— Ты серьезно думаешь, что я отдам тебе ключи от своей квартиры? — Марина прищурилась, разглядывая Игоря так, словно видела впервые. — Мы знакомы три месяца, а ты уже хочешь полностью контролировать мое пространство?
Игорь поджал губы. Его высокая фигура, обычно излучавшая уверенность, сейчас выглядела неуместно посреди скромной кухни Марины.
— Мариш, не драматизируй. Я просто предложил сделать дубликат ключей, чтобы не будить тебя, когда возвращаюсь поздно. Какой тут контроль?
— А ты не думал, что я, может, и не хочу, чтобы ты возвращался поздно в мою квартиру, когда меня там нет? — она отвернулась к окну, наблюдая за моросящим октябрьским дождем.
Три месяца. Всего три месяца. А он уже предлагает съехаться, брать ее машину, когда ему вздумается, и теперь — ключи. Марина чувствовала, как внутри нарастает раздражение. После двух неудачных отношений она зареклась спешить. Но с Игорем всё случилось слишком быстро.
— Знаешь, — он опустился на табурет, — у меня такое чувство, что ты держишь дистанцию намеренно. Будто ждешь подвоха.
— А если и так? — она резко повернулась. — Мне тридцать два, Игорь. У меня за плечами два серьезных разочарования, ипотека и карьера, которую я строила годами. Прости, что не бросаюсь в омут с головой после нескольких свиданий.
— Нескольких свиданий? — он хмыкнул. — Мы видимся каждый день. Я познакомил тебя с родителями. Мы планируем отпуск.
— Который ты выбрал, не спросив меня.
— Да брось! Ты сама сказала, что любишь горы!
— Любить горы и хотеть провести две недели в заснеженной избушке с твоими друзьями, которых я видела один раз в жизни — разные вещи.
Игорь встал, выдохнул, пытаясь успокоиться.
— Мариш, послушай. Я не понимаю, что происходит. Ещё вчера мы говорили о будущем, о том, как назовём детей…
— Мы шутили, Игорь. Я не готова к детям. И не уверена, что когда-нибудь буду.
Повисла тишина. Такая тяжелая, что казалось, воздух загустел.
— Вот как, — наконец произнес он. — Значит, всё это время я строил планы один? А ты просто… развлекалась?
Марина почувствовала, как к горлу подступает комок.
— Я не говорила, что не хочу отношений. Я говорю, что не хочу терять себя в них. Ты постоянно принимаешь решения за нас обоих, не считаясь с моим мнением.
— Это неправда, — голос Игоря стал жестче. — Я всегда спрашиваю, чего ты хочешь.
— А потом делаешь по-своему, — она горько усмехнулась. — Как с рестораном на мой день рождения. Я просила камерное место, а ты позвал всех своих коллег.
— Я хотел сделать сюрприз! Что в этом плохого?
— То, что ты не слышишь меня!
Она не заметила, как повысила голос. За окном дождь усилился, барабаня по карнизу, словно вторя нарастающему напряжению.
Марина Савельева получила квартиру в наследство от бабушки пять лет назад. Маленькая «двушка» на окраине Санкт-Петербурга, в старом кирпичном доме, стала её крепостью. Марина вложила в ремонт все сбережения и каждые выходные сама красила стены, циклевала полы, подбирала светильники. Теперь квартира отражала её саму — практичную, сдержанную, с редкими всплесками яркости в деталях.
Игорь Верховский появился в её жизни внезапно — столкнулись в бизнес-центре, где она работала редактором в издательстве, а он возглавлял отдел маркетинга в компании этажом выше. Пролитый кофе, испорченная блузка, неловкие извинения и неожиданное приглашение на ужин. Классическое начало, за которым последовало стремительное развитие.
Игорь был полной противоположностью Марины — общительный, импульсивный, привыкший получать желаемое сразу. Он жил в съемной квартире, легко менял работу, если что-то не устраивало, и не понимал привязанности Марины к вещам и местам.
