Говорят, за каждым успешным мужчиной стоит сильная женщина. А что если их три? И что если эти женщины больше похожи на стаю голодных коршунов, чем на любящих родственниц? Я смотрю на спящего рядом Максима и думаю – как же я не разглядела этого раньше?
Его безвольный подбородок, вечно бегающий взгляд, привычка проверять телефон каждые пять минут – не мама ли звонит? Впрочем, теперь уже неважно. У меня есть план, и очень скоро в этом семейном театре абсурда появится новый сценарий. Без вечно надзирающих «режиссёров» в лице мамочки и тётушки.
Всё началось в тот день, когда наш генеральный, Михаил Борисович, вызвал меня к себе с загадочной улыбкой. Обычно такое выражение появлялось на его лице, когда он собирался озадачить кого-то из сотрудников особо «креативным» поручением. Я мысленно приготовилась к худшему.
— Анна, скажи, что ты думаешь о гитаре и романтике костра? — он устроился в своём кожаном кресле, как довольный кот.
— Если честно, шеф, предпочитаю караоке и городские клубы, — пожала я плечами, гадая, к чему он клонит. — А что?
— Отлично! — почему-то обрадовался он, потирая руки. — Значит, самое время расширить твои музыкальные горизонты. В эти выходные едешь на фестиваль «Лесные струны» – будешь вручать призы победителям. Мы главные спонсоры, так что держи марку.
— Только не говорите, что мне придется петь! — в ужасе воскликнула я, представив себя с гитарой перед толпой ценителей. — Последний раз, когда я пыталась, даже кошка сбежала из дома. До сих пор косо на меня смотрит.
— Не волнуйся, — рассмеялся шеф, откидываясь в кресле. — Твоя задача – выглядеть очаровательно и раздать конверты. С этим справишься? К тому же, — он понизил голос до заговорщического шёпота, — говорят, среди участников много интересных холостяков. А то засиделась ты в девках, Аня.
Я закатила глаза – босс никогда не упускал случая намекнуть на моё одиночество. Впрочем, за четыре года работы в компании я привыкла к его отеческой манере общения. Да и предложение звучало заманчиво – свежий воздух, природа, новые впечатления. Почему бы и нет?
Так я оказалась на берегу живописного озера среди бородатых мужчин с гитарами и романтичных девушек в льняных сарафанах. Палатки раскинулись между соснами, повсюду горели костры, воздух звенел от музыки и смеха.
Я сидела в жюри, изображая понимающий вид, хотя половину терминов слышала впервые в жизни. Кто же знал, что именно здесь я встречу своего «принца» – победителя конкурса Максима Северного, в миру просто Максима Соколова, преподавателя музыкальной школы.
Он выделялся среди других участников какой-то особой статью – высокий, широкоплечий, с аккуратной бородой и выразительными карими глазами. Пел про таёжные тропы и звёздное небо, и его бархатный баритон заставлял сердца слушательниц биться чаще. Когда я вручала ему первый приз, наши пальцы на мгновение соприкоснулись, и по коже пробежали мурашки.
— Позвольте пригласить вас на чашку травяного чая у костра? — спросил он после церемонии награждения, все ещё держа в руках конверт с призом. — Обещаю не петь серенады… если сами не попросите.
Его обаяние подействовало как магия – я согласилась, не раздумывая. Мы проговорили до рассвета, и он рассказал мне о своей жизни: как с детства занимался музыкой, как мечтал стать рок-звездой, но в итоге нашёл себя в преподавании. О том, как пишет песни для души и выступает на фестивалях. Я слушала, очарованная его голосом и той страстью, с которой он говорил о музыке.
Через неделю он уже представлял меня своей семье – матери Валентине Сергеевне и тёте Марине, её младшей сестре. Они жили в старой «сталинке» с высокими потолками и скрипучим паркетом. Квартира была заставлена антикварной мебелью и музыкальными инструментами – повсюду виолончели, скрипки, даже старинное пианино в углу гостиной.
