Марина вернулась с работы раньше обычного. Директор отпустил всех пораньше — какое-то совещание отменилось, и она решила не задерживаться. В квартире стояла тишина, только из спальни доносился едва слышный шорох. Марина сбросила туфли в прихожей, повесила плащ и направилась на кухню — хотелось чаю, горячего, крепкого, чтобы согреться после промозглого октябрьского ветра.
Но сначала надо было взять из сумочки телефон, который она забыла включить после совещания. Сумка лежала на комоде в спальне, где обычно и оставалась. Марина толкнула дверь и замерла.
Олег стоял у комода, спиной к двери. В руках он держал её бежевую сумку, а пальцы его копошились в кошельке. Несколько секунд она просто смотрела, не веря глазам. Муж не слышал её — был слишком сосредоточен на своём деле. Марина видела, как он отсчитывает купюры, как прячет их в карман джинсов, как аккуратно кладёт кошелёк обратно.
— Олег, — произнесла она негромко.
Он вздрогнул так, будто его ударило током. Резко обернулся, побледнел, сумка выскользнула из рук и глухо упала на ковёр.
— Марин, ты… я не слышал… .
— А ты чем занимаешься? — спросила она ровно, хотя внутри всё похолодело.
— Я? Да так… — он облизнул губы, глаза забегали. — Мне тут понадобились деньги, а я…
— Деньги понадобились, — повторила Марина, и в голосе её прозвучал холод. — В твоём кармане — деньги из моего кошелька. Сколько?
— Да немного… тысячи три… я верну, честно…
— Три тысячи, — она подошла ближе, подняла сумку с пола, открыла кошелёк. Быстро пересчитала. — А было семь. Значит, четыре взял?
Олег молчал, отводя взгляд.
— Это не первый раз, верно? — Марина говорила спокойно, но руки её дрожали, когда она застёгивала сумку. — Я заметила, что деньги как-то странно уходят. Думала, забываю, сколько трачу. А это ты воровал.
— Не воровал! — вспыхнул он. — Мы же семья…
— Семья, — усмехнулась она. — В семье друг у друга из кошельков без спроса не берут, Олег. В семье спрашивают: «Можно взять в долг?» или «Дай, пожалуйста, денег до получки». А ты шарил по моей сумке, как… — она не договорила, но по лицу его было видно, что он понял.
Повисло молчание. Марина смотрела на мужа, пытаясь понять — кто этот человек? Пятнадцать лет брака, казалось, они знали друг о друге всё. Оказывается, нет.
— Зачем? — спросила она наконец. — У тебя зарплата, у меня своя. Мы же не считаем копейки друг у друга. Если нужны деньги — почему не попросил?
Олег стоял, опустив плечи, и молчал. Потом медленно достал из кармана смятые купюры, положил на комод.
— Я не хотел спрашивать, — сказал он глухо.
— Почему?
— Потому что… — он замялся, потом вздохнул. — Потому что знал, что ты спросишь, на что мне. А я не мог сказать правду.
У Марины ёкнуло сердце. Она вдруг поняла, что сейчас услышит что-то, что перевернёт всю её жизнь. И поняла — она уже догадывается, что именно.
— На что, Олег? — голос её стал тише. — На что тебе понадобились мои деньги?
Он отвернулся к окну, засунул руки в карманы. Плечи его были напряжены, как струны.
— На подарки, — выдавил он наконец.
— Подарки, — повторила Марина механически. — Кому?
Молчание растянулось. За окном гудел ветер, хлопала незакрытая форточка у соседей, где-то внизу лаяла собака.
— Есть человек, — сказал Олег, не оборачиваясь. — У меня… есть человек.
Марина почувствовала, как внутри что-то оборвалось, больно, с тошнотой. Но внешне она оставалась спокойной. Странное, отстранённое спокойствие, будто всё это происходит не с ней, будто она смотрит кино.
— Она, — сказала Марина, утверждая, а не спрашивая.
— Да.
— Давно?
Он помолчал.
— Полгода.
— Полгода, — она кивнула, глядя в пол. — И ты на неё тратишь мои деньги? Свою любовницу обхаживаешь за мой счёт?
Теперь он обернулся, и в глазах его мелькнуло что-то похожее на раздражение.
— Марина, ну при чём тут твои деньги? Мы же вместе живём, всё общее…
— Ах вот как, — она медленно встала. — Всё общее. Значит, и твоя зарплата общая, да? Тогда почему ты не тратишь свою на подарки своей девке?
— Не называй её так!
— А как мне её называть?! — голос Марины сорвался на крик. — Как назвать женщину, из-за которой мой муж ворует у меня деньги?!
— Я не ворую! — рявкнул он. — Это наши общие деньги!