— Ты как будто боишься жить, — сказал он ей однажды, когда она отказалась бросить всё и поехать с ним на выходные в Финляндию. — Жизнь проходит, пока ты взвешиваешь все «за» и «против».
Может, он был прав. Иногда ей самой казалось, что она слишком осторожна, слишком расчетлива. Но прошлые отношения научили её, что спонтанность имеет свою цену. Её бывший — Антон — тоже любил сюрпризы. Один из них обернулся кредитом на его имя, но под её поручительство. Когда Антон исчез, ей пришлось выплачивать его долги.
Второй — Виктор — просто однажды сообщил, что встретил другую, собрал вещи и ушел. После трех лет совместной жизни.
Неудивительно, что теперь каждый шаг к сближению давался ей с трудом.
— Мне кажется, нам нужно притормозить, — сказала Марина, нарушив затянувшееся молчание. — Мы слишком торопимся.
Игорь прислонился к дверному косяку, сложив руки на груди.
— Тормозить на скорости десять километров в час? — усмехнулся он. — Куда уж медленнее, Марин.
— Для тебя это медленно, для меня — нет. Я только начинаю тебе доверять.
— Только начинаешь? — его брови взлетели вверх. — После всего, что между нами было?
— А что между нами было, Игорь? — она посмотрела ему прямо в глаза. — Несколько ужинов, поездка в Выборг на выходные, знакомство с твоими родителями, которое, кстати, ты организовал без предупреждения. Ты называешь это серьезными отношениями? Для меня это только начало узнавания друг друга.
Игорь молчал, и она видела, как желваки ходят на его скулах. Ей вдруг стало его жаль. Он действительно не понимал.
— Знаешь, — наконец сказал он, — я думал, что в твоем возрасте женщины уже не играют в эти игры. «Завоюй меня», «докажи, что достоин». Я устал доказывать.
Его слова ударили неожиданно больно.
— В моем возрасте? — переспросила она тихо. — То есть для тебя я уже старая кошелка, которая должна хвататься за любое предложение?
— Я не это имел в виду, — он поморщился. — Не передергивай.
— А что ты имел в виду? Объясни, пожалуйста.
Игорь потер переносицу, явно жалея о сказанном.
— Просто… большинство женщин к тридцати уже хотят стабильности. Семью, детей. А ты как будто нарочно всё усложняешь.
— Потому что я не «большинство женщин», — отрезала Марина. — И моя стабильность не зависит от наличия штампа в паспорте или количества детей.
Она подошла к окну, прижалась лбом к холодному стеклу. Дождь превратился в ливень, размывая очертания домов напротив.
— Думаю, тебе лучше уйти, — сказала она, не оборачиваясь.
— Вот так просто? — в его голосе звучало недоверие. — Одна неприятная беседа, и ты выставляешь меня за дверь?
— Не просто, Игорь. Эта «неприятная беседа» показала, насколько по-разному мы смотрим на отношения. Ты хочешь вписать меня в свой готовый сценарий жизни, а я хочу, чтобы мы писали его вместе. Медленно. С уважением к границам друг друга.
Она слышала, как он ходит по кухне, потом звук открываемого холодильника, звон стекла — налил себе воды.
— Значит, ты меня бросаешь? — спросил он наконец.
Марина повернулась.
— Я не говорила этого. Я предлагаю сделать шаг назад и подумать, чего мы на самом деле хотим.
Игорь выглядел растерянным, и в этой растерянности было что-то трогательное, почти детское. На мгновение ей захотелось подойти, обнять его, сказать, что всё будет хорошо. Но она знала, что это только отсрочит неизбежное.
— Я знаю, чего хочу, — сказал он тихо. — Тебя. Нас. Будущего вместе.
— Но на твоих условиях.
— А что в них плохого? Я предлагаю тебе разделить свою жизнь!
— Нет, Игорь. Ты предлагаешь мне стать частью твоей жизни. Это разные вещи.
