Вечер начался с хлопка входной двери — резкого, показного, как предупреждение. Ольга даже вздрогнула от неожиданности, чуть не пролив чай на клавиатуру ноутбука. Обычно Алексей приходил с работы тихо, снимал ботинки в коридоре, вешал куртку на крючок и только потом шёл на кухню поздороваться, спросить, как дела, что на ужин. Но сегодня что-то было не так. Что-то в том, как захлопнулась дверь, заставило Ольгу напрячься и отложить чашку подальше от края стола.
Она сидела за столом с ноутбуком, разбирала рабочую почту после долгого утомительного дня. Взгляд скользнул на часы в углу экрана — половина девятого. Алексей появился в дверном проёме кухни, даже не раздеваясь. Куртка нараспашку, шарф болтается на шее, лицо красное от мороза или от волнения, губы поджаты в тонкую линию.
Он прошёл прямо на кухню, не поздоровавшись, даже не кивнув, и начал открывать ящики один за другим. Выдвигал, заглядывал внутрь с каким-то остервенением, захлопывал. Движения были резкие, нервные, суетливые.
— Где деньги? — бросил он через плечо, даже не взглянув на жену.
Ольга подняла голову от экрана. Моргнула несколько раз, не сразу понимая, о чём речь.
— Какие деньги, Лёш?
— Те, что дома должны лежать! — Алексей выдвинул очередной ящик с такой силой, что ложки и вилки внутри зазвенели, а одна вилка даже выпала на пол со звоном. — Я знаю, что ты копишь! Где наличные?! У тебя всегда есть заначка!
Ольга медленно закрыла ноутбук и аккуратно убрала его в сторону, подальше от края стола. Руки легли на столешницу — спокойно, без суеты, пальцы переплелись. Она посмотрела на мужа внимательно, изучающе, пытаясь понять, что происходит. Пытаясь разобраться, что могло так его взбудоражить.
— Лёша, о чём ты говоришь? Какие наличные? У меня дома нет наличных. Всё на карте.
— О деньгах говорю! — он развернулся к ней резко, и Ольга увидела в его глазах какое-то лихорадочное возбуждение, смешанное с раздражением. — Мама звонила час назад! Я ей обещал на новогодний подарок помочь. Крупно помочь. А денег нет! Ты же их прячешь где-то! Всегда прячешь!
— Ты ей… обещал? — Ольга прищурилась, пытаясь сохранить спокойствие и не повышать голос. — И сколько именно ты обещал?
— Двести тысяч, — выпалил он и тут же добавил, будто оправдываясь перед самим собой: — Ну что ты так смотришь? Она же мать моя! Родная! Хочет холодильник новый купить, да ещё ремонт на кухне сделать. У неё пенсия маленькая, совсем копейки, денег нет вообще. Я не мог отказать! Не мог же я сказать нет!
Ольга откинулась на спинку стула, пытаясь переварить услышанное. Сердце ухнуло куда-то вниз, желудок сжался в тугой комок, но она заставила себя дышать ровно, глубоко. Двести тысяч. Он обещал матери двести тысяч рублей. Её денег. Её накоплений. Даже не спросив. Даже не намекнув.
— Лёша, у нас таких денег нет. Свободных нет.
— Как нет?! — голос его сорвался на крик, перешёл в почти истеричный визг. — Ты же получаешь хорошо! Больше меня получаешь! Ты же экономишь постоянно! Отказываешь мне во всём! В новом телефоне отказала! В поездке отказала! Куда они деваются?! Куда ты их прячешь?!
Она не ответила сразу. Молчала, собирая мысли в кучу. Смотрела на мужа внимательно, будто впервые замечая, насколько он уверен в праве распоряжаться чужим. Насколько не понимает границ. Алексей метался по кухне, заглядывал в сумки на стуле, открывал шкафы, проверял полки в серванте, заглядывал в банку с крупой. Вёл себя так, будто искал украденное. Будто она что-то от него намеренно скрывала, утаивала.
— Перестань, — тихо, но твёрдо сказала Ольга.
— Не перестану! Мать ждёт ответ! Я обещал! Ты понимаешь?! Я дал слово! А теперь что, я должен ей звонить и говорить, что денег нет?!
— Ты обещал не своё, — она встала из-за стола, прошла в гостиную размеренным шагом и подошла к комоду. Открыла нижний ящик, достала из него папку с документами, вернулась обратно и разложила её на кухонном столе, раскрыв на нужной странице. — Вот. Смотри внимательно.
