— Вот, держи.
Смятая тысячная купюра летит на кухонный стол и замирает у самой кромки, будто раздумывая, не упасть ли на пол.
Я смотрю на нее, потом на Стаса. Он уже застегивает свои безупречные запонки, отражаясь в глянцевом фасаде гарнитура.
— Думаю, на пару дней тебе хватит. Сильно не шикуй.
Он не смотрит на меня. Его внимание приковано к собственному отражению. Он любуется собой — успешным, щедрым, снисходительным. Мужем, который содержит свою непутевую жену.
Я молча беру купюру. Бумага тонкая, почти невесомая. В его мире это — пыль. В моем, который он мне определил, — мера моего существования на ближайшие сорок восемь часов.
— Спасибо, — мой голос ровный, почти беззвучный.
Стас усмехается, наконец, оторвавшись от запонок.
— Ты бы хоть раз что-нибудь другое сказала. Удивила бы. Хотя о чем это я.
Он подходит, целует меня в висок. Покровительственный, холодный поцелуй. От него пахнет дорогим парфюмом и властью.
Той властью, которую он имеет над своей компанией, над подчиненными, надо мной.
— Я поздно, — бросает он уже от двери. — Ужин можешь не готовить, поем с партнерами.
Дверь захлопывается.
Я стою посреди огромной кухни, в которой пахнет только лимонным средством для уборки. Тысяча рублей лежит в моей ладони.
Я подхожу к окну. Внизу, на парковке, его черный «мерседес» плавно выезжает за ворота. Уехал.
Мои плечи расправляются. Выражение покорности медленно сползает с лица, как театральная маска. Я бросаю купюру обратно на стол. Пусть лежит.
Я иду в кабинет — единственную комнату, куда Стас почти никогда не заходит, считая ее «моим бабским хобби». Открываю ноутбук. На экране не сайты с рецептами. На экране — графики.
Пульсирующие зеленые и красные линии, столбцы цифр, бегущая строка котировок. Это не хаос.
Это — поэзия. Математическая поэзия, которую я понимаю лучше, чем слова любви, которых никогда не слышала.
Акции его «Строй-Империала» сегодня просели на 0,7%. Незначительно для него. Он даже не заметит. Скорее всего, спишет на рыночную волатильность и забудет к обеду.
Но я-то знаю причину. Я ее просчитала еще неделю назад, анализируя отчетность их нового подрядчика. Дыра в балансе, которую никто не увидел. Пока не увидел.
Мои пальцы летают над клавиатурой. Я открываю свой брокерский счет. Цифры на нем заставили бы Стаса поперхнуться его утренним эспрессо.
Я выставляю ордер на покупку. Крупный. Достаточно крупный, чтобы моя доля в его компании перешагнула очередной знаковый процент.
«Купить».
Кнопка нажата. Сделка исполнена.
Я откидываюсь на спинку кресла. На другом конце города мой муж сейчас будет обсуждать миллионные контракты, не подозревая, что самый крупный его актив — его собственная империя — медленно, но верно меняет владельца.
А я пойду в магазин. Куплю себе на его тысячу самое дорогое пирожное и кофе в бумажном стаканчике. И съем прямо на улице, глядя на суету города. Это моя маленькая, ироничная награда. За хорошо проделанную работу.
Стас вернулся раньше обычного. Я услышала, как он с силой бросил ключи на стеклянную полку в прихожей — верный признак дурного настроения.
Я вышла из кабинета, на ходу принимая привычный вид притихшей мышки. Он стоял у панорамного окна в гостиной, распустив узел галстука.
— Что-то случилось?
Он резко обернулся. Взгляд тяжелый, злой.
— Случилось. Партнеры сегодня весь мозг вынесли из-за какой-то мелочи. Акции наши немного просели. Нервные все стали.
Он говорил это мне, но смотрел сквозь меня. Я была лишь удобной поверхностью, о которую можно было стукнуть кулаком эмоций.
— Может, это просто рыночные колебания? — мягко предположила я.
— Да что ты в этом понимаешь? — отрезал он. — В своих графиках сидишь целыми днями, как паук. Хоть бы толк какой был.
Я промолчала. Это была часть игры. Дать ему выпустить пар.
— Кстати, об этом, — он прошелся по комнате. — Времена сейчас непростые. Придется урезать расходы. Твои в первую очередь. С завтрашнего дня на хозяйство будешь получать в два раза меньше.
