— Собирай вещи.
Голос Вадима, моего мужа, был ровным, как поверхность замерзшего озера. Ни трещинки, ни эмоции.
— Твои и детей. Я хочу, чтобы к вечеру вас здесь не было.
Я медленно подняла на него глаза от раскраски, которую мы разрисовывали с пятилетним Егором. Семилетняя Маша в соседней комнате делала уроки.
— Что?
— Что слышала, Лена. Я устал. Этот дом, этот брак, эти вечные проблемы. Я хочу пожить один. Для себя.
Он стоял, прислонившись к дверному косяку, высокий, красивый, абсолютно чужой. Человек, с которым я прожила восемь лет и родила двоих детей.
— А мы? Куда я пойду с Машей и Егором?
— Квартира моя. Куплена до нас с тобой. И машина тоже. У тебя есть родители, вот к ним и поезжай.
Он говорил об этом так, будто обсуждал покупку продуктов на неделю. Просто и буднично.
Маша вышла из своей комнаты, услышав его голос, и замерла на пороге. Ее большие глаза наполнились страхом.
— Папа?
Вадим даже не посмотрел в ее сторону. Все его внимание было сосредоточено на мне, на моей реакции. Он ждал слез, истерики, уговоров.
Но их не последовало.
Внутри меня что-то оборвалось. Толстый, прочный канат, на котором держалась вся моя жизнь, лопнул с сухим треском.
— Хорошо.
Одно слово. Тихое, но твердое, как сталь.
Вадим удивленно вскинул брови. Он явно рассчитывал на другую сцену.
Я встала и подошла к детям. Обняла их, чувствуя, как дрожат их маленькие тельца.
— Машенька, Егорушка, мы сейчас поедем в гости к бабушке с дедушкой. Надолго. Собирайте самые любимые игрушки.
Я действовала как автомат. Четко, быстро, без лишних движений. Три сумки: детская одежда, документы, пара моих вещей.
Я не смотрела на него. Я больше не видела в нем своего мужа, отца моих детей. Перед мной стоял просто посторонний мужчина, который по какой-то ошибке слишком долго жил в моем мире.
Когда сумки стояли у порога, Вадим протянул мне несколько купюр.
— Вот. На бензин и первое время.
Затем он бросил на тумбочку ключ с потрепанным брелоком от моей старенькой машины.
— Спасибо за щедрость, — мой голос был таким же ровным, как и его вначале.
Я взяла детей за руки и повела к выходу. Уже в дверях я обернулась и посмотрела ему прямо в глаза.
На его лице было написано облегчение и легкое недоумение. Он избавился от балласта, но ожидал большего сопротивления.
И в этот момент я подумала с абсолютной, звенящей ясностью, что он совершил главную ошибку в своей жизни.
Он видел перед собой сломленную жертву, но понятия не имел, что смотрит в глаза своему будущему разорению.
Я ничего не сказала. Я просто в последний раз окинула взглядом его самодовольное лицо.
И пообещала себе, что однажды он увидит меня снова. Но это будет совсем другая встреча. И выражение его лица в тот день будет стоить всех моих сегодняшних слез, которые я не пролила.
Дорога была серой и бесконечной. Дети, наплакавшись, уснули на заднем сиденье. Я вела машину, вцепившись в руль до боли в суставах.
Слезы казались непозволительной роскошью. Вместо боли в груди разрасталось что-то другое. Холодное и твердое, как камень.
Родители встретили на пороге. Ни лишних вопросов, ни причитаний. Мать молча обняла, а отец, Степан Васильевич, просто сказал: «Проходи, дочка. Ужин на столе».
Вечером, когда дети спали, на кухне состоялся разговор.
— Он выгнал нас, — произнесла я в пустоту.
— Мы поняли, — спокойно ответил отец. — Вопрос в другом. Что ты теперь будешь делать?
Этот вопрос отрезвил.
— Я не знаю, пап. У меня нет ничего. Образование экономиста, которое я не использовала восемь лет. Двое детей.
