Тамаре Павловне, моей свекрови, вручили микрофон для тоста. Она просияла, как начищенный самовар, и зал ресторана, полный гостей, затих в ожидании.
— Я хочу сказать несколько слов о нашей новой дочке, — начала она медовым голосом, глядя прямо на меня.
Мой муж Кирилл сжал мою руку под столом. Он еще не чувствовал подвоха. А я уже чувствовала.
По спине пробежал не холодок — по ней будто полоснули ледяным стеклом.
— Чтобы стать настоящей семьей, мы не должны иметь друг от друга секретов, правда?
Она щелкнула пальцами, и официант поспешно приглушил свет. Большой проекторный экран за нашими спинами, до этого показывавший слайд-шоу наших с Кириллом фотографий, погас, а затем вспыхнул снова.
На нем была я. Мне восемнадцать, я на какой-то тусовке, волосы растрепаны, глаза полузакрыты. Кадр был вырезан так, чтобы казалось, будто я лежу на кровати в объятиях неизвестного парня. Без платья.
По залу пронесся тихий, но отчетливый вздох.
Я помнила тот день. Моя подруга отравилась вместе, и я всю ночь просидела у ее кровати, меняя холодные компрессы. А потом и мне стало очень плохо.
А фотографировал ее брат, мой тогдашний парень, который позже шантажировал меня этими снимками.
Я заплатила ему, чтобы он исчез и удалил все. Но как… как они попали к ней? В голове промелькнула омерзительная догадка: она искала.
Целенаправленно рыла землю, нашла его через старые страницы в соцсетях и купила эту грязь.
— Алиночка у нас девушка с огоньком, с прошлым, — продолжала вещать Тамара Павловна, изображая вселенское принятие. — Мы ведь современные люди, мы все понимаем.
Новый слайд. Я в коротком платье на дне рождения. Снимок сделан снизу, в самом пошлом ракурсе из всех возможных. Унижение было не горячим, а обжигающе-холодным.
Я посмотрела на Кирилла. Его лицо было растерянным, он смотрел то на меня, то на экран, не в силах сложить два и два. Мои родители окаменели.
А вот мой брат, Денис, смотрел не на экран. Он не сводил глаз со своей визави — Тамары Павловны. В его взгляде не было злости. Там было что-то хуже. Спокойная, расчетливая оценка хищника.
— Главное ведь, что сейчас она остепенилась, — свекровь сделала паузу, давая гостям в полной мере «насладиться» очередным фото. — И мы принимаем ее в семью. Любой.
Ее муж, отец Кирилла, выглядел смущенным и бросал на жену укоризненные взгляды, но слова сказать не решался. Он всегда был под ее каблуком.
В этот момент я поняла, что битва объявлена не сегодня. Она велась давно, просто я была слишком наивна, чтобы это замечать.
Все ее шпильки, ее «дружеские» советы, ее постоянные сравнения меня с бывшей девушкой Кирилла — все это было артподготовкой перед главным ударом.
И она нанесла его в самый важный день моей жизни, на глазах у всех, кто был мне дорог.
Тамара Павловна закончила свою «трогательную» речь под жиденькие, растерянные аплодисменты. Она опустилась на свое место с видом победительницы, королевы этого бала унижения.
Я сидела, не в силах пошевелиться, чувствуя, как сотни взглядов буравят меня.
И тут я увидела, как Денис, мой брат, достал из кармана телефон и что-то быстро набрал на экране. Затем он поднял глаза на меня и едва заметно кивнул.
Экран снова показывал наши счастливые лица с Кириллом. Музыка заиграла громче, пытаясь разрядить повисшее в воздухе напряжение. Не помогало.
Кирилл наконец повернулся ко мне. Его лицо было бледным, а в глазах плескалась растерянность.
— Алин, что это было? — его голос был тихим, почти шепотом. — Чьи это фотографии?