После ухода Игоря Марина долго сидела на кухне, глядя в одну точку. Телефон разрывался от сообщений, но она не отвечала. Ей нужно было пространство, чтобы понять, что произошло и что делать дальше.
К вечеру позвонила Лена, её лучшая подруга с университетских времен.
— Игорь звонил мне, — сказала она вместо приветствия. — Что у вас произошло?
Марина вздохнула. Типично для Игоря — вместо того, чтобы уважать её просьбу о времени на размышления, он звонит её подруге.
— Мы поссорились. Он хочет слишком многого слишком быстро.
— И что в этом плохого? — в голосе Лены звучало недоумение. — Марин, ему тридцать семь. Он хочет семью, детей. Естественно, он торопится.
— А я должна подстраиваться под его биологические часы?
— Нет, конечно, но… — Лена запнулась. — Мне показалось, ты серьезно к нему относишься. Вы так хорошо смотритесь вместе.
— То, как мы «смотримся» со стороны, не имеет ничего общего с тем, как мы чувствуем себя наедине.
Марина потерла виски. Начиналась мигрень — верный признак стресса.
— Он сказал, что ты отказываешься от детей, — Лена явно не собиралась сдаваться. — Это правда?
— Я сказала, что не уверена, хочу ли их вообще, — Марина поморщилась. — И не готова обсуждать это после трех месяцев отношений.
— Но ты же понимаешь, что в твоем возрасте откладывать такие решения…
— Лен, — перебила её Марина, — ты сейчас на чьей стороне?
На другом конце провода повисла тишина.
— Я не выбираю сторону, — наконец сказала Лена. — Просто переживаю за тебя. Ты отталкиваешь хорошего мужчину из-за своих страхов.
— Это не страхи. Это здоровые границы.
— Может быть. Но Игорь действительно любит тебя. Он готов строить будущее. Многие бы на твоем месте радовались.
— Многие — не я, — отрезала Марина. — И с каких пор ты стала экспертом по отношениям?
Она тут же пожалела о своей резкости. Лена недавно развелась после восьми лет брака и болезненно воспринимала любые разговоры на эту тему.
— Прости, — добавила Марина мягче. — Я просто устала от того, что все знают, как мне жить, кроме меня самой.
— Я понимаю, — голос Лены потеплел. — Правда, понимаю. Просто мне жаль, если ты упустишь что-то стоящее.
После разговора с подругой Марина долго не могла уснуть. Может, она действительно слишком осторожна? Может, её принципиальность — просто страх перед новой болью?
Утро встретило её головной болью и тремя пропущенными звонками от Игоря. Выпив таблетку и выключив телефон, Марина решила, что сегодня у неё выходной от всех проблем. Она достала старые джинсы, повязала на голову платок и принялась за генеральную уборку — проверенный способ прочистить мысли.
К обеду, когда квартира сияла чистотой, а Марина выдохлась физически, в дверь позвонили. На пороге стояла Елизавета Павловна — мать Игоря. Элегантная женщина в дорогом пальто казалась неуместной в скромном подъезде.
— Здравствуйте, Мариночка, — улыбнулась она, словно ничего необычного в её визите не было. — Можно войти?
Опешившая Марина молча посторонилась.
— Игорь сказал, что у вас размолвка, — Елизавета Павловна прошла в гостиную, оглядываясь с нескрываемым интересом. — Я подумала, что женский разговор поможет расставить всё на свои места.
Марина сглотнула комок в горле. Только этого не хватало.
— Извините, Елизавета Павловна, но я не думаю…
— Знаете, — перебила её женщина, снимая перчатки, — когда мы с мужем только начинали встречаться, я тоже была очень самостоятельной. Карьера, амбиции, свои взгляды на жизнь. — Она присела на диван, не дожидаясь приглашения. — Но потом поняла одну простую истину: нельзя построить счастливую семью, если каждый тянет одеяло на себя.
