— Тётя Тань, а документы-то когда подпишешь? — Борис развалился на диване, будто в собственной квартире. — Мы же всё для тебя придумали, чтобы проще было.
Татьяна Ивановна медленно поставила стакан с чаем на блюдце. Звонок её племянничка застал врасплох — обычно он появлялся только на Новый год, да и то с пустыми руками.
— Какие ещё документы, Боренька? Ты о чём говоришь?
— Ну как же, тётя! — Борис достал из портфеля папку. — Мы с Любой всё обсудили. Ты уже в возрасте, мало ли что… А квартира-то трёхкомнатная, в центре. Давай оформим дарственную, чтобы потом никто не цеплялся.
Татьяна Ивановна прищурилась. За семьдесят два года жизни она насмотрелась на разные типажи, но такая наглость её поразила.
— А Люба где? Тоже в курсе этой затеи?
— Конечно! Она скоро придёт. Мы же семья, тётя Тань. Надо думать о будущем.
В дверь позвонили. Борис подскочил, словно ждал сигнала.
— Это точно Любка! Я открою.
На пороге стояла растрёпанная женщина лет сорока с огромной сумкой и недовольным лицом.
— Тётя Тань, привет! — Люба чмокнула воздух рядом с щекой Татьяны Ивановны. — Боря тебе всё объяснил? Мы тут подумали…
— Я слушаю, — сухо ответила Татьяна Ивановна.
— Ну вот, смотри, — Люба села за стол, даже не сняв куртку. — Ты живёшь одна, мы переживаем. А если что случится? Скорая, больница… Кто за квартиру отвечать будет?
— А вы, значит, отвечать будете?
— Естественно! — Борис развернул документы. — Я же юрист, во всём разбираюсь. Оформим на нас двоих — и дело в шляпе. Ты спокойно доживёшь, а нам проблем не будет.
Татьяна Ивановна встала и подошла к окну. На душе было мерзко от такой откровенной жадности, но она решила не показывать своих чувств.
— Борь, а ты в каком университете юридический заканчивал?
— Да какая разница, тётя! Главное, что в теме. Я уже много таких дел проворачивал.
— Проворачивал, говоришь… — Она повернулась к племянникам. — А что мне с этого будет?
— Как что? — Люба возмутилась. — Ты же будешь жить как жила! Просто документы будут на нас. Мы же не звери какие-то.
— Ага, не звери, — пробормотала Татьяна Ивановна. — А если я захочу квартиру продать? Или сдать?
— Зачем тебе это? — Борис нахмурился. — Ты что, собираешься переезжать?
— Может, собираюсь. А может, деньги понадобятся на лечение.
— Тётя Тань, ну ты чего? — Люба схватила её за руку. — Мы же тебя не бросим! Вот Костик подрастёт, институт закончит — он тебе внуком будет. Правда же?
Татьяна Ивановна посмотрела на племянницу долгим взглядом. Костик — сын Любы — появлялся здесь только тогда, когда ему нужны были деньги на очередную глупость.
— А где он сейчас, этот внучок?
— Да у отца живёт временно. Мы с Вовой опять поругались, — Люба всхлипнула. — Думаешь, мне легко одной с ребёнком? Вот если бы комната была…
— Какая комната? — Татьяна Ивановна почувствовала, как внутри всё напрягается.
— Ну, например, самая большая. Мне с Костиком там нормально будет. А ты в маленькой поселишься — тебе много места не нужно.
— Понятно, — медленно произнесла Татьяна Ивановна. — Значит, я в собственной квартире буду жить в каморке?
— Да не каморка это! — Борис замахал руками. — Комната хорошая, светлая. А большая-то Любе правда нужнее — у неё же мебель есть, вещи…
— И когда вы это всё планируете?
— Да хоть завтра! — Люба оживилась. — Я документы уже почти собрала. Борька нотариуса знает, всё быстро оформим.
Татьяна Ивановна снова села за стол. Родственнички явно всё продумали заранее. Интересно, давно ли они вынашивают эти планы?