— Кирилл, это подстава, — я попыталась говорить ровно, но голос предательски дрогнул. — Этим снимкам сто лет, их сделал бывший моей подруги, он потом…
Он не дал мне договорить. Не потому что не хотел слушать. Он просто не знал, как реагировать.
В этот момент к нашему столу подошла Тамара Павловна. На ее лице была маска сочувствия, так хорошо отрепетированная за годы семейной тирании.
— Деточки, не ссорьтесь, — проворковала она, кладя руку на плечо Кириллу. — Я же сказала, прошлое не имеет значения. Главное — честность. Теперь мы все друг другу доверяем.
Ее слова были липкими, как патока. Она не извинялась. Она выставляла себя миротворцем, а меня — источником проблемы, которую она так «мудро» решила.
Я подняла на нее глаза. Весь воздух, казалось, выкачали из моих легких.
— Зачем вы это сделали? — спросила я прямо, игнорируя попытки Кирилла успокаивающе сжать мою ладонь.
Свекровь удивленно вскинула идеально выщипанные брови.
— Как «зачем», милая? Чтобы в нашей семье не было тайн. Чтобы мой сын знал, на ком женится. Это ведь забота, разве ты не понимаешь?
Ее «забота» ощущалась как яд, медленно впрыснутый под кожу.
Кирилл вмешался, пытаясь спасти то, что спасти было уже нельзя.
— Мам, ну правда, можно было как-то не так… не при всех.
— А когда, сынок? — она посмотрела на него с укором. — Когда бы она тебе сама рассказала? Через десять лет? Я просто ускорила процесс. Ради вашего же блага.
Я смотрела на своего мужа, который обмяк под материнским напором, и понимала, что осталась одна.
Он не будет меня защищать. Он будет пытаться всех примирить, размазывая грязь ровным слоем по всем участникам.
— Алина, давай не будем, — прошептал он мне. — Пожалуйста, не начинай скандал.
И это было больнее, чем сами фотографии. Не «скандал». Мое публичное унижение он назвал «скандалом», который я могу «начать».
Тем временем Денис подошел к ведущему вечера.
Он не стал говорить, а просто показал ему экран своего телефона, на котором уже шло видео. Ведущий, молодой парень, посмотрел пару секунд, потом поднял ошарашенные глаза на Дениса, потом перевел взгляд на самодовольное лицо Тамары Павловны.
В его глазах мелькнуло понимание и злость. Он коротко кивнул и что-то быстро прошептал диджею.
Музыка стихла.
— А сейчас, дорогие гости, еще один сюрприз! — бодро объявил ведущий в микрофон, с нажимом глядя в сторону стола свекрови. — Брат нашей невесты, Денис, приготовил специальный видеоподарок!
Тамара Павловна самодовольно улыбнулась, очевидно, решив, что это попытка «сгладить углы». Она даже поправила прическу, готовясь к новой порции внимания.
Я встретилась взглядом с братом. Он стоял у пульта диджея. В его глазах не было ни капли веселья. Только сталь.
Свет снова погас.
На экране появилось изображение. Качество было ужасным, картинка тряслась, звук был глухим, как из бочки. Снято явно на телефон, впопыхах.
Это был какой-то банкетный зал, украшенный к Новому году. В центре кадра, заливисто смеясь, танцевала женщина. Тамара Павловна.
Ее самодовольная улыбка на лице в зале медленно начала сползать.
На видео она была сильно пьяна. Движения были размашистыми, неловкими. Она держала в руке бокал, расплескивая шампанское на себя и на окружающих.
А потом камера сфокусировалась на объекте ее внимания. Молодой парень, лет двадцати пяти, из тех, что работают в офисе системными администраторами.
Он явно чувствовал себя не в своей тарелке.
— Игорек, ну ты чего такой скучный! — голос свекрови на записи был громким и неприятно-визгливым. — Иди сюда, тетя тебя танцевать научит!
Она притянула его к себе, обвив руками за шею. Парень пытался вежливо высвободиться, но хватка у Тамары Павловны была железной.
