— Ну, наконец-то, — выдохнула Ирина, с трудом провернув ключ в тугом замке новой квартиры. Спина ныла тупой, изматывающей болью после восьми часов за офисным столом, а в голове назойливым фоном звучала одна-единственная мысль – горячая ванна. И чтобы никто не трогал.
Потом, может быть, она найдёт в себе силы разобрать хотя бы одну из этих проклятых коробок, громоздящихся вдоль стен, как немые укоры её нерасторопности. Но сначала – ванна, тишина и полчаса блаженного одиночества. Это была её маленькая, но такая желанная награда за длинный день и предвкушение ещё одного вечера, посвящённого обустройству их с Андреем нового гнезда.
Она толкнула дверь, уже представляя, как сбросит туфли прямо в коридоре, как пройдёт на кухню, поставит чайник – просто по привычке, пить чай она сегодня точно не будет – и направится прямиком в ванную. Но вместо ожидаемой тишины, нарушаемой разве что мерным гулом холодильника, на неё обрушился… шум.
Громкий, многоголосый, какой бывает на дешёвых вечеринках, где каждый старается перекричать другого и музыку одновременно. А следом ударил запах – едкая смесь перегара, дешёвого табака и чего-то неуловимо затхлого, уже успевшего въесться в ещё свежие обои.
Ирина замерла на пороге, всё ещё сжимая в руке ключ, словно он мог оказаться ключом от какой-то другой, параллельной реальности, куда она случайно попала.
Её глазам, привыкшим к полумраку подъезда, потребовалось несколько секунд, чтобы адаптироваться к яркому свету, льющемуся из гостиной, и к тому, что этот свет выхватывал из полумрака прихожей. А выхватывал он картину, от которой у Ирины медленно, но верно начали подниматься волосы на затылке.
Гостиная, их будущая уютная гостиная, где она уже мысленно расставила диван и книжные полки, сейчас напоминала привокзальную пивную в час пик. Несколько совершенно незнакомых личностей – мужчины и женщины разной степени помятости и сомнительной трезвости – рассредоточились по комнате.
Кто-то сидел на ещё не разобранных коробках, используя их как стулья и столики, кто-то привалился к стене, оставив на свежей краске жирный отпечаток. В центре этого балагана, с бутылкой чего-то тёмного в одной руке и пластиковым стаканчиком в другой, гордо возвышался её муж, Андрей.
Он что-то оживлённо рассказывал, широко жестикулируя, и его лицо раскраснелось от выпитого и возбуждения. Музыка, какая-то вульгарная попса с примитивным битом, гремела так, что, казалось, вибрировали оконные стёкла.
— Андрей! Что здесь происходит?! — Ирина не узнала свой голос. Он прозвучал неожиданно громко, резко, перекрывая на мгновение и музыку, и пьяный гомон.
Андрей обернулся, его взгляд сфокусировался на ней не сразу. На лице мелькнуло удивление, сменившееся широкой, несколько глуповатой улыбкой.
— О, Иришка, привет! А мы тут… — он обвёл рукой присутствующих, едва не выплеснув содержимое стакана. — Это мои новые друзья, знакомься! Решили новоселье отметить! Ты как раз вовремя, присоединяйся! У нас тут весело!
«Новые друзья». «Новоселье». Ирина обвела взглядом эту пёструю компанию, от которой за версту несло дешёвым парфюмом и несвежей одеждой. Она посмотрела на разбросанные по полу куртки, на пустые бутылки, уже образовавшие небольшую горку у стены, на жирные пятна на одной из коробок с её книгами, на которых кто-то, очевидно, разделывал закуску.
Её взгляд остановился на собственных ногах, всё ещё обутых в офисные туфли, на сумке, тяжело оттягивающей плечо. Усталость, копившаяся весь день, мгновенно улетучилась, сменившись ледяной, обжигающей яростью.
— Мы только переехали, даже ещё не все коробки разложили, а ты уже тащишь к нам домой всех, кого не попадя! Хватит, милый мой! Хватит!!!
— А новоселье?..
