— Стыдно! Это же дети сестры, родные твои племянники! — заявила мать.
— Мама, а она сама, чем думала? Она разве не знает, что тебе самой жить не на что? — задала встречный вопрос Лада.
— Какая же ты у меня меркантильная выросла! Даже не ожидала от тебя, — разочарованно произнесла мать в трубку телефона. — Чтобы такое мне заявить… Уму непостижимо! У тебя только деньги на уме что ли? Человеческие отношения, родственные, для тебя что-нибудь значат?
Лада ничего не ответила и, тихо попрощавшись с матерью, прервала разговор.
— Сумасшедший дом какой-то! — в сердцах сказала она, положив телефон на стол. — Мама ломает комедию… И ведь сама же в это верит, вот что обидно. Всё шиворот-навыворот вывернула!
— Мама, а мы поедем сегодня в гипермаркет выбирать обои в мою комнату? — спросила пятилетняя Ярослава, дочь Лады.
— Поедем, вот только папу дождёмся с работы.
— Он не захочет… Скажет «я устал», «там пробки» или ещё что-нибудь… — разочаровано проговорила девочка и умоляюще сложив ладошки, добавила: — А я так хочу поехать!
— А мы поедем на моей машине, — Лада хитро подмигнула дочери. — Я уже отдохнула после работы и могу сесть за руль.
— Твоя машина маленькая, — заявила Яся.
— Ну, уж обои туда обязательно поместятся, — улыбнувшись, пообещала Лада.
На самом деле ей сегодня никуда уже не хотелось ехать. После разговора с матерью Лада была расстроена.
Только малышка Ярослава уже три дня ждала этой поездки. Она обожала ездить на машине в крупные магазины, особенно ей полюбился строительный гипремаркет.
Наверное потому что, во-первых, Яся очень любила поездки, а магазин находился за городом и туда нужно было ехать минут сорок, во-вторых, маркет был такой большой, а тележки такие огромные, что Ясю родители катали по торговому залу прямо в одной из них, и девочке это безумно нравилось, а в третьих, как заявляла Яся, «там вкусно пахло ремонтом».
А ремонт малышка тоже обожала. И сейчас он намечался именно в её комнате, что было для неё вдвойне волнительно. Поэтому она, сидя за кухонным столом, сосредоточенно сопя и поминутно вздыхая, собирала мозаику, терпеливо ожидая отца.
Лада же не находила себе места от злости. Она металась по кухне, порываясь делать сто дел одновременно. То хватала тряпку и протирала столешницу, которая была и так чистая, то принималась разбираться на полке, где теснились баночки с крупами. То залезала на стул, чтобы поставить на самую верхнюю полку то, что по её мнению было не нужно.
— Выкинуть вообще эту кастрюлю! И другую тоже! У неё же эмаль отбита, — тихонько сердилась она, бормоча себе под нос, шумно переставляя кастрюли и разную утварь. — А это зачем? А это? Всё выкинуть!
— Мама, а в чём же мы будем варить суп? — спросила Яся, подняв на маму удивлённые глаза.
Лада улыбнулась, посмотрев на дочь, и подумала о том, что малышка права и кастрюля тут ни при чём. А виновата во всем Ида!
— Дал же Бог сестричку, мозгов нет, зато наглости — вагон! — сказал Лада, и с силой захлопнула дверцу шкафчика с кастрюлями. Выкидывать их действительно не стоило…
Младшую сестру Лады звали Идой. Молодой женщине было тридцать лет, и она недавно развелась с мужем. Двое детей садовского возраста остались с ней.
Сами сёстры были родом из небольшого посёлка, после замужества обе они разъехались в разные стороны и в настоящий момент их мать, Анна Евгеньевна, жила одна. Она была вдовой: супруг её умер несколько лет назад.
Анна Евгеньевна несколько лет проработала на заводе, производящем лаки и краски, и заработала себе профзаболевание. Какое-то время она не хотела менять работу. Платили хорошо, вовремя, а другую работу в их маленьком посёлке найти было затруднительно, потому что именно этот лакокрасочный завод и обеспечивал жителей поселка рабочими местами.
— Дерматит, дочка, замучил, все руки покрыты, — часто жаловалась мама Ладе по телефону. — Надо увольняться. Врач сказала, если убрать провоцирующий фактор, то в скором времени всё пройдёт. Я и так уже скрывала его, сколько могла, работала в перчатках, но скоро профосмотр и меня точно не допустят…
— Конечно уходи, мам, — говорила Лада. — Здоровье дороже.
