин, генеральный директор и единственный владелец.
Она не стала говорить ему, что весь его «бизнес» — это три полуразвалившихся ангара на окраине с прогнившей крышей. Она промолчала о том, что долг перед местными серьезными людьми составляет двенадцать миллионов рублей, и срок выплаты истекает ровно через два месяца.
Галина не упомянула, что никакой «хаб» там сделать нельзя, потому что земля давно под арестом из-за нарушений кадастра. Она просто улыбнулась той особенной улыбкой человека, который только что переложил бетонную плиту со своих плеч на чужие.
Прошло полгода, и за это время Галина действовала тихо и незаметно, словно тень в собственном доме. Пока Кирилл играл в большого босса, разъезжая на её внедорожнике и раздавая нелепые указания грузчикам, она методично выводила остатки чистых активов.
Дачу она переписала на старшую сестру, оформив это как возврат старого долга родителей. Накопления сняла наличными частями и положила в банковскую ячейку, оформленную на имя племянницы.
В квартире, где они жили, ей теперь принадлежали только голые стены. Вся дорогая мебель и техника по новым документам были внесены в уставной капитал фирмы Кирилла.
Он сам настоял на этом шаге, чтобы «увеличить капитализацию компании» перед банками. Он думал, что богатеет и становится влиятельным, а на самом деле собственноручно подписывал себе приговор.
Сегодня утром ей позвонил Семён Аркадьевич, тот самый кредитор, чьего имени боялся даже её покойный отец. Голос в трубке звучал глухо и шершаво, напоминая звук трения камня о камень.
— Галина, срок вышел, денег на счетах нет. Твой муж сказал, что он теперь главный, и послал моих ребят в грубой форме. Заявил, что у него «крыша» в администрации.
Галина зажала телефон плечом, продолжая нарезать лимон тонкими дольками, и кислый запах ударил ей в нос.
— Семён Аркадьевич, я же предупреждала вас при встрече. Он теперь единственный владелец, я к делам отношения не имею, у нас брачный контракт с раздельным режимом собственности. Все долги и доходы — раздельно, с него и спрашивайте.
— То есть, нам с ним работать по всей строгости, без скидок на твое имя?
— По всей строгости, — твердо, без тени сомнения сказала она. — Он взрослый мальчик, пусть отвечает за свои слова.
Она положила трубку, и сердце её билось ровно, спокойно, как мотор исправного автомобиля. В прихожей хлопнула дверь, и Кирилл вошел в квартиру, весело насвистывая какой-то мотив.
Он выглядел возбужденным, глаза лихорадочно блестели. — Галка! — крикнул он с порога, не разуваясь. — Я сейчас таких лохов отшил! Приезжали какие-то упыри, денег требовали, а я им сказал: валите лесом, у меня юристы, у меня связи!
Он расхохотался, довольный собой. Галина вышла в коридор, тщательно вытирая руки полотенцем.
— Это были не упыри, Кирилл, это наши основные инвесторы.
— Да плевать! — он небрежно махнул рукой, проходя в ванную. — Я теперь власть, я диктую условия. Кстати, приготовь мне мясо, я проголодался, и вина открой, будем праздновать.
— Что праздновать?
— Мою полную свободу, — он подмигнул ей и плотно закрыл за собой дверь ванной.
Щелкнул замок, и через минуту послышался шум включенной воды. Галина подошла к двери неслышной походкой.
В этом доме всё было напичкано электроникой, так как Кирилл обожал современные гаджеты. «Умный дом», голосовое управление светом, сенсоры движения на каждом углу.
И главная гордость Кирилла — огромное зеркало в ванной со встроенной мультимедийной системой, которое он заказал из Японии за бешеные деньги. «Чтобы видеть, какой я красавчик, даже когда бреюсь», — самодовольно говорил он.
У этого зеркала была одна интересная функция — видеосвязь и трансляция, о которой Кирилл часто забывал. Галина достала телефон и открыла приложение.