— Наши?! — Марина шагнула к нему. — Наши — это когда мы тратим на семью! На еду, на квартиру, на отпуск, чёрт возьми! А не на подарки твоим шлюхам!
Олег побледнел.
— Я не позволю тебе так говорить…
— Ещё чего! — её трясло уже не от страха, а от ярости. — Ты изменяешь мне, воруешь у меня, а мне ещё и рот заткнуть хочешь? Да кто ты такой?!
Он стоял, сжав кулаки, дышал тяжело. Лицо его налилось кровью.
— Если бы ты была нормальной женой, — процедил он, — мне бы не пришлось искать на стороне.
Марину будто ударили. Она попятилась, наткнулась на кровать, опустилась на неё.
— Что ты сказал? — прошептала она.
— То, что сказал! — он уже не сдерживался. — Ты думаешь, легко жить с тобой? Вечно на работе, вечно усталая, голова болит, настроения нет… Когда в последний раз мы нормально разговаривали? Когда в последний раз ты смотрела на меня, как на мужчину, а не как на соседа по квартире?
— Потому что я зарабатываю деньги, на которые мы живём! — выкрикнула Марина. — Потому что я плачу за эту квартиру, за твою машину, которую, к слову, купила я! Потому что я стираю, глажу, готовлю, убираю! А ты что делаешь?! Сидишь перед телевизором, пиво пьёшь и теперь ещё любовницу завёл!
— Не нужна была мне твоя квартира! — рявкнул он. — Не просил я!
— Да? — она встала, выпрямилась во весь рост. — Не просил? А когда твоя фирма развалилась и ты полгода без работы сидел — кто тебя кормил? Я! Когда тебе машину нужна была — кто деньги заработал? Я! Кто за ипотеку платил, когда у тебя зарплату задерживали? Я!
— Значит, теперь будешь попрекать? — лицо его исказилось. — Вот так всегда! Чуть что — сразу в лицо бросать, кто что сделал!
— Я не попрекаю! — Марина чувствовала, как слёзы подступают к глазам, но сдерживалась. — Я просто хочу понять — как ты мог? Как ты мог брать мои деньги и тратить их на другую?
Он отвернулся, провёл рукой по лицу.
— Она… она мне нужна была, — сказал он тише. — Мне нужно было почувствовать себя мужчиной. Не не придатком к твоей успешной жизни. А мужчиной. Понимаешь?
— Нет, — ответила Марина. — Не понимаю. Я понимаю, что ты предал меня. Что ты украл у меня. Что ты оправдываешь измену тем, что я, оказывается, плохая жена, потому что зарабатываю деньги и устаю.
Они стояли друг напротив друга, и казалось, между ними не три шага, а целая пропасть.
— Сколько ты взял всего? — спросила Марина холодно. — За эти полгода?
Олег молчал.
— Сколько, я спрашиваю?
— Не знаю… Тысяч тридцать, может…
— Тридцать тысяч, — повторила она. — На цветы, рестораны, подарки… А она-то знает, что ты тратишь на неё ворованные деньги?
— Это не ворованные…
— Взятые без спроса из чужого кошелька — это воровство, Олег. Даже если этот кошелёк принадлежит твоей жене. Особенно если принадлежит жене.
Он дёрнул плечом, отвернулся.
— Что теперь будешь делать? — спросил он, и в голосе его прозвучала неожиданная тревога. — Разведёшься?
Марина задумалась. Развод. Пятнадцать лет брака, вот так взять и перечеркнуть. Но что её здесь держит? Привычка? Страх одиночества? А может, просто усталость — сил нет начинать всё сначала, искать адвокатов, делить имущество…
— Не знаю, — ответила она честно. — Но одно я знаю точно. — Она подняла на него глаза, и взгляд её был твёрд. — Не смей больше брать мои деньги! Увижу, что взял — пишу заявление.
Олег дёрнулся, будто хотел что-то сказать, но она продолжила:
— Всё. Ни копейки. Ни рубля. Хочешь содержать любовницу — содержи на свои. А к моим деньгам не прикасайся. Это не обсуждается.
— А если я просто уйду? — вдруг сказал он, и в голосе его прозвучал вызов. — К ней? Что тогда?
Марина посмотрела на него долго, изучающе. Потом усмехнулась — коротко, без радости.
— Ну так уходи. Кто тебя держит? Квартира моя, машина тоже моя. Уходи хоть сейчас. Живи с ней, раз она тебе так нужна.
Он растерялся. Видимо, ожидал, что она будет плакать, умолять, цепляться. А она стояла спокойная, почти равнодушная. И это было страшнее любых слёз.
— Ты… ты серьёзно? — пробормотал он.
