— Вот, последняя футболка, — Зинаида Павловна, свекровь, с решительным видом захлопнула крышку детского чемодана. — Кажется, всё.
Лена застыла в дверях комнаты сына, наблюдая эту сцену. Её муж, Слава, неловко переминался с ноги на ногу у окна, делая вид, что страшно увлечён видом на парковку.
— Что происходит? — голос Лены прозвучал тише, чем она ожидала. — Куда вы собираете Мишу?
Зинаида Павловна обернулась, и на её лице расцвела снисходительная улыбка.
— Как это куда, Леночка? На дачу, конечно. Лето, солнце, свежий воздух. Ребёнку нужно оздоровиться, а не в пыльном городе сидеть.
Она говорила так, будто это решение было единственно верным и давно утверждённым на семейном совете, о котором Лену просто забыли предупредить.
— Мы собирались в августе поехать на море, — Лена посмотрела на мужа, ища поддержки, но тот лишь пожал плечами.
— Мам, ну что ты, — промямлил Слава. — Родители же как лучше хотят. Мишке на даче хорошо будет.
— Мы не просто хотим как лучше, мы делаем, — отрезала свекровь, подбоченившись. — У ребёнка щёки бледные, под глазами синева. Ему парное молоко нужно, а не ваши эти йогурты из супермаркета.
Миша, семилетний виновник переполоха, сидел на ковре и с интересом наблюдал за взрослыми, словно смотрел кино. Он не до конца понимал суть спора, но чувствовал — намечается что-то грандиозное.
— Зинаида Павловна, я ценю вашу заботу, правда, — Лена сделала шаг в комнату, стараясь говорить спокойно. — Но мы не можем просто так отдать вам сына на три месяца. У него тут друзья, секция по плаванию…
— Какое плавание? — фыркнула свекровь. — Речка под боком, вот тебе и плавание. И друзья найдутся. Дед ему удочку новую купил, будут рыбачить. Это тебе не на планшете своём целыми днями сидеть.
Аргументы свекрови были весомыми, как булыжники, и летели прямо в цель — в материнское чувство вины Лены.
Она действительно много работала в последнее время.
— Но я буду скучать, — Лена предприняла последнюю, самую слабую попытку.
Зинаида Павловна подошла к ней почти вплотную, заглядывая в глаза с выражением превосходства.
— Леночка, мы всё решили. Мы с дедом забираем внука на всё лето на дачу, ты не нужна! Отдохни, займись собой. У тебя появится уйма свободного времени. Разве не об этом ты мечтала?
Она произнесла это с такой обезоруживающей улыбкой, что возразить было уже нечего.
Это был не вопрос и не предложение. Это был факт. Её, Лену, только что вежливо, но твёрдо выставили за рамки жизни собственного сына.
Слава подхватил чемодан, а Зинаида Павловна взяла Мишу за руку.
— Ну, герой, поехали? Тебя ждут приключения!
Миша радостно подпрыгнул и, даже не оглянувшись на мать, засеменил в коридор. Лена осталась одна посреди детской. Она слышала, как в замке провернулся ключ, увозя её сына в лето, в котором для неё не нашлось места.
Первые два дня были похожи на пасторальную картинку, сошедшую со страниц журнала «Дачная жизнь». Зинаида Павловна не упускала случая позвонить Лене и с плохо скрываемым торжеством доложить об успехах.
— Он выпил кружку парного молока, представляешь? И даже добавки попросил! — щебетала она в трубку. — А дед его учит скворечник делать. Глаза горят, от молотка не оторвать! Воздух-то какой, Леночка, не то что ваш городской смог.
Лена молча слушала, представляя себе румяного, счастливого сына, и чувствовала укол ревности, смешанный с облегчением. Может, и правда так лучше?
Идиллия треснула на третий день. Мишина неуёмная городская энергия, не знавшая выхода в размеренном дачном быте, начала искать применения. «Приключения», обещанные бабушкой, он принялся организовывать себе сам.
Первой жертвой пали дедушкины георгины, которые тот с трепетом выращивал к районной выставке.
Миша, вооружившись совком, решил помочь деду с прополкой и с энтузиазмом выкорчевал половину клумбы, перепутав сортовые цветы с сорняками.
— Я же помогал! — искренне недоумевал он, глядя на побагровевшее лицо деда Николая.
— Зина, уйми своего помощника! — прорычал дед, хватаясь за сердце. — Ещё одна такая помощь, и я сам лягу в эту клумбу!
Зинаида Павловна, шикая на мужа, увела внука в дом, утешая его конфетой. «Он же ребёнок, он не со зла», — бросила она через плечо.
На следующий день состоялся долгожданный поход на рыбалку. Новая удочка, банка с червями, предвкушение ухи.
Но Миша не был создан для медитативного созерцания поплавка. Через пять минут ему стало скучно. Он начал бросать в реку камни, чтобы посмотреть на круги.