— Какое, к чёрту, новоселье?! Посмотри вокруг! Тут свинарник, а не квартира! Вон отсюда все! — она резко указала рукой на входную дверь, её палец почти упирался в ближайшего «гостя», небритого типа с мутными глазами, который испуганно икнул. — Андрей, если через пять минут их всех здесь не будет, можешь считать, что новоселье ты будешь праздновать один! И не только новоселье!
Музыка всё ещё играла, но её уже почти никто не слышал. «Новые друзья» разом притихли, уставившись на разъярённую хозяйку. Улыбка сползла с лица Андрея, сменившись растерянным и слегка обиженным выражением. Он явно не ожидал такой бурной реакции.
А Ирину уже было не остановить. Этот вечер, который она планировала посвятить созданию уюта, превратился в кошмар, и виновником этого кошмара был её собственный муж.
— Ириш, ну ты чего сразу так? — Андрей, наконец, опустил бутылку на ближайшую коробку, сделав неопределённый жест рукой, словно пытаясь отогнать от себя её гнев, как назойливую муху. — Ну, пришли ребята… поздравить. Мы ж переехали, событие!
Я их случайно встретил, слово за слово… они хорошие, нормальные парни… и девчата, — он спохватился, кивнув в сторону двух девиц, развалившихся на стопке ещё не распакованного постельного белья и хихикающих над чем-то своим. Одна из них, с ярко-малиновыми губами и вызывающе коротким платьем, поймав взгляд Ирины, подмигнула ей с наглой ухмылкой.
От этой ухмылки Ирину передёрнуло. Она проигнорировала попытку «подружиться» и снова вперила взгляд в мужа.
— «Нормальные парни»? Андрей, ты вообще себя слышишь? Посмотри, во что они превратили квартиру за те несколько часов, что меня не было! Вот это, по-твоему, «поздравить»? — её палец метнулся в сторону опрокинутого пластикового стаканчика, из которого на нераспечатанную коробку с её любимым сервизом натекала какая-то липкая бурая жижа.
Рядом валялся окурок, небрежно затушенный прямо о картон. — Или вот это? — она указала на сальный след от чьей-то головы на свежевыкрашенной стене. — Они метят территорию, как бродячие псы, а ты называешь это «поздравить»?
Небритый тип, тот самый, что испуганно икнул, вдруг обрёл дар речи. Его голос был сиплым, как будто он полоскал горло гравием.
— Слышь, хозяйка, ты не борзей. Нас Андрей пригласил. Сказал, новоселье, можно расслабиться. Мы ж по-простому, по-свойски. Че ты кипишуешь? Мы ж не последние люди, тоже кое-чего понимаем.
— Вот именно! — подхватил Андрей, почувствовав неожиданную поддержку. Его лицо снова начало приобретать уверенное выражение. — Они просто хотели как лучше! А ты вечно всем недовольна, вечно тебе всё не так! Ну что такого, если мы немного посидим, отметим? Это же наш дом теперь! Или уже не наш? Может, ты одна тут хозяйка?
— Твой дом? Андрей, ты когда последний раз что-то для этого «твоего дома» сделал, кроме как притащить сюда вот эту… компанию? — Ирина уже не пыталась сдерживаться, слова вылетали сами собой, острые, как осколки стекла.
— Я после работы, как проклятая, таскала эти коробки, я договаривалась с грузчиками, я выбирала обои, пока ты «заводил полезные знакомства» в ближайшей пивной! И теперь, когда мы наконец-то получили ключи, когда нужно всё это разгребать и обустраивать, ты решил, что лучшего времени для пьянки с какими-то проходимцами не найти?
Малиновые губы снова скривились в усмешке.
— Ой, какие мы нежные! Прям королева на горошине. Мужик расслабиться захотел, а она ему тут лекцию читает. Андрюх, а она у тебя всегда такая строгая? Может, ей валерьяночки? — девица хихикнула, и её подруга тут же поддакнула.
Ещё один «новый друг», плотный мужчина с багровым лицом и тяжелым взглядом, который до этого молча пил прямо из горла какой-то дешёвый коньяк, с шумом поставил бутылку на пол.