— Абсолютно. Собирай вещи и уходи. К своей любви, к тому человеку, который делает из тебя мужчину, — в голосе Марины прорезалась издёвка. — Я же только работаю, помнишь?
Олег стоял, открыв рот. Потом медленно опустился на стул у окна.
— Подожди, Марина… Может, не надо так сразу… Давай поговорим нормально…
— О чём говорить? — она скрестила руки на груди. — Ты всё сказал. У тебя есть другая женщина, которой ты уделяешь время, внимание и тратишь мои, как выяснилось, деньги. Я тебя не устраиваю. Так зачем тебе оставаться?
— Ну… я же не сказал, что совсем не устраиваешь… — он запнулся. — Просто… сложно всё…
— Сложно, — кивнула Марина. — Да. Сложно быть честным. Сложно быть порядочным. Сложно попросить денег у жены вместо того, чтобы воровать. Сложно хранить верность вместо того, чтобы искать «того самого человека». Ты прав, Олег. Очень сложно.
Он сидел, понурившись, и она вдруг увидела его как будто со стороны. Мужчина сорока двух лет, с начинающейся лысиной, с животиком, который он старательно втягивает, когда рядом красивые женщины. Обычный, средний, ничем не примечательный. Её муж. Который изменяет ей и ворует у неё деньги.
И странное дело — она не чувствовала ничего. Ни боли, ни злости, ни даже обиды. Просто пустоту, холодную и тихую.
— Она молодая? — спросила Марина вдруг.
Олег поднял голову, удивлённо посмотрел на неё.
— Что?
— Твоя любовница. Она молодая? Красивая? Глупенькая, небось, восторгается каждым твоим словом?
Он покраснел.
— Ты не имеешь права…
— Имею, — перебила она. — Я имею право знать, на кого ты меня променял. Ну так что? Сколько ей?
— Двадцать восемь, — буркнул он.
— Двадцать восемь, — усмехнулась Марина. — Молодец. Нашёл себе девочку на четырнадцать лет моложе. Она-то хоть знает, что ты женат?
Пауза.
— Знает, — сказал он наконец.
— И ничего?
— Я ей сказал, что мы с тобой уже давно чужие люди. Что живём только по привычке.
— Понятно, — кивнула Марина. — И она, значит, ждёт, когда ты от старой жены к ней переедешь? В её однокомнатную квартиру на окраине? Или она до сих пор с родителями живёт?
— При чём тут это?
— А при том, — Марина подошла ближе, — что девочка твоя ждёт принца на белом коне. Который придёт к ней со своей квартирой, машиной, деньгами. А ты что ей предложишь? Съёмную квартиру на твою зарплату? Или думаешь, что я тебе половину своей квартиры отпишу?
Олег молчал, и по лицу его было видно, что он об этом не думал.
— Вот то-то и оно, — сказала Марина тихо. — Ты хотел и рыбку съесть, и на велосипеде покататься. Жену иметь с квартирой и зарплатой — для стабильности. И любовницу для души. И чтобы никто не возмущался, и все были счастливы. Так, Олег?
— Я… я не так думал…
— А как ты думал? — она присела на корточки перед ним, заглянула в глаза. — Как, интересно? Что я не узнаю? Что мне всё равно будет? Или просто вообще не думал?
Он отвёл взгляд.
— Я люблю её, — сказал он глухо. — Понимаешь? Я люблю. Мне с ней хорошо. Она смотрит на меня так, будто я… будто я герой. Будто я самый умный, самый сильный, самый лучший. А ты… ты смотришь на меня, как на провинившегося школьника.
— Может, потому что ты и ведёшь себя, как провинившийся школьник? — Марина поднялась, прошлась по комнате. — Я устала, Олег. Я очень устала. Я работаю по десять часов в день. Я кручусь, чтобы мы нормально жили. Я плачу за всё это. — Она обвела рукой комнату. — За крышу над головой, за еду, за свет, за воду. А ты хочешь, чтобы я ещё и смотрела на тебя, как на героя? Серьёзно?
— Я тоже работаю…
— Да, работаешь. На ставку в полтора раза меньше моей. И тратишь свою зарплату на себя — на бензин, на пиво, на сигареты. А теперь ещё и на любовницу. А на семью кто тратит? Я.
— Значит, теперь ты меня содержишь, да? — вспылил он. — И это даёт тебе право попрекать?
— Нет, — сказала Марина устало. — Не даёт. Но даёт право требовать уважения. Даёт право требовать, чтобы ты не лез в мою сумку без спроса. Даёт право сказать — хватит.
Повисла тишина. Олег сидел, уронив голову на руки. Марина стояла у окна, смотрела на серое небо, на голые деревья во дворе.
— Что теперь? — спросил он наконец, не поднимая головы.