В созданном ею чате «Должники» уже светилось пять активных участников. Там был Семён Аркадьевич, двое его «юристов» с характерной внешностью и, для комплекта, Оксана — девица из фитнес-клуба.
С Оксаной Кирилл тайно переписывался последние три месяца, обещая ей золотые горы. Галина знала пароль от зеркала, так как Кирилл ставил везде одну и ту же дату — свой день рождения.
Она нажала кнопку «Начать трансляцию». На экране телефона появилась четкая картинка: ванная комната тонула в пару, а Кирилл стоял перед зеркалом.
Он любовался собой, напрягая бицепсы, поворачивался то одним боком, то другим, втягивая живот. Он даже не подозревал, что прямо сейчас его видят все те, кому он лгал.
— Ну и машина, — сказал он своему отражению, поглаживая себя по груди. — Просто зверь, а не мужик. Не то что эта старая калоша в соседней комнате.
Галина прибавила звук на телефоне, чтобы не упустить ни слова. В чате появилось гневное сообщение от Оксаны: «Это он про кого??»
Кирилл продолжал свой монолог, не зная, что находится в прямом эфире. Он с брезгливой гримасой ущипнул себя за кожу, изображая, видимо, прикосновение к жене.
— Всё висит, всё дряблое, смотреть тошно на её складки. Как с такой вообще можно в одну постель ложиться? — он засмеялся, очень довольный своей шуткой. — Ничего, потерплю еще недельку, сдам эту вешалку в лечебницу, нервы у неё ни к чёрту.
Он подмигнул своему отражению. — Оформлю опекунство или просто разведусь, как только бабки за землю придут, и заживём, Ксюха! Куплю тебе ту тачку, что обещал.
В чате на несколько секунд повисла тяжелая пауза. Потом Семён Аркадьевич написал коротко и сухо: «Земля под арестом. Денег не будет. Он врёт». Оксана добавила: «Урод» и вышла из чата.
Кирилл начал напевать какую-то песенку, пританцовывая на мокром кафеле. — Всё моё, всё моё, — приговаривал он в такт движениям. — Дом мой, фирма моя, бабки мои, а Галка пусть катится к своей мамаше в хрущёвку доживать век.
Галина стояла за дверью и пила воду из стакана, чувствуя, как жидкость холодит горло. Ей не было жалко его, потому что жалость — это непозволительная роскошь в её положении.
В дверь квартиры позвонили — настойчиво, тяжело, по-хозяйски. Галина посмотрела на экран домофона и увидела троих крепких мужчин в кожаных куртках.
Это были не обычные коллекторы, это были люди Семёна Аркадьевича. Она открыла дверь, даже не спрашивая «кто там», и впустила их.
— Он в ванной, — просто сказала она, отступая в сторону.
Мужчины молча кивнули и вошли в прихожую, не разуваясь, оставляя грязные следы на паркете. Раньше Галина бы расстроилась из-за испорченного пола, но теперь ей было всё равно.
Паркет принадлежал фирме, фирма принадлежала Кириллу, а Кирилл теперь принадлежал этим людям. Она подошла к ванной и громко постучала.
— Кирюша, к тебе гости, выходи.
Шум воды стих, и послышался недовольный голос мужа. — Кто там еще? Я же сказал, я занят, скажи им, чтобы валили!
Галина нажала на ручку двери, вскрыв хлипкий замок монеткой, и дверь распахнулась. Кирилл стоял с полотенцем на шее, красный от горячей воды, и замер, увидев за спиной жены посторонних.
— Вы кто? — взвизгнул он, пытаясь прикрыться руками. — Галя, что за проходной двор?! Вызови полицию немедленно!
Один из мужчин, тот, что был постарше и выглядел самым опасным, шагнул вперед. — Полицию не надо, Кирилл Валерьевич, мы по поводу долга в двенадцать миллионов плюс проценты за просрочку.
