Алексей снял куртку и бросил её на спинку стула. В его голосе звучала уверенность, будто этот вопрос уже решён.
— Ты же справишься?
Лиза лежала на диване, прижав к пояснице тёплую подушку, пытаясь найти хоть какое-то облегчение. Она ощущала, как тело налилось тяжестью, а давление, казалось, пульсировало в висках. Даже дыхание давалось с трудом – ребёнок активно шевелился, давя на внутренние органы.
Она медленно открыла глаза, чувствуя, как тревога холодком разливается по телу. Алексей был полон энергии, будто и не замечая, насколько она измотана. Он уже двигался по квартире, раздеваясь, что-то напевая себе под нос. В его мире не было усталости, лишь планы, встречи, обязательства.
— Лёш… — её голос был тихим, почти безжизненным. – Я устала. Я себя неважно чувствую. Может быть, давай перенесём этот ужин? Я правда не уверена, что смогу…
Алексей нахмурился, будто не сразу понял, что она имеет в виду. Его ладонь нервно скользнула по затылку, а затем он резко выдохнул, словно стараясь сдержать раздражение.
— Лиза, да ладно, это же просто ужин. Неужели так сложно приготовить что-то простое и посидеть пару часов за столом? Мы же не каждый день зовём гостей. Мама уже настроилась. Ты же не против, правда?
Лиза закрыла глаза, глубоко вдохнув. Конечно, он не понимал. Он не чувствовал, как её тело протестует, не ощущал, как каждый шаг отдаётся в пояснице прострелами боли. Для него её усталость была чем-то абстрактным, невидимым. Просто словами.
— Дело не в том, что я против, — сказала она медленно, пытаясь не показать своего раздражения. – Просто я действительно плохо себя чувствую. Я не смогу долго стоять у плиты, не смогу накрывать на стол… Может, в другой день? Когда мне станет легче?
Алексей тяжело вздохнул и поднялся, потирая шею. Он шагнул на кухню, открыл холодильник и начал что-то там перебирать, словно проверяя, есть ли продукты.
— Лиза, ну почему всё так сложно? – в его голосе скользнуло раздражение. – Это моя семья. Я хочу, чтобы мы вместе провели вечер. Да что там – даже не вечер, пару часов. Разве это так много?
Она посмотрела на него, чувствуя, как внутри поднимается усталость другого рода – та, которая приходит, когда тебя не слышат.
— Для меня – да, Лёш, это много, — тихо ответила она, поглаживая живот.
Но он уже не слушал.
— Лиза, просто приготовь что-то простое. Например жульен с грибами, можно еще запечь мясо по-французски, — вытянув из холодильника кусок мяса, Алексей бросил его на разделочную доску с сухим стуком.
— И еще можно сделать салат с креветками. Это ведь не так уж сложно. Просто нужно, чтобы было уютно, маме приятно. Пожалуйста, Лиза, сделай это для них.
Елизавета не ответила. Её усталость была для него чем-то мимолётным, чем-то, что можно отмахнуться. Он не хотел ей зла. Он просто не понимал.
Через три часа Елизавета стояла у плиты, помешивая густой сливочный соус для жульена. Руки её слегка дрожали, поясница ныла от долгого стояния, а ноги налились свинцовой тяжестью. Она чувствовала, как накапливается усталость, но заставляла себя двигаться, делать всё так, как от неё ожидали. Нельзя подвести. Нельзя разочаровать.
Алексей хлопотал в другой комнате, расставляя на столе бокалы и приборы, громко переговариваясь с кем-то по телефону. Он был полон сил и с нетерпением ожидал начала вечера. В это время Лиза устало смотрела на своё отражение в зеркальной дверце шкафа — её лицо выглядело измученным, под глазами тяжелые тёмные круги. Её мир и его мир были слишком разными.
Дверной звонок вывел её из оцепенения. Она вздрогнула и на секунду прижала ладонь к животу, как будто это могло помочь справиться с напряжением. Алексей уже спешил к двери.
— Мам, пап, Алиса, проходите!