— Теперь ты решаешь, — ответила она. — Хочешь остаться — останешься. Но никаких любовниц. Никаких встреч с ней. Никаких моих денег на неё. И никакого вранья. Один раз соврёшь — я развожусь без разговоров. Понял?
Он поднял голову, посмотрел на неё с удивлением.
— То есть ты… ты готова простить?
— Я не знаю, прощу ли я, — сказала Марина медленно. — Но я готова попытаться сохранить то, что осталось. Если и ты готов. Но предупреждаю — если узнаю, что ты продолжаешь с ней встречаться, если увижу, что снова берёшь мои деньги — заявление на развод в тот же день. И квартиру не получишь, и машину, и денег никаких. Ясно?
Олег медленно кивнул.
— А если я… если я не смогу? — спросил он тихо. — Если я не смогу так просто её бросить?
Марина усмехнулась.
— Тогда уходи к ней. Прямо сейчас. Собирай вещи и уходи. Посмотрим, как она тебя встретит, когда узнает, что ты пришел к ней без квартиры и без денег.
Олег побледнел. Он явно представил себе эту картину — как он звонит в дверь своей двадцативосьмилетней любовницы и говорит: «Привет, я от жены ушёл, давай жить вместе». А она смотрит на него, понимает, что у него нет ничего, даже собственного угла — и медленно закрывает дверь.
— Я… мне нужно подумать, — пробормотал он.
— Думай, — разрешила Марина. — Только недолго. До завтра. Завтра утром скажешь — остаёшься или уходишь. И если остаёшься — звонишь ей при мне и говоришь, что всё кончено. При мне, слышишь?
Он кивнул, не глядя на неё.
Марина взяла свою сумку и вышла. На кухне включила чайник, достала чашку, заварку. Руки дрожали, и она крепко сжала их, заставляя успокоиться. Потом села за стол, положила голову на руки и позволила себе заплакать — тихо, беззвучно.
Пятнадцать лет. Пятнадцать лет она строила эту семью, этот дом, эту жизнь. И вот теперь всё рухнуло за один вечер. Из-за каких-то тысяч рублей, украденных из её же кошелька. Из-за молоденькой девицы, которая смотрит на её мужа, как на героя. Из-за того, что она, Марина, оказывается, недостаточно хорошая жена — устаёт, много работает, не боготворит мужа.
Она плакала и злилась на себя за эти слёзы. Потому что понимала — он не стоит их. Этот человек, который ворует у неё и изменяет, который оправдывает своё предательство её же недостатками. Не стоит.
Но больно было всё равно. Больно и обидно.
Чайник вскипел, отключился. Марина подняла голову, вытерла лицо рукавом, встала. Заварила чай, налила в чашку, добавила сахар. Медленно пила, глядя в окно. За окном сгущались сумерки, зажигались огни в окнах напротив.
Где-то там, в этом городе, жила она — та девушка, двадцать восемь лет. Наверное, ждала звонка от Олега, ждала, когда он придёт. Может, уже мечтала, как они заживут вместе, счастливо и красиво. Не знала, глупышка, что Олег без квартиры, без денег, без всего — совсем другой мужчина. Не герой. Просто напуганный слабак, который боится остаться один.
Марина допила чай, помыла чашку. Из комнаты не доносилось ни звука. Олег, видимо, всё ещё сидел там, думал.
Она прошла в ванную, умылась холодной водой, посмотрела на себя в зеркало. Сорок два года. Мелкие морщинки у глаз, первые седые волоски на висках. Усталое лицо. Но красивая. Ещё красивая.
«Я справлюсь, — подумала Марина. — С ним или без него — справлюсь. Потому что я сильнее. Потому что я всегда была сильнее».
Она вышла из ванной, прошла мимо спальни, не заглядывая туда. Легла на диван в гостиной, укрылась пледом. Завтра будет новый день. Завтра Олег скажет ей своё решение. И тогда она поймёт, как жить дальше.
Но одно она уже знала точно — больше он не возьмёт у неё ничего. Ни денег, ни времени, ни сил. Потому что она устала отдавать. Устала быть той, на ком всё держится, пока другие пользуются её трудом.
Она закрыла глаза, и сквозь усталость, сквозь боль пробивалось что-то новое. Что-то похожее на облегчение. Как будто с её плеч свалился непосильный груз.
Марина усмехнулась в темноте. Странное дело — она поймала мужа на измене и краже. А чувствует себя… свободной. Впервые за долгие годы — свободной.
И, засыпая, подумала: может быть, это и есть то самое начало. Начало новой жизни. Её жизни. Без обмана, без предательства, без необходимости быть удобной для всех, кроме себя.
А что будет завтра — увидит. Но уже не боялась. Совсем не боялась.
