Марина всегда знала, что деньги — это не просто бумажки. Деньги — это власть, ответственность и, как ни странно, любовь. Или то, что за неё принимают.
Когда три года назад Игорь впервые заговорил о том, что неплохо бы помогать его матери, она отнеслась к этому спокойно. Даже с пониманием. Алевтина Петровна вышла на пенсию, муж её давно умер, а на восемнадцать тысяч рублей в месяц действительно не разгуляешься. Игорь работал в IT-компании, получал неплохо, но Марина, руководившая отделом продаж в крупной фармацевтической фирме, зарабатывала почти в полтора раза больше. И когда муж, стесняясь и подбирая слова, предложил скидываться по пятнадцать тысяч ежемесячно, Марина просто кивнула.
— Конечно, помогать надо, — сказала она тогда, разливая чай. — Я же понимаю, на одну пенсию не проживёшь.
Игорь облегчённо выдохнул, подошёл, обнял её со спины, уткнувшись носом в волосы.
— Ты у меня молодец. Я знал, что ты поймёшь.
И Марина действительно понимала. Её собственная мать тоже была не богата, и Марина регулярно помогала ей — правда, меньше, потому что мама продолжала подрабатывать в библиотеке и жила скромно, без запросов. Но разве дело в сумме? Дело в том, что родителей бросать нельзя.
Первый год прошёл спокойно. Алевтина Петровна звонила Игорю раз в неделю, благодарила, изредка приезжала в гости с пирогами и банкой варенья. Марина даже расслабилась, думая, что всё складывается удачно.
Потом что-то изменилось.
Сначала это были мелочи. Алевтина Петровна стала заезжать чаще — не предупреждая, просто появлялась с сумками, словно у них был не дом, а филиал продуктового склада.
— Игорёк, я тут на рынке мясо купила, вам привезла, — говорила она, выгружая на кухонный стол три килограмма свинины. — А то вы небось всё полуфабрикатами питаетесь.
Марина молча убирала мясо в морозилку, хотя там уже лежало достаточно продуктов. Она готовила сама, почти каждый вечер, но спорить не хотелось.
Потом свекровь начала критиковать ремонт.
— Обои бы вам другие поклеить, — задумчиво говорила Алевтина Петровна, оглядывая гостиную. — Эти какие-то холодные. А вы бы в цветочек что-нибудь, уютнее было бы.
Марина сжимала зубы. Они с Игорем выбирали эти обои вместе, ездили в три магазина, спорили, сверяли оттенки. Это был их выбор, их дом.
— Мама, нам так нравится, — мягко говорил Игорь.
— Ну да, ну да, — свекровь махала рукой. — Вам виднее.
Но тон был такой, словно она говорила: «Молодые дураки ничего не понимают».
Однажды Марина пришла с работы и обнаружила, что на кухне переставлена вся посуда.
— Алевтина Петровна приезжала, — объяснил Игорь, не отрываясь от ноутбука. — Сказала, что у нас бардак, вот навела порядок.
— Порядок? — Марина открыла шкаф и увидела, что её система — тарелки по размеру, чашки отдельно, стаканы отдельно — разрушена. Всё стояло как попало. — Игорь, это мой дом. Я сама знаю, как мне удобно.
— Ну, мама хотела помочь…
— Я не просила о помощи!
Они поссорились тогда впервые за полгода. Игорь не понимал, что такого страшного сделала его мать, а Марина не могла объяснить, почему чужое вмешательство в её пространство так выводит из себя.
Но самое интересное началось, когда свекровь стала намекать на то, что пятнадцати тысяч — маловато.
— Цены-то растут, — вздыхала она в трубку. — Лекарства подорожали, за квартиру больше плачу. Еле-еле свожу концы с концами.
Игорь предложил добавить ещё пять тысяч. Марина не возражала, хотя внутри что-то кольнуло. Двадцать тысяч сверх пенсии — это уже приличные деньги.