— Да ладно тебе, Андрюх, не слушай её. Бабы – они все такие. Им лишь бы командовать. Мы ж тихо сидим, никому не мешаем. Выпьем ещё по одной за твоё здоровье и за новый дом, и разойдёмся потихоньку. Чего скандал-то на пустом месте устраивать?
— «Тихо сидим»? — Ирина обвела взглядом присутствующих. Кто-то уже откровенно клевал носом, уронив голову на грудь, кто-то пытался зажечь сигарету, не обращая внимания на то, что находится в квартире. Дым уже стоял коромыслом.
— Вы мне всю квартиру провоняли этим своим куревом и перегаром! И я должна этому радоваться? Я должна терпеть это в своём, чёрт побери, доме, потому что моему мужу захотелось «расслабиться»? Андрей, я повторяю в последний раз: либо они убираются отсюда немедленно, либо…
Её муж перебил её, его голос тоже начал набирать силу, в нём зазвучали обиженные и агрессивные нотки.
— Либо что, Ир? Что «либо»? Опять будешь мне условия ставить? Я имею право пригласить в свой дом кого хочу! Это и мой дом тоже, или ты забыла? И мои друзья – это мои друзья! А если тебе что-то не нравится, можешь пойти подышать свежим воздухом! Может, проветришься, и настроение улучшится! А мы пока продолжим отмечать. Правда, ребята?
«Ребята» одобрительно загудели, почувствовав, что хозяин дома на их стороне и «буря» миновала. Кто-то потянулся за новой порцией выпивки. Ирина смотрела на мужа, и в её глазах плескалось такое холодное бешенство, что если бы взглядом можно было испепелять, от Андрея осталась бы только горстка пепла. Она поняла, что мирные уговоры и апелляции к здравому смыслу здесь бесполезны. Придётся действовать иначе.
— Хорошо, Андрей. Очень хорошо, — голос Ирины звучал обманчиво спокойно, но в этой спокойности таилось нечто куда более опасное, чем крик. Она сделала несколько шагов вперёд, оказавшись в самом центре гостиной, и обвела тяжёлым, оценивающим взглядом каждого из присутствующих. Её поза, её взгляд – всё говорило о том, что шутки кончились.
— Раз мой муж не в состоянии объяснить своим… гостям, что праздник окончен, придётся это сделать мне.
Она повернулась к девице с малиновыми губами, которая всё ещё пыталась изображать весёлость, хотя глаза её уже бегали с некоторой опаской.
— Милочка, ваша валерьянка мне не понадобится. А вот вам, похоже, пора освежиться. На улице. И подругу свою прихватите. Судя по ароматам, вы тут уже достаточно «расслабились». Встали и на выход. Быстро.
Девица открыла было рот, чтобы съязвить, но, встретившись с ледяным взглядом Ирины, почему-то передумала. Что-то в этой уставшей, но внезапно обретшей стальную жёсткость женщине заставило её поёжиться. Она неуклюже поднялась со стопки белья, толкнула локтем подругу.
— Пошли, Лен, тут ловить нечего. Какая-то мегера, а не жена. Андрюх, ты бы её полечил, пока не поздно.
Андрей дёрнулся, словно его ударили.
— Ир, ты что себе позволяешь? Это мои гости! Ты не имеешь права…
— Я имею право на порядок в своём доме, Андрей! — отрезала Ирина, не оборачиваясь к нему. Её внимание переключилось на небритого типа, который всё ещё пытался изображать оскорблённую невинность. — А вы, уважаемый «не последний человек», видимо, настолько хорошо «всё понимаете», что решили использовать мои новые коробки в качестве пепельницы?
Поднимайте свою пятую точку и двигайте к двери. И прихватите с собой вон того, — она кивнула на мужчину, который действительно уснул, уронив голову на плечо соседа, — а то он рискует проснуться уже на лестничной клетке.
Мужчина с багровым лицом, допивавший свой коньяк, попытался вмешаться:
— Эй, ты, полегче! Мы друзья Андрея! Он нас…
— Мне глубоко безразлично, чьи вы друзья, — перебила его Ирина, её голос не дрогнул. — В данный момент вы – незваные гости, которые устроили в моей квартире свинарник и мешают мне отдыхать после работы. Поэтому будьте так любезны, соберите свои манатки и освободите помещение.
