Когда Андрей в третий раз за вечер поправил салфетки на столе, я поняла, что терпение моё на исходе. Не его терпение — моё. Он стоял над сервировкой, как генерал над картой боевых действий, и морщился.
— Лен, ну вот зачем ты бокалы так расставила? Видишь же, что криво.
Я посмотрела на бокалы. Они стояли идеально ровно, я проверяла линейкой. Но промолчала, взяла два бокала и переставила их на миллиметр левее. Андрей кивнул с видом эксперта.
— Вот так лучше. Слушай, а ты точно салат оливье сделала по рецепту моей матери? Ребята привыкли к нормальной еде, понимаешь?
К нормальной еде. Я готовила этот чертов ужин три дня. Три дня я выбирала продукты, мариновала мясо, делала заготовки, пекла пирог. У меня болела спина от стояния на кухне, а пальцы до сих пор пахли луком, как я ни мыла руки.
— По рецепту, — ответила я ровным голосом.
— Отлично. — Андрей посмотрел на часы. — Через полчаса придут. Переоденься во что-нибудь приличное, ладно? Не в эти твои домашние тряпки.
Домашние тряпки — это были джинсы и свитер. Нормальная одежда. Но я снова промолчала и пошла в спальню. Выбрала чёрное платье, то самое, которое Андрей когда-то назвал сексуальным. Было это четыре года назад, в начале нашего брака, когда он ещё смотрел на меня с интересом, а не как на прислугу.
Перед зеркалом я остановилась и посмотрела на своё отражение. Тридцать два года, а на лице — усталость сорокалетней. Когда это случилось? Когда я превратилась из Лены, которая работала дизайнером и ездила на выставки, в Елену Сергеевну, жену успешного менеджера проектов?
Всё началось пять лет назад, когда Андрей получил повышение. Зарплата выросла вдвое, и мы решили, что я могу оставить работу. «Временно, — сказал он тогда. — Пока обустроимся, пока ты отдохнёшь». Я отдыхала уже пять лет. Отдыхала так, что у меня не было ни одного свободного часа в сутках.
Сначала было хорошо. Мы переехали в новую квартиру, я занималась ремонтом, выбирала мебель, обустраивала дом. Андрей приходил с работы усталый, и я встречала его ужином, массажем, заботой. Он был благодарен, называл меня своей спасительницей.
Потом было ещё одно повышение. И ещё. Зарплата Андрея росла вместе с его амбициями. Он работал по двенадцать часов, приходил домой и рассказывал о проектах, о глупых коллегах, о тупом начальстве. Я слушала, кивала, подогревала ужин. А потом он начал придираться.
Сначала к мелочам. Суп пересолен. Рубашка не так выглажена. В холодильнике беспорядок. Я старалась исправиться, делала всё лучше, но придирок меньше не становилось. Наоборот — их было всё больше, и они становились всё злее.
А потом появились шутки.
— Лена у меня, — говорил Андрей своей матери по телефону, — вообще без царя в голове. Вчера умудрилась картину криво повесить. Час ковырялась с дрелью, а в итоге я переделывал. Руки не из того места растут, что поделать.
Или:
— Ты бы видел, как моя супруга за рулём себя ведёт! Вчера на парковке полчаса маневрировала. Я уже хотел выйти и самому машину поставить, честное слово. Женщины за рулём — это диагноз.
Или:
— Лена опять в магазине перепутала акцию. Притащила домой десять пачек макарон, потому что «дешёвые были». А они дешёвые, потому что срок годности подходит! Просрочка! Ну как с ней, а?
Каждый раз он смеялся. Легко так, беззаботно. Как будто это действительно забавно — что его жена глупая и неловкая. А я стояла рядом и тоже пыталась улыбаться, потому что «это же шутка, Лен, ну что ты обижаешься».
Но хуже всего были вечера, когда Андрей приходил особенно вымотанный. Тогда он садился за стол и начинал свой монолог. О том, какой идиот его начальник Вадим Петрович. О том, как коллега Маша неделю делала презентацию, а в итоге всё равно всё криво. О том, что Серёга из соседнего отдела — тупой как пробка, а зарабатывает больше. О том, что директор Ковалёв вообще случайно на свою должность попал, связи у него, а мозгов ноль.
Я слушала и молчала. Потому что это была моя работа — слушать. Кормить, убирать, слушать. Вот и весь функционал жены успешного мужа.
А потом случился проект «Горизонт».