— Может, ей подработку какую-то найти? — осторожно предложила Марина. — Ну, не знаю, консьержем, например? Или…
— Марин, ну ты чего? — Игорь посмотрел на неё так, словно она предложила отправить его мать на каторгу. — Она всю жизнь проработала, заслужила отдых.
— Многие пенсионеры работают…
— Моя мать не будет стоять на проходной! — отрезал он, и Марина замолчала.
Она не хотела ссоры. И потом, может, он прав? Может, она придирается?
Шесть месяцев назад у Марины сломался ноутбук. Не совсем сломался — просто стал безбожно тормозить, зависать во время видеоконференций. Игорь подарил ей на день рождения новый, дорогой. Марина была счастлива — она давно мечтала о такой машине.
Игорь ещё подарил ей умные часы — тоже недешёвые, топовая модель. Марина носила их с удовольствием, отслеживала шаги, сердцебиение, читала новые сообщения.
А три недели назад они улетели в Турцию. Две недели — море, солнце, отель «всё включено». Договорились с матерью, чтобы она поливала цветы, и уехали, отключившись от всех проблем.
Марина загорала, плавала, читала книги. Игорь пытался научить её играть в теннис. Они были счастливы, расслаблены, далеки от всего.
Вернулись в воскресенье вечером, уставшие, но довольные. Квартира встретила их тишиной и лёгким запахом чужих духов.
— Мама, наверное, приезжала, — заметил Игорь, принюхиваясь.
Марина прошла в спальню, стала разбирать чемоданы. Игорь пошёл на кухню — ставить чайник.
На следующий день, в понедельник, Марина вышла на работу. Вечером, уже дома, она случайно зашла на сайт с объявлениями о продаже — хотела посмотреть, сколько стоят новые кроссовки для бега.
И замерла.
В рекомендациях, среди прочих объявлений, висела фотография её старого ноутбука.Она узнала бы этот ноутбук из тысячи, потому что на крышке был небольшой скол, который она сама сделала в первую неделю, случайно зацепив углом сумки.
Объявление было размещено неделю назад. Продавец — «Алевтина П.», район — тот же, где жила свекровь.
Марина похолодела. Открыла профиль продавца. Там было ещё одно объявление — умные часы. Её часы. Те самые, которые она оставила дома, потому что боялась потерять их на пляже.
Цена за ноутбук — семьдесят тысяч. За часы — двадцать пять.
В груди что-то оборвалось.
Марина встала, прошла в гостиную. Игорь сидел на диване с телефоном.
— Игорь.
— М?
— Подойди сюда.
Он поднял голову, видимо, уловил что-то в её голосе, потому что встал сразу, без вопросов.
Марина молча протянула ему телефон.
Игорь посмотрел на экран. Нахмурился. Приблизил изображение.
— Это… это же твой ноутбук?
— Да.
— Но…
— Посмотри, кто продавец.
Он пролистал вниз. Лицо его побледнело, потом покрылось красными пятнами.
— Не может быть.
— Может. Вот ещё объявление. Мои часы.
Игорь молчал. Просто стоял, держа телефон, и молчал.
— Надеюсь, ты понимаешь, что на этом содержанию твоей матери конец, — Марина услышала собственный голос — ровный, холодный, почти чужой.
— Марин, погоди… Может, это какая-то ошибка?
— Какая ошибка, Игорь? Фотографии сделаны в нашей квартире, я узнаю обои. На ноутбуке — мой скол. Часы — с моим ремешком, который я сама заказывала. Это наши вещи. Которые твоя мама взяла, пока мы были в отпуске, и выставила на продажу.
— Я позвоню ей. Сейчас же.
Он схватил свой телефон, набрал номер. Марина слышала длинные гудки, потом голос свекрови:
— Игорёк, здравствуй!
— Мама, ты что натворила?! — Игорь даже не поздоровался. — Ты взяла Маришины вещи и продаёшь их?!