— А может, мне ещё подумать надо?
— Думать-то о чём? — Борис нетерпеливо постучал пальцами по столу. — Время идёт, тётя. В твоём возрасте лучше всё заранее решить.
— В моём возрасте, говоришь… — Татьяна Ивановна усмехнулась. — А вы не боитесь, что я ещё лет двадцать проживу?
— Тётя Тань, ну что ты такое говоришь! — Люба всплеснула руками. — Мы же желаем тебе здоровья! Просто хотим, чтобы всё было по-честному.
— По-честному… — повторила Татьяна Ивановна и вдруг рассмеялась. — Хорошо. Давайте я на ваше предложение серьёзно подумаю
— Знаете что, дорогие мои, — Татьяна Ивановна встала и направилась к серванту. — Давайте-ка чайку попьём как следует. И поговорим обстоятельно.
Она достала фарфоровые чашки, которые доставала только по большим праздникам. Борис с Любой переглянулись — видимо, дело пошло лучше, чем ожидалось.
— Вот теперь по-человечески! — Люба расслабилась. — А то я думала, ты на нас обиделась.
— С чего бы это? — Татьяна Ивановна разливала чай. — Вы же о моём благе печётесь.
— Именно! — Борис потёр руки. — Мы же не чужие люди. Помнишь, тётя, как ты меня в детстве конфетами угощала?
Татьяна Ивановна помнила. Помнила, как мать Бориса приводила его сюда каждые выходные, чтобы самой по магазинам пройтись. Помнила, как он ломал игрушки и один раз даже пытался украсть серебряную ложечку.
— Помню, Боренька. И как ты тогда маме жаловался, что я тебе мало конфет даю.
— Да ладно, тётя! Я же маленький был, — засмеялся Борис. — Зато теперь понимаю, как тебе трудно одной.
— Трудно, говоришь… А что вас так вдруг о моих трудностях заботить стало?
Люба поперхнулась чаем.
— Как что? Мы же родственники! Борька вчера говорит: «Надо тётю Таню проведать». Я и думаю — правильно. Давно у тебя не были.
— Семь лет назад были. На поминках дяди Коли.
— Ну да, да… — Люба замялась. — Время так быстро летит.
— Летит, — согласилась Татьяна Ивановна. — Особенно когда ждёшь наследства.
Повисла неловкая пауза. Борис кашлянул.
— Тётя Тань, ты что-то не то думаешь. Мы искренне переживаем.
— Переживаете… — Татьяна Ивановна задумчиво помешала чай. — А скажите, вы случайно не знаете, сколько сейчас стоят квартиры в нашем районе?
— Откуда нам знать? — слишком быстро ответила Люба.
— Просто интересно. Борис же юрист, в теме должен быть.
— Ну, примерно… — Борис замялся. — Миллионов пятнадцать, наверное.
— Пятнадцать? — Татьяна Ивановна покачала головой. — А риелтор мне говорил — двадцать два. Но это неважно.
— Какой ещё риелтор? — Люба напряглась.
— Да так, знакомый. Я же думала продать квартиру и в дом престарелых переехать. Там уход хороший, не то что одной мучиться.
— Тётя Тань! — Борис подскочил. — Ты что! Какой дом престарелых? Мы же сказали — мы о тебе позаботимся!
— Позаботитесь? — Татьяна Ивановна внимательно посмотрела на него. — А как именно?
— Ну… Люба готовить будет, я документы оформлю… В общем, полный пансион!
— Готовить буду, — пробормотала Люба. — Конечно, буду…
Татьяна Ивановна поняла — пора переходить к следующему этапу своего плана.
— Хорошо. Дайте мне неделю подумать. И документы ваши покажите — я же должна понимать, что подписываю.
— Вот это правильно! — Борис просиял. — Умная женщина! Всё тебе объясню.
Через три дня Люба припёрлась с сыном. Костик — долговязый парень лет восемнадцати — сразу прошёл в большую комнату и плюхнулся на диван.
