— Лиза, ты опять не выключила свет в ванной! — Мария резко распахнула дверь комнаты, где девушка сидела за учебниками.
Лиза вздрогнула, оторвавшись от конспекта:
— Я… я просто вышла на минуту и…
— На минуту? — Мария закатила глаза, презрительно оглядывая разбросанные вещи. — Ты вообще понимаешь, сколько стоит электричество в Москве? Или у вас в деревне до сих пор керосинками пользуются, и счетов не знают?
Лиза покраснела, но сдержалась:
— Я выключу. Прости.
— Прости, прости… — Мария фыркнула, скрестив руки. — Ты только и умеешь, что извиняться. Как будто это что-то меняет.
Она сделала паузу, заметив на столе новую ручку — дорогую, с логотипом бренда.
— О-о-о… — её голос стал сладким и ядовитым. — Это откуда? Саша купил?
Лиза потупила взгляд:
— Да… Он сказал, что мне нужна хорошая ручка для конспектов…
— Ага, конечно! — Мария резко схватила ручку и покрутила её в пальцах. — Ты же нарочно носишь эти дешёвые свитера и делаешь большие глаза, чтобы он тебе всё покупал!
— Я не… — Лиза сжала кулаки, но голос её дрожал.
— Не ври! — Мария бросила ручку обратно на стол. — Я тебя насквозь вижу. Ты приехала сюда, чтобы сесть Саше на шею. Как и вся твоя деревенская семейка!
Лиза резко встала, глаза её блестели:
— Мои родители всю жизнь пахали, чтобы нам с Сашей было лучше! А ты… ты просто выскочка, которая притворяется, будто не помнит, как сама кашу на воде варила!
Мария побледнела. На секунду ей показалось, что стены сдвигаются.
— Вон из моей квартиры! — прошипела она.
— Твоей? — Лиза рассмеялась горько. — Ты же ни копейки в неё не вложила.
Дверь захлопнулась. Мария осталась одна, глядя на свои дрожащие руки.
Маша приехала в Москву из глухого сибирского села, где даже асфальт заканчивался на въезде, а ближайший магазин был за десять километров. В её рюкзаке — два свитера, пара джинсов, тетрадки и мечта: никогда не возвращаться.
Общежитие встретило её плесенью на стенах, скрипучими кроватями и вечно пьяной соседкой-третьекурсницей. Денег хватало только на макароны, хлеб и самый дешёвый чай. Иногда — на яйца, если удавалось подработать раздачей листовок у метро.
Она стирала одежду в тазике, штопала рваные носки и училась смеяться как москвичка — без заливистого деревенского «ха-ха», а с лёгким, снисходительным «ах, как забавно».
А потом появился Саша.
Он не был богатым — обычный парень из провинции, но с железной волей. В институте его звали машиной: учился на одни пятёрки, побеждал в олимпиадах, а на третьем курсе его уже звали на стажировку в самые крупные компании.
Маша решила использовать шанс.
Она стала «случайно» попадаться ему в библиотеке, смеяться над его шутками, делать грустные глаза, когда он говорил о сложных экзаменах. А когда он получил первую серьёзную зарплату — «неожиданно» расплакалась у него на плече: «Мне так одиноко в этом городе…»
Через полгода они поженились.
И Маша стерла себя.
Теперь она была Мария — утончённая, с лёгким намёком на богемное прошлое («Ах, папа возил меня в Париж в детстве!»). Никаких «Маш», никаких разговоров о селе. Только дорогие кафе, шопинг и новые подруги — такие же, как она, девушки с поддельными сумками и выдуманными биографиями.
Она научилась презрительно морщить нос при слове «провинция» и язвительно комментировать:
— О боже, смотри, какая сумка! Это же «Ашан»-люкс!
— Ты слышала, как она говорит? Прямо как из деревни!
Она ненавидела всё, что напоминало ей о прошлом.
И всё было идеально… пока не приехала Лиза, младшая сестра Саши, наивная, в дешёвых кроссовках, — и Мария взбесилась.
Потому что Лиза была живым укором. Напоминанием о том, кем она была.
И как яростно старалась это забыть.
Лиза приехала в простеньком пуховике и с огромным рюкзаком, набитым домашними соленьями и вязаными носками от матери. Мария, завидев её на пороге, едва сдержала брезгливую гримасу.
— Саш, а что это? — фальшиво улыбнулась она, разглядывая банку с огурцами, которую Лиза робко протянула.
— Это мамины, — засмеялся Саша, обнимая сестру. — Ты же любишь солёное.
— Ой, ну конечно… — Мария взяла банку так, будто боялась испачкаться. — Только, пожалуйста, не ставь это в мой холодильник. Там уже нет места.
Саша нахмурился, но промолчал.
Следующие дни Мария методично выдавливала Лизу из их жизни.
— Ты опять развесила свои вещи в ванной? — шипела она, влетая в комнату без стука. — Это не твой сарай в деревне!
— Я… я просто не знала, где…
— Не знала? — Мария язвительно рассмеялась. — В Москве, милочка, есть такая штука — шкафы.
Когда Саша уходил на работу, «невинные» уколы становились откровенной травлей.
— О, смотри-ка, опять гречка! — Мария ковыряла вилкой в тарелке Лизы. — Это твой фирменный рецепт? Или в твоей глубинке просто ничего другого нет?
Лиза молчала, сжимая кулаки под столом.
Однажды Саша вернулся с новым ноутбуком.
— Это Лизе, — сказал он. — Для учёбы.
Мария остолбенела.
— Ты что, с ума сошёл?! — вырвалось у неё. — Это же половина твоей зарплаты!
— Она сломала свой старый, — спокойно ответил Саша.
— Ну конечно сломала! — Мария закатила глаза. — Провинциалы всегда всё ломают!