— А куда уходить-то, дочь? Перед самой пенсией, кому я нужна? — вздыхала мама.
Но уйти всё-таки пришлось. И этому поспособствовали печальные обстоятельства.
Спустя два месяца, как родилась Яся, умер папа Лады и Иды, Сергей. Анна Евгеньевна сильно переживала потерю мужа, на нервной почве обострился её дерматит. Пришлось ей всё же идти к врачу, потому что работать она не могла. После долгих и мучительных хождений по кабинетам, Анне Евгеньевне выдали заключение о наличии профзаболевания. И о том, что работать на прежнем месте она больше не может.
Однако инвалидность ей не дали. Объяснив тем, что стойкого ущерба здоровью, в результате которого возникло нарушение функций организма и значительно снизилась трудоспособность у мамы Лады не обнаружилось. Ей просто рекомендовали «держаться подальше от химии» и сходить в отдел кадров предприятия, чтобы подобрать другую вакансию.
В отделе кадров кроме вакансии уборщицы заводской столовой больше ничего женщине не предложили.
—Ладочка! Как я буду работать уборщицей? Врач наоборот сказал, что нельзя руки мочить водой, пока не пройдет. А они мне заявляют, что как только провоцирующего фактора не станет: паров краски и лаков, то всё пройдёт, а работать я буду в перчатках. Да от перчаток у меня ещё хуже дерматит обостряется! Вот и уволилась я, дочка. Сижу и плачу уже второй день. Как мне жить? И зачем? — призналась Анна Евгеньевна Ладе по телефону.
Лада схватилась за голову и быстро организовала переезд матери к себе в соседний город. За Анной Евгеньевной приехал муж Лады, Анатолий. Сама она с двухмесячной малышкой поехать никуда не могла, но очень сильно переживала за мать.
Анна Евгеньевна, находясь вдали от своих красок и лаков, быстро пошла на поправку, кроме того она смогла обеспечить больным рукам идеальные условия для выздоровления, ведь домашнее хозяйство вела Лада, а Анна Евгеньевна взяла на себя помощь по присмотру за крохотной внучкой: когда покачать, когда погулять с коляской на улице.
Так и прожила Анна Евгеньевна у дочери четыре года. А потом домой засобиралась.
— Ясе садик дали, поеду я. Попробую устроиться уборщицей, как они мне предлагали, а может и другая какая вакансия найдётся, надо ведь мне дорабатывать стаж, — сообщила она дочери.
Стажа у Анны Евгеньевны действительно не хватало. Так вышло, потому что она долго не работала после второго декрета: тяжело заболела мать Анны Евгеньевны, и она долгое время моталась в соседний посёлок, помогать сестре ухаживать за матерью.
Но та так и не поправилась и вскоре умерла. Там была некрасивая история с наследством, Лада не знала подробностей, только Анна Евгеньевна перестала общаться с сестрой, потому что по её словам она «заграбастала себе квартиру матери»…
— Спасибо тебе, мама, за помощь, — сказала Лада и обняла мать.
— Что ты, дочка, мы же родные люди, должны помогать друг другу. Не знаю, как бы я там одна смогла оправиться после смерти Серёжи и выздороветь. А здесь заботы о Ясе отвлекли меня. Да, мой маленький доктор? — улыбаясь, спросила Анна Евгеньевна малышку, которая сосредоточенно разглядывала детскую книжку-раскладушку.
Яся подняла на бабушку глаза и улыбнулась в ответ.
Всё это время, пока Анна Евгеньевна жила с семьёй старшей дочери, младшая, Ида жила с мужем в другом городе. В эти же годы у неё родились дети: сначала сын и через год дочь.
Лада обещала, что на время поиска матерью работы будет ей переводить на карту деньги. А так же они с мужем продолжали платить за квартиру Анны Евгеньевны.
— Мама, ты не торопись с работой, сначала обживись, приди в себя. А то опять занервничаешь и начнётся твой дерматит. Ты не одна на свете, мы поможем тебе, помни об этом! — горячо заверяла Лада. Анна Евгеньевна соглашалась, она видела, что дочь живёт в достатке, и была рада за неё.
— Что-то мама так и не работает… — беспокоилась Лада, спустя год после того, как мать вернулась к себе домой в поселок. — Боюсь, как бы не обострилась у неё её болячка. А мне не говорит, чтобы не волновать.