Марина стояла, скрестив руки на груди.
— Вы намекаете, что я должна поступиться своими интересами ради вашего сына?
Елизавета Павловна рассмеялась — искренне, открыто.
— Конечно, нет, дорогая. Я говорю о компромиссах. О том, чтобы научиться уступать в мелочах, сохраняя главное.
— А кто решает, что мелочь, а что — главное?
— Сердце, — просто ответила женщина. — Когда любишь, то понимаешь, что действительно важно, а от чего можно отказаться без сожаления.
Марина почувствовала, как внутри нарастает раздражение. Этот непрошенный визит, непрошенные советы, это снисходительное отношение.
— Елизавета Павловна, — сказала она, стараясь сохранять спокойствие, — я ценю вашу заботу. Но то, что происходит между мной и Игорем, касается только нас двоих.
— Вы ошибаетесь, милая, — улыбка женщины стала чуть натянутой. — Семья — это не два человека. Это сложная система связей, традиций, ожиданий. И чем раньше вы это поймете, тем проще вам будет.
Марина глубоко вдохнула, пытаясь сдержать рвущиеся наружу слова.
— Но мы с Игорем не семья. Мы встречаемся всего три месяца.
— А сколько нужно, чтобы понять, что человек — твоя судьба? — Елизавета Павловна встала, подошла к книжной полке, провела пальцем по корешкам. — Мой муж сделал мне предложение на третьем свидании. И вот, уже сорок лет вместе.
— Времена были другие, — заметила Марина.
— Любовь не меняется со временем, — отрезала женщина. — Только люди стали слишком усложнять простые вещи.
Она повернулась к Марине, её взгляд стал жестче.
— Знаете, чего боится Игорь? Что вы просто играете с ним. Используете его чувства, не собираясь отвечать взаимностью.
— Это не так.
— Тогда докажите. Перестаньте держать его на расстоянии.
Марина почувствовала, как к щекам приливает кровь.
— Я не должна ничего доказывать. Ни вам, ни Игорю. Если он мне не доверяет, это его проблема.
Елизавета Павловна покачала головой.
— Доверие нужно заслужить, Марина. Своими поступками, своей открытостью. А вы как будто прячетесь за стеной.
Марина сжала кулаки.
— Это моё право — решать, когда и насколько открываться.
— Конечно, — Елизавета Павловна вздохнула с видом человека, безуспешно пытающегося объяснить очевидные вещи ребенку. — Но не удивляйтесь, если в тридцать пять вы останетесь одна в своей крепости, гордая, но никому не нужная.
После ухода Елизаветы Павловны Марина долго стояла под горячим душем, словно пытаясь смыть с себя остаток неприятного разговора. Её трясло от злости и какого-то беспомощного отчаяния.
Как они смеют? Как смеет Игорь втягивать свою мать в их отношения? Как смеет эта женщина приходить в её дом и читать нотации?
Завернувшись в халат, Марина проверила телефон. Пять пропущенных от Игоря и сообщение: «Поговори со мной, пожалуйста».
Она колебалась. Хотелось написать что-то резкое, поставить точку в этом фарсе. Но усталость и головная боль взяли верх. Она просто отключила телефон снова и легла спать.
Проснулась Марина от настойчивого звонка в дверь. На часах было почти девять вечера. Она накинула халат и, не спрашивая, кто там, распахнула дверь.
На пороге стоял Игорь с огромным букетом лилий — её любимых цветов.
— Прости меня, — сказал он, протягивая цветы. — Я не должен был давить.
Марина смотрела на него, не двигаясь.
— Ты послал ко мне свою мать. Ты это понимаешь?
Игорь опустил руку с букетом.
— Что? О чем ты?
— Елизавета Павловна была здесь сегодня. Объясняла мне, как строить отношения с её сыном.
Лицо Игоря изменилось — сначала недоумение, потом озарение, потом… стыд?