Андрей работал над ним четыре месяца. Это был крупный контракт, миллионные суммы, важные клиенты. Он приходил за полночь, вставал в шесть утра, жил на нервах и кофе. И вот три дня назад проект закрылся. Успешно, с превышением плана, с премией для всей команды.
— Лен, — сказал Андрей, сияя как новогодняя ёлка, — мы это сделали! Нас даже директор лично похвалил. Слушай, давай устроим праздник? Позовём ребят из команды, отметим как следует. Ты же не против?
Против я, конечно, была. Потому что «праздник» означал, что я три дня буду готовить, убирать, сервировать. Что я буду улыбаться незнакомым людям и разносить закуски. Что я буду домработницей в собственном доме.
Но я сказала:
— Конечно, милый. Сколько человек?
— Человек восемь-десять. Самых близких по проекту. Ты же понимаешь, как это важно для моей карьеры?
Я понимала. Я всегда понимала.
И вот я стояла у зеркала в чёрном платье, красила губы помадой и думала о том, как сильно я устала понимать.
Гости начали приходить в восемь. Первым пришёл Серёга — тот самый, которого Андрей считал тупым как пробка. Весёлый парень лет тридцати, с букетом цветов для меня и бутылкой хорошего виски для хозяина дома.
— Елена, спасибо огромное, что согласились принять нас! — Он пожал мне руку с такой искренностью, что стало неловко. — Андрей столько про вас рассказывает.
Интересно, что именно рассказывает, подумала я, но улыбнулась.
— Проходите, располагайтесь.
За Серёгой подтянулись остальные. Маша — та самая, которая неделю делала кривую презентацию, — оказалась миловидной девушкой с умными глазами. Коля, Дима, Олег — все вежливые, все благодарные за приглашение. И наконец пришёл Вадим Петрович, начальник отдела, которого Андрей так любил обсуждать за ужином.
— Андрей Викторович! — Вадим Петрович пожал руку моему мужу. — Отличная работа была. Рад, что ты организовал этот вечер.
Андрей сиял. Он обожал, когда его хвалили, когда им восхищались. Всё детство он был средним учеником, незаметным мальчиком, а теперь наверстывал упущенное.
Я разносила закуски, наливала напитки, улыбалась. Классическая роль. Все были вежливы, благодарили за каждое блюдо, хвалили салаты. Андрей принимал комплименты так, будто это он три дня стоял у плиты.
— Да, мы с Леной постарались, — говорил он, и я молча ставила на стол горячее.
Когда все расселись и начали есть, разговор пошёл о проекте, о работе, о планах. Я сидела в торце стола и старалась не мешать. Андрей был в своей стихии — рассказывал, шутил, принимал поздравления. А потом перешёл к историям.
— Знаете, ребят, а ведь это второй праздник на этой неделе в нашем доме! — Он посмотрел на меня с этой своей снисходительной улыбкой. — Лена тут на днях тоже большое достижение совершила.
Все повернулись ко мне. Я насторожилась.
— Она умудрилась на парковке возле торгового центра час парковаться. Час, Серёга! Я уже думал, вызову эвакуатор, чтобы машину на место поставили.
Смех. Не очень громкий, скорее вежливый. Я сжала вилку в руке.
— Андрюш, ну зачем, — попыталась я остановить его.
— Да ладно тебе, это же смешно! — Он уже вошёл в раж. — А помнишь, как ты картину вешала? Ребят, вы бы видели! Она час с шуруповёртом боролась, дырок в стене как после артобстрела, а картина всё равно набок висит. Я в итоге сам переделывал. Золотые руки, что тут скажешь!
Серёга засмеялся громче остальных. Маша переглянулась с Олегом, но промолчала. Вадим Петрович сделал вид, что занят салатом.
— И вот не понимаю я, — продолжал Андрей, — как можно перепутать акцию в магазине? Там же русским языком написано! Но нет, Лена умудрилась купить десять пачек просроченных макарон. Я говорю: «Лен, смотри на дату!» А она: «Но они же дёшевые были!» Экономист, блин.
Теперь смех был громче. Особенно Серёга заливался — видимо, решил, что это правильный тон для вечера. Андрей был доволен собой. Он рассказывал историю за историей, и с каждой я чувствовала, как поднимается волна раздражения.
Он рассказал, как я перепутала соль с сахаром в пироге. Как я не смогла разобраться с новой стиральной машиной и вызвала мастера, хотя «просто инструкцию надо было прочитать». Как я купила ему рубашку не того размера, хотя «сто раз говорил — сорок второй».
— Но я её всё равно люблю, — закончил он великодушно. — Даже такую растяпу.