Муж Лады молча пожимал плечами. Помогать Анне Евгеньевне при их достатке было нетрудно. А устраиваться на работу или нет, пусть мама Лады решает сама…
— Ида развелась. Уже год скоро, — сообщила однажды мама Лады дочери по телефону. Лада с самого детства с сестрой не дружила. Никак у них не получалось общение, и потому об её новостях узнавала через мать.
— Что там у них случилось?
— Да налево отправился муженёк. Пока Идочка с малышами возилась, он и погуливал, паразит. Всё, как в плохом кино. Ида ушла от него, сняла квартиру. Не знаю, как управляется, но говорит, нормально. Ко мне ехать не хочет. Что я, говорит, мама, у тебя там делать буду в твоём посёлке. Привыкла уже в большом городе, понимаю…
Но оказалось, что управлялась Ида плохо. И чтобы решить свои финансовые проблемы набрала кредитов.
— Лада, я ей говорю, ноутбук-то тебе зачем, и телефон крутой? — сокрушалась Анна Евгеньевна, рассказывая старшей дочери по телефону. — А она мне: ничего ты мам, не понимаешь. Ноутбук, чтобы работать, телефон тоже нужен. Статус и всё такое. Какой у неё статус? Разве до статуса, когда есть малым детям нечего.
Мать всхлипывала, а Лада напряжённо думала.
— И что она думает делать со всем этим? Она же работает? И муж ведь алименты наверное платит?
— Платит. И работает. Но хочет в другое место перейти, где платят больше. А малыши то и дело болеют. Как с ними уходить? Ну она и… ну… в общем, решила привезти их на время ко мне. Помоги, мол, мама. Пока я устроюсь на новом месте и поработаю чуток, чтобы кредиты закрыть. А потом обещала забрать.
— Чтоооо? — Лада раскрыла рот от удивления, а мать продолжила:
— Я согласилась. Свои же люди, родные. Надо помогать. Что я двоих малышей не прокормлю? Внуки родные, жалко же…
Тут Лада услышала грохот. Малышка Яся свалилась со стульчика, на который залезла, чтобы достать детский микроскоп. Девочка заплакала, а Лада побежала на кухню за перекисью водорода, чтобы промыть ссадину на коленке Яси. Поэтому телефонный разговор с матерью она просто прервала, машинально нажав на кнопку.
— Я хотела разглядеть листик салата, — важно заявила девочка, морщась во время того, как мама протирала ей коленку и наклеивала пластырь. Лада прижала к себе дочку и сказала:
— Всё хорошо, заинька. Всё хорошо…
Мысли её были далеко. Разве не знает Ида, что мать не работает?! Разве не знает, что это она, Лада, содержит мать?! И зачем она набрала кредитов? Совсем без мозгов что ли? И мать… Ведь она же понимает, что содержать всю компанию будет Лада! «Прокормим…» Ага. Конечно, прокормим. Это ж родные племянники…
Лада устроила Ясю за столом, настроила микроскоп, и пока довольная малышка принялась разглядывать всё подряд, включая пылинки на столе и свои волосы, Лада снова схватила телефон. Она в ярости набирала номер сестры.
Но с сестрой разговора не получилось. Они тут же поругались.
Зато Ида видимо сразу же нажаловалась на Ладу матери, сказав, что жадная сестра против приезда её детей в гости, да ещё потребовала заплатить матери за их проживание.
Через час Ладе позвонила мать, в совершенно расстроенных чувствах:
— Бессердечная ты, дочь. Это же родные племянники, надо помогать. Прямо убудет от тебя! Ты не можешь запретить Иде мне их привозить!
— Мама, но ты бы хоть на работу вышла! Тогда и было бы с чего помогать несчастной Идочке и её малышам, — вырвалось у Лады то, что давно хотела сказать. — Ведь у тебя ни пенсии, ни зарплаты. Она-то об этом, не знает что ли?
— Пенсии у меня нет, между прочим, по твоей вине! — вдруг заявила мать. — Я помогала тебе с Ясей и потому уволилась на целых четыре года. Забыла? Мне теперь ещё работать и работать до пенсии. Время подошло, а стажа не хватает! На нашем заводе только молоко за вредность давали, а на пенсию раньше отправить — шиш с маслом! А работать я теперь не смогу, дети будут малые на мне.