Алексей нахмурился, приблизился к столу, не понимая, что она ему показывает.
— Это выписка по моему личному счёту, — Ольга указала пальцем на первый лист с печатями банка. — Договор на квартиру — она оформлена на меня, досталась мне от бабушки Лидии Ивановны по наследству четыре года назад. Вот подтверждение моих накоплений. Видишь сумму? Все деньги на моём счету. В банке. На депозите. И никаких заначек в доме нет и никогда не было. Я не храню наличные. Это небезопасно.
— Что это значит? — он сощурился, глядя на бумаги с печатями и цифрами.
— Это значит, что деньги, о которых ты говоришь, мои. Личные. Заработанные мной. Я их копила три года. На будущее. На ремонт в этой квартире, потому что сантехника скоро посыплется. На подушку безопасности на случай, если что-то случится с работой или со здоровьем. На чёрный день, как говорится. И они не имеют отношения ни к твоим обещаниям, ни к твоей матери, как бы жёстко это ни звучало.
Алексей замолчал на мгновение, переваривая информацию. Потом лицо его исказилось, стало багровым, почти фиолетовым.
— Ты что, серьёзно?! — заорал он так громко, что Ольга вздрогнула от неожиданности. — Ты жадная! Скупердяйка! Мать моя просит, родная мать, а ты… ты прячешь деньги! Ты их копишь для себя, а когда нужно помочь семье, отказываешь! Как последняя эгоистка! — он осёкся, но Ольга поняла, что он хотел сказать что-то ещё более грубое.
Кровь прилила к её лицу, выдавая с трудом сдерживаемую ярость, которая клокотала внутри. Она сжала кулаки так сильно, что ногти впились в ладони, оставляя красные полумесяцы. Но голос, когда она заговорила, остался ровным, холодным.
— Я не жадная. Я просто не позволю тебе обещать за мой счёт то, на что ты не имеешь никакого права.
— Да как ты смеешь так говорить?! — Алексей шагнул к ней ближе, нависая всем телом. — Я муж! Я глава семьи! Я здесь главный!
— Глава семьи? — Ольга подняла бровь и посмотрела на него холодно, почти с презрением. — Глава семьи, который за три года ни разу не оплатил коммуналку? Ни одной квитанции? Который ездит на моей машине, потому что свою продал год назад, чтобы погасить долг по кредиту, который взял без моего ведома? Который живёт в моей квартире и не платит за неё ни копейки? Даже за интернет не платишь!
— Заткнись! — рявкнул он, и в глазах мелькнула угроза.
— Нет, — она покачала головой медленно, не отводя взгляда. — Не заткнусь. Потому что надо было молчать раньше, когда ты вёл себя как хозяин. Ты обещал матери мои деньги. Без моего ведома. Без моего согласия. Даже не посоветовавшись. И теперь требуешь, чтобы я выполнила твоё обещание. Как будто это само собой разумеется. Как будто моё — это автоматически твоё.
Алексей стоял, тяжело дыша, раздувая ноздри. Кулаки сжались так, что побелели костяшки пальцев. По его виду было понятно, что он с трудом сдерживается, чтобы не сорваться окончательно.
— Ты меня унижаешь, — процедил он сквозь зубы, глядя на неё с ненавистью. — При своей матери я теперь виноватым буду! Она подумает, что я врун!
— Я говорю правду, — Ольга развернулась, прошла к входной двери и открыла её настежь. Холодный воздух ворвался в квартиру. Она достала из кармана висевшей на вешалке его куртки ключи от квартиры — связка звякнула — и положила на тумбу рядом с зеркалом. — Обещать можно только то, что принадлежит тебе самому. А не мне.
— Что… что это значит? — он замер, глядя на ключи.
— Это значит, что если ты не понимаешь разницы между моим и твоим, то тебе пора это понять. Уходи. Сейчас же.
— Ты… ты меня выгоняешь?! — он не верил своим ушам, голос сорвался. — Из дома?! Зимой?!
— Я прошу тебя уйти и подумать. Хорошенько подумать о том, как ты разговариваешь со мной. О том, что ты считаешь нормальным обещать чужие деньги. И о том, готов ли ты вообще быть мужем, партнёром, а не нахлебником, который живёт за чужой счёт и ещё предъявляет требования.
Алексей стоял растерянно посреди прихожей. Рот приоткрыт, глаза бегают от жены к открытой двери и обратно, будто он не может поверить в происходящее. Будто только сейчас он начал понимать последствия собственных слов. Он попытался что-то сказать, открыл рот, но Ольга смотрела на него так холодно, так отстранённо, что слова застряли в горле комком.