Он остановился, ожидая моей реакции. Бунта, слез, мольбы. Всего того, что подтвердило бы его власть.
Я сделала паузу, тщательно подбирая слова.
— Стас, я не об этом. Я просто подумала… может, дело не в рынке? Я случайно видела отчеты по новому подрядчику, «Вертикали».
Мне кажется, у них могут быть проблемы с ликвидностью. Это может создать риски для всего проекта.
Он замер на полуслове. А потом рассмеялся. Громко, издевательски.
— Ты? Видела отчеты? И что ты там поняла, гений финансовый? Цифры красивые? Не лезь не в свое дело, Аня. Никогда.
Твое дело — дом, и чтобы меня не трогали, когда я прихожу. Ты даже с этим не справляешься.
Он подошел ко мне вплотную.
— Еще раз услышу от тебя про «ликвидность» или другую чушь, которую ты вычитала в своих дурацких статьях, — я заберу у тебя и ноутбук. Будешь кулинарные книги изучать. Это твой уровень. Поняла?
Он не ждал ответа. Развернулся и ушел в спальню, хлопнув дверью так, что дрогнули стекла в серванте.
Я осталась одна посреди огромной гостиной. Унижение не было горячим, оно было ледяным. Оно не обжигало, а замораживало, превращая эмоции в чистый, острый кристалл холодного расчета.
Он сам только что дал мне карт-бланш. Он не просто меня не слушает. Он меня не видит. Я для него — предмет мебели. А мебель не может управлять корпорациями.
Я вернулась в свой кабинет. На этот раз я открыла не только брокерский терминал. Я открыла закрытые форумы инвесторов, начала искать контакты миноритариев «Строй-Империала», копать под его совет директоров.
Просто скупать акции — это долго. Это игра в обороне. Он дал мне повод перейти в наступление.
Через два часа поисков я нашла то, что искала. Фамилию одного из старых партнеров его отца, которого Стас несколько лет назад грубо выдавил из бизнеса, отобрав долю за бесценок.
Этот человек затаил обиду. И, судя по всему, у него остался небольшой, но очень важный пакет акций. Пакет, который мог стать «золотым».
Я нашла его номер. Мои пальцы замерли над кнопкой вызова. Это был новый уровень. Рискованный. Но смех Стаса все еще звучал у меня в ушах.
Я нажала на вызов.
— Виктор Иванович? — мой голос звучал непривычно твердо. — Меня зовут Анна. Я звоню по поводу активов компании «Строй-Империал». Уверена, у нас есть общие интересы.
На том конце провода помолчали. Я слышала только дыхание пожилого, осторожного человека.
— Я вас слушаю, — наконец произнес он.
Мы договорились о встрече на следующий день. В безликой кофейне в центре, где никто не обратит на нас внимания.
Весь вечер и половину ночи я готовилась. Я переносила ключевые данные на зашифрованную флешку, делала резервные копии в облаке.
Я готовила не просто разговор, я готовила презентацию поглощения. С цифрами, прогнозами и четким планом действий.
Стас пришел домой в ярости. Проблемы с «Вертикалью», которые я предвидела, вскрылись. Контракт был под угрозой срыва, инвесторы паниковали. Акции рухнули уже на пять процентов.
Он не кричал. Он вошел в квартиру с пугающим спокойствием.
— Где ты была? — спросил он, хотя я никуда не выходила.
— Дома, как обычно.
— Не ври мне! — его голос сорвался на визг. — От тебя пахнет кофе. Ты где-то шлялась!
Он не искал логики. Он искал виноватого. Его взгляд метнулся по комнате и остановился на двери в мой кабинет. Он рванул ее на себя.
Я застыла. Я впервые видела его таким — на грани полного срыва.
Он подошел к моему столу и увидел открытый ноутбук. На экране застыл график падения его акций. Он не понял деталей, не увидел цифр моего счета. Он увидел только сам факт — я слежу. Я в курсе.
— Ах ты… — прошипел он. — Паучиха. Сидишь тут, радуешься моим проблемам? Решила, что самая умная?
Он схватил ноутбук.
— Стас, не надо, — сказала я холодно. Внутри все сжалось, но не от страха. От понимания, что это — конец. Точка невозврата.
— Я тебя научу, чем заниматься жене! — взревел он и с размаху ударил ноутбуком о край стола.