— По моей вине?! — Лада аж задохнулась от возмущения, а мать продолжала:
— Тебе я помогала, пришёл черед помогать Иде.
Лада ошарашено замолкла. У неё просто не нашлось слов.
В тот день они дождались Анатолия с работы и всё-таки поехали в тот строительный гипремаркет, чтобы выбрать обои для комнаты Ярославы, где давно требовался ремонт. Только настроение Лады было напрочь испорчено, и Яся с папой Анатолием выбирали обои вдвоём. Лада не могла ни на чём сосредоточиться. Она была невероятно обижена на мать и зла на сестру.
— Ты переводи по-прежнему матери те двадцать пять тысяч, как и всегда, и Бог ей судья, — сказал муж, когда они в тот же день вечером сидели с Ладой на кухне. Яся, утомившись, спала в своей кроватке, обняв любимую куклу.
— И как они там будут на эти двадцать пять всем табором жить?
— А это тебя не должно волновать. Вот увидишь, всё утрясётся. Ты выполняешь дочерний долг. А они пусть крутятся, как хотят, — сказал Анатолий и, обняв Ладу, крепко прижал к себе.
— «Если кто-то причинил тебе зло, не мсти. Сядь на берегу реки и вскоре ты увидишь, как мимо тебя проплывет труп твоего врага», — улыбнувшись сквозь слёзы, произнесла Лада. — Кажется, так сказал китайский мудрец Лао-Цзы.
— Так, — согласился Анатолий и нежно вытер со щёк жены слёзы.
— Ничего у меня не получается мама, — сообщила как-то Ида матери по телефону, позвонив в один из вечеров. — Мужики все слепые что ли?! Не видят меня в упор! Словно я пустое место!
— Мужики? При чём тут мужики? — не поняла мать. — Ты работу нашла?
— Какую работу, мать, ты о чём?! Мужика я искала, ясно?! Зачем мне работа? Если бы удалось найти того, кто смог бы обеспечивать, то и работа была бы не нужна. Только деньги у меня закончились. Арендодатель из квартиры выгоняет, сдавать больше не хочет. Я домой возвращаюсь.
Анна Евгеньевна была потрясена откровенностью дочери, но тому, что та возвращается, обрадовалась. Только теперь она поняла, что дочь наверняка и не собиралась забирать детей. Хотела жить там на всю катушку, а бабушка пусть бы с детьми возилась.
А они и так с внуками всё лето концы с концами едва сводили. Все соседи и знакомые помогали, кто чем. Кто кабачок принесёт с огорода, кто тыкву, кто яблочек. Кто молочка, кто яиц, а кто и детскую одежду.
Частные дома, рядом с которыми у людей были огороды и курятники, начинались прямо сразу после их двухэтажного дома, и Анна Евгеньевна имела там много знакомых. Некоторые из них некогда работали вместе с ней на заводе.
«Стыд-то какой, — думала Анна Евгеньевна, — Как побирушки…»
Приехала Ида. Малышей устроили в сад, а обе женщины вышли на работу, уборщицами всё на том же заводе. Через некоторое время Ида расплатилась со своими кредитами. Лада так и переводила двадцать пять тысяч, продолжая помогать матери.
— Вот, дочка, хорошо жизнь-то складывается, — говорила Анна Евгеньевна Иде. — Работа есть, крыша над головой. Мы вместе! Проживём, справимся, детей поднимем.
— Ага, не жизнь прям, а предел мечтаний, — злобно сказала Ида. Она кур.ила и сердито стряхивала пепел в заботливо пододвинутую матерью пепельницу. И, нахмурив лоб, думала.
Женщина очень злилась на сестру, которая живёт, как сыр в масле, ни в чём не нуждается, имеет две машины, просторную квартиру, кучу денег, ездит на отдых, ремонт делает каждый год, а она, Ида, прозябает в крошечном посёлке, с матерью и двумя малыми детьми, работая уборщицей. Отчего так получается? Одним всё, а другим ничего.
— Не зря я Ладку всю жизнь ненавидела, — процедила Ида сквозь зубы, считая сестру виноватой во всех своих несчастьях. — Гадкая она. И жадная.
Анна Евгеньевна неодобрительно покосилась на дочь, но смолчала. Она любила обеих дочерей, но Иду всё-таки, наверное, больше… Ведь её действительно было жаль и она не знала, чем ей ещё помочь.
А про Ладу мать не думала и не беспокоилась, у неё же было всё хорошо.
Жанна Шинелева
