Лена закрыла холодильник и оперлась о его белую дверцу. В животе неприятно сжалось — там лежали ингредиенты для новогодних салатов. Майонез, докторская колбаса, банка консервированного горошка. Она купила всё это на автомате заранее, как каждый год, как заведённая.
Сколько можно?
— Серёж, — позвала она мужа, который сидел в гостиной с ноутбуком. — Серёжа, иди сюда.
Он появился в дверях кухни, потирая переносицу. Весь день работал, устал. На нём была старая домашняя футболка, которую Лена давно хотела выбросить, но всё как-то не решалась.
— Что случилось?
Лена села за стол, жестом пригласила его сесть напротив.
— Я не хочу, чтобы мы праздновали Новый год дома.
Серёжа моргнул.
— То есть как?
— Так. Не хочу стоять у плиты три дня, нарезать этот чёртов оливье, запекать курицу, смотреть «Иронию судьбы» в двадцать пятый раз и слушать, как президент поздравляет страну. Мне тридцать два года, Серёж. Я хочу чего-то другого.
Он помолчал, разглядывая её лицо. Потом медленно кивнул.
— Знаешь, я тоже устал от этого. Каждый год одно и то же. Будто день сурка какой-то.
Лена почувствовала, как внутри что-то потеплело. Она боялась, что он начнёт возражать, говорить про традиции, про то, что так принято. Но нет.
— Я смотрела туры, — сказала она быстро, пока не передумала. — В горы. Ещё есть предложения. Лыжи, снег, спа, нормальная еда в ресторане. Представляешь? Новый год встретим на склоне, под звёздами, с глинтвейном.
Серёжа улыбнулся — впервые за весь вечер.
— Серьёзно?
— Абсолютно. Улетим двадцать девятого, вернёмся пятого января. Успеем и отдохнуть, и к работе вернуться без стресса.
Он откинулся на спинку стула, и Лена увидела, как что-то изменилось в его лице. Он представил это — снег, горы, свободу от застолья и телевизора.
— А сколько это стоит?
Она назвала цифру. Серёжа присвистнул, но не отрицательно.
— У нас есть эти деньги. Мы откладывали.
— Да, есть, — согласился он. — Чёрт, Лен, это… это прям классная идея. Давай!
Она засмеялась от облегчения и потянулась к нему через стол. Он взял её руку.
— Бронируешь?
— Прямо сейчас.
Лена забронировала тур на следующий день. Получила подтверждение на почту. Она чувствовала себя так, будто сбросила с плеч давно гнетущую тяжёсть. Ещё неделя — и они улетят. Никакого оливье. Никакой духовки. Только горы, снег и ощущение, что жизнь может быть другой.
Но в воскресенье позвонила Нина Петровна.
Серёжина мама всегда звонила по воскресеньям, ровно в десять утра. Лена уже привыкла к этому ритуалу и обычно старалась в это время быть на кухне, чтобы не слышать весь разговор. Но сегодня она задержалась в ванной, и когда вышла, Серёжа сидел на диване с телефоном у уха, и лицо у него было напряжённое.
— Мам, ну подожди… Мам, дай мне объяснить… Да нет же, мы не хотим тебя бросить…
Лена замерла. Ей не нужно было слышать вторую сторону разговора, чтобы понять, о чём речь.
— Мы просто решили немного по-другому встретить Новый год, — продолжал Серёжа примирительным тоном. — Съездить куда-то… Да, в горы… Ну, лыжи, там…
Голос в трубке что-то говорил. Долго. Серёжа молчал, только изредка вставлял «да, мам» и «я понимаю».
Наконец он положил телефон на стол и потёр лицо ладонями.
— Она очень расстроилась, — тихо сказал он.
Лена села рядом.
— Серёж…
— Она говорит, что Новый год — это семейный праздник. Что мы не можем её оставить одну.
— Она не одна, — Лена старалась говорить спокойно. — У неё есть сестра, есть подруги. Она может встретить с кем-то. Не обязательно с нами.
— Она говорит, что в этом году все разъезжаются. Сестра к дочери уезжает, подруги тоже заняты.
Лена закусила губу. В груди начало нарастать раздражение, смешанное с виной. Она знала Нину Петровну достаточно хорошо, чтобы понимать: та умела подбирать правильные слова, правильные интонации. Умела давить.
— И что она предлагает? — спросила Лена.
— Встретить Новый год вместе. Здесь, у нас. Или у неё.
— То есть так, как мы встречали его последние пять лет?
Серёжа кивнул.
— Серёж, мы уже всё забронировали.
— Я знаю.
— Мы не можем вот так взять и отменить.
— Она говорила об этом, — Серёжа смотрел в пол. — Говорила, что это очень дорого. Что мы зря тратим деньги.