По залу пронесся первый смешок. Кто-то из коллег ее мужа, видимо, узнал сцену.
Свекор, сидевший рядом с ней, перестал жевать. Его лицо медленно приобретало багровый оттенок. Он смотрел на экран, и в его глазах отражалось чистое, незамутненное бешенство.
На видео Тамара Павловна что-то шептала парню на ухо, а тот все сильнее отстранялся. Камера приблизила ее лицо. Макияж поплыл, глаза осоловело блестели.
— Ты даже не представляешь, какой я могу быть, — мурлыкала она так, чтобы слышали все вокруг. — Мой-то старый пень, ему только телевизор и подавай. А мне, знаешь, хочется… приключений.
Это был контрольный выстрел.
Ее муж резко встал. Стул с грохотом упал на пол. Весь зал смотрел теперь не на экран, а на него.
А на экране пьяная Тамара Павловна, получив очередной вежливый отказ от «Игорька», громко икнула и погрозила ему пальцем.
— Ну и зря! Многое теряешь! — выкрикнула она и, пошатнувшись, рухнула на ближайший стул, опрокинув на себя салатник.
Видео оборвалось.
В зале повисла такая густая, звенящая пустота, что казалось, ее можно потрогать руками.
Тамара Павловна сидела белее мела. Она смотрела на мужа, потом на гостей, потом на меня. В ее глазах плескался животный ужас.
Денис подошел к микрофону, который обронил ошарашенный ведущий.
— Тамара Павловна, — начал он спокойно, но его голос разносился по каждому уголку зала. — Вы совершенно правы. В семье не должно быть секретов.
И чтобы стать настоящей семьей, нужно принимать друг друга любыми. Даже вот такими.
Он положил микрофон на стол и пошел к своему месту, не глядя ни на кого.
Представление было окончено.
Первым нарушил оцепенение Игорь Анатольевич, отец Кирилла. Он медленно, с пугающим спокойствием поднял с пола свой стул и поставил его на место.
Он не посмотрел на жену. Ни разу. Его взгляд был прикован к Кириллу.
— Сын, — его голос был хриплым, но твердым. — Ты видел. Ты все видел.
Кирилл вздрогнул, словно очнувшись. Он посмотрел на отца, потом на мать, потом на меня. И сделал то, что делал всегда — попытался стать буфером.
— Пап, мам, Алина… Давайте не будем при всех. Мы же семья. Сейчас все успокоятся, и мы поговорим.
Но никто уже не хотел говорить.
Игорь Анатольевич подошел к жене.
— Тамара, мы уходим, — сказал он тихо, но в этой тишине его слова прозвучали как приговор.
— Я никуда не пойду! — взвизгнула она, вцепляясь в скатерть. — Это свадьба моего сына! Ты не посмеешь!
— Я уже все посмел, — отрезал он, и что-то в его тоне заставило ее замолчать. Он повернулся и пошел к выходу, не оглядываясь. Через мгновение она, спотыкаясь, поплелась за ним. Королева была свергнута.
Теперь все взгляды были обращены на нас с Кириллом. На молодоженов, чей брак, по сути, закончился, не успев начаться.
Кирилл взял меня за руку. Его ладонь была влажной и холодной.
— Алин, прости, я не знал, что мама такое устроит. Она перегнула. Но и твой брат… Зачем было так? Мы бы сами разобрались.
И тут я все поняла. Он не понял ничего. Для него это был просто некрасивый семейный скандал. Он не видел ни моего унижения, ни ее подлости. Он видел лишь нарушение приличий.
Я спокойно высвободила свою руку.
Внутри меня не было ни боли, ни ярости. Только абсолютная, кристальная ясность. Будто с глаз сняли мутную пленку, через которую я смотрела на мир последние несколько лет.
Я сняла с пальца обручальное кольцо. Оно показалось невыносимо тяжелым.