— Я… мне некуда идти, — пробормотал он жалобно, почти по-детски.
— К матери. Она ждёт подарок, вот и объясни ей лично, почему его не будет. Расскажи, что обещал не своё, а чужое. Что решил за меня, не спросив.
Он схватил ключи со звоном, сунул их в карман джинсов и вышел, хлопнув дверью с такой силой, что задребезжало стекло в раме и со стены чуть не упала фоторамка. Ольга закрыла её на замок, аккуратно задвинула цепочку и прислонилась лбом к холодному дереву. Сердце колотилось где-то в горле, отдавая в висках. Руки дрожали мелкой дрожью. Но где-то глубоко внутри разливалось странное чувство — не усталость, не страх, не сожаление о случившемся. Твёрдая, почти физическая уверенность в своём решении.
***
На следующее утро Ольга проснулась от настойчивого телефонного звонка. Голова гудела от недосыпа — заснуть удалось только ближе к утру, когда за окном уже начало светать. Она потянулась к телефону на прикроватной тумбочке, смахивая его с зарядки. На экране высветилось имя свекрови — Нина Фёдоровна. Ольга несколько секунд смотрела на мигающий экран, собираясь с мыслями и силами, потом с тяжёлым вздохом ответила.
— Доброе утро, Нина Фёдоровна.
— Какое доброе?! — в трубке раздался возмущённый, почти истеричный голос, от которого Ольга отодвинула телефон от уха. — Ты что творишь?! Сына из дома выгнала! Ночью! В такой холод! Ты в своём уме?!
Ольга села на кровати, откинув тяжёлое одеяло, босыми ногами нащупывая тапочки на полу.
— Нина Фёдоровна, я не выгоняла его на мороз. Я попросила его подумать над своим поведением. Это разные вещи.
— Подумать?! — свекровь была в настоящей ярости, голос дрожал. — Да он всю ночь у меня на диване проспал! Ворочался! Говорит, ты денег не дала! Отказала! Я не понимаю, что происходит! Ты его совсем обнаглела, что ли?! Хозяйкой себя возомнила?!
— Всё очень просто, — Ольга встала с кровати, набросила на плечи тёплый халат и прошла на кухню босиком, чувствуя холод плитки под ногами. Поставила чайник на плиту, зажгла конфорку. — Алексей обещал вам двести тысяч рублей. Мои личные деньги. Не спросив меня. Не обсудив со мной. Даже не намекнув. И потом потребовал, чтобы я их немедленно отдала. Вот и всё.
В трубке повисла тишина. Долгая. Тягучая. Неловкая.
— Я… я не просила столько, — наконец выдавила свекровь, и голос её стал заметно тише, почти виноватым. — Я просто сказала Лёшеньке, что хочу холодильник новый. Старый сломался окончательно, даже мастер сказал, что ремонтировать нет смысла. Он стоит тысяч шестьдесят, не больше. Обычный, простой. А Лёша сам, сам сказал, что поможет, и ещё на ремонт обещал дать, на обои там или на линолеум…
Ольга остановилась на полпути к столу с чашкой в руках, замерев.
— То есть вы лично не просили двести тысяч?
— Нет! Нет! — Нина Фёдоровна говорила взволнованно, торопливо, и Ольга слышала, как дрожит, срывается её голос. — Я вообще не хотела ничего просить! Мне всегда неудобно просить! Просто пожаловалась по телефону вчера вечером, что холодильник совсем умер, продукты портятся. А он сам предложил! Сам! Сказал, что у вас есть деньги! Что ты хорошо зарабатываешь! Что не проблема помочь матери!
Ольга закрыла глаза, медленно ставя чашку на стол, чтобы не разбить от дрожи в руках. Значит, Алексей сам всё придумал. Сам раздул сумму больше чем в три раза. Сам накрутил себя. Сам решил, что может распоряжаться её накоплениями, как своими, даже не удосужившись спросить.
— Нина Фёдоровна, я понимаю вашу ситуацию. Мне действительно жаль, что холодильник сломался. Но Алексей не имел права обещать мои деньги. Это моя квартира, мои личные накопления, которые я откладывала три года. Я не отказываюсь помочь вам с холодильником, если вы действительно нуждаетесь в помощи. Но я не позволю Алексею решать за меня. Распоряжаться моими средствами без моего ведома и согласия.
Свекровь помолчала несколько секунд. Слышно было, как она тяжело дышит в трубку.
