Тарелка разбилась о стену, осыпав кухонный пол россыпью белых осколков. Анна замерла, прижав ладонь к губам – не от испуга, от удивления. За двадцать пять лет брака Виктор никогда не повышал голос, не говоря уже о том, чтобы швырять посуду.
– Всё! – его голос дрожал от ярости. – С меня хватит! Думаешь, я не вижу, как ты транжиришь деньги? Три тысячи на косметику! Две – на эту твою бесполезную йогу!
Анна медленно опустила руку. В горле стоял ком, но она заставила себя заговорить: – Витя, но мы же договаривались… Ты сам сказал, что после того, как дети разъехались…
– Забудь, что я говорил! – он резко развернулся, и его отражение в кухонном окне исказилось, словно в кривом зеркале. – С этого момента у нас раздельный бюджет. Хочешь транжирить – пожалуйста, только свои деньги.
Анна почувствовала, как земля уходит из-под ног. Двадцать пять лет она была хранительницей домашнего очага. Готовила, стирала, воспитывала детей, поддерживала уют – всё как договаривались, как было принято. Виктор зарабатывал, она вела хозяйство. А теперь…
– И как ты это себе представляешь? – её голос звучал тихо, но твёрдо.
Виктор усмехнулся, и от этой усмешки у Анны похолодело внутри.
– Очень просто. Я буду давать тебе деньги только на продукты и коммунальные платежи. Всё остальное – зарабатывай сама, – он поправил галстук привычным жестом, который теперь показался Анне почти чужим. – Думаю, месяца хватит, чтобы ты осознала свою… несостоятельность.
Он вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь – как всегда, как будто ничего не случилось. Анна медленно опустилась на стул, глядя на осколки тарелки. Они поблескивали в утреннем свете, словно осколки её прежней жизни.
Сорок семь лет. Никакого опыта работы, кроме трёх лет в ателье перед замужеством. Что она умеет? Готовить? Убирать? За это теперь платят?
Но где-то в глубине души, за пеленой растерянности и обиды, шевельнулось что-то ещё. Что-то похожее на злость. Или на решимость.
«Несостоятельность,» – эхом отозвалось в голове слово, брошенное мужем.
Анна встала и направилась к кладовке. Где-то там, за старыми коробками, пылился её старый «Зингер» – швейная машинка, подаренная мамой на свадьбу. Когда-то она неплохо шила. Очень неплохо, если честно…
Руки дрожали, но губы сами собой сложились в упрямую линию. Что ж, Витя, ты сам этого захотел. Посмотрим, кто через месяц будет говорить о несостоятельности.
Первую неделю Анна почти не спала. Старая швейная машинка, почищенная и смазанная, теперь стояла на кухонном столе – там, где свет лучше. Руки помнили. Помнили, как заправлять нитку, как регулировать натяжение, как направлять ткань. Но этого было мало.
Ночами она сидела за компьютером, вглядываясь в экран сквозь новые очки для чтения. Сайты с объявлениями, социальные сети, форумы рукодельниц… Ох, как же всё изменилось за эти годы! Теперь были какие-то «директы», «таргеты», «воронки продаж» – голова шла кругом.
– Мам, ты в своём уме? – в голосе дочери звучало искреннее беспокойство. – Какое ателье? Какие заказы? У тебя же всё есть!
– Было, – Анна впервые произнесла это вслух, и от этого простого слова защипало в глазах. – Теперь будет моё. Лучше скажи, как фотографии красиво делать для рекламы?
Дочь вздохнула, но объяснила. А потом ещё раз объяснила. И даже установила какие-то приложения для обработки фото.
Первый заказ пришёл неожиданно. Анна как раз выложила фотографии своих старых работ – несколько платьев, что когда-то шила для дочери.
«Здравствуйте! А вы можете подшить брюки и немного ушить в талии?»
Простой заказ. Элементарный. Анна помнила, как выполняла такие ещё в ателье, даже не задумываясь. Но сейчас руки дрожали, когда она отвечала: «Да, конечно. Когда вам удобно принести?»
Женщина пришла вечером. Молодая, деловая, в дорогом костюме. Посмотрела на Анну с лёгким сомнением, но брюки оставила.
– Только мне срочно, к послезавтра…
– Конечно, – Анна улыбнулась своей прежней, «домашней» улыбкой. – Всё будет готово.
Она провозилась до двух ночи, перепоров один шов трижды. Всё должно было быть идеально. Должно.
