Анна стояла перед зеркалом и поправляла волосы, готовясь к работе. Семь лет назад, когда выходила замуж за Игоря, никогда не думала, что будет каждое утро искать в своем отражении остатки той девушки, которая верила в счастливую семейную жизнь.
Трехкомнатная квартира досталась мужу от отца, но именно Анна превратила эти стены в настоящий дом. Каждая мелочь здесь была выбрана с любовью: от штор в мелкий цветочек до мягких подушек на диване, от посуды на кухне до уютного пледа в спальне.
Игорь работал слесарем на заводе, получал сорок восемь тысяч рублей в месяц. Анна трудилась в детском саду воспитателем за тридцать две тысячи. Не богато, но хватало на нормальную жизнь. Правда, каждую копейку приходилось считать, особенно когда дело касалось обустройства квартиры. Диван покупали в рассрочку на год, стиральную машину — на два. Но Анна не жаловалась, ей нравилось создавать уют своими руками.
За семь лет брака женщина вложила в этот дом не только деньги, но и душу. Переклеила обои в гостиной, покрасила стены на кухне в теплый желтый цвет, повесила полочки для книг и сувениров. Каждый уголок квартиры рассказывал историю их совместной жизни: фотографии со свадьбы на комоде, статуэтки из поездок на полках, цветы на подоконниках.
Отношения с Натальей Сергеевной, свекровью, всегда были непростыми. Пятидесяти семилетняя женщина с первого дня дала понять, что сын мог выбрать лучше. «Игорь у меня такой умный, такой красивый, — любила повторять Наталья Сергеевна, — мог бы любую найти. А выбрал воспитательницу из детского сада.» При этом говорила это не со злостью, а с жалостью, что было еще обиднее.
Игорь по характеру был мягким, но вспыльчивым человеком. Мог долго терпеть, а потом взорваться по пустяку. И всегда, во всех спорах, принимал сторону матери. «Мама лучше знает», «Мама опытнее», «Мама права» — эти фразы Анна слышала постоянно. Даже когда речь шла о том, какие шторы повесить или какого цвета купить скатерть.
— Анечка, — говорила Наталья Сергеевна во время очередного визита, — ну зачем тебе эти цветочки на обоях? Лучше бы однотонные поклеила, светлые.
— Мне нравятся эти, — тихо отвечала Анна.
— Нравятся, нравятся, — поджимала губы свекровь. — А жить-то в этой квартире не одной тебе. Игорь тоже здесь живет. И, между прочим, квартира-то его, а не твоя.
Это замечание о квартире Наталья Сергеевна делала особенно часто. Словно боялась, что невестка забудет свое место в семейной иерархии.
Полгода назад жизнь Анны кардинально изменилась. Наталья Сергеевна жила в однокомнатной квартире. Но женщина накопила долгов по коммунальным платежам, взяла несколько кредитов, с которыми не справилась, и в результате квартиру продали с торгов. Пятьдесят семь лет, а на улице.
— Мама, конечно, будешь жить у нас, — сказал Игорь, когда узнал о беде. — Куда тебе еще деваться?
Анна не успела даже слова сказать. Решение было принято без ее участия, как будто ее мнение не имело значения. Свекровь переехала к ним со всеми своими вещами, и трехкомнатная квартира вдруг стала тесной.
С первого дня пребывания Наталья Сергеевна начала хозяйничать. Переставила мебель в гостиной «для удобства», заменила Аннины шторы на кухне на свои, старые, но, по ее мнению, более практичные. Освободила половину шкафа в прихожей под свою одежду, поставила на полки в ванной свои кремы и лекарства.
— Наталья Сергеевна, может, оставим мои шторы? — робко предложила Анна. — Они новые, красивые.
— Красивые — это дело вкуса, — отрезала свекровь. — А практичность важнее. Мои шторы уже десять лет служат, и еще столько же прослужат. А твои через год выцветут.
Игорь поддакивал матери или делал вид, что не слышит споров. Когда Анна пыталась поговорить с мужем наедине, тот отмахивался:
— Ну что ты придираешься к мелочам? Шторы, мебель — это все ерунда. Главное, что мама не на улице.
Но для Анны это была не ерунда. Каждая мелочь в доме была частью ее жизни, ее труда, ее любви. И видеть, как все это переделывается по чужой воле, было больно.
Единственным местом, где Анна чувствовала себя хозяйкой, оставалось кресло у окна в гостиной. Мягкое, удобное кресло с высокой спинкой, которое купили два года назад специально для нее. Игорь предпочитал диван, а это кресло стало Анниным личным уголком. Здесь женщина читала по вечерам, пила чай, смотрела в окно на проходящих людей. Это было ее место, ее территория в собственном доме.
По вечерам, когда заканчивались домашние дела, Анна садилась в свое кресло с книгой или с чашкой чая. Это был единственный час в сутках, когда могла расслабиться и побыть наедине с собой. Наталья Сергеевна обычно в это время смотрела телевизор в спальне или возилась на кухне.