Пауза.
— Игорёк, о чём ты?
— О ноутбуке! О часах! Я вижу твои объявления на сайте!
— Ах, это… — голос свекрови стал капризным, почти детским. — Ну и что такого? У вас же этого добра полно! Ноутбук вон старый у Марины стоит, ей два не нужны. И часы она всё равно не носит, я видела, лежат без дела…
— Мама, это не твои вещи! Ты не имела права!
— Игорь, ты меня не понимаешь! — голос свекрови перешёл на плаксивый тон. — Мне денег не хватает! Совсем не хватает! Я думала, вы и не заметите, у вас всего много, а мне хоть немного прибавка будет…
Марина слушала и чувствовала, как внутри разрастается холодная злость.
— Мама, — Игорь говорил медленно, по слогам, словно объяснял что-то очень глупому ребёнку, — если тебе нужны деньги, ты должна была попросить. Попросить — понимаешь? Мы бы дали. Но ты не можешь просто брать чужие вещи и продавать их!
— Чужие?! — свекровь возмутилась. — Я твоя мать! У нас что, чужое и своё теперь? Семья должна помогать друг другу!
— Помогать — да! Но не воровать!
— Ты как разговариваешь с матерью?! Я тебя растила, поднимала, всё тебе отдавала, а ты…
— Мама, верни вещи. Немедленно. Сними объявления и верни всё, что ещё не продала.
— Часы уже продала, — буркнула свекровь. — А ноутбук… Игорёк, ну пойми, мне правда нужны деньги!
— Снимай объявление. Сейчас же. Я жду.
Он сбросил звонок. Стоял, тяжело дыша, с телефоном в руке.
Марина смотрела на него и молчала.
— Марин, я… Прости. Я не знал, что она…
— Я знала.
— Что?
— Не то, что она будет воровать. Но что она наглеет — это я видела. Ты не хотел замечать.
— Она моя мать…
— Да, твоя мать. Которая продала мои вещи на девяносто пять тысяч рублей. Мы давали ей по тридцать тысяч в месяц.. А она решила, что может просто залезть в нашу квартиру и взять, что захочет.
— Я поговорю с ней. Ещё раз. Серьёзно поговорю.
— Поговоришь, — Марина кивнула. — Но денег больше не будет. Ни копейки. Я не собираюсь спонсировать человека, который меня обворовывает.
— Марина…
— Нет. Всё. Я серьёзно. Пусть ищет работу, пусть живёт на свою пенсию, пусть просит у кого-то ещё. Но от меня — больше ни рубля.
Игорь открыл рот, закрыл. Он знал этот тон. Когда Марина говорила так — спорить было бесполезно.
— Ладно, — тихо сказал он. — Ладно. Я понимаю.
На следующий день Игорь поехал к матери. Вернулся через три часа — осунувшийся, с потухшим взглядом.
— Ну? — спросила Марина.
— Она не понимает, — он сел на диван, опустил голову. — Совсем не понимает. Говорит, что она не воровала, а просто взяла ненужное. Что мы жадные. Что она всю жизнь мне отдавала, а я теперь из-за какого-то ноутбука на неё ору.
— Какого-то ноутбука за сто тысяч, — уточнила Марина.
— Я ей объяснял. Говорил, что можно было попросить — мы бы помогли. Если нужны деньги, мы могли бы дать больше, могли бы что-то придумать. Но нельзя действовать за спиной, нельзя брать чужое без спроса.
— И что она?
— Заплакала. Сказала, что я плохой сын. Что ты меня настроила против родной матери. Что раньше я был другим.
Марина усмехнулась.
— Классика.
— Я сказал, что денег больше не будет. Она закричала, что я её на улицу выгоняю, что она умрёт с голоду…
— Не умрёт. На восемнадцать тысяч можно прожить, если не шиковать.