А через день, получив свои брюки и расплатившись, женщина вдруг замерла в дверях: – А вы… платья правда сами шьёте? Которые на фотографиях? У меня юбилей через месяц, и я всё никак не могу найти то, что хочу…
Вечером, пересчитывая первые заработанные деньги, Анна вдруг поймала своё отражение в окне. Она улыбалась – впервые за эти дни по-настоящему.
Виктор делал вид, что ничего не замечает. Проходил мимо швейной машинки, словно её не существовало. Не спрашивал, откуда взялись новые нитки и ткани. Только один раз, встретив в дверях очередную клиентку, процедил сквозь зубы: – Ты что, в общежитие нашу квартиру превращаешь?
Анна промолчала. Она как раз решала, какие пуговицы лучше подойдут к тому платью для юбилея – перламутровые или хрустальные.
Через месяц у неё уже была постоянная клиентура. Через два – она сняла небольшое помещение в соседнем доме, превратив его в уютную мастерскую. Старый «Зингер» уступил место современной швейной машине и оверлоку – первой серьёзной покупке на собственные деньги.
– Анна Сергеевна, а можно мне такое же платье, как у Марины Викторовны? – спрашивали клиентки. – А можно что-нибудь придумать для корпоратива? – А для свадьбы дочери сможете что-нибудь особенное?..
Она могла. Теперь она точно знала, что может многое.
Деньги появились не сразу. Сначала были бесконечные расходы – на технику, материалы, рекламу. Но постепенно стало получаться откладывать. Сначала немного, потом больше.
А однажды утром, стоя перед зеркалом, Анна вдруг поняла, что плечи у неё расправились, а в глазах появился какой-то новый блеск. Она больше не суетилась с завтраком для мужа – он вполне справлялся сам. Не спрашивала разрешения на покупки. Не отчитывалась за каждую копейку.
И, что удивительно, ей это нравилось.
– Что значит – в Италию? – Виктор застыл с поднятой чашкой кофе. – Какая ещё Италия?
Анна спокойно намазала маслом тост, не поднимая глаз. Спокойствие давалось непросто – сердце колотилось как сумасшедшее, но внешне она оставалась невозмутимой.
– Обычная Италия, Витя. Милан. Неделя моды и несколько мастер-классов от известных модельеров. Я уже купила билеты.
Чашка с грохотом опустилась на стол, расплескав кофе.
– Ты… что? – его голос зазвенел от едва сдерживаемой ярости. – Купила билеты? На какие деньги?
Теперь Анна подняла глаза. Посмотрела прямо на мужа – и он вдруг с удивлением заметил, что её взгляд изменился. Куда делась прежняя мягкость? Когда появилась эта спокойная уверенность?
– На свои, Витя. На заработанные. Или ты думал, я всё это время просто так с утра до ночи работаю?
Он нервно рассмеялся: – Работаешь? Ты называешь это работой? Подшивать юбки соседкам?
– И юбки тоже, – она отложила тост и достала телефон. – Хочешь, покажу свой последний заказ? Вечернее платье для жены нашего мэра. Или лучше показать выписку со счёта? Знаешь, сколько я за него получила?
Она назвала сумму. У Виктора дрогнула рука, и кофе снова пролился на скатерть.
– Не может быть, – прошептал он. – Ты врёшь.
– Зайди на мою страницу в Инстаграме. Тридцать тысяч подписчиков, Витя. Или загляни в мою мастерскую – там очередь на два месяца вперёд. А ещё можешь спросить свою секретаршу Ларису – помнишь, в чём она была на корпоративе? Да, это моя работа.
Она говорила спокойно, но внутри всё дрожало от странной смеси торжества и горечи. Столько лет она ждала этого момента – момента, когда сможет доказать… Что? Кому?
Виктор молчал, глядя в одну точку. Желваки на его скулах ходили ходуном.
– И что теперь? – наконец процедил он сквозь зубы. – Решила показать, какая ты… самостоятельная?
– Нет, – Анна покачала головой. – Просто решила жить. Знаешь, я ведь даже благодарна тебе. Если бы не тот разговор про раздельный бюджет…
– Прекрати! – он грохнул кулаком по столу. – Ты… ты не имеешь права!
– Чего не имею права, Витя? – она почувствовала, как предательски задрожал голос. – Зарабатывать? Развиваться? Гордиться собой?