Лена почувствовала, как растёт злость.
— Это не её деньги.
— Лена…
— Нет, правда. Это наши деньги. Мы их заработали, мы их тратим. Почему она вообще должна решать, дорого это или нет?
Серёжа поднял на неё глаза, и в них было столько усталости, что Лена на секунду пожалела о своём тоне.
— Она моя мама, — сказал он просто. — Я не могу оставить её одну на Новый год.
— Мы должны отменить свой отдых и остаться дома на Новый год, чтобы развлекать твою мать?! — Лена не удержалась, голос сорвался на крик. — Серёжа, ты слышишь, что говоришь?
— Я слышу. Но это моя мама.
Лена встала, прошлась по комнате. Её трясло — от злости, от обиды, от бессилия.
— Значит, твоя мама важнее, чем мы с тобой? Важнее, чем наши планы, наши желания?
— Дело не в этом.
— А в чём? Объясни мне, пожалуйста, в чём тогда дело?
Серёжа молчал. Он сидел, опустив голову, и Лена видела, как напряжены его плечи. Ей хотелось кричать, хотелось трясти его, заставить понять. Но она знала, что это бесполезно. Между ним и его матерью были невидимые нити, которые Нина Петровна умела дёргать в нужный момент.
— Послушай, — Серёжа наконец поднял голову. — Может, мы просто перенесём? Встретим Новый год с мамой, а потом, в январе, съездим куда-нибудь?
— Мы хотели в Новый год, Серёж.
— Ну… может, найдём что-то подешевле потом.
Лена смотрела на него и понимала, что разговор окончен. Он уже принял решение. Она просто ещё этого не знала.
Следующие два дня они почти не разговаривали. Лена ходила мрачная, Серёжа — виноватый. Он пытался заговорить с ней несколько раз, но она отвечала односложно и уходила в другую комнату.
Лена много думала. Вспоминала разные моменты за эти годы. Как Нина Петровна намекала, что хотела бы съездить в санаторий, подлечить суставы. Как они с Серёжей отказывали ей, объясняя, что денег нет, что сейчас не время. Как Нина Петровна вздыхала, говорила, что ничего, что она переживёт, что не хочет быть обузой.
И теперь Лена понимала, что дело не в семейном празднике. Дело в деньгах. В тех самых деньгах, которые они могли бы потратить на санаторий, но потратили на горы.
Нина Петровна не хотела остаться одна на Новый год. Она хотела, чтобы они чувствовали себя виноватыми за то, что тратят деньги на себя, когда она, пожилая, больная, нуждается в их помощи.
И Серёжа, как всегда, поддался.
На третий день вечером Лена села за компьютер. Открыла сайт туроператора, нашла их бронь. Стоимость двух путёвок горела на экране яркими цифрами. Она долго смотрела на них, потом взяла телефон и позвонила в службу поддержки.
— Здравствуйте, я хочу отменить одну путёвку из брони.
Оператор что-то уточнял, предупреждал о штрафах. Лена слушала вполуха.
— Да, я понимаю. Отмените одну. На имя Попов Сергей Николаевич.
Когда она закончила, в комнату вошёл Серёжа.
— Ты с кем-то разговаривала?
— Да, — Лена закрыла ноутбук. — С туроператором.
Он замер.
— Что ты сделала?
— Отменила твою путёвку.
— Лена…
— Послушай меня, — она повернулась к нему. — Я поеду одна. Ты останешься здесь, встретишь Новый год с мамой. Будете вместе резать оливье, смотреть телевизор, всё как она хочет.
— Но…
— А на те деньги, что у нас ещё остались и те, что мы вернём за твою с учётом штрафа, вы купите маме путёвку в санаторий. В тот самый, куда она хотела. На две недели, как она просила.
Серёжа смотрел на неё широко раскрытыми глазами.
— Ты не можешь поехать одна.
— Почему?
— Ну… мы же вместе собирались.
— Собирались. Но теперь ты нужен своей маме. А я всё ещё хочу провести Новый год не у плиты.
— Лен, это несправедливо.
— Что именно? — она встала, подошла ближе. — То, что я еду? Или то, что ты остаёшься?
— Всё. Вся эта ситуация.
— Согласна. Но я нашла решение. Ты не оставишь маму одну — она будет с тобой на Новый год. А потом ты отвезёшь её в санаторий, и у неё будет две прекрасных недели лечения, о которых она мечтала. Видишь, как всё складывается?
— Но ты…
— А я, — перебила его Лена, — я проведу неделю в горах. Покатаюсь на лыжах, которые когда-то любила. Встречу Новый год под открытым небом, без оливье и телевизора. Подумаю о том, чего я хочу от жизни. И вернусь.
— Вернёшься, — повторил он, и это прозвучало не как утверждение, а как вопрос.