— Я не посылал её, клянусь, — он провел рукой по волосам. — Я просто сказал, что мы поссорились, а она… Чёрт, прости. Она не имела права.
Марина хмыкнула.
— Значит, ты рассказываешь маме о наших проблемах?
— Я был расстроен. Она спросила, что случилось, я ответил. Я не думал, что она примчится сюда с инспекцией.
— А теперь ты примчался следом, — она скрестила руки на груди. — Игорь, это именно то, о чем я говорила. Ты не уважаешь мои границы. Я просила время подумать, а ты присылаешь на разведку свою мать, потом заваливаешься сам…
— Марин, я правда не знал, что она приедет, — его голос звучал искренне. — И я не «заваливался». Я волновался. Ты не отвечаешь на звонки, не пишешь…
Марина вздохнула.
— Входи, — сказала она наконец. — Нет смысла разговаривать на пороге.
В квартире Игорь выглядел неуверенно. Обычно он чувствовал себя здесь как дома — разувался, шел на кухню, заглядывал в холодильник. Сейчас он стоял в прихожей, не зная, куда деть руки с цветами.
— Поставь в вазу, — Марина кивнула на букет и пошла на кухню. — Будешь чай?
— Да, спасибо.
Он последовал за ней, достал вазу из шкафчика — знал, где что лежит — наполнил водой, аккуратно расправил цветы.
— Я правда не знал, что мама поедет к тебе, — сказал он, не оборачиваясь. — Это… непростительно с её стороны.
— Она беспокоится за тебя, — Марина поставила чайник. — Это понятно.
— Это не оправдание.
Они молчали, пока закипал чайник. Тишина была тяжелой, но не враждебной.
— Я много думал, — наконец сказал Игорь, когда они сели за стол с чашками. — Ты права. Я торопился. Принимал решения за тебя. Это нечестно.
Марина отпила чай, глядя на него поверх чашки.
— И что теперь?
Он пожал плечами.
— Не знаю. Наверное, нам нужно все начать сначала. Встречаться. Узнавать друг друга. Без давления, без ожиданий.
— А твоя мать? Она будет ждать результатов?
Игорь поморщился.
— Я поговорю с ней. Объясню, что это недопустимо. Она… она на самом деле неплохой человек. Просто старой закалки. Для неё брак и семья — единственный правильный путь.
— А для тебя? — спросила Марина тихо.
Он задумался.
— Я не знаю. Раньше мне казалось, что да. Найти правильную женщину, жениться, завести детей, построить дом… Стандартный набор. Но сейчас… — он встретился с ней глазами. — Сейчас я просто хочу быть с тобой. Как угодно. На твоих условиях.
Марина почувствовала, как что-то внутри неё смягчается. Может, это и есть тот самый компромисс, о котором говорила Елизавета Павловна?
— Знаешь, что меня больше всего задело в словах твоей мамы? — спросила она, крутя чашку в руках. — Что я останусь одна из-за своей гордости. Как будто без мужчины женщина неполноценна.
Игорь кивнул.
— Она так выросла. Для неё женщина без семьи — это трагедия.
— А для тебя?
Он помолчал, обдумывая ответ.
— Я думаю, что каждый человек имеет право выбирать свой путь. Но я также верю, что вместе легче, чем порознь. Не потому, что нам нужен кто-то для полноты, а просто потому, что разделенная радость — двойная радость, а разделенное горе — полгоря.
Марина улыбнулась.
— Красиво говоришь.
— Стараюсь, — он улыбнулся в ответ. — Так что… Мы можем попробовать? Снова? Медленно?
Она не ответила сразу. Подошла к окну, вглядываясь в ночной город. Огни фонарей, редкие машины, тихий двор. Её мир. Мир, который она построила сама и которым дорожила.
Пустить в него кого-то ещё было страшно. Но, может быть, стоило рискнуть?
— Хорошо, — сказала она наконец, поворачиваясь к нему. — Но у меня есть условия.