— Тётя Тань, а можно телевизор включить? — крикнул он, даже не поздоровавшись.
— Костя, поздоровайся сначала! — Люба стянула сапоги прямо в коридоре.
— Здрасьте, — буркнул парень, не отрываясь от пульта.
Татьяна Ивановна молча смотрела на эту картину. Люба прошла на кухню, открыла холодильник и начала рыться в нём, как у себя дома.
— Ой, а колбаски-то хорошей нет! — разочарованно протянула она. — Тётя Тань, ты же знаешь, Костик растёт, ему мясного надо.
— В магазине продают, — сухо ответила Татьяна Ивановна.
— Да мы сейчас сбегаем! Только денег немножко дашь? А то я сегодня зарплату ещё не получила.
— А когда получишь?
— Да кто ж его знает… — Люба помахала рукой. — У нас в конторе задерживают постоянно. Вот переедем сюда, тогда и с работой проще будет.
— Уже переедете?
— Ну, то есть… Когда документы оформим. Борька говорит, через недельку всё готово будет. Кстати, он велел тебе передать — нотариус согласился даже на дом приехать, чтобы тебе удобней было.
Татьяна Ивановна села за стол. Наглость нарастала с каждым часом.
— Люба, а скажи мне честно — давно вы с Борисом эту схему обдумываете?
— Какую схему? — Люба сделала невинные глаза. — Мы же просто заботимся!
— Заботитесь… А Костик в курсе ваших планов?
— Конечно! Костя, иди сюда! — крикнула Люба. — Поговори с тётей Таней!
Парень нехотя приплёлся на кухню, жуя что-то.
— Костик, — ласково начала Татьяна Ивановна, — ты часто к маме приезжаешь?
— Не-а. Она вечно скандалит. Лучше у папки.
— А здесь тебе нравится?
— Нормально. Комната большая, телик хороший. Только интернет какой-то тормозной.
— Интернет поменяем! — быстро вставила Люба. — Костя, расскажи тёте Тане, как ты её любишь!
— Ну… люблю, — равнодушно пожал плечами парень. — А можно я в комнате покурю? А то на лестнице холодно.
— Костя! — ахнула Люба. — Ты же не куришь!
— А чё скрывать? Все курят.
Татьяна Ивановна почувствовала, как в висках начинает пульсировать. Этот наглец собирался курить в её квартире!
— В моём доме никто курить не будет, — твёрдо сказала она.
— Да ладно, тётя! — Костик усмехнулся. — Скоро же всё равно наше будет. Мама говорила.
Повисла тишина. Люба побелела.
— Костя, ты что несёшь! Иди в комнату!
— А чё такого? — парень пожал плечами. — Мать сама говорила — скоро здесь жить будем. Бабка старая, недолго ей осталось.
Татьяна Ивановна медленно встала. В голове звенело от злости.
— Повтори-ка, — тихо попросила она.
— Костя, заткнись! — зашипела Люба. — Тётя Тань, он дурак, не слушай его!
— Нет, пусть договорит. Что именно мама ему говорила?
Костик хмыкнул:
— Да ничего особенного. Что надо потерпеть пока с этой… с вами. А там видно будет.
— Понятно, — Татьяна Ивановна кивнула. — Люба, забирай сына и уходите. Оба.
— Тётя Тань, да ты что! Он же глупый ещё, не понимает!
— Очень даже понимает. И ты понимаешь. Быстрее собирайтесь!
— Но мы же договорились! Документы, нотариус…
— Никаких документов не будет, — отрезала Татьяна Ивановна. — Проваливайте из моего дома!
— Ты пожалеешь об этом! — взвизгнула Люба. — Борька тебе ещё покажет! Мы через суд всё отсудим!
— Валите! — крикнула Татьяна Ивановна и хлопнула дверью кухни.
На следующий день к Татьяне Ивановне ломились в дверь уже в восемь утра. За дверью слышались голоса — не только Бориса и Любы, но и кого-то ещё.