Лена посмотрела ему в глаза.
— Да, Серёж. Вернусь. Я же не убегаю от тебя. Я просто еду туда, куда мы планировали. Кто-то из нас должен был это сделать.
Он молчал долго. Потом кивнул — медленно, неуверенно.
— Хорошо.
— Хорошо, — повторила Лена.
Она подошла к нему, обняла. Он прижал её к себе, уткнулся лицом в её волосы.
— Прости, — прошептал он.
— Я не сержусь, — ответила она, и это была правда. Она не сердилась. Она просто устала бороться.
Когда Лена рассказала Нине Петровне о санатории, та сначала не поверила.
— Что? Какой санаторий?
— Тот самый, куда вы хотели. На две недели, в январе. Мы уже начали оформлять путёвку.
Нина Петровна молчала так долго, что Лена подумала, не отключился ли звук.
— Но… откуда деньги?
— Мы отменили одну путёвку в горы. Серёжа остаётся дома, встретит с вами Новый год. А я поеду одна, так дешевле.
Снова пауза.
— Ты поедешь одна?
— Да.
— А Серёжа…
— Серёжа будет с вами. Вы же этого хотели?
Нина Петровна что-то сказала, но Лена не расслышала. Потом попросила позвать Серёжу к телефону. Лена протянула трубку мужу и вышла из комнаты. Слушать их разговор не хотелось.
Вечером, когда они лежали в постели, Серёжа спросил:
— Ты правда вернёшься?
— Конечно.
— Просто… я боюсь, что ты уедешь и поймёшь, что тебе лучше без меня.
Лена повернулась к нему.
— Серёж, я не бегу от тебя. Я бегу от оливье и набивших оскомину новогодних концертов по телевизору. От ощущения, что моя жизнь — это бесконечный День сурка. Понимаешь?
— Вроде да.
— Мне нужно немного свободы. Немного воздуха. А потом я вернусь, и мы всё обсудим. Обсудим, как нам жить дальше. Как делать так, чтобы нам обоим было хорошо.
— И маме тоже?
Лена помолчала.
— И твоей маме тоже. Но сначала — нам.
Он притянул её ближе, поцеловал в щёку.
— Я люблю тебя.
— Я тебя тоже, — прошептала Лена.
Двадцать девятого декабря Серёжа отвёз Лену в аэропорт. Они стояли у стойки регистрации, и Лена видела, как он нервничает, теребит ремень сумки, которую держит для неё.
— Позвонишь, когда прилетишь?
— Конечно.
— И на Новый год тоже позвони.
— Позвоню, — она улыбнулась. — Обещаю.
Он обнял её крепко, так, будто боялся отпустить.
— Мне так жаль, что всё так вышло.
— Не надо. Всё нормально.
— Нет, не нормально. Я подвёл тебя.
Лена отстранилась, посмотрела ему в глаза.
— Серёж, ты не подвёл меня. Ты любишь свою маму, это нормально. Просто иногда любовь нуждается ограничениях. Мы этому научимся. Ладно?
Он кивнул, хотя в глазах всё ещё читалась вина.
Лена прошла регистрацию, помахала ему из-за стеклянной перегородки и пошла к выходу на посадку. С каждым шагом груз в её груди становился легче. Она не была уверена, что поступила правильно. Не была уверена, что всё наладится. Но впервые за долгое время она чувствовала, что делает то, что хочет.
Новый год Лена встретила на склоне горы, в компании случайных попутчиков — пары из Москвы и одинокого парня из Питера. Они стояли с бокалами глинтвейна, смотрели на огни посёлка внизу и слушали, как где-то вдали запускают фейерверк.
Когда пробило полночь, Лена подняла бокал, загадала желание и выпила. Глинтвейн был горячим, пряным, совсем не похожим на шампанское из их обычного новогоднего меню. Она достала телефон, написала Серёже: «С Новым годом. Люблю. Скоро вернусь».
Он ответил почти сразу: «И тебя с Новым. Скучаю. Мама передаёт привет и спасибо за санаторий».
Лена улыбнулась и убрала телефон в карман. Рядом кто-то смеялся, кто-то чокался бокалами. Воздух был морозным и чистым, небо — усыпанным звёздами.
Она вдохнула полной грудью и поняла, что впервые за много лет по-настоящему рада наступлению Нового года.
Иногда, чтобы вернуться, нужно сначала уехать. Иногда, чтобы сохранить семью, нужно отпустить. И иногда лучшее, что ты можешь сделать для близких, — это позаботиться о себе.
Лена смотрела на горы и думала о том, что впереди целая неделя свободы. А потом — возвращение. Разговоры. Решения. Но это будет потом.
Сейчас — только она, горы и звёзды над головой.
Сейчас — только начало.