— Ольга, я… Я не хотела никакой ссоры между вами. Честное слово, не хотела. Я даже и не думала, что он так… раздует всё. Может, ты с ним поговоришь нормально? По-хорошему? Он сейчас как неприкаянный ходит по квартире. Мечется. Звонит тебе каждые полчаса, а ты не берёшь трубку.
— Поговорю. Обязательно поговорю. Но сначала он должен понять, осознать, что был не прав. Что нельзя обещать чужое.
— Хорошо, хорошо, — вздохнула Нина Фёдоровна устало, и Ольга почувствовала, как напряжение в её голосе спало. — Я ему тоже скажу. Серьёзно скажу. Чтобы не наглел. Чтобы голову на плечах имел и думал, прежде чем языком трепать.
После разговора Ольга села за стол с чашкой горячего чая, обхватив её обеими руками. Мысли путались, наслаивались одна на другую, крутились в голове. С одной стороны, она понимала, что муж хотел помочь матери. Хотел выглядеть в её глазах успешным, состоятельным, способным содержать семью. С другой — он даже не подумал спросить, обсудить, договориться нормально, как взрослые люди. Просто решил, что имеет право. Что её деньги — это автоматически его деньги, общие деньги.
Весь день она не писала ему сообщений и не отвечала на многочисленные звонки. Работала удалённо за компьютером, разбирала документы по новому проекту, который скоро должен был стартовать. Ходила в магазин за продуктами, готовила себе обед. Жизнь шла своим чередом, несмотря ни на что. Вечером, когда за окном стемнело и город зажёг тысячи огней, пришло очередное сообщение от Алексея: «Ольга, пожалуйста. Можно поговорить? Мне очень нужно с тобой увидеться. Очень».
Ольга некоторое время смотрела на экран, обдумывая. Потом набрала в ответ коротко: «Приходи. Буду дома».
Он появился через полчаса ровно. Вошёл тихо, без прежней наглости и развязности, которая раньше так раздражала. Стоял в прихожей, не раздеваясь, опустив глаза в пол. Выглядел усталым, помятым, будто не спал всю ночь.
— Мама сказала, что не просила столько денег, — начал он, всё ещё не поднимая головы. — Что я сам… всё придумал. Преувеличил в несколько раз. Накрутил себя.
Ольга кивнула молча, скрестив руки на груди.
— Я думал, что ты просто поможешь, не задумываясь, — продолжил он тихо, виновато. — Что у нас это… общее. Что между мужем и женой не должно быть такого разделения на моё и твоё. Что всё общее.
— Лёша, у нас нет ничего общего в материальном плане, — сказала она устало, но твёрдо, без злости. — У тебя нет накоплений. Вообще нет. У тебя нет доходов, которые ты регулярно вкладываешь в общий бюджет, в этот дом, в быт.
Ты живёшь в моей квартире, ездишь на моей машине, я оплачиваю все коммунальные услуги. Я не упрекаю тебя в этом. Честно. Но ты не можешь распоряжаться моим, как своим. Это элементарно несправедливо.
Он опустил голову ещё ниже, будто пытаясь спрятаться.
— Я понял. Теперь понял.
— Правда понял? — она посмотрела ему в глаза строго, испытующе. — Или просто говоришь правильные слова, чтобы вернуться домой в тепло?
— Правда, — он сглотнул, и Ольга увидела, как резко дёрнулся кадык. — Я был не прав. Сильно не прав. Я накричал на тебя, обвинил в жадности, рылся в твоих личных вещах как вор какой-то… Мне очень стыдно. Очень.
Ольга подошла ближе на пару шагов, разглядывая его лицо в полумраке прихожей.
— Если ты действительно хочешь остаться в этом доме, то запомни раз и навсегда: моё — это моё. Если я захочу помочь твоей матери — я помогу. Сама решу и помогу. Если захочу дать денег на что-то — я дам. Но решать буду только я. Только я. Понятно?
— Понятно, — он кивнул быстро.
— И ещё одно, — она скрестила руки на груди, глядя на него немигающим, твёрдым взглядом. — Никаких криков в этом доме. Никаких оскорблений. Никаких обвинений на пустом месте. Если тебе что-то не нравится — говори спокойно, по-человечески, как взрослый мужчина. Обсуждай. Иначе я не буду это терпеть. Больше никогда не буду.
Алексей кивнул снова, уже увереннее, глядя ей в глаза.
Ольга вздохнула глубоко и кивнула в сторону комнаты.
— Раздевайся. Ужин на плите. Греча с тушёной курицей.