— У тебя есть мы, — твердо сказал отец. — И у меня есть тот пай земли за рекой. Шесть гектаров. И старая ферма, от деда осталась. Развалюха, конечно. Но крыша есть.
Он остановился и посмотрел мне в глаза. В его взгляде не было жалости. Был вызов.
— У тебя два пути. Либо сидеть здесь и жалеть себя. Либо встать и начать что-то делать. Злость у тебя сейчас правильная. Не та, что разрушает, а та, на которой города строят. У меня есть небольшие сбережения. На первое время хватит. А дальше — сама. Будешь пахать.
Идея была безумной. Я, городская девочка, и ферма? Но это был шанс. Не просто выжить, а построить то, что никто не отнимет.
— Я согласна, — сказала я утром.
«Новое царство» встретило запахом сырости и забвения. Старый дом, дырявая крыша, покосившийся забор. На мгновение в душу закрался ужас. Но отступать было некуда.
Первые месяцы были адом. Мы с отцом латали крышу, разгребали мусор, чинили стены. Руки, привыкшие к крему, покрылись мозолями. На отцовские сбережения купили пять коз и два десятка кур.
Проблемы возникали на каждом шагу. Пересох колодец. Сломался насос. Отец посоветовал обратиться к местному умельцу, Григорию.
Григорий оказался крепким мужчиной лет сорока с усталыми глазами. Он работал молча и сосредоточенно. Пока он чинил насос, его дочка Вероника подружилась с моими детьми. Я видела, как теплел его взгляд, когда он смотрел на их игры.
Когда насос заработал, это был праздник. Я протянула Григорию деньги.
— Если что понадобится, какая помощь мужская… Вы звоните, — сказал он, помедлив. — Просто так. По-соседски.
Этот неловкий, но искренний порыв стоил дороже денег. Я поняла, что мы здесь не одни.
Вечерами, уложив детей, я доставала старый ноутбук. Злость, что дала мне силы вначале, уступила место холодному расчету. Я поняла, что продавать молоко и яйца на местном рынке — путь в нищету.
Решение пришло с первым домашним сыром, который сделала мама. Это был он — мой уникальный продукт. Крафтовый, экологически чистый сыр. Для городской аудитории, готовой платить за качество и историю.
Я написала бизнес-план. Расчеты, прогнозы, риски. Отец, глядя на мои таблицы, уважительно качал головой: «Ну, ты голова».
Первая попытка продать сыр на рынке в райцентре провалилась. Людей пугала цена. В тот вечер я сидела на крыльце, готовая сдаться. Рядом присел Григорий.
— Ты не туда бьешь, Елена, — тихо сказал он. — Твой клиент не ходит на этот рынок. Он сидит в интернете.
Это было озарение. Мне не нужно было идти к клиенту. Мне нужно было сделать так, чтобы клиент пришел ко мне.
Я создала страницу «Ленина Ферма». Попросила Григория сделать красивые фото: козы на лугу, дети со стаканом молока, я с головкой сыра. Я написала свою историю. Честно, без прикрас.
И это сработало. Первым откликнулся владелец эко-кафе в городе. Я сама повезла ему заказ. Он попробовал сыр и сказал: «Мы берем все. И заключаем договор на постоянные поставки».
На обратном пути я плакала от счастья. Это были первые настоящие деньги. Первый камень в фундаменте моей будущей империи.
Первый контракт окрылял, но реальность быстро спустила на землю. Пяти коз катастрофически не хватало. Нужно было расширяться, а денег не было.
Я переписала свой бизнес-план и пошла в районную администрацию — подавать на грант для начинающих фермеров. Передо мной сидела комиссия из пяти угрюмых мужчин. Они смотрели на меня, городскую «фифу», с откровенным скепсисом.
Я говорила о рынке сбыта, о рентабельности, о создании рабочих мест. Мой голос дрожал, но я стояла на своем. И они поверили. Грант я получила.
На эти деньги мы купили еще двадцать коз, построили новый загон и небольшую сыроварню.
Григорий руководил стройкой, оказавшись не просто мастером на все руки, а талантливым организатором. Он стал моим партнером. Сначала по делу, а потом и по жизни.