— Мы с Мариночкой – служительницы искусства, — пропела Валентина Сергеевна, разливая чай в фарфоровые чашки с золотым ободком. Они с сестрой были похожи как клоны – одинаковые стрижки «под мальчика», одинаковые шёлковые блузки пастельных тонов, одинаковые манеры, даже интонации. Будто двадцать лет совместного проживания стёрли все различия между ними.
— Максимушка рос без отца, — продолжила она, поглаживая сына по руке своими унизанными кольцами пальцами. — Мы с сестрой вложили в него всю душу, воспитали настоящего ценителя прекрасного. Правда, дорогой?
— Конечно, мамочка, — отозвался мой брутальный бородач голосом пятилетнего мальчика. — Ты и тётя Марина – мои ангелы-хранители. Без вас я бы ничего не добился.
От этой приторной сцены у меня свело скулы. Я украдкой наблюдала, как тридцатипятилетний мужчина превращается в маленького мальчика под взглядами своих «ангелов-хранителей». А дальше начался допрос:
— Чем же вы занимаетесь, милочка? — прищурилась Марина Сергеевна, рассматривая меня, как диковинное насекомое.
— Работаю экономистом, — ответила я, стараясь сохранять спокойствие. — С цифрами, а не с нотами.
— Неужели вы даже не знаете, что такое легато? — всплеснули руками обе дамы одновременно, будто репетировали этот момент. На их лицах отразился такой ужас, словно я призналась в убийстве.
— Увы, только то, что пишут на упаковках макарон, — попыталась я разрядить обстановку шуткой.
— Какая… приземлённость, — поджала губы Валентина Сергеевна, промокая несуществующие крошки салфеткой. — Максим воспитан на классике, он тонко чувствует прекрасное. Бах, Моцарт, Чайковский – вот его духовная пища.
Мне пришлось выйти ответить на звонок, и тут я услышала то, что не предназначалось для моих ушей. Их громкий шёпот разносился по всей квартире, отражаясь от стен, как в концертном зале:
— Этот макияж! Она выглядит как… — Валентина Сергеевна закончила фразу совсем не музыкальным термином.
— И эта юбка! — подхватила Марина. — Будто с рынка! Разве такая девушка достойна фамилии Соколовых? Мы столько лет оберегали нашего мальчика от подобных особ…
А Максим молчал. Просто молчал, пока его мать и тётка поливали грязью его невесту. Вжался в кресло, как нашкодивший школьник, и даже не пытался меня защитить. Тогда я сделала вид, что ничего не слышала – списала всё на первое впечатление, на материнскую ревность, на разницу поколений. Теперь же, спустя время, я понимаю – это был первый звоночек. Жаль, что я не придала ему значения. Впрочем, время всё расставит по своим местам.
— Я финансовый аналитик, — отчеканила я, возвращаясь в комнату. — И, кстати, прекрасно всё слышала. Но не буду тратить ваше драгоценное время – мне пора. Максим, проводишь или останешься обсуждать мои недостатки?
В такси он пытался оправдаться:
— Прости их, пожалуйста. Они не со зла, просто… слишком заботятся обо мне.
— А ты? — я смотрела в окно, считая проносящиеся мимо фонари. — Почему промолчал, когда они поливали меня грязью?
— Понимаешь, я не могу спорить с мамой и тётей… — он замялся. — Они столько для меня сделали…
«Мои мамы» – так он их называл. Тридцатипятилетний мужик с окладистой бородой говорил как пятилетний малыш. Тогда я малодушно решила – ничего, живут в другом городе, будем видеться раз в год по большим праздникам. Как же я забыла про существование видеозвонков! Эта «современная технология» превратила мою жизнь в настоящий ад.