Но в одну субботу, когда Анна после уборки хотела присесть в свое кресло, обнаружила там свекровь. Наталья Сергеевна удобно устроилась с вязанием и явно не собиралась никуда двигаться.
— Наталья Сергеевна, — тихо сказала Анна, — может, пересядете? Это мое кресло.
Свекровь подняла глаза и презрительно усмехнулась.
— Твое кресло? — переспросила Наталья Сергеевна. — А квартира чья?
— Наше общее с Игорем кресло, — поправилась Анна. — Но я всегда в нем сижу.
— Всегда, не всегда, — отмахнулась свекровь. — Места хватит всем. Посиди на диване.
Анна почувствовала, как внутри поднимается обида. Это было последнее, что у нее оставалось. Единственный уголок в доме, который она считала своим.
— Наталья Сергеевна, пожалуйста, — попросила Анна. — Я очень устала, хочется посидеть в привычном месте.
— И что? — холодно спросила свекровь. — Я тоже устала. И тоже имею право на удобное место.
В этот момент из кухни вышел Игорь с кружкой чая. Увидел стоящую посреди комнаты жену и мать, удобно расположившуюся в кресле.
— Что происходит? — спросил муж.
— Твоя жена выгоняет меня, — пожаловалась Наталья Сергеевна. — Говорит, что это ее место.
Игорь нахмурился и резко поставил кружку на стол.
— Не нравится моя семья? Тогда дверь знаешь где, сама катись! — гаркнул муж, демонстративно подходя к матери и поправляя подушку за ее спиной.
Эти слова ударили Анну как пощечина. Семь лет брака, семь лет любви, заботы, терпения — и все это обесценивается одной фразой. «Дверь знаешь где» — как будто ее действительно считают чужой в этом доме.
Горло перехватило, в груди жгло от обиды. Анна не смогла ответить сразу, только стояла и смотрела на мужа, который сейчас казался совершенно чужим человеком. А Наталья Сергеевна победно улыбалась, продолжая вязать, словно ничего не произошло.
— Игорь, — тихо сказала Анна, когда голос вернулся, — ты серьезно?
— А что такого я сказал? — огрызнулся муж. — Мама права. Здесь живем не только мы двое.
— Я знаю, что не только мы, — ответила Анна. — Но я думала, что мое мнение тоже что-то значит.
— Значит, — кивнул Игорь. — Но не больше, чем мамино.
— Понятно, — сказала Анна и пошла в спальню.
Закрывшись в комнате, женщина села на кровать и наконец дала волю слезам. Плакала от обиды, от унижения, от понимания того, что в собственном доме стала никем. Все эти годы строила семейное гнездо, вкладывала душу в каждый уголок, а теперь выясняется, что это было напрасно.
Поздно вечером, когда Наталья Сергеевна ушла спать, Анна вышла на кухню. Игорь сидел за столом с телефоном, что-то читал в интернете.
— Игорь, — начала Анна, — я хочу с тобой поговорить.
— О чем? — не поднимая глаз от экрана, спросил муж.
— О том, что происходит в нашей семье.
— Ничего не происходит, — отмахнулся Игорь. — Мама живет с нами, и все нормально.
— Мне не нормально, — призналась Анна. — Я чувствую себя лишней в собственном доме.
— Не драматизируй, — поморщился муж. — Просто надо притереться.
— Игорь, я вложила в этот дом душу, — попыталась объяснить Анна. — Семь лет создавала уют, покупала мебель, делала ремонт. Неужели ты этого не видишь?
— Вижу, — кивнул Игорь. — Но дом — мой, решать мне. И я решил, что мама будет жить с нами.
Эти слова окончательно разрушили последние иллюзии. «Дом мой» — получается, семь лет совместной жизни, общий быт, общие планы — все это не делает ее полноправной хозяйкой. Для мужа вклад жены ничего не значит, место условное, а чувства второстепенные.
— Понятно, — тихо сказала Анна. — Значит, я здесь гостья.
— Не гостья, — возразил Игорь. — Жена. Но не хозяйка.
— А кто хозяйка? — спросила Анна.
— Никто, — пожал плечами муж. — Я хозяин, остальные живут по моим правилам.
— А твоя мама?
— Мама — мама. У неё особое положение.
Анна поняла, что разговор бесполезен. Для Игоря иерархия была очевидна: сначала он сам, потом мать, а жена где-то в самом конце списка.
На следующий день Анна решила проверить, настолько ли все запущено. Пока Наталья Сергеевна была в поликлинике, женщина переставила на кухне несколько предметов так, как было раньше. Ничего кардинального — просто вернула на место солонку, сахарницу, переложила прихватки.
Когда свекровь вернулась и увидела перестановку, взорвалась:
— Что это такое? Кто трогал мои вещи?
— Это не ваши вещи, — спокойно ответила Анна. — Это наша общая кухня.
— Общая? — вскипела Наталья Сергеевна. — Ты здесь никто! Вообще никто! Живешь в чужой квартире и еще права качаешь!