Мы не устраивали пышной свадьбы, просто расписались в сельсовете. Наша семья стала больше — Маша, Егор и его Вероника.
Но бизнес — это не гладкая дорога. Через год у нас случилась беда — какая-то инфекция, от которой пало три лучших дойных козы. Мы понесли огромные убытки. Я была в отчаянии, готова все бросить.
— Не смей, — сказал тогда Григорий, крепко сжав мою руку. — Мы справимся. Прорвемся.
И мы прорвались. Взяли кредит, наняли хорошего ветеринара. Я поняла, что нельзя зависеть только от одного продукта. Так родилась идея агротуризма. Мы построили два маленьких гостевых домика. Люди из города стали приезжать к нам на выходные — за тишиной, свежим воздухом и настоящей едой.
Параллельно я решала юридические вопросы. По совету Григория я нашла в городе толкового юриста,
Андрея Викторовича Ковалева. Он помог мне оформить все документы на землю, зарегистрировать бренд. Я рассказала ему свою историю.
— Хотите подать на алименты? — спросил он.
— Хочу большего, — ответила я. — Хочу, чтобы вы отслеживали финансовое состояние моего бывшего мужа. Все его кредиты, долги, сделки. Я буду платить за эту информацию.
Ковалев посмотрел на меня с удивлением, но кивнул. Так начался мой долгий, пятилетний план.
Пять лет спустя.
Звонок застал меня в новом, просторном доме, который мы с Григорием построили на холме.
— Елена Степановна, добрый день. Это Ковалев. Все готово. Торги состоялись.
Я закрыла глаза.
— И каков результат?
— Квартира и автомобиль гражданина Смирнова Вадима Сергеевича перешли в собственность холдинговой компании «Актив-Гарант» в счет погашения его долгов. Поздравляю.
«Актив-Гарант» — фирма, которую я открыла год назад по совету Ковалева для управления активами.
— Спасибо, Андрей Викторович. Действуйте по инструкции.
Я положила трубку. На веранду вышел Григорий.
— Закончилось?
— Да.
— Ты поедешь?
— Да. Я должна.
Вадим стоял посреди своей бывшей квартиры. После моего ухода он прожил год в эйфории свободы.
Потом решил «делать деньги». Вложился в финансовую пирамиду, взял кредиты под залог квартиры, потом машины. Прогорел. Жил в долг, пока банк не выставил его имущество на торги.
— Кто? — прохрипел он, глядя на пристава. — Кто купил мою квартиру?
В этот момент к подъезду подъехал мой внедорожник. Я вышла. Спокойная, уверенная.
Он не сразу меня узнал.
— Лена? Что ты здесь делаешь? Приехала посмеяться?
— Нет, Вадим. Я приехала забрать ключи.
Он тупо смотрел на меня.
— Какие ключи?
— От моей квартиры. И от моей машины.
До него доходило медленно. Осознание ударило, как молния.
— «Актив-Гарант»? — прошептал он.
Я молча кивнула.
И вот тогда я увидела его лицо. То самое выражение, которое представляла себе в ту страшную ночь. Не было там ненависти.
Был только животный страх человека, у которого выбили землю из-под ног. Вся его спесь слетела, как дешевая позолота. Он обмяк, сдулся, превратился в тень.
— Но… как? Ты же… в деревне…
— Да, Вадим. В деревне. Пока ты «жил для себя», я работала.
Я протянула руку.
— Ключи.
Он, как автомат, отдал мне связку.
Я развернулась и пошла к машине, не оглядываясь. Я не чувствовала радости мщения. Только холодное удовлетворение от завершенного дела.
В машине меня ждал Григорий. И трое детей на заднем сиденье.
— Все, мам? — спросила повзрослевшая Маша.
— Все, дочка. Поехали домой.
Эта квартира больше не была для меня домом. Это был просто актив. Гарантия будущего моих детей. Мой настоящий дом был там, где пахло свежим сеном и козьим сыром. Где любимый мужчина держал меня за руку.
Я строила не бизнес. Я строила свою крепость. И теперь ее стены были неприступны.