Потом решил, что черви — отличные гонщики, и устроил для них заплыв. Апогеем стал его победный клич «Смотри, дед, я как Тарзан!», после которого он, зацепившись леской за ветку, с громким треском сломал пополам новенькое удилище.
Домой они вернулись без улова и без удочки. Дед не разговаривал с внуком до самого вечера.
Дальше — больше. Миша объявил войну соседскому коту, пушистому и вальяжному британцу, попытавшись вымыть его в бочке с дождевой водой. Кот с диким воплем вырвался, расцарапав Мише руки, и скрылся.
Через полчаса на пороге их дома стояла разъярённая соседка, требуя компенсацию за моральный ущерб питомца и визит к ветеринару. Зинаиде
Павловне пришлось долго извиняться и лебезить.
Её уверенность таяла с каждым днём. Дача, её тихая гавань, превратилась в зону опасности.
Миша просыпался с рассветом и требовал развлечений. Он отказывался есть кашу («Фу, слизь!») и суп («Там плавает варёный лук!»), требуя наггетсов.
Он разобрал старый сарай, чтобы построить «штаб», едва не обрушив на себя гнилую крышу.
Его коронной фразой стало протяжное «Мне ску-у-учно!», которое он повторял с периодичностью в пятнадцать минут.
К концу недели Зинаида Павловна и Николай Петрович были вымотаны до предела. Они ходили с серыми лицами и вздрагивали от каждого резкого звука.
— Я тебе говорил, что это плохая затея, — прошипел Николай Петрович однажды вечером, когда они, заперевшись в своей комнате, слушали, как
Миша в очередной раз пытается изобразить игру на барабанах, стуча палками по перевёрнутым вёдрам.
— Ты хотел оздоровить внука! — огрызнулась Зинаида Павловна, хотя в её голосе уже не было прежнего металла. — Это и твоё решение было!
— Моё решение было взять его на выходные! А не превращать нашу жизнь в ад на всё лето!
Последней каплей стал «научный эксперимент». Миша решил выяснить, что будет, если смешать в банке муку, сахар, соль, дедушкино удобрение для огурцов и банку зелёнки.
Эту гремучую смесь он вылил на белоснежное постельное бельё, которое Зинаида Павловна только что высушила на солнце.
Глядя на расползающиеся ядовито-зелёные пятна, она почувствовала, как что-то внутри неё окончательно сломалось.
Её педагогический триумф обернулся полным фиаско. Дрожащей рукой она взяла телефон и набрала номер Лены.
— Алло, Леночка? — голос свекрови был непривычно тихим и жалким. — У нас тут… небольшие трудности. Ты не могла бы приехать? Пожалуйста. Забери его.
Лена положила трубку и несколько мгновений смотрела в одну точку. Внутри не было злорадства, только странное, холодное спокойствие. Она не стала срываться с места.
Она допила свой остывший чай, приняла душ и только потом, не спеша, взяла ключи от машины. Эта неделя без сына, проведённая в звенящей пустоте квартиры, изменила её.
Она больше не была той Леночкой, которую можно было легко отодвинуть в сторону.
Дорога до дачи заняла чуть больше часа. За это время Лена прокрутила в голове всё, что хотела сказать. Слова складывались в чёткие, твёрдые формулировки.
Она припарковалась у ворот. Картина, открывшаяся ей, была красноречивее любых слов. Николай Петрович сидел на крыльце, обхватив голову руками.
Зинаида Павловна стояла рядом, ссутулившись, и вид у неё был, как у генерала, проигравшего решающее сражение.
На участке царил лёгкий хаос: перевёрнутые вёдра, разбросанные инструменты, вытоптанная клумба.
А посреди всего этого сидел на траве её сын, Миша. Он не выглядел как маленький демон, разрушивший идиллию. Он выглядел потерянным и одиноким.
— Мама! — он увидел её и с криком бросился навстречу. Он вцепился в неё так, будто не видел целую вечность. — Мамочка, ты приехала!
Лена крепко обняла его, вдыхая родной запах.
— Конечно, приехала, солнышко. Я соскучилась.
Зинаида Павловна подошла к ним, виновато заглядывая в глаза.
— Леночка, прости нас. Мы не справились. Он… он просто неуправляемый. Мы хотели как лучше…
— Вы хотели, как вам удобнее, — мягко, но твёрдо поправила её Лена, не отпуская сына. — Вы решили, что знаете лучше, что нужно моему ребёнку. Вы решили, что я — лишняя деталь в этом уравнении.
Николай Петрович поднял на неё глаза. В них не было злости, только бесконечная усталость.
— Вы говорили про парное молоко и свежий воздух, — продолжала Лена, глядя прямо на свекровь. — Но вы забыли, что ребёнку в первую очередь нужны не удочки и скворечники, а его привычный мир.