В противном случае, я боюсь, наше общение может продолжиться в менее приятной для вас форме. И поверьте, мои методы убеждения вам не понравятся.
В её словах не было прямой угрозы, но было нечто такое, что заставило даже самых пьяных и наглых из присутствующих почувствовать себя неуютно. Они переглядывались, не зная, как реагировать. С одной стороны – разъярённая хозяйка, от которой веяло холодом, с другой – хозяин, который, хоть и пытался протестовать, явно терял контроль над ситуацией.
— Ну, чего встали? — Ирина повысила голос, и в нём зазвенел металл. — Выход там! — она снова указала на дверь. — Или вам персональное приглашение на выход требуется?
Первыми, как крысы с тонущего корабля, рванули те, кто был потрезвее и потрусливее. Они молча, стараясь не встречаться взглядом с Ириной, подхватывали свои куртки и бочком-бочком просачивались в коридор. Девицы с хихиканьем, уже не таким уверенным, последовали за ними, бросив на Андрея сочувственно-презрительный взгляд.
Андрей метался между гостями и Ириной, его лицо то бледнело, то краснело.
— Ребята, подождите, ну куда вы? Ир, прекрати этот цирк! Ты меня позоришь! Это же друзья!
— Друзья не ведут себя как стадо свиней в чужом доме, Андрей! — отчеканила Ирина, следя за тем, чтобы никто из «друзей» не прихватил с собой что-нибудь лишнее. — Если это твои друзья, то мне искренне жаль твоего вкуса на знакомства.
Мужчина с багровым лицом, последний из могикан, всё ещё пытался сохранить достоинство. Он медленно поднялся, смерил Ирину презрительным взглядом.
— Ну и стерва же ты, баба. Андрюха, как ты с такой живёшь? Сочувствую. Пойдём, Петрович, — он ткнул в бок своего всё ещё спящего соседа. — Тут нам не рады.
Петрович что-то невнятно промычал, но под давлением товарища всё же поднялся и, шатаясь, побрёл к выходу. Когда за последним «гостем» захлопнулась входная дверь, в квартире на несколько секунд воцарилась оглушительная, почти физически ощутимая тишина, нарушаемая лишь гудением холодильника и тяжёлым дыханием Ирины.
Она стояла посреди разгромленной гостиной, обводя взглядом последствия «новоселья». Запах перегара, табака и дешёвой еды казался таким плотным, что его можно было резать ножом.
Андрей стоял у стены, скрестив руки на груди. Его лицо было искажено злобой и унижением.
— Ну что, довольна? — процедил он сквозь зубы. — Всех разогнала. Испортила вечер. Опозорила меня перед людьми. Теперь ты счастлива? Королева в своём вонючем замке?
Ирина медленно повернулась к нему. Её глаза горели холодным огнём.
— Да, Андрей, я довольна. Довольна тем, что в моём доме больше нет этих твоих… приятелей. А вот счастлива ли я? Нет, не счастлива. Потому что мой муж, вместо того чтобы помочь мне создать уют в нашем новом доме, предпочитает превращать его в притон для своих собутыльников. И да, это мой замок, и я не позволю никому превращать его в свинарник. Даже тебе.
— «Даже мне»? — Андрей оттолкнулся от стены, шагнул к Ирине, его лицо было багровым, а глаза сузились в злые щелки. — Ты что, совсем себя царицей возомнила? «Твой дом», «твои правила»! А я тут кто, по-твоему?
Прислуга, которая должна радоваться, что ты разрешаешь мне тут жить? Да я этот переезд на себе вытянул не меньше твоего, пока ты свои картинки с диванами разглядывала! Я договаривался о скидке на эту квартиру, я таскал мешки со строительным мусором после старых хозяев! А ты только и можешь, что нос воротить и командовать!
— Командовать? — Ирина усмехнулась, но смех получился коротким и злым, как удар хлыста. — Если бы я командовала, Андрей, этой пьяной оргии здесь бы не было с самого начала! Если бы я командовала, ты бы сейчас не стоял передо мной, воняя перегаром, как последний алкаш, а помогал бы мне разбирать эти чёртовы коробки, чтобы мы могли жить как люди, а не как свиньи в берлоге!
