Роман поднял голову от монитора, нахмурился.
— Не начинай, Мариш…
— А что? — Марина медленно повернулась к нему. — Мы и так покупаем ей продукты и каждый месяц даём на лекарства. Теперь вот — холодильник. Следующим будет телевизор? Или пусть просто возьмет пин-коды от нашего счёта, и всё?
— Ты же знаешь, у неё реально всё сломалось. Холодильник не включается. Там даже мастер смотреть не стал — сказал, проще выкинуть., — Роман говорил, избегая смотреть ей в глаза.
Марина медленно опустилась на край дивана.
— Рома, а почему мы? Твоя сестра вообще участвует хоть в чём-нибудь? Или ипотека — универсальная отмазка на все случаи жизни?
— У Ани сейчас непросто, — начал Роман, но Марина перебила:
— У всех непросто, Рома. У нас тоже не золотые горы, между прочим. Мы целый год копили. Копили! Не тратились на ерунду, никуда не ездили. Всё ради этой поездки. И теперь — «извини, Мариш, не в этот раз»?
Роман встал, подошёл к ней ближе, положил руки на спинку стула:
— Я не хотел ссор. Просто подумал, что Новый год — не единственный шанс. Мы можем поехать летом. Или следующей зимой.
— Конечно. Только через год уже, может, и желания не будет. И смысла.
Он замолчал. Марина встала и подошла к столу, закрыла ноутбук с таким щелчком, будто ставила точку в разговоре.
В комнате повисла тишина, нарушаемая только тиканьем настенных часов. Марина смотрела на мужа и чувствовала, как внутри медленно гаснет предновогоднее настроение.
— Ты уже сказал ей, что мы купим, да? — спросила Марина, хотя уже знала ответ.
Роман кивнул, виновато улыбаясь.
— Я заказал его вчера. Доставка через три дня. Я не хотел тебя нагружать, ты была по уши в отчётах… Ну ты пойми, это же мама. Одна. Ей и так тяжело.
Он потянулся к ней, но она сделала шаг в сторону.
— Я отменю всё сама. Билеты, бронь. Заодно куртку сдам. Уж слишком она была «горнолыжной» для нашей квартиры.
— Марин, ну не надо вот так…
— Надо. Потому что, если я снова промолчу— это станет нормой.
Марина смотрела на снег за окном. Он продолжал падать, белыми хлопьями укрывая город. И её мечты.
«Она одна, ей тяжело…» — эхом звучало в голове.
А ей? Ей кто-нибудь скажет: «Ты одна. Тебе тяжело»?
В то утро Роман уехал на корпоратив, и она решила навести порядок в документах.
Перебирая бумаги в ящике стола, Марина наткнулась на незнакомую папку с надписью «Банк». Внутри обнаружились аккуратно разложенные квитанции о переводах. Странно, она не помнила этих операций. По датам, суммам… Все получателем значилась одна и та же Соколова Любовь Петровна. Свекровь.
— Что за… — прошептала Марина, перебирая документы трясущимися руками.
Она быстро открыла приложение их совместного счета. По мере просмотра истории транзакций лицо её бледнело. За последние полгода Роман перевел матери почти 250 тысяч рублей.
В папке нашлись и другие документы: чек на дизайнерские очки в модной оправе, заказ дорогостоящего массажного кресла, смета на обновление кухонного гарнитура. Все для свекрови, и ни слова ей.
Когда Роман вернулся, он сразу почувствовал, что что-то не так.
— Что-то случилось?
Марина молча положила перед ним раскрытую папку.
— Объяснишь? — в голосе Марины звенела сталь. — Двести пятьдесят тысяч за полгода, Рома. Наши общие деньги. Без моего ведома.
— Ты не понимаешь, — он тяжело опустился на стул. — Маме действительно нужна была помощь.