И похлопал меня по плечу. По плечу, как собаку.
Я посмотрела на Андрея. На его довольное лицо, на его самодовольную улыбку. На то, как он принимает аплодисменты за мои три дня готовки. На то, как он смеётся над моими «неудачами» — которых, по большому счёту, и не было. Парковка заняла пять минут, не час. Картина висит ровно. Макароны я вообще не покупала, это он их купил и забыл.
Но ему нужна была история. Нужна была роль: успешный муж и глупая жена. Это работало на публику, это делало его звездой вечера. А что я при этом чувствую — неважно.
— Знаете, — сказала я вдруг, и мой голос прозвучал на удивление спокойно, — Андрей ещё умеет смешно рассказывать истории. Особенно рабочие.
Андрей повернулся ко мне, всё ещё улыбаясь.
— Да ладно, Лен, какие там истории…
— Нет-нет, правда смешные, — продолжила я, и улыбка не сходила с моего лица. — Вот, например, про Вадима Петровича. Андрей часто рассказывает, как вы на совещаниях засыпаете. И как вы три раза подряд забывали, о каком проекте речь идёт. И что диплом вы купили, а на должность попали благодаря связям.
Наступила тишина. Тяжёлая, как чугунная крышка. Вадим Петрович перестал жевать. Андрей побледнел.
— Лена, что ты…
— А про Серёгу Андрей говорит, что он тупой как пробка, — я повернулась к Серёге, который смотрел на меня с открытым ртом. — И что зарабатывает больше, хотя ничего не умеешь. Повезло ему, в общем.
— Елена, заткнись! — Андрей вскочил из-за стола.
— А Маша, — я посмотрела на неё, — Маша неделю делала кривую презентацию, да? Андрей каждый вечер рассказывал, как она некомпетентна. И что её держат только потому, что симпатичная.
Маша покраснела. Олег отодвинул тарелку.
— Ещё интересные истории есть про директора Ковалёва. Что он полный ноль, случайно на должность попал, мозгов нет, только связи. Андрей даже петицию хотел написать, чтобы его сняли.
— Хватит! — Андрей схватил меня за руку. — Что ты несёшь? Ты вообще в своём уме?
Я высвободила руку и встала. Все смотрели на меня, как на сумасшедшую. Может, я и была сумасшедшей. Сумасшедшей от пяти лет унижений, насмешек, от того, что меня превратили в прислугу и в посмешище.
— Я просто рассказываю смешные истории, — сказала я ровно. — Разве не так мы развлекаем гостей? Рассказываем весёлые истории про близких людей?
— Елена Сергеевна, — Вадим Петрович медленно встал, — я думаю, нам пора идти.
— Вадим Петрович, я могу всё объяснить, — Андрей метался между начальником и мной. — Она шутит, это всё неправда, я никогда…
— Пошутила? — Маша тоже поднялась. — Значит, ты не говорил, что я держусь только за счёт внешности?
— Маш, ну это не так, ты же понимаешь…
— Тупой как пробка, — повторил Серёга, и в его голосе больше не было веселья. — Интересно. А я-то думал, мы друзья.
Гости начали собираться. Андрей пытался остановить их, объяснить, что это всё недоразумение, что жена у него странная, что он такого не говорил, что это она придумала. Но никто не слушал. Они молча брали свои вещи, холодно прощались и уходили.
Последним уходил Вадим Петрович. На пороге он обернулся к Андрею:
— В понедельник зайдёшь ко мне в кабинет. Поговорим о твоём будущем в компании.
Дверь закрылась. Мы остались одни.
Андрей стоял посреди гостиной, бледный, с трясущимися руками. Потом медленно повернулся ко мне.
— Ты… Ты понимаешь, что ты сделала?
— Понимаю.
— Ты уничтожила мою карьеру! Меня уволят! Из-за твоей дурацкой мести!
— Не из-за моей мести, — я начала убирать посуду со стола, стараясь не смотреть на него. — Из-за того, что ты годами обсуждал своих коллег, унижал их, смеялся над ними. Я просто озвучила то, что ты сам говорил.
— Это было между нами! Дома! Я выпускал пар, понимаешь? Я имел право!
— А я не имела права? — Я резко обернулась к нему. — Я не имела права сказать тебе, что мне больно? Что мне обидно? Что я не хочу быть посмешищем на твоих корпоративных вечеринках?
— Я шутил, Лена! Это были шутки!
— Нет, — я покачала головой. — Это были не шутки. Это было унижение. Систематическое унижение. Ты превратил меня в прислугу, а потом в шута. А сегодня решил это публично продемонстрировать.