— Тётя Тань, открывай! — орал Борис. — Мы серьёзно поговорить пришли!
Татьяна Ивановна накинула халат и подошла к двери. В глазок видела целую толпу.
— Кто там с вами?
— Дядя Витя приехал! И тётя Галя! Мы семейный совет собрали!
Татьяна Ивановна открыла дверь. В квартиру ввалились четверо — Борис, Люба, дородный мужчина лет шестидесяти и сухонькая женщина в драном пуховике.
— Здорово, Танька! — Витя прошёл в комнату, не разуваясь. — Чё это ты тут бунтуешь?
— Танечка, милая! — Галя чмокнула её в щёку. — Мы же все волнуемся за тебя!
— С чего это вы все волноваться стали? — Татьяна Ивановна прижалась спиной к стене.
— Как с чего? — Витя развалился в кресле. — Борька всё рассказал. Ты что, совсем того? В твоём возрасте надо о душе думать, а не жадничать!
— О душе, говоришь…
— Ну да! — Галя кивала, как китайский болванчик. — Мы же твои наследники по закону! Чё ты мучаешься, давай всё по-честному поделим!
— Поделим? — У Татьяны Ивановны перехватило дыхание. — Это ещё как?
— Да очень просто! — Борис достал новые бумаги. — Вот, дядя Витя договорился — его сын нотариус. Всё чин-чинарём оформим. Квартиру на четверых, и дело с концом!
— На четверых?
— Ну да! — Люба заулыбалась. — Я, Борька, дядя Витя и тётя Галя. Мы же все родственники!
— А я где?
— А ты… — Витя почесал затылок. — Ты пока поживёшь. Мы же не изверги. Только вот комнату освободить придётся — у Гальки дочка замуж собралась, молодым место нужно.
— То есть меня в собственной квартире вообще не будет?
— Будешь, будешь! — захихикала Галя. — В кладовке местечко найдём! Там как раз кроватка поместится!
— В кладовке? — Татьяна Ивановна почувствовала, как сердце начинает колотиться. — Вы что, совсем обалдели?
— Мы обалдели? — взвился Борис. — Это ты обалдела! Думаешь, мы дураки? Знаем, сколько твоя халупа стоит!
— Халупа? — У Татьяны Ивановны потемнело в глазах. — Это моя квартира!
— Была твоя! — заорал Витя. — А теперь наша! Мы тебя кормили всю жизнь!
— Кормили? Когда это вы меня кормили?
— Как когда? — Люба вскочила. — А на дне рождения дяди Коли кто тебе торт покупал?
— А на Новый год конфеты! — добавила Галя. — Целую коробку!
— За тридцать лет — коробку конфет… — прохрипела Татьяна Ивановна.
— Ну вот! — Борис ткнул пальцем в бумаги. — А теперь подписывай и не выпендривайся!
— Я ничего подписывать не буду!
— Подпишешь! — Витя поднялся и подошёл к ней вплотную. — Понимаешь, старая карга, мы не просим — мы требуем!
— А если не подпишу?
— А мы тебя в психушку сдадим! — зловеще усмехнулся Борис. — Дядя Витя знает одного врача. Скажем — старческий маразм, никого не узнаёт.
— Ага! — Галя захлопала в ладоши. — И опекунство оформим! Тогда вообще все права к нам перейдут!
Татьяна Ивановна схватилась за сердце. Всё плыло перед глазами.
— Вы… вы не люди…
— А мы и не претендуем! — заржал Витя. — Главное — результат! Борька, давай ручку, пусть малюет!
— Не подпишу… — прошептала Татьяна Ивановна.
— Подпишешь, подпишешь! — Люба схватила её за руку. — Или хочешь, чтобы мы тебя в подвал заперли? Там подумаешь!
— В подвал? — Сердце Татьяны Ивановны билось так сильно, что, казалось, вот-вот выскочит из груди.
— А чё такого? — хмыкнул Борис. — Посидишь денёк-другой, сама попросишься документы подписать!