— Дизайнерские очки? Массажное кресло? — И ещё холодильник за восемьдесят тысяч? — голос Марины звучал всё жёстче с каждым словом. — Это уже не помощь. Это — капризы.
В комнате повисла тяжёлая тишина. Роман отвёл глаза и упрямо смотрел в сторону, словно надеясь, что это всё рассосётся само собой.
— Я собирался всё возместить с премии, — наконец произнёс он.
— Дело не в деньгах! — Марина ударила ладонью по столу. — Дело в доверии. Ты лгал мне. Месяцами.
— Я знал, что ты будешь против, — глухо ответил Роман. — Ты никогда не понимала моих отношений с мамой.
Эти слова прозвучали как приговор. Марина почувствовала, как внутри что-то обрывается — последняя нить надежды на то, что их брак всё ещё крепок.
— Знаешь, как я себя чувствую? — её голос дрогнул. — Не женой, а донором бюджета. Я работаю, откладываю, планирую наше будущее, а ты тем временем тайком сливаешь всё матери.
— Это несправедливо, — Роман вскочил. — Она моя мать!
— А я — твоя жена! — выкрикнула Марина, чувствуя, как слёзы подступают к глазам. — Или уже нет?
Роман замолчал, потрясённый вопросом.
Марина собрала бумаги, аккуратно сложила их обратно в папку. На последнем чеке стояла сумма — тридцать пять тысяч. Именно на эти деньги они планировали отпраздновать свою годовщину.
— Мне нужно немного побыть одной, — сказала она тихо, подходя к двери. — Я правда не знаю, смогу ли когда-нибудь снова тебе доверять.
Она вышла, не оглядываясь, а Роман остался стоять посреди комнаты — растерянный, один, среди невидимых осколков того, что когда-то называлось доверием.
***
Следующие две недели после обнаружения тайных переводов они общались натянуто, спали в разных комнатах. Марина всё ещё не решила, что делать дальше.
То воскресное утро обещало быть спокойным. Марина заварила свежий кофе и устроилась с книгой в любимом кресле. Роман уехал на работу — срочный вызов в офис, несмотря на выходной.
Резкий звонок в дверь прервал её размышления. На пороге стояла Любовь Петровна — ухоженная, идеальная прическа, дорогое пальто, новые очки в модной оправе. Под мышкой — глянцевый каталог.
— Невестушка, одна дома? — свекровь прошла в коридор, не дожидаясь приглашения. — Хорошо, Ромочки нет, нам нужно поговорить по-женски.
Марина напряглась, ощущая неприятный холодок между лопатками.
— Проходите, Любовь Петровна, — сухо сказала она. — Чаю?
— Некогда чаи гонять, — отмахнулась свекровь, устраиваясь за кухонным столом и раскрывая каталог. — Смотри, какая духовка. Умная, сама всё готовит. Моя совсем никуда не годится.
Марина медленно опустилась на стул напротив, не веря своим ушам.
— Вы… хотите, чтобы мы купили вам новую духовку?
— А что такого? — Любовь Петровна подняла брови. — Сын должен матери помогать. Я же не прошу ничего особенного. Всего сорок тысяч. Для вас это мелочь.
— Это не мелочь, — Марина встала, сжимая кулаки. — Это сорок тысяч стоили нам труда..
— Если уж замуж вышла за моего сына, так и помогай! — повысила голос свекровь. — Что за жадность такая? Я, между прочим, вырастила и воспитала его, чтобы он хорошо зарабатывал! А ты пользуешься!
Это стало последней каплей. Перед глазами Марины будто взмахнули красной тряпкой..
— Может, ещё карту отдать и оформить на вас квартиру? — выкрикнула она. — Почему вы считаете, что имеете право на наши деньги? Почему Роман должен содержать взрослую женщину, которая прекрасно живёт на свою пенсию?
Любовь Петровна побледнела от гнева.
— Как ты смеешь так разговаривать со мной?! Я звоню Роману! Пусть знает, какую змею пригрел!