Его режим, его друзья, его мама. Ему скучно не потому, что он плохой, а потому что вы вырвали его из его жизни и не предложили ничего взамен, кроме своих представлений о «правильном» детстве.
Она присела на корточки перед Мишей.
— Хочешь домой? К своим игрушкам, к ребятам во дворе?
— Хочу! — без колебаний ответил Миша. — Бабушка не разрешает мультики смотреть, а дедушка всё время ругается.
Лена встала и посмотрела на застывших свёкра и свекровь.
— Я забираю сына. И давайте договоримся раз и навсегда. Я его мать.
И только я решаю, где и как он проводит своё лето. Вы можете быть прекрасными бабушкой и дедушкой, но только по моим правилам.
В гости — пожалуйста. На выходные — по согласованию. Но больше никаких «мы решили за тебя».
Она не повышала голоса. Её сила была в её спокойствии. Зинаида Павловна молча кивнула, опустив глаза.
Лена быстро собрала Мишины вещи, бросив испачканное зелёнкой бельё на веранде. Через пятнадцать минут они уже сидели в машине.
— Мам, а мы на море поедем? — спросил Миша, когда дачный посёлок остался позади.
— Обязательно поедем, родной, — улыбнулась Лена, чувствуя, как с плеч спадает огромный груз. — В августе, как и планировали.
Она взглянула в зеркало заднего вида. Дорога была пуста. Впереди был город, их дом и их собственное лето. Лето, в котором она была нужна.
Прошёл год. Июнь снова расстелил над городом своё тёплое, пыльное покрывало.
В прихожей снова стоял знакомый детский чемоданчик, но на этот раз его собирала Лена. Сама. Без спешки и чужих указаний.
— Миша, ты взял свои машинки? — крикнула она в комнату сына.
— Взял! И динозавра! — донеслось в ответ.
Из кухни вышел Слава с термосом. Он подошёл к Лене и обнял её за плечи.
— Уверен, что хочешь этого? Может, лучше в парк?
Лена улыбнулась и посмотрела на мужа. В его голосе слышалась неподдельная забота.
Прошлогодний инцидент сильно изменил не только её, но и его. Он наконец-то понял, что его место — рядом с ней, а не где-то посередине между ней и его родителями.
— Уверена. Мы едем на два дня. Это наше решение. Всё будет хорошо.
Когда они подъехали к даче, их уже ждали. Зинаида Павловна и Николай Петрович стояли у калитки. Но в их позах не было прежней властности. Была сдержанная, почти робкая радость.
— Приехали, дорогие! — Зинаида Павловна обняла сначала Лену, потом сына, и только потом потянулась к внуку. — Мишенька, как ты вырос!
Николай Петрович пожал руку Славе и по-мужски кивнул Лене.
— Располагайтесь. Я мангал уже готовлю.
Дача выглядела иначе.
Ухоженная, спокойная. На месте вытоптанной клумбы росли новые цветы, но уже без претензии на выставочное совершенство. Просто для красоты.
Миша, которому уже исполнилось восемь, вёл себя совершенно по-другому. Он не носился по участку, сметая всё на своём пути. Он с интересом подошёл к деду.
— Дед, а покажешь, как ты огонь разжигаешь?
Николай Петрович расцвёл.
— Конечно, покажу! Пойдём, будешь мне помогать. Только осторожно.
Лена со Славой сели в плетёные кресла на веранде. Зинаида Павловна поставила перед ними кувшин с лимонадом.
— Отдыхайте, — сказала она. — Мы с дедом потихоньку. Если что-то нужно — скажите.
В её голосе не было и тени прежних ноток. Она больше не пыталась руководить и наставлять. Она просто была рада их видеть.
Вечером, когда они сидели за ужином, Миша вдруг спросил:
— Бабуль, а помнишь, как я в прошлом году твою простыню измазал?
Зинаида Павловна вздрогнула, но тут же улыбнулась.
— Помню, как же не помнить. Хорошо, что Лена тогда приехала и всё исправила.
Она посмотрела на невестку с благодарностью. В том взгляде было всё: и извинение за прошлое, и признание её правоты.
Перед сном Лена сидела с Мишей в его комнате.
— Тебе нравится здесь? — спросила она.
— Да, — кивнул сын. — Сегодня было весело. И дедушка не ругался. Он сказал, что я повзрослел.
Он засыпал спокойный и счастливый.
Утром, когда они уезжали, Зинаида Павловна протянула Лене корзинку с первой клубникой.
— Это вам. Приезжайте ещё, когда захотите. Мы всегда будем рады.
«Когда захотите», — мысленно повторила Лена, садясь в машину. Это были главные слова.
Они ехали домой, и летнее солнце светило им в лобовое стекло. Лена знала, что впереди у них ещё много разных лет и много поездок на дачу.
Но теперь это была их общая территория. Территория, где её больше никто и никогда не назовёт ненужной.