— Точно! — Галя подпрыгнула. — А мы будем говорить — не знаем, куда делась! Может, в больницу увезли!
Татьяна Ивановна попыталась отойти, но ноги не слушались. В голове гудело, перед глазами всё расплывалось.
— Мерзавцы… — выдавила она. — Подонки…
— Ой, какие мы плохие! — захихикала Люба. — А ты святая, да? Жадина старая!
— Давай уже! — Витя схватил ручку. — Хватит тянуть!
— Не… не буду… — Татьяна Ивановна попыталась оттолкнуть его, но вдруг левая рука перестала слушаться. Во рту появился странный металлический привкус.
— Ой, а чё это с ней? — Галя попятилась. — Борь, смотри — она какая-то серая!
— Притворяется! — рявкнул Борис. — Старая актриса!
Татьяна Ивановна хотела ответить, но язык не двигался. Ноги подкосились, и она рухнула на пол.
— Мать моя! — взвизгнула Люба. — Она что, померла?
— Скорую! — заорал Витя. — Быстрее скорую!
Но было уже поздно.
Скорая приехала через полчаса. Родственнички метались по квартире, как мухи, перепуганные до полусмерти.
— Доктор, а она выживет? — заискивающе спросил Борис у врача.
— Инсульт. Левая сторона парализована, речь нарушена, — буркнул медик. — В больницу везём.
— А документы… — начала было Люба.
— Какие документы? — врач посмотрел на неё с подозрением. — Вы кто такие?
— Родственники! — хором заверещали все четверо.
— Странные вы родственники, — покачал головой доктор. — Соседка звонила, сказала — бабушка одна живёт, никого у неё нет.
— Какая соседка? — напрягся Витя.
В дверях появилась женщина лет пятидесяти в медицинском халате.
— Я — Нина Петровна, с первого этажа. Танечку в больницу каждую неделю вожу, лекарства покупаю. А вас в глаза не видела.
— Мы издалека! — быстро соврал Борис. — Редко навещаем!
— Редко… — Нина Петровна внимательно оглядела разбросанные по столу документы. — А это что такое?
— Ничего особенного, — Люба сгребла бумаги в сумку. — Семейные дела.
— Понятно, — кивнула Нина Петровна. — Доктор, а можно мне с ней в больницу? Я у неё доверенность имею на все случаи жизни.
— Конечно можно. А эти… пусть дома остаются.
Когда машина скорой увезла Татьяну Ивановну, родственники остались в квартире. Витя первым нарушил тишину:
— Ну и что теперь делать будем?
— Ничего не будем, — мрачно ответил Борис. — Если она сейчас померт, квартира государству достанется. А если выживет — вообще кранты.
— Почему кранты? — не поняла Галя.
— Да потому что теперь за ней соседка присматривать будет. А у той доверенность есть.
— А может, мы её уговорим? — робко предложила Люба.
— Кого, соседку? — Борис хмыкнул. — Видела же, как на нас смотрела. Поняла всё.
Витя подошёл к окну и сплюнул на подоконник.
— Эх, не повезло. А я уже потратился — сыну за нотариальные услуги наперёд заплатил.
— Дядь Вить, а может, всё-таки попробуем? — Люба хватала его за рукав. — Ну нельзя же так просто сдаваться!
— Можно, ещё как можно! — рявкнул Витя. — Я домой еду. И вам советую — забудьте эту квартиру как страшный сон.
Через час в квартире никого не было. Только на столе валялась забытая Любой ручка — та самая, которой Татьяна Ивановна должна была подписать дарственную.
Нина Петровна вернулась поздно вечером. Она долго стояла посреди гостиной, глядя на разбросанные крошки и пустые чашки. Потом взяла веник и начала подметать.
— Гиены, — тихо сказала она пустой квартире. — Настоящие гиены.
На столе лежала записка, написанная дрожащим почерком: «Нина, если что случится — квартира твоя. Документы в сейфе за картиной. Спасибо за всё. Твоя Таня.»
Нина Петровна прижала записку к груди и заплакала.