— Твоя мама хотела, чтобы в вашей семье не было секретов, Кирилл, — сказала я ровно, глядя ему прямо в глаза. — Так вот главный секрет. Я думала, что выхожу замуж за мужчину, который будет моей опорой. А оказалось, что выхожу за тень твоей матери.
Я положила кольцо на белоснежную скатерть рядом с нетронутым куском свадебного торта.
— Я в этом участвовать не буду.
Я встала. Подошла к своим родителям, которые смотрели на меня с тревогой и гордостью. Обняла Дениса.
— Пойдемте домой, — сказала я.
И мы пошли. Через весь этот огромный, затихший зал, мимо сотен глаз, которые теперь смотрели на меня не с жалостью, а с уважением.
Я не оглянулась. Я знала, что там, за спиной, остался сидеть за пустым столом мой несостоявшийся муж, глядя на кольцо. А впереди была моя настоящая семья. И моя собственная, отдельная от всех них, жизнь.
Прошло два года.
Я сидела в своей маленькой, но уютной студии, которую сняла через полгода после «свадьбы», и рисовала.
После того вечера я бросила скучную работу в офисе и вернулась к тому, что любила с детства. Мои картины, яркие и немного дерзкие, начали продаваться.
Я не стала богатой, но впервые в жизни чувствовала, что дышу полной грудью.
Телефонный звонок вырвал меня из работы. Незнакомый номер. Я хотела сбросить, но что-то заставило ответить.
— Алина? Это Кирилл.
Его голос изменился. Пропала мягкая, вечно извиняющаяся интонация. Появился металл.
— Я не буду спрашивать, как дела, — сказал он. — Просто хотел сказать, что мы с отцом продаем квартиру. Разъезжаемся.
Я молчала, не зная, что ответить.
— Отец подал на развод на следующий же день после… ну, ты знаешь. Мать до последнего не верила.
Кричала, что он без нее никто. А он просто молча собирал вещи. Оказалось, у него все эти годы был счет, о котором она не знала.
Он усмехнулся безрадостно.
— Она теперь живет одна, в их старой двушке. Никто из подруг ей не звонит. Коллеги отца, которые были на свадьбе, рассказали всем на его работе. Ее репутация, которой она так дорожила, превратилась в пыль. Она проиграла.
— Мне жаль, — сказала я, и это было правдой. Мне было жаль не ее, а ту жалкую пустоту, которая осталась после крушения ее маленькой империи.
— Не жалей, — отрезал он. — Я звоню не за этим. Я хотел… Я тогда все понял, Алин. Когда ты ушла. Понял, что всю жизнь пытался быть хорошим для всех и в итоге не стал никем. Особенно для тебя. Я просто хотел, чтобы ты знала. И… прости.
Это было первое настоящее извинение, которое я от него слышала.
— Я тебя давно простила, Кирилл, — ответила я. — Удачи тебе.
Я положила трубку. Не было ни злорадства, ни желания мстить дальше. Было только тихое, спокойное чувство завершенности. Каждый получил то, что заслужил. И то, что выбрал сам.
Вечером ко мне заехал Денис. Он привез мои любимые пирожные и молча сел рядом на диван, наблюдая, как я наношу последние мазки на холст.
— Знаешь, я ведь то видео не совсем случайно получил, — вдруг сказал он. — Помнишь, я работал в той IT-конторе? Так вот, тот парень, Игорек, это мой бывший коллега.
Он мне это видео скинул на следующий день после того корпоратива. Сказал, на всякий случай, если дама не угомонится.
Оно у меня в архиве и валялось. А когда она начала свое шоу, я сразу про него вспомнил.
Я улыбнулась.
— Ты мой герой.
— Нет, — он покачал головой. — Герой — это тот, кто решается уйти. А я просто помог открыть дверь.
Он был прав. В тот вечер я ушла не от Кирилла и его матери. Я ушла от старой версии себя — той, что боялась конфликтов, терпела унижения и ждала, что кто-то другой ее защитит.
Та Алина осталась сидеть за тем свадебным столом. А я пошла дальше. И больше никогда не оглядывалась.