Он прошёл в квартиру, медленно снял куртку и повесил на свободный крючок в прихожей. Ольга видела, как напряжены его плечи под свитером. Видела, как он старается не смотреть ей в глаза, боясь увидеть там разочарование, презрение или холодное равнодушие. И где-то в глубине души она понимала, что это только самое начало. Что серьёзных разговоров будет ещё очень много. Что ему придётся долго учиться уважать её границы, её личное пространство. Но главное — она не отступила под напором. Не дала себя запугать криками. Не позволила никому решать за себя.
***
Прошло несколько дней с того конфликта. Алексей вёл себя тише воды, ниже травы, как говорится. Приходил с работы вовремя, здоровался первым, спрашивал, как прошёл день. Готовил ужин, когда приходил первым домой. Не поднимал голос даже когда что-то не нравилось. Убирал за собой посуду сразу, не оставляя в раковине. Даже несколько раз спросил, не нужно ли что-то купить в магазине по дороге домой, может, продукты какие-то или бытовую химию. Ольга наблюдала за этими переменами с осторожностью и некоторым недоверием. Она не верила до конца, что всё так легко и быстро изменится. Что человек может так радикально перестроиться за несколько дней.
В субботу утром Алексей вышел из спальни пораньше, когда Ольга уже сидела на кухне с чашкой ароматного кофе и просматривала утренние новости в телефоне.
— Слушай, я тут серьёзно подумал, — начал он, несмело присаживаясь напротив за стол. — Может, мне правда пора найти какую-нибудь подработку? Ну, чтобы не сидеть полностью на твоей шее. Чтобы вносить хоть какой-то свой вклад в семейный бюджет. Хотя бы частично.
Ольга подняла брови, отрываясь от экрана телефона, удивлённо глядя на мужа.
— Ты серьёзно говоришь?
— Абсолютно серьёзно. Я много думал эти дни. И понимаю теперь, что был не прав во всём. И что ты тянешь всё на себе одна. Квартиру, машину, продукты, коммуналку, интернет, всё остальное. Это совершенно нечестно по отношению к тебе. Я должен был об этом думать намного раньше, а не сейчас.
Она помолчала, разглядывая его внимательно, изучающе. В глазах мужа читалась искренность. Не наигранная. Не показная. Настоящая.
— Хорошо, — кивнула она спокойно, отпивая кофе. — Попробуй поискать. Посмотрим, что из этого выйдет в итоге.
— И ещё кое-что, — он замялся, нервно теребя край бумажной салфетки на столе. — Про маму. Я ей вчера всё подробно объяснил. Что сильно накосячил. Что обещал не своё, а чужое, без спроса. Она не в обиде на тебя. Совсем не в обиде. Говорит, что сама как-нибудь справится с холодильником. Возьмёт в рассрочку в магазине или немного накопит сама.
— Я могу помочь ей с этим, — сказала Ольга, допивая кофе и ставя чашку на блюдце. — Но не двести тысяч, конечно. Пусть она выберет холодильник, какой ей нравится и подходит. Пришлёт мне ссылку или фотографию. Я посмотрю, сколько он реально стоит. Если это действительно разумная адекватная сумма — переведу ей как подарок на Новый год. Без проблем.
Алексей кивнул с благодарностью, и на его усталом лице промелькнуло явное облегчение.
— Спасибо тебе. Правда, огромное спасибо. Ты очень добрая.
— Не за что. Просто запомни навсегда — в следующий раз обязательно спрашивай меня. Обсуждай всё заранее. Договаривайся нормально. Не решай за меня ничего.
— Запомню. Обещаю. Больше такого не будет.
Ольга допила остатки кофе и встала из-за стола, ополаскивая чашку под тёплой струёй воды из крана. Она не знала точно, как всё сложится между ними дальше в будущем. Сможет ли Алексей по-настоящему изменить своё отношение к её деньгам, к её чётким границам, к её личному пространству.
Но она знала совершенно точно одно — больше никто и никогда не будет обещать за её счёт что бы то ни было. Никто не будет кричать на неё в собственном доме, где она хозяйка. И никто не будет распоряжаться тем, что лично ей не принадлежит.
Она открыла окно на кухне, впуская в помещение свежий морозный утренний воздух. Город постепенно просыпался за окном. Солнце пробивалось сквозь плотные серые облака, окрашивая их края в золотистый цвет. На душе было удивительно спокойно. Твёрдо. Уверенно. Она отстояла своё. Она поставила чёткие границы. Она не отступила. И это определённо того стоило.