Свадьбу сыграли скромную – просто расписались и посидели с друзьями в уютном ресторанчике. Подаренные деньги решили приберечь на первый взнос за квартиру. А пока сняли небольшую студию – самое то для начала семейной жизни. Я зарабатывала втрое больше мужа, но не видела в этом проблемы. В конце концов, он тоже работал, значит, мог вносить свою лепту в семейный бюджет.
— Максим, — начала я однажды, разглядывая облупившиеся стены, — хозяйка разрешила сделать ремонт. Я плачу за квартиру и все бытовые расходы. Может, хотя бы обои купишь? Квартира маленькая, много не потратишь.
— Никак не могу, — он рассеянно перебирал струны. — Нужно новую гитару, фестиваль на носу. А обои… ну что обои? Нормальные же, живенькие.
— Живенькие? — я подтащила его к стене. — А это что?
— Дырка, — пожал он плечами. — Повесим картину – и порядок.
— Прекрасное решение! — съязвила я. — Но нет, дорогой. Либо покупаешь обои, либо я сама куплю, но тогда забудь про новую гитару.
Он насупился, отошёл в угол и, даже не понижая голоса, набрал видеозвонок:
— Мамочка, представляешь, что она требует?
— Это возмутительно! — донёсся из динамика пронзительный голос Валентины Сергеевны. — Как можно лишать артиста инструмента? Что эта конторская крыса о себе возомнила?
— Я финансовый аналитик! — рявкнула я. — И хватит жаловаться маме, как в детском саду. Если есть претензии – давай обсудим, как взрослые люди.
Вечером он извинялся, клялся, что больше не повторится. Я поверила, купила эти чёртовы обои сама и даже разрешила приобрести новую гитару – не душить же талант в зародыше. Но через полгода грянул настоящий гром.
— Моя тетя будет жить у нас, а ты потерпишь, тебе не привыкать — Сказал мне супруг
— Прости, что? У нас тут что – социальная гостиница? — я чуть не поперхнулась чаем. — Взрослый человек может снять квартиру, как мы с тобой.
— У неё сложности с финансами, — заныл он. — Ты же знаешь, как тяжело сейчас работникам культуры. Я даже свой призовой фонд почти весь отдал маме с тётей…
— Только не начинай эту песню про голодающих артистов, — перебила я. — Ладно, пусть приезжает. Но как только найдёт работу – съезжает. Мы не благотворительный фонд.
Если бы я знала, зачем на самом деле явилась эта «инспекция»! Марина Сергеевна с порога начала устанавливать свои порядки:
— Я лягу на диване, а вы на раскладушках – мне нужен комфорт для творческого процесса.
— Послушайте, — процедила я сквозь зубы, — со своим уставом в чужой монастырь не ходят. На раскладушке будете спать вы. Мне, в отличие от некоторых, нужно работать.
— А ты ещё хуже, чем мы думали! — всплеснула она руками. — Костик правду говорил – тиранишь его, заставляешь обои клеить…
— Достаточно! — оборвала я. — Теперь понятно, зачем вы явились – устроить инспекцию и доложить сестрице. Можете не стараться – мне плевать на её мнение.
— Максим! — возопила тётушка. — Почему ты молчишь? Твою крёстную обижают!
— Олень… прости, Аня, — промямлил он, — не нужно так с тётей… она же мне как мама…
— Ты такой телёнок, что тебе и десяток мам мало, — не выдержала я. — И кстати, с каких пор ты жалуешься, что я заставляю тебя работать? Ты хоть раз в жизни что-то тяжелее гитары поднял?
Он начал что-то блеять про то, что просто хотел поделиться наболевшим.
— Знаете что, служители муз? — я чувствовала, как во мне закипает ярость. — Собирайте свои пожитки и отправляйтесь творить куда подальше. С меня хватит этого семейного цирка!
Когда за ними закрылась дверь, я испытала такое облегчение, словно сбросила с плеч неподъёмный груз. Завтра первым делом подам на развод – хватит с меня этого концерта по заявкам. Пусть мальчик возвращается к мамочкам.