Кирилл побледнел, и его загорелая кожа вдруг приобрела оттенок несвежего теста. — Какой долг? — пролепетал он, пятясь к стене. — Это не мои… Это её! Это её фирма!
Он дрожащим пальцем ткнул в сторону жены. Галина стояла, прислонившись к дверному косяку, и достала из кармана халата сложенный лист бумаги.
— Нет, дорогой, вот устав, а вот твоя подпись. Ты — единственный учредитель и генеральный директор, ты добровольно принял все обязательства.
Она бросила бумагу на мокрый кафель, и лист тут же пропитался влагой, прилипнув к полу. — А я… я просто безработная домохозяйка, с которой взять нечего.
— Галя… — голос Кирилла дрогнул, сорвался на фальцет. — Галя, ты чего? Мы же семья! Ты же любишь меня!
Он сделал неуверенный шаг к ней, но мужчины тут же преградили ему путь. — Одевайся, директор, — жестко сказал старший. — Поедем, надо обсудить график платежей, опишем твое имущество: машину, квартиру, технику.
— Квартира моя! — взвизгнул Кирилл в отчаянии.
— Квартира на балансе фирмы, — тихо напомнила Галина. — Ты сам так захотел, чтобы налог меньше платить, помнишь?
В его глазах плескался животный ужас загнанного зверя. Он наконец понял всё: и почему она так легко отдала ему кресло директора, и почему не спорила при переоформлении имущества.
— Ты подставила меня! — заорал он, брызгая слюной. — Стерва! Тварь!
— Я просто дала тебе то, что ты хотел, — равнодушно пожала плечами Галина. — Власть и статус, ты же говорил, что я ничего не смыслю в бизнесе, вот твой звездный час, разруливай.
Она повернулась к мужчинам и сказала спокойным тоном: — Забирайте его, только, пожалуйста, не шумите в подъезде, у соседей ребенок маленький.
— Галя! Не уходи! Галя!!! — крик мужа преследовал её.
Она вышла из ванной и плотно закрыла за собой дверь, заглушая истерику Кирилла. Пройдя на кухню, она взяла со стола свою сумку и ключи от такси.
Она не стала брать ничего лишнего, только личные документы и старый фотоальбом, который Кирилл хотел выбросить на прошлой неделе. В кармане завибрировал телефон — пришло сообщение от Семёна Аркадьевича.
«Вопрос закрыт, к тебе претензий нет, живи». Галина прочитала, удалила сообщение и вышла из квартиры, оставив дверь приоткрытой.
Пусть выносят всё: диваны, плазмы, это проклятое зеркало — ей ничего не нужно из этой фальшивой жизни. На улице пахло мокрым асфальтом и бензином, обычный запах большого города, но сейчас он казался ей самым приятным на свете.
Она вдохнула полной грудью, чувствуя, как легкие наполняются свободой. Такси уже ждало у подъезда, и она села на заднее сиденье.
— Куда едем? — спросил водитель, глядя на неё в зеркало заднего вида.
Галина посмотрела на темные окна своей бывшей квартиры на четвертом этаже, где теперь мелькали чужие тени. — На вокзал, пожалуйста, и выключите радио, я хочу послушать звуки города.
Машина плавно тронулась, и она не стала оглядываться назад. В сумке лежал билет в один конец в маленький городок на Волге, где у неё остался бабушкин дом.
Там был старый деревянный сруб, русская печка и сад с яблонями. Там не было умных зеркал, молодых жадных мужей и многомиллионных долгов.
Она достала телефон, вынула сим-карту и с хрустом сломала её пополам. Опустив стекло, она выбросила обломки пластика на дорогу, и ветер тут же унес их прочь.
Впервые за два года она чувствовала себя не старой, не уставшей функцией, а живым человеком. Кирилл получил свой урок ценой в двенадцать миллионов и одну сломанную судьбу, но это была уже не её забота.
Её история только начиналась, и она закрыла глаза, позволяя себе искреннюю улыбку. Впереди была долгая дорога к настоящему дому.