Следующие две недели они действительно как будто начали все сначала. Игорь звонил, чтобы договориться о встрече, забирал её с работы, провожал до дома, целовал на прощание. Никаких «останься на ночь», никаких разговоров о будущем, никаких планов дальше, чем на выходные.
Марина поймала себя на мысли, что ей нравится эта игра. Лёгкое волнение перед свиданием, тщательный выбор наряда, предвкушение встречи — всё то, что обычно быстро исчезает в отношениях.
Но на третьей неделе идиллия закончилась. Игорь позвонил в среду вечером, голос звучал напряженно.
— Нам нужно поговорить, — сказал он без предисловий. — Можно, я заеду?
Что-то в его тоне заставило Марину насторожиться.
— Конечно, — ответила она. — Через час?
Он приехал раньше. Вошел, не разуваясь, прошел на кухню. Лицо осунувшееся, под глазами круги.
— Что случилось? — спросила Марина, чувствуя, как внутри все сжимается.
Игорь молча достал из внутреннего кармана пиджака конверт, положил на стол.
— Что это?
— Открой, — его голос звучал глухо.
Внутри оказались документы — заявление в ЗАГС, уже заполненное их данными, и еще какие-то бумаги, которые Марина не сразу разобрала.
— Не понимаю, — она нахмурилась, перебирая листы. — Что это?
— Мама подготовила, — Игорь не смотрел ей в глаза. — Она считает, что мы затянули. Что нужно расписаться как можно скорее.
Марина почувствовала, как к горлу подступает тошнота.
— И ты… согласен с ней?
Он поднял на нее глаза — усталые, потерянные.
— Я не знаю, Марин. Она каждый день звонит, спрашивает, когда свадьба. Говорит, что в моем возрасте пора остепениться. Что если ты действительно меня любишь, то не станешь тянуть.
— И поэтому ты принес мне готовое заявление? — Марина отшвырнула бумаги. — Ты вообще понимаешь, насколько это унизительно? Насколько неуважительно ко мне?
Игорь провел рукой по лицу.
— Я просто хотел показать тебе, как далеко это зашло. Она уже и ресторан присмотрела, и список гостей составила. Двести человек, Марин. Двести! Я половины из них не знаю.
— И что ты ей ответил?
— Что это наше с тобой дело. Что мы сами решим, когда и как.
— И она прислала тебя с ультиматумом, — Марина горько усмехнулась. — Потрясающе.
Игорь сжал кулаки.
— Я не должен был этого делать. Прости. Я просто… запутался.
Марина смотрела на него, чувствуя, как внутри что-то обрывается. Последняя ниточка надежды на то, что они смогут построить что-то настоящее.
— Знаешь, — сказала она тихо, — я действительно поверила, что ты изменился. Что ты понял меня и готов уважать мои границы.
— Я понял! — он подался вперед. — Именно поэтому я здесь. Чтобы решить все вместе.
— Нет, Игорь. Если бы ты понял, ты бы даже не взял этот конверт у своей матери. Ты бы сказал ей, что это не ее дело. Что ты взрослый человек, способный сам решать, с кем и когда создавать семью.
Она подошла к окну, глядя на вечерний город. Знакомый пейзаж, который видела тысячи раз, но сейчас он казался каким-то чужим, далеким.
— Я не хочу быть частью вашей семейной системы, — продолжила Марина, не оборачиваясь. — Где твоя мать решает, когда нам жениться и сколько гостей звать на свадьбу. Где ты идешь у нее на поводу, а потом просишь у меня прощения. Это не отношения, это какой-то абсурдный спектакль.
— Ты не понимаешь, — голос Игоря дрогнул. — Она не со зла. Она просто хочет, чтобы я был счастлив.
— Нет, Игорь. Она хочет, чтобы ты соответствовал ее представлениям о счастье. Это разные вещи.
Марина повернулась к нему.