– Ты была домохозяйкой! Моей женой! А теперь…
– А теперь я всё ещё твоя жена. Только не домохозяйка, а владелица собственного ателье. И знаешь что? – она встала из-за стола. – Я еду в Италию. А ты можешь взять это время подумать.
– О чём?
– О том, сможешь ли ты жить с женщиной, которая не просит у тебя денег на колготки. С женщиной, которая сама выбирает, куда поехать и что купить. С женщиной, которая… может без тебя обойтись.
Он побелел. А потом как-то разом обмяк, ссутулился.
– Ты… уходишь?
– Не знаю, – честно ответила Анна. – Всё зависит от тебя. Точнее, от нас обоих. Но прежней меня больше не будет – это точно.
Она вышла из кухни, чувствуя, как предательски дрожат колени. Сумка для поездки была уже собрана. Билеты забронированы. Осталось главное – решить, что делать с этой новой, неожиданной свободой. И с этим новым, незнакомым человеком, в которого превратился её муж. Или… с которым наконец-то пришлось увидеть его настоящего?
Миланский аэропорт встретил Анну прохладой и гулом чужой речи. Она стояла у багажной ленты, рассеянно глядя на проплывающие чемоданы, когда телефон звякнул сообщением.
«Как долетела?»
Два простых слова от Виктора. Первые за неделю молчания. Она помедлила, прежде чем ответить.
«Нормально. Получаю багаж.»
Он не ответил – и правильно. Им обоим нужно было это время. Время подумать, время понять.
Неделя пролетела как один день. Анна впитывала новые знания, знакомилась с удивительными людьми, делала бесконечные заметки и зарисовки. По вечерам, падая без сил в постель в маленьком уютном отеле, она ловила себя на мысли: раньше она бы обязательно позвонила Виктору, спросила, как он там, поужинал ли. А сейчас…
В последний вечер, сидя в крошечной траттории и потягивая красное вино, она листала фотографии в телефоне.
Вот её первое самостоятельно сшитое платье – кривоватое, но такое важное. Вот новая мастерская. Вот она с клиентками, с дочерью, одна… Когда она начала улыбаться по-другому? Когда появился этот блеск в глазах?
Самолёт приземлился в промозглых зимних сумерках. Анна медленно шла по терминалу, катя за собой чемодан с образцами тканей и новыми выкройками. Она почти не удивилась, увидев в зале ожидания Виктора.
Он шагнул навстречу – и замер, не зная, то ли обнять, то ли просто забрать чемодан. Анна смотрела на него: постаревший, осунувшийся, с незнакомой сединой на висках… Когда она успела не заметить, как он поседел?
– Я заказал столик, – хрипло сказал он. – В том ресторане, где ты любишь пасту. Если ты… если ты не против.
Она кивнула. Они молчали всю дорогу до ресторана. Молчали, пока официант принимал заказ. И только когда перед ними появились дымящиеся тарелки, Виктор наконец заговорил:
– Я много думал, Аня. Обо всём. О нас. О том, как всё изменилось.
Она ждала, мягко помешивая пасту.
– Знаешь, что я понял? – он невесело усмехнулся. – Я ведь всегда гордился тем, что обеспечиваю семью. Что могу дать тебе всё необходимое. А теперь…
– Теперь ты можешь гордиться тем, что твоя жена чего-то добилась, – тихо сказала она. – Если, конечно, захочешь.
Он поднял глаза: – А ты… ты ещё хочешь быть моей женой?
Анна глубоко вздохнула. Вот он, момент истины.
– Я хочу быть собой, Витя. Женщиной, которая может шить прекрасные платья. Которая может поехать в Италию учиться. Которая может сама решать, как жить. И… я хочу, чтобы рядом был мужчина, который будет этому рад. Который увидит во мне не только жену и домохозяйку, а партнёра. Равного.
Он долго молчал, глядя в свою тарелку. Потом тихо спросил: – А если… если я попробую стать таким мужчиной?
Она протянула руку через стол и легко коснулась его пальцев: – Тогда у нас есть шанс начать всё заново. Только теперь – по-другому.
За окном падал снег – мягкий, пушистый, укрывающий город белым покрывалом. Словно чистый лист, на котором можно написать новую историю.
Историю о том, как одна несправедливость привела к неожиданной свободе. Как обида превратилась в силу. Как женщина, загнанная в угол, нашла в себе смелость расправить крылья.
И, возможно, историю о том, как любовь, пройдя через испытания, становится крепче. Или… не становится. Но это уже будет другая история. История, которую они напишут вместе. Или каждый свою.