— Марин, она привыкла…
— Привыкла жить на наши деньги. На мои деньги, если точнее. Я больше зарабатываю, помнишь? Значит, большую часть этих денег давала именно я. И знаешь что? Я устала. Устала от того, что она критикует наш дом, лезет в наши дела, переставляет посуду и ещё умудряется воровать. Устала, Игорь.
Он молчал. Потом кивнул.
— Я понимаю. Правда понимаю. Извини, что так вышло.
— Ты не виноват. Виновата она. И только она.
Неделю Алевтина Петровна не звонила. Потом позвонила — Игорю. Марина слышала его голос из коридора — сдержанный, жёсткий.
— Нет, мама. Нет. Я не передумал. Ты поступила плохо, и последствия — это твоя ответственность.
Ещё через неделю свекровь нашла подработку — нянькой к соседским детям на пару часов в день. Платили немного, но хватало на дополнительные расходы.
Марина узнала об этом от Игоря. Он говорил тихо, почти виноватым тоном:
— Она устроилась. Сидит с детьми, три раза в неделю.
— Хорошо, — ответила Марина. — Значит, может, когда захочет.
— Ты злишься?
— Нет. Я просто понимаю, что твоя мама всё это время могла обеспечивать себя сама, но предпочитала жить за наш счёт. А когда денежный кран перекрыли — пошла и нашла работу за два дня.
Игорь ничего не ответил.
Через месяц свекровь снова позвонила. На этот раз — Марине.
— Марина, можно тебя?
Марина удивилась, но ответила:
— Слушаю.
— Я… Я хотела извиниться.
Пауза.
— Продолжайте, — Марина не собиралась ей помогать.
— Я неправильно поступила. С ноутбуком и часами. Я думала… Ну, в общем, я не подумала. Прости.
Голос был натянутым, неискренним. Марина поняла, что Игорь надавил на мать, заставил позвонить.
— Хорошо, — сказала она. — Я приняла ваши извинения.
— И вы… вы не могли бы снова помогать? Мне правда тяжело…
— Нет.
— Но…
— Алевтина Петровна, вы продали мои вещи. Вы залезли в мой дом, взяли то, что вам не принадлежит, и выставили на продажу. Вы нарушили моё доверие. И нет, я не собираюсь возобновлять помощь.
— Марина, я же извинилась!
— Это не отменяет того, что вы сделали.
— Игорь! — свекровь заголосила. — Игорь, скажи ей!
Но Игорь молчал. Он стоял рядом, слышал весь разговор и молчал.
— До свидания, Алевтина Петровна, — Марина сбросила звонок.
Игорь обнял её.
— Спасибо, — тихо сказал он. — За то, что не сорвалась.
— Я просто сказала правду.
— Знаю. И я на твоей стороне. Полностью.
Марина прижалась к нему, закрыла глаза.
— Думаешь, я жестокая?
— Нет. Думаю, ты права. Мама перешла черту. И должна понимать последствия.
— Ты не передумаешь?
— Нет. Обещаю.
Они стояли так, обнявшись, и Марина чувствовала, как внутри понемногу отпускает тот холодный комок злости, который сидел там уже месяц.
Жизнь продолжалась. Алевтина Петровна больше не просила денег — во всяком случае, у Марины. Игорю звонила раз в две недели, говорили коротко, по делу. Марина не встревала, не комментировала.
Однажды вечером, когда они сидели на кухне за чаем, Игорь вдруг сказал:
— Знаешь, а ведь всё к лучшему.
— Что?
— Эта ситуация. Я понял, что мама… она привыкла манипулировать. Давить на жалость, требовать, не отдавая ничего взамен. Раньше я этого не видел. Или не хотел видеть.
Марина молча накрыла его руку своей.
— Люблю тебя, — сказал Игорь.
— И я тебя.
За окном догорал закат. На кухне пахло свежим хлебом и мятным чаем. И впервые за долгое время Марина чувствовала, что их дом снова принадлежит только им двоим. Без чужих сюрпризов.