— Я не выйду за тебя замуж. Ни сейчас, ни через полгода, ни через год. Потому что даже если мы распишемся, твоя мать все равно будет решать, где нам жить, когда заводить детей и как их воспитывать. А ты будешь послушно выполнять ее указания, а потом извиняться передо мной.
Игорь встал, его лицо исказилось от боли и гнева.
— Это нечестно, — сказал он глухо. — Ты судишь меня, даже не дав шанса доказать, что я могу быть другим.
— Я дала тебе этот шанс. Три недели назад. И вот результат, — она кивнула на конверт с документами.
Они стояли друг напротив друга — так близко и так далеко одновременно. Два человека, которые, казалось, могли бы быть счастливы вместе, но слишком разные, чтобы преодолеть эту пропасть.
— Ты ведь не изменишь решения? — спросил Игорь наконец.
Марина покачала головой.
— Нет.
Он кивнул, словно ожидал этого ответа.
— Тогда… прощай, Марина.
Она не ответила. Просто смотрела, как он собирает документы, как медленно идет к двери, как оборачивается на пороге — в последний раз — и выходит из ее жизни.
Когда дверь закрылась, Марина опустилась на стул и закрыла лицо руками. Не было ни слез, ни отчаяния — только странное опустошение и вместе с тем — облегчение. Словно она сбросила тяжелый груз, который несла, сама того не осознавая.
За окном начинался дождь — точно такой же, как в тот день, когда они впервые поссорились. Круг замкнулся.
Марина подошла к окну, распахнула его настежь. Свежий, влажный воздух ворвался в комнату, принося с собой запах мокрой земли и ощущение свободы.
Она глубоко вдохнула, закрыла глаза и улыбнулась. Это была правильная боль. Боль роста, боль самопознания, боль, которая делает сильнее.
Её телефон завибрировал — сообщение от Лены: «Как ты? Игорь звонил, сказал, что вы расстались».
Марина отложила телефон, не ответив. Объяснения могли подождать. Сейчас ей хотелось просто постоять у окна, слушая дождь и чувствуя, как сердце понемногу наполняется благодарностью — за эту встречу, за этот опыт, за возможность остаться собой.
Две недели спустя Марина сидела в любимой кофейне, просматривая рабочие документы. Напротив сидела Лена, которая после долгого разговора наконец поняла и приняла ее решение.
— Знаешь, — сказала Лена, помешивая кофе, — я, наверное, тебе завидую.
— В каком смысле? — Марина оторвалась от ноутбука.
— Ты не боишься быть одна. Не цепляешься за отношения, которые тебя не устраивают, только потому, что «так надо» или «время идет».
Марина улыбнулась.
— Я не одна, Лен. У меня есть я. И мне с собой неплохо.
Она действительно так думала. После расставания с Игорем жизнь не остановилась — работа, друзья, планы на будущее. Первые дни были тяжелыми, особенно когда Игорь писал, умолял о встрече, обещал все изменить. Но Марина была тверда в своем решении.
— А если ты встретишь кого-то нового? — спросила Лена. — Ты будешь так же осторожна?
Марина задумалась.
— Наверное, да, — сказала она наконец. — Но не из страха, а из уважения к себе. Я знаю, чего стою и чего хочу. И не собираюсь это менять ради кого бы то ни было.
Лена кивнула, глядя на подругу с новым уважением.
— Ты изменилась, — сказала она. — После всего этого. Стала… увереннее.
— Может быть, — Марина пожала плечами. — Или просто наконец-то приняла себя такой, какая я есть.
За окном кофейни сиял солнечный октябрьский день — прозрачный, чистый, полный возможностей. Марина смотрела на прохожих, спешащих по своим делам, и думала о том, что каждый из них несет свою историю, свои страхи, свои надежды.
И это нормально — быть разными. Нормально хотеть разного. Нормально отстаивать свои границы и не извиняться за то, кто ты есть.
На телефон пришло уведомление — напоминание о встрече с потенциальным клиентом. Марина улыбнулась. Жизнь продолжалась — ее жизнь, по ее правилам….