— У меня был важный вечер! Мне нужно было…
— Тебе нужно было самоутвердиться за мой счёт, — договорила я. — Показать, какой ты молодец на фоне глупой жены. Ну вот я и помогла тебе. Показала, какой ты молодец на фоне «тупых» коллег и «некомпетентного» начальства.
Андрей сел на диван и схватился за голову.
— Что мне теперь делать? Меня уволят, Лена. Мы останемся без денег.
— Я найду работу, — сказала я спокойно. — Я пять лет не работала, но я дизайнер. Хороший дизайнер. Я найду что-нибудь.
— Ты? — Он засмеялся, но смех вышел истерический. — Ты, которая не может картину повесить? Которая путается в ценниках?
— Я, которая пять лет вела твоё хозяйство, — ответила я. — Планировала бюджет, закупала продукты, занималась ремонтом, решала все бытовые вопросы. Пока ты приходил домой и жаловался на жизнь. Я справлюсь.
Он смотрел на меня, как на незнакомого человека.
— Ты серьёзно?
— Очень серьёзно. И ещё я подам на развод.
Наступила долгая тишина. Андрей сидел, не шевелясь. Потом тихо спросил:
— Почему?
Я посмотрела на него. На этого человека, с которым прожила семь лет. Который когда-то был моей любовью, моей опорой, моим будущим. Который превратился в тирана, не заметив этого сам.
— Потому что за пять лет ты ни разу не сказал мне спасибо, — ответила я. — Ни разу не поблагодарил за ужин, за чистую квартиру, за выглаженные рубашки. Но придирался сотни раз. Унижал тысячи раз. И сегодня, когда я три дня горбатилась, чтобы твой праздник получился идеальным, ты даже не подумал сказать «спасибо». Ты подумал, как бы посмешнее рассказать гостям, какая я растяпа.
— Лена…
— Я устала, Андрюш. Я так устала быть твоей служанкой и твоим шутом. Я хочу быть человеком. Личностью. Женой, которую уважают, а не терпят.
— Я уважаю тебя.
— Нет. Ты уважаешь свою карьеру. Свои проекты. Свои амбиции. А меня ты воспринимаешь как мебель. Удобную, привычную, но совершенно не заслуживающую внимания.
Андрей молчал. Что он мог сказать? Всё это была правда, и он знал это. Может быть, впервые за много лет он это осознал.
Я ушла в спальню и закрыла дверь. Села на кровать и заплакала. Не от жалости к себе, не от злости. От облегчения. Потому что наконец-то я сказала всё то, что копилось внутри годами. Потому что я сделала то, чего боялась сделать так долго.
За дверью было тихо. Андрей, наверное, всё ещё сидел в гостиной среди грязной посуды и остатков праздника, который должен был стать его триумфом, а стал крахом.
В понедельник его действительно уволили. Вадим Петрович сказал, что токсичность в коллективе недопустима, и что компании не нужны сотрудники, которые подрывают корпоративную этику. Андрей пытался оправдываться, говорил, что это всё недоразумение, но было поздно. Слишком поздно.
Я нашла работу через три недели. Небольшая дизайн-студия, молодой коллектив, скромная зарплата. Но я снова чувствовала себя живой. Я снова была Леной, а не «женой Андрея». Я снова имела ценность не как прислуга, а как профессионал.
Развод оформили спокойно, без скандалов. Андрей нашёл новую работу, зарплата была меньше прежней, и это научило его ценить то, что он имел. Или хотя бы я надеюсь, что научило.
Иногда я думаю о том вечере. О том, как я «пошутила» так, что муж лишился работы. Некоторые осуждают меня, говорят, что я поступила подло, что нельзя было так мстить. Другие понимают, говорят, что он сам виноват.
А я думаю, что мы оба были виноваты. Он — в том, что забыл, что я человек, а не функция. Я — в том, что слишком долго молчала, слишком долго терпела. Надо было говорить раньше, мягче, спокойнее.
Но иногда люди не слышат слов. Они слышат только поступки. И мой поступок в тот вечер был криком. Отчаянным, разрушительным криком человека, который больше не мог молчать.
Я не жалею. Потому что после того вечера я вернула себе жизнь. Себя саму. И это дороже любой карьеры, любого статуса, любого благополучного, но мёртвого брака.
Муж насмехался надо мной перед гостями, а в результате я так «пошутила», что он лишился работы. Но я обрела себя. И это была справедливая цена.