В квартиру ворвалась волна голосов, запахи духов и холодного воздуха с улицы. Первой зашла свекровь – высокая, статная женщина с надменным взглядом. За ней следовала золовка – младшая сестра Алексея, Алиса, тоненькая, энергичная, с выражением лёгкого превосходства на лице. Позади, чуть в стороне, шёл отец Алексея – тихий, сдержанный мужчина, который, казалось, всегда оставался в тени своей жены.
— Ну наконец-то, — свекровь обвела взглядом гостиную, затем перевела его на Елизавету, задержав его на её лице. – Ты выглядишь уставшей, Лиза. Надеюсь, всё успела?
— Да, — коротко ответила Елизавета, чувствуя, как в ней нарастает желание просто уйти в другую комнату.
***
Гости расселись за столом, и гостиная наполнилась голосами. Алексей наливал вино отцу, что-то живо обсуждая, пока Елизавета, едва держась на ногах, подносила на блюде мясо по-французски. В руках оно казалось неподъёмным.
Свекровь первой потянулась за вилкой, оценивающе оглядывая стол. Она положила кусочек мяса на тарелку, аккуратно разрезала и поднесла ко рту. Несколько секунд жевала молча, затем покачала головой.
— Лиза, ты неправильно запекла мясо. Слишком много сыра, он перебивает вкус. К тому же, пересолено. Суховато. Ну, Лиза, я же тебе говорила, маринад нужен! Ты хоть что-то из наших разговоров запоминаешь? — свекровь взглянула на невестку, будто та была неопытной ученицей на её кухне.
Елизавета молча опустила глаза. Её пальцы крепче сжали салфетку, но она ничего не сказала. Она не могла сказать.
Сестра Алексея, Алиса, которая с самого прихода вела себя отстранённо, склонилась к тарелке с салатом и взяла вилку.
— А этот салат… Он же слишком простой, правда? – она скривилась. – Можно было добавить что-то интереснее. Манго, например, или орехи. Так сейчас модно. У нас в кафе делают совсем по-другому.
Она подцепила кусочек огурца, повертела его на вилке и небрежно положила обратно в тарелку.
— Ладно, ну, хоть жульен получился? – с наигранной надеждой продолжила Алиса и потянулась к блюду. — Мам, тут без шансов. Соус уже свернулся, а грибы… нет, это просто каша какая-то.
— Это такой жульен? – в голосе свекрови звучала откровенная досада. – Господи, ну кто же так делает? Ты сливок пожалела или просто не умеешь готовить? Он должен быть гуще, Лиза, гуще! Кстати, а где оливье? Алексей любит его с детства. Верно, сынок?
Алексей, который в этот момент что-то рассказывал отцу, машинально кивнул.
— Да-да, люблю, — ответил он рассеянно, не замечая, как напряглась Лиза.
Свекровь повернулась к невестке, сложив руки на груди.
— Ты же знала, что Лёша любит оливье? Разве трудно было приготовить? — её голос был мягким, но в нём читалось явное недовольство.
Лиза сжала губы, ощущая, как в горле встал ком.
— Я не успела… — выдавила она. — Мне было не очень хорошо.
Свекровь закатила глаза.
— Ну, конечно. Раньше беременные и в поле работали, и по хозяйству справлялись. Сейчас же из всего трагедию делают, — она откинулась на спинку стула. – Ладно, бог с ним, в следующий раз просто старайся лучше.
Лиза промолчала. Она знала, что так будет. Она знала, что свекровь будет недовольна, что сестра Алексея не упустит момента её поддеть.
— Может, хватит? – вдруг негромко сказал отец Алексея. – Давайте просто поужинаем?
***
Последние минуты вечера тянулись бесконечно. Лиза сидела за столом, стараясь не смотреть на свекровь, которая продолжала комментировать всё, что происходило вокруг.
— А это что? – она взяла в руку соусник. – Ты не подогрела соус? Боже, да он почти холодный! Так, иди-ка, сделай нормально. Я не понимаю, как можно быть такой беспомощной.