Саша резко развернулся и ушёл в комнату, хлопнув дверью.
Всё окончательно рухнуло, когда Лиза проговорилась про отца.
Это случилось за ужином. Лиза, обычно такая сдержанная, вдруг разрыдалась прямо над тарелкой.
— Что случилось? — Саша сразу отложил вилку.
— Папа… — всхлипнула она. — Он уже месяц в больнице. Врачи говорят, что нужно дорогое лечение… Мама просила не говорить тебе, чтобы не расстраивать…
Саша побледнел. Его руки сжались в кулаки так, что побелели костяшки.
— Почему мне сразу не сказали?! — Он уже доставал телефон. — Какая больница? Какие анализы? Нужно срочно найти специалистов…
В этот момент раздался резкий звон чашки о блюдце. Мария вскочила со стула, её глаза горели.
— Что?! — Мария вскочила со стула, когда Саша заговорил о поиске врачей. — Ты хочешь платить за его лечение?!
— Да, — твёрдо сказал Саша. — И не только платить. Я заберу его сюда, в московскую клинику.
— Ты с ума сошёл! — её голос превратился в визг. — Это же тысячи! Десятки тысяч!
— Это мой отец, — его голос стал опасным.
— А я твоя жена! — Мария ткнула себя в грудь. — И если ты думаешь, что я позволю тебе спускать наши деньги на какого-то…
— На кого?! — Саша шагнул вперёд, и впервые за всё время Мария испугалась.
Но отступать было поздно.
На следующий день, пока Саша был на работе, Мария набрала номер его родителей.
— Здравствуйте, — сладко заговорила она. — Это Мария. Вы, наверное, не поняли, но ваш сын не обязан вас содержать. Если ваш муж болен — лечитесь за свой счёт.
Трубку бросили.
А вечером Лиза, бледная, влетела в квартиру.
— Что ты наделала?! — в её глазах стояли слёзы. — Мама рыдает! Папа отказывается ехать на лечение!
Мария лишь пожала плечами.
— Ну и правильно. В конце концов, мы тут не благотворительный фонд.
Но она не знала, что Лиза уже позвонила Саше.
И он мчался домой.
Саша ехал домой, сжимая руль так, что костяшки пальцев побелели. Телефонный разговор с матерью звенел в ушах: «Сынок, мы не хотели тебя обременять… Но после того, как твоя Маша сказала, что ты нас больше содержать не будешь…»
Он распахнул дверь квартиры с такой силой, что та ударилась об стену. Мария, сидевшая перед зеркалом с набором дорогих кремов, вздрогнула.
— Сашенька? Что слу—
— Ты звонила моим родителям?! — его голос грохнул, как взрыв. Лиза, выглянувшая из своей комнаты, тут же отпрянула назад.
Мария замерла на долю секунды, затем слащаво улыбнулась:
— Я просто объяснила, что у нас свои планы… Мы же мечтали о поездке в Италию, помнишь?
— Мой отец болен! — Саша швырнул ключи на пол. — А ты… Ты… — он вдруг осекся, увидев на тумбочке новый браслет. — Это что?
— Просто безделушка… Подруга посоветовала…
— За 80 тысяч?! — он поднял чек, валявшийся рядом. — Ты купила это ВЧЕРА? Когда я тебе сказал про отца?!
Лиза не выдержала:
— Она… Она уже неделю всем говорит, что ты скоро увезёшь её на Мальдивы. А когда я попросила денег на учебники…
Мария резко вскочила:
— Ты! Ты врешь, деревенщина!
— Ты оскорбила моих родителей! — он говорил сквозь зубы. — Ты унижаешь мою сестру! Ты…
— Они используют тебя! — взвизгнула Мария.
— Использую тебя я, — холодно сказал Саша. — Потому что ты даже не пыталась стать частью моей семьи.
В квартире повисла мёртвая тишина. Мария вдруг поняла, что проиграла.
— Саша… Я…
— Собирай вещи, — он говорил тихо, но каждое слово било как ножом. — У тебя есть два часа. Потом я меняю замки.
— Ты не можешь! Я твоя жена!
— Бывшая, — Саша повернулся к сестре. — Лиза, помоги родителям собрать все документы. Завтра летим за ними.
Когда дверь захлопнулась за Марией, Лиза осторожно спросила:
— А что будет с… с её вещами?
Саша посмотрел на гардероб, ломящийся от брендовых вещей:
— Продадим. На лечение. Это ведь наши деньги, верно?
Мария тащила чемоданы в лифт, когда услышала, как соседка-пенсионерка говорит внучке:
— Видишь, дочка? Чужая роскошь — как навоз. Сверху блестит, а внутри — гнильё.
Дверь лифта закрылась, увозя Машу в прежнюю жизнь.
Прошло полтора года.
Квартира, когда-то сиявшая холодным лоском Марии, теперь дышала теплом и уютом. На кухне стояли банки с соленьями, которые мать Саши привезла «на первое время» — и так и не смогла бросить эту привычку. Отец, окрепший после лечения, устроился дворником в их же дом — «Чтоб под боком быть да на воздухе».
Лиза сдала первую сессию на «хорошо» и «отлично». По вечерам она, свернувшись калачиком на диване, читала конспекты, а мама, сидя рядом, вязала носки: «Московские-то колготки, они ноги мнут».
Как-то раз Саша застал отца за странным занятием — тот придирчиво разглядывал каштан у подъезда.
— Приживается? — спросил Саша.
— Как люди, — хмыкнул отец. — Главное — корни не забывать.
Вечером, когда Лиза, уставшая после занятий, уснула над учебниками, Саша накрыл её пледом. За окном мерцали огни Москвы — огромной, чужой, но уже не такой пугающей.