Ты говоришь, ты таскал мешки? А кто потом отмывал эту грязь? Кто планировал каждую мелочь, чтобы здесь было уютно? Ты думаешь, это всё само собой делается, между твоими «встречами с друзьями»?
Он махнул рукой, словно отгоняя её слова.
— Ой, началось! Уют, порядок… Да ты просто помешана на этом! Тебе лишь бы всё по полочкам, всё под контролем! Шаг влево, шаг вправо – расстрел! Ты же дышать не даёшь свободно! Я мужик, мне иногда нужно расслабиться, встретиться с друзьями, выпить! Что в этом такого? А ты из всего трагедию делаешь! Вечно недовольная, вечно с кислой миной! С тобой же невозможно просто жить, просто радоваться!
— Радоваться чему, Андрей? Тому, что ты превращаешь нашу, ещё не обжитую квартиру в проходной двор для своих сомнительных личностей? Тому, что вместо помощи и поддержки я получаю от тебя только проблемы и необходимость разгребать последствия твоих «расслаблений»?
Ты говоришь, я не даю тебе дышать? А ты подумал, чем дышу я, когда прихожу домой и вижу вот это? — она обвела рукой гостиную, где царил полнейший хаос: пустые бутылки, разбросанные окурки, липкие пятна на полу и коробках. — Это, по-твоему, атмосфера для радости? Это атмосфера для того, чтобы строить семью, о которой ты так любишь рассуждать, когда трезвый?
— Семью с тобой строить – это как на минном поле жить! — взорвался Андрей. — Никогда не знаешь, где рванёт! Тебе не угодишь! Всегда ты права, всегда все остальные виноваты! Я тебе что, мальчик на побегушках, чтобы только твои указания выполнять?
Я тоже имею свои желания, свои потребности! И если мои друзья тебе не нравятся, так это твои проблемы! Они хотя бы живые люди, а не манекены из твоего идеального мира!
— Твои «живые люди», Андрей, оставили после себя гору мусора и вонь, как в общественном туалете! — парировала Ирина, её голос звенел от негодования. — Если это твой идеал «живых людей», то наши представления о жизни, похоже, расходятся кардинально. Я хотела дом, куда приятно возвращаться, где можно отдохнуть душой. А ты, видимо, мечтаешь о вечной пьянке и бардаке.
Так вот, милый мой, в этом доме, в моём доме, такого не будет. Если тебя не устраивает порядок и чистота, если тебе претит нормальная, спокойная жизнь – дверь там же, где и для твоих «друзей». Можешь отправляться вслед за ними. Искать себе другую «королеву» для своего «вонючего замка», которая будет разделять твои увлечения.
Андрей замер, глядя на неё исподлобья. Слова Ирины, брошенные с холодной, беспощадной решимостью, казалось, дошли до него, пробив пелену пьяного угара и обиды. Но вместо раскаяния или попытки примирения, в его глазах вспыхнула ответная, такая же холодная ярость.
— Знаешь что, Ир… А ведь ты, пожалуй, права. Может, и правда, нам не по пути. С тобой, в твоей этой стерильной клетке, где всё должно быть по твоему уставу, действительно, дышать нечем. Я-то думал, мы вместе будем…
А ты, оказывается, уже всё за всех решила. Ну что ж, хозяйка – барыня. Только вот не удивляйся, если однажды в этой своей идеальной квартире ты останешься совсем одна. Со своим порядком и своим уютом. Потому что нормальные люди от такого сбегают.
Он резко развернулся и, не говоря больше ни слова, прошёл в спальню, единственную комнату, куда ещё не добрался хаос «новоселья». Ирина осталась стоять посреди разгромленной гостиной. Она слышала, как Андрей с силой дёрнул ящик комода, как что-то с грохотом упало на пол.
Последние отголоски скандала затихали, оставляя после себя лишь гулкую пустоту и едкий запах несбывшихся надежд на новую, счастливую жизнь в этих стенах. Мосты были сожжены. Окончательно и бесповоротно. Каждый остался при своём, в своём углу этого так и не ставшего общим дома, разделённые не стенами, а пропастью взаимного отчуждения…