Она махнула рукой, будто Елизавета была не женой её сына, а плохой официанткой в ресторане. Елизавета молча встала и пошла на кухню, чтобы избежать дальнейших замечаний. Держаться. Просто держаться. Она подогрела соус, потянулась за половником, но пальцы вдруг ослабли – и он с громким лязгом упал на пол. Соус разлетелся по плитке.
Из гостиной послышался вздох. Свекровь подняла глаза к потолку, сложив руки на груди.
— Елизавета, ну ты серьёзно? – раздражённо бросила она. – Алексей, я не знаю, как ты с этим живёшь.
Алексей лишь повернул голову в её сторону, но тут же отвлёкся, продолжая разговор с сестрой. Для него это всё ещё был обычный семейный вечер.
Лиза наклонилась, чтобы поднять половник, но в этот момент почувствовала, как перед глазами заплясали чёрные точки. В груди вдруг стало тяжело, как будто сдавило изнутри. Медленно поднимаясь, она схватилась за край стола, стараясь не упасть.
— Лиза? — Отец Алексея первым заметил, что что-то не так. — Ты совсем побледнела…
— Я… сейчас… — прошептала Елизавета, но голос её предал. Комната начала плавно наклоняться, звуки становились всё глуше.
— Лиза, присядь, отдышись, — сказал он негромко, протягивая ей стакан воды. — Тебе нехорошо?
Елизавета сделала несколько глотков. Холодная вода приятно скользнула по горлу, на мгновение возвращая ей ясность. Она кивнула, поблагодарив жестом, но даже это движение далось ей с трудом.
— Я в порядке, — прошептала она. В порядке. Должна быть в порядке. Не сейчас.
Глубоко вдохнув, она вернулась в гостиную и села за стол. Гул голосов снова наполнил пространство, но Лиза слышала их как сквозь вату. Время словно замедлилось. Она чувствовала каждую секунду, каждый тяжёлый вдох, каждый взгляд, брошенный в её сторону.
— Лиза, а где соус к мясу? — голос свекрови был холодным, требовательным. — Ты же пошла за ним!
— Я забыла. Я сейчас… — едва слышно произнесла Елизавета, пытаясь подняться.
Она встала, но тут же ощутила, как комната поплыла перед глазами. Она сделала шаг, но ноги ослабли, она пошатнулась и схватилась за спинку стула.
— Ну вот, это и есть нынешнее поколение, — свекровь покачала головой. — Устала, бедняжка.
Алексей невольно взглянул на жену. Она выглядела хуже, чем в начале вечера. Бледная, с затуманенным взглядом, словно на грани. Но прежде, чем он успел что-то сказать, Елизавета сделала ещё один шаг — и внезапно рухнула на пол.
Тишина накрыла комнату, как тяжёлое одеяло. Вскрик раздался первым — Алиса, резко отпрянув от стола, уставилась на Елизавету с расширенными глазами.
— О, Господи, — пробормотал Алексей, вскочив с места.
Он метнулся к жене, упав на колени рядом с ней. Елизавета не двигалась, лицо её было пугающе бледным, дыхание прерывистым. Он осторожно коснулся её щеки, похолодевшей от внезапной слабости.
— Лиза… — Его голос дрогнул.
— Да перестань, — раздражённо отмахнулась свекровь. — Всё с ней нормально. Просто спектакль, чтобы не делать лишнего. Всё-таки я была права, Алексей, тебе нужна жена покрепче.
Алексей не обращал внимания на слова матери. Он подхватил Елизавету под плечи, встряхнул её, пытаясь привести в чувство.
— Позвоните в скорую, сейчас же! — крикнул Алексей.
Алиса судорожно вытащила телефон, дрожащими пальцами набирая номер.
— Ну вот, драму развели… — начала было свекровь, но её голос прозвучал не так уверенно, как раньше.
Алексей посмотрел на мать, и в его взгляде появилось что-то, чего раньше не было — усталость, раздражение, но главное, осознание.
— Мама, хватит! — его голос срывался, в нём звучала ярость, перемешанная с паникой. — Она не должна была вообще подниматься с дивана, а ты…
Свекровь открыла рот, но осеклась. Впервые за долгое время ей нечего было сказать.
— Скорая едет! — воскликнула Алиса.