Из коридора вышел Игорь, услышав крики.
— Что случилось? — спросил муж.
— Твоя жена опять самодеятельностью занимается, — пожаловалась мать. — Мои вещи переставляет.
— Аня, зачем ты это делаешь? — устало спросил Игорь. — Маме удобно, когда все на своих местах.
— А мне удобно, когда мои вещи на своих местах, — ответила Анна.
— Твои? — фыркнул муж. — Это общие вещи. И решаю, где им стоять, я.
— Хорошо, — кивнула Анна. — Теперь все понятно.
Но теперь женщина не плакала. Смотрела на мужа с холодной решимостью человека, который принял окончательное решение.
Вечером, когда все легли спать, Анна сидела на кухне с чашкой чая и думала о своей жизни. Семь лет назад выходила замуж за любимого человека, мечтала о семье, детях, общем доме. А получилось что? Муж считает ее никем, свекровь — помехой, а дом, который создавала с такой любовью, превратился в чужую территорию.
Анна поняла, что жизнь не может быть постоянной жертвой чужих амбиций. Если муж сделал выбор не в ее пользу, то пора делать свой собственный выбор. Страшно оставить привычное, начинать все сначала в тридцать лет. Но еще страшнее провести всю оставшуюся жизнь в роли прислуги.
На следующий день, пока Игорь был на работе, а Наталья Сергеевна — у врача, Анна достала дорожную сумку. Начала складывать самые необходимые вещи: документы, одежду на первое время, немного денег, которые удалось отложить. Каждая вещь, которую брала с собой, напоминала о годах, проведенных в этом доме. Но теперь эти воспоминания не радовали, а только усиливали горечь.
Письмо мужу писала долго. Хотелось объяснить, почему уходит, что довело до такого решения. Но в итоге написала коротко: «Игорь, я не могу больше жить в доме, где меня не ценят и не уважают. Ты сделал выбор в пользу матери, и это твое право. Но у меня тоже есть право на достойную жизнь. Не ищи меня, все решено окончательно.»
Вечером, когда муж вернулся с работы, Анна встретила его с сумкой в руках.
— Ты куда собралась? — удивился Игорь.
— Ухожу, — спокойно ответила Анна.
— Куда?
— К подруге пока. А там видно будет.
— Аня, ты что, с ума сошла? — растерялся муж. — Из-за какого-то кресла разводиться?
— Не из-за кресла, — покачала головой Анна. — Из-за того, что в этом доме мне нет места. И ты это очень ясно дал понять.
— Да брось ты! — взмахнул руками Игорь. — Подумаешь, мама иногда резко говорит. Привыкнешь.
— Не привыкну, — твердо сказала Анна. — И не хочу привыкать к унижениям.
— Какие унижения? — не понял муж.
— Игорь, ты сам сказал мне «дверь знаешь где». За что? За то, что попросила уступить мое собственное кресло?
— Ну, может, я резко сказал, — признал Игорь. — Но ты же понимаешь, маме сейчас тяжело…
— А мне легко? — перебила Анна. — Я семь лет создавала этот дом, а теперь в нем нет места даже для моих вещей.
— Есть место, — возразил муж. — Просто надо делиться.
— Делиться я умею, — ответила Анна. — А вот жить на правах прислуги — не хочу.
Из спальни вышла Наталья Сергеевна, услышав разговор.
— Что здесь происходит? — спросила свекровь.
— Аня собирается уходить, — пояснил Игорь.
— И правильно делает, — кивнула Наталья Сергеевна. — Если не нравится, как живем, пусть идет. Мы без нее обойдемся.
Анна посмотрела на свекровь, потом на мужа. В глазах Игоря читалась растерянность, но не было желания остановить жену, защитить ее, встать на ее сторону.
— Тогда до свидания, — сказала Анна и направилась к двери.
— Аня, подожди, — окликнул муж. — Может, обсудим еще раз?
— Обсуждать нечего, — ответила женщина, не оборачиваясь. — Ты уже все решил.
Спускаясь по лестнице с тяжелой сумкой, Анна неожиданно почувствовала не страх, а облегчение. Семь лет жила в доме, который любила больше, чем ее любили там. Создавала уют для людей, которые этого не ценили. Терпела унижения ради семьи, которая семьей не была.
На улице был теплый летний вечер. Анна остановилась у подъезда и в последний раз посмотрела на окна своей бывшей квартиры. Там горел свет, и казалось, что жизнь продолжается как ни в чем не бывало. Может, так и есть. Может, ее уход ничего не изменит для тех, кто остался.
Но для нее самой все изменилось кардинально. Впервые за долгое время почувствовала себя свободной. Страшно было начинать жизнь сначала, но еще страшнее было бы остаться и медленно раствориться в чужих амбициях и требованиях.
Анна поймала такси и назвала адрес подруги Светы. Завтра начнется новая жизнь — неизвестная, сложная, но честная. Жизнь, в которой ее мнение будет иметь значение, а уважение не придется выпрашивать. И это было лучше любого кресла у окна в чужом доме.