Раздался треск пластика. Экран погас. Он бросил то, что осталось от моего рабочего инструмента, на пол и с силой наступил на него. Снова хруст.
— Вот твой уровень! — выплюнул он, тяжело дыша. — Поняла?
Он стоял надо мной, огромный, разъяренный, ожидая увидеть слезы, истерику. Но он их не увидел.
Я медленно опустила взгляд на обломки на полу. А потом подняла его и посмотрела прямо ему в глаза. В моих глазах не было ничего. Ни страха, ни обиды. Только лед.
— Да, — сказала я очень тихо и отчетливо. — Теперь поняла.
Он отшатнулся от моего взгляда, словно от удара. Что-то в моем спокойствии напугало его больше, чем любой крик. Он развернулся и выбежал из квартиры.
Я постояла еще минуту. Потом аккуратно перешагнула через обломки, взяла с вешалки плащ и сумочку, в которой лежала маленькая флешка.
Все. Хватит.
Игра в прятки окончена. Начинается война.
Внеочередное собрание совета директоров проходило в главном конференц-зале «Строй-Империала».
Стас сидел во главе стола. Он уже немного пришел в себя после вчерашнего срыва и теперь источал привычную самоуверенность. Он считал, что сможет замять скандал с подрядчиком, успокоить совет и снова все взять под контроль.
Дверь открылась. В зал вошел Виктор Иванович. Стас слегка напрягся, увидев старого врага.
— Какими судьбами, Виктор? — процедил он. — Решил вспомнить молодость?
— Решил позаботиться о будущем своих активов, Станислав, — спокойно ответил старик.
А потом в зал вошла я.
На мне был строгий брючный костюм. Волосы собраны в тугой узел. Никакой серой мышки. Только холодная, деловая уверенность.
Стас застыл. Он смотрел на меня так, будто увидел привидение. Его лицо медленно заливала краска — смесь ярости и полного недоумения.
— Аня? Ты что здесь делаешь? Пошла вон отсюда! Охрана!
Никто не сдвинулся с места. Члены совета директоров смотрели то на меня, то на него, не понимая, что происходит.
Я молча подошла к столу и положила перед ним тонкую папку.
— Здесь документы, подтверждающие мои права как акционера. А также доверенности от Виктора Ивановича и еще троих миноритариев. В совокупности мы контролируем 52% акций компании «Строй-Империал».
Я говорила ровным, спокойным голосом, который эхом разносился по залу.
— Что?.. — прошептал Стас. Он открыл папку, и его руки задрожали. Он смотрел на цифры, на подписи, и его лицо становилось пепельным. — Как?.. Откуда?..
— Ты сам все сказал вчера, — ответила я, глядя ему прямо в глаза. — Ты научил меня, чем должна заниматься жена. Я и занялась. Защитой своих активов.
Я повернулась к ошеломленному совету директоров.
— Господа, ввиду некомпетентного управления, приведшего компанию к многомиллионным убыткам и репутационным потерям, мы, как мажоритарные акционеры, выносим на голосование вопрос о немедленном смещении Станислава Игоревича с поста генерального директора.
— Ты не можешь! — взвизгнул он, вскакивая. — Это моя компания! Моя!
— Она никогда не была твоей, — отрезала я. — Она была компанией твоего отца. А теперь это просто бизнес. И ты с ним не справляешься.
Голосование было формальностью. Руки поднимались одна за другой. Предательство, как он его видел, было тотальным.
Когда все было кончено, он сидел, обмякнув, в своем кресле. Разрушенный. Уничтоженный.
Я подошла к нему.
— Тебе дадут два часа, чтобы собрать личные вещи. Служба безопасности проследит.
Он поднял на меня пустой взгляд.
— За что?.. Я же тебе все давал…
— Ты выдавал мне по тысяче на продукты, — сказала я без всякого выражения. — А я за твоей спиной скупала акции твоей компании.
Я развернулась и пошла к выходу, не оборачиваясь.
Я не чувствовала триумфа. Не было радости отмщения. Было только ощущение правильно расставленных фигур на доске.
Холодное удовлетворение математика, решившего сложное уравнение.
Я вышла из здания и вдохнула прохладный вечерний воздух. Моя война закончилась.
Но не для того, чтобы обрести свободу. Свобода — слишком абстрактное понятие.
Я обрела контроль. Над своей жизнью, над своим будущим, над своей империей. И это было куда реальнее и ценнее.