Алексей сжал руку Лизы.
— Прости, Лиза… Господи, только очнись.
Через несколько минут раздался стук в дверь. Бригада скорой помощи быстро вошла, и Алексей, не колеблясь, поднял жену на руки.
— Я еду с ней, — заявил он, бросая последний взгляд на ошеломлённую семью.
Он не ждал ответа. Он больше не слушал. Всё, что сейчас имело значение, — это Елизавета. Всё остальное неважно.
***
Алексей сидел в холодном больничном коридоре, сгорбившись, сцепив пальцы. Время текло мучительно медленно. Белые стены, запах лекарств, приглушённые голоса медсестёр — всё это раздражало и давило, усиливая его тревогу.
«Это моя вина», — билось в голове. Он заставил Лизу готовить, заставил улыбаться, поддерживать разговор, когда ей нужно было просто лечь и отдыхать.
Ему казалось, что он ждёт целую вечность, когда из-за двери наконец появился врач. Высокий, с усталым лицом, он посмотрел на Алексея поверх очков, выдыхая, будто снимая тяжесть с плеч.
— Ваша жена пришла в себя, — голос врача был строг, но не обвиняющий. — У неё было сильное переутомление и нервное истощение. Давление скакнуло, потому она потеряла сознание. Стресс в таком состоянии крайне опасен. Беременной женщине нужен покой, забота, а не эмоциональные нагрузки.
Слова, словно ледяная вода, пронзили Алексея. Он кивнул, сглотнув, но в горле стоял ком.
— Можно к ней? — голос прозвучал хрипло.
— На несколько минут. Ей нужен отдых.
Когда Алексей вошёл в палату, Лиза лежала, отвернувшись к окну. Пол скрипнул под его ногой, но она не обратила на это внимание.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он после паузы.
Лиза медленно повернулась к нему. В её взгляде не было привычной теплоты. Только усталость и отчуждённость.
— Нормально, — её голос был тихим, ровным. Слишком ровным.
Алексей сел на край стула, наклонился вперёд, сцепив пальцы. Сердце колотилось в груди.
— Лиза, я… — он запнулся, делая вдох. — Прости меня.
Она ничего не ответила. Её молчание было хуже любых слов.
— Я… — он провёл рукой по лицу, чувствуя, как горло сжимается от эмоций. — Я не видел, не слушал. А ты… — он погладил её по руке, но она не отреагировала на его прикосновение. — Больше этого не повторится.
Лиза медленно вздохнула. Затем отвела взгляд, но на ее лице мелькнула тень сомнения.
— Ты говоришь это сейчас… А потом? — её голос был тихий. — Ты снова забудешь? Снова скажешь, что я преувеличиваю? Что всё это не важно?
Алексей покачал головой.
— Нет. Я не забуду. — Он наклонился ближе, его голос звучал твёрдо. — Я уже начал. Отменил все встречи на ближайшие недели. Взял отпуск. Я буду с тобой, Лиза.
Она внимательно посмотрела на него. В её взгляде появилось что-то новое — колебание, но и надежда.
— Мне… нужно время, — наконец сказала она.
Алексей кивнул, принимая её решение.
Дверь тихо приоткрылась, и в палату заглянула свекровь. Впервые в её взгляде не было ни превосходства, ни осуждения — лишь странная неловкость. Она сжала губы, задержав взгляд на невестке.
— Лиза… — голос её прозвучал сдавленно. — Надеюсь… ты скоро поправишься.
Обычно её тон был твёрдым, уверенным, но сейчас слова будто выдавливались через силу. Не извинение. Но признание. Маленький сдвиг в броне, которую она носила годами.
Лиза посмотрела на неё, затем кивнула.
Свекровь постояла ещё секунду, словно подбирая слова, но в итоге молча вышла.
Алексей посмотрел на жену. Она не улыбалась. Но в её глазах появилась тёплая, едва заметная мягкость.
Он осторожно сжал её руку.
— Я здесь, Лиза. И больше тебя не отпущу.
Её ладонь осталась в его руке. Это был не ответ, но и не отказ. Это значило — надежда ещё есть.