Марина схватила сумку и куртку.
— Звоните. А я ухожу. С меня хватит.
Она выскочила за дверь, не слыша возмущённых криков свекрови. На улице шёл холодный дождь, но Марина его почти не замечала. Внутри бушевал ураган посильнее.
***
После ссоры со свекровью Марина ушла к подруге и не отвечала на звонки. Рождество Роман встречал один. На столе ужин, рассчитанный на одного, рядом — нераспечатанная бутылка вина.
Дверной звонок вырвал его из задумчивости. На пороге стояла мать, с пакетом пирогов и недовольным выражением лица.
— Один встречаешь? — она прошла в квартиру, оглядываясь. — Так и знала, что эта твоя гордячка даже на Рождество не вернется.
Роман устало вздохнул.
— Мам, не начинай.
— А что? Правду говорю, — она села за стол, деловито разворачивая пироги. — Никакой благодарности. Я же для неё как для родной старалась, а она… Неблагодарная.
Роман молчал, вспоминая заплаканное лицо Марины в тот день, когда она ушла. Её слова о том, что его мать манипулирует им, тогда казались несправедливыми.
— Кстати, сынок, — Любовь Петровна достала из сумочки глянцевый буклет, — смотри, какой чудесный санаторий в Кисловодске. Всегда мечтала там побывать. Тысяч шестьдесят на путевку хватит?
Она говорила так обыденно, словно просила мелочь на хлеб. Не было ни смущения, ни благодарности за предыдущие подарки — только уверенность в своем праве.
В этот момент что-то щелкнуло в голове Романа. Он вдруг увидел ситуацию со стороны — как мать спокойно распоряжается его деньгами, его жизнью, его счастьем.
— У тебя же есть сбережения, — тихо сказал он.
Мать замерла, удивленно подняв брови.
— Конечно есть. Но зачем тратить свои, когда можно твои?
В наступившей тишине Роман почувствовал, как рушится стена, годами отделявшая его от правды. Марина была права. Его мать не нуждалась — она просто видела в нем ходячий банкомат.
***
Они встретились в кафе на нейтральной территории. Марина вошла, стряхивая снег с шарфа — похудевшая, с решительным взглядом.
— Ты была права, — начал Роман, не дожидаясь вопросов. — Насчет мамы. Насчет всего.
Марина молча слушала его рассказ о рождественском прозрении, о том, как впервые увидел ситуацию её глазами.
— Я попросил у неё ключи от нашей квартиры, — добавил он. — И сказал, что больше не буду давать деньги.
Марина кивнула, медленно помешивая чай.
— Я не вернусь домой, Рома. Не сейчас.
— Но…
— Мне нужно время. Нам нужно время, — она посмотрела ему прямо в глаза. — Я не знаю, есть ли у нашего брака шанс. Хочу разобраться в себе. Без тебя.
Первый раз в жизни Роман не стал спорить.
***
Весна принесла перемены. Марина сняла уютную квартиру недалеко от центра. На собеседовании в международной компании ей предложили должность с перспективой роста. По вечерам она училась играть на гитаре — давняя мечта, до которой раньше не доходили руки.
Роман начал ходить к психотерапевту. Каждый сеанс был болезненным погружением в детские травмы и искаженные отношения с матерью. Когда Любовь Петровна позвонила с требованием оплатить ей новый смартфон, он впервые в жизни твердо сказал «нет».
В апреле, когда первые листья окутали деревья нежной зеленью, Роман написал Марине сообщение: «Я многое понял за эти месяцы. Хочу стать настоящим мужем, а не только сыном. Скучаю».
Ответ пришел через день: «Поговорим. Но не торопись. На этот раз всё должно быть по-моему».
Глядя на эти слова, Роман улыбнулся. Это не было прощением или обещанием. Это было начало нового пути — где каждый шаг предстояло доказывать не словами, а поступками.
