Моя душа раскололась на тысячу осколков в тот момент, когда я увидела, как родная мать забирает у моей шестилетней Лизы подаренную на день рождения куклу. «Софии нужнее», — прошептала она, глядя в сторону, а затем протянула игрушку племяннице, которая довольно ухмыльнулась.
Именно тогда я осознала горькую истину: иногда самые глубокие раны наносят не враги, а те, кого природа обязала любить нас безусловно. В тот день я поклялась, что больше никто не заставит моих детей чувствовать себя менее достойными любви, даже если этим «никем» окажется моя собственная мать.
Меня зовут Евгения, и я — старшая дочь в семье. Воспитываю близнецов, Лизу и Полину, которым сейчас по одиннадцать. Их отец, Михаил, давно исчез с нашего горизонта — испарился, когда понял, что отцовство требует больше, чем просто гордо хвастаться потомством перед друзьями.
В первые месяцы после родов я превратилась в сомнамбулу: кормление, пеленки, бессонные ночи, и так по кругу. Вместо поддержки Михаил закатывал истерики, словно третий младенец в доме.
— Ты совсем меня не замечаешь! Раньше ты была другой! — таким был его ежедневный рефрен.
— А ты попробуй ночью хоть раз встать к девочкам, — парировала я, с трудом держа глаза открытыми.
— Я работаю весь день, имею право на отдых, — бубнил он, уткнувшись в телефон.
Когда туман изнеможения немного рассеялся, я поняла, что связала жизнь с человеком, который никогда не станет надежным партнером. Дождавшись, пока встану на ноги и вернусь на работу, я выставила его вещи за дверь. Квартира была съемная, договор оформлен на меня, так что юридически все прошло гладко. Потом через суд выбила алименты — заслуженная компенсация за все его капризы, когда я балансировала на грани нервного срыва.
С малышками помогала соседка Валентина Петровна и ее внучка Маша, студентка педагогического. Я, конечно, платила им — всякий труд должен вознаграждаться. Обращалась и к матери, но услышала предсказуемый ответ.
— Извини, занята, — отрезала она по телефону. — У Софии опять неприятности, нужно срочно вмешаться.
— А когда у нее их нет? — горечь подступила к горлу. — У меня двое малышей на руках, неужели нельзя хоть изредка подумать обо мне?
— Ты справишься, у тебя голова на плечах, — ответила мать. — А София без меня пропадет.
— Я тоже без поддержки пропадаю, — мой голос дрогнул. — Не к кому обратиться, если не к родной матери?
— Прости, милая, мне бежать надо. София там в участке опять отличилась…
Промелькнуло больше десяти лет. Близняшки выросли, я отлично справилась без материнской помощи — благодаря Валентине Петровне и Маше, которые стали почти семьей. Со временем круг расширился — появились подруги, настоящие, проверенные жизненными штормами. Марину я даже устроила в свой отдел после повышения, и она оказалась ценным сотрудником. Поначалу сомневалась — говорят ведь, что с друзьями не работают, как и денег им не одалживают. Но опасения оказались напрасными.
Недавно жизнь сделала новый поворот — познакомилась с интересным мужчиной. Мы уже дважды встречались в кафе, и впечатления самые приятные. Впрочем, спешить не стану — прошлый опыт научил осторожности. Хочу рядом надежного человека, настоящую опору, а не еще одного ребенка на воспитании.
Единственное черное пятно на картине моей жизни — неугасающая обида на мать. С самого детства я ощущала себя второсортной дочерью. Когда родилась София, меня словно отодвинули в тень. И дело не в детской ревности — даже повзрослев, я оставалась за бортом материнского внимания.
Типичная ситуация: на родительские собрания и школьные концерты мать ходила только к сестре.
— Зачем мне туда идти? — отмахивалась она, когда я со слезами умоляла ее посетить хоть один мой утренник. — Ты же умница, сама разберешься. А Софии требуется больше внимания, она еще маленькая.
С годами эта «маленькая» превратилась в «невезучую», «обиженную жизнью», «нуждающуюся в поддержке». А я продолжала мечтать о материнских объятиях и словах утешения в трудные минуты.
— А разве мама обязана нянчиться с твоими детьми? — спросила как-то Ирина, моя вторая подруга, когда я поделилась своими переживаниями.
— Конечно, нет, — согласилась я. — Но когда у старшей дочери кризис, можно было бы и помочь. Вот только все ее внимание всегда доставалось Софии. Поэтому и обидно — выбор всегда делался не в мою пользу.
— Мы понятия не имели… а как зовут твою сестру?
Такие разговоры с подругами помогали разложить эмоции по полочкам, лучше понять ситуацию. Мать действительно не обязана была помогать с детьми — близнецы даже для молодой мамы испытание, не говоря уже о женщине в возрасте. Но я была уверена: принеси София хоть тройню без мужа, мать бы дневала и ночевала возле них. И это жалило сильнее всего.
Однажды я решилась на прямой вопрос:
— Мама, скажи честно, у нас с Софией один отец?
Она вспыхнула, словно спичка:
— Что за глупости! Разумеется, один! Царствие ему небесное! Как язык повернулся такое спросить!
— Просто пытаюсь понять, — продолжила я. — Софию ты любишь, а меня — нет. Должна быть причина. Может, я похожа на ненавистную тебе свекровь? Или сестра напоминает любимую бабушку? Не бывает беспричинной избирательности в любви к детям. Я своих девочек люблю одинаково.
— Тебе так кажется, — парировала мать. — А они наверняка чувствуют разницу. Все просто: когда ребенок сильнее, ему требуется меньше заботы. А слабому нужно больше внимания. Естественный закон.
— Я от тебя вообще внимания не получала, — возразила я. — Не меньше, а никакого.
— Что за фантазии, дочка? Взрослая женщина, а сказки сочиняешь.
Так я и не добилась правды. Возможно, она сама верила в свою теорию — раз я сильнее, то справлюсь без поддержки. Но мы же не в дикой природе, где действует закон джунглей. Мы люди, и родительская любовь не должна зависеть от силы или слабости ребенка. Скорее всего, это просто удобное оправдание, придуманное много лет назад.
После этого разговора стало немного легче. Хотя ответов я не получила, но осознала бесполезность погони за недостижимым. Перестала стучаться в запертую дверь, отдалилась от обеих и сосредоточилась на собственной жизни. В конце концов, у меня есть все необходимое, а недостаток материнской любви я как-нибудь восполню.
Все эти годы я копила на собственное жилье. Зарплата позволяла, но с двумя детьми и ежемесячной арендной платой процесс затянулся. Тем не менее, мечта осуществилась — я купила квартиру. Не самую просторную, зато в зеленом районе с хорошей гимназией поблизости. Выбирала не столько жилплощадь, сколько окружение.
На новоселье пригласила подруг и, скрепя сердце, мать с сестрой. Мы почти не общались, но я решила проявить зрелость и поступить как нормальная дочь. В конце концов, показать квартиру — не такая уж жертва.
София проигнорировала приглашение — «занята». А мать… лучше бы тоже не приходила — испортила весь праздник.
— Неплохая квартирка, но вот твоя сестра вообще без крыши над головой — Сказала мама
— Причем здесь я? — удивилась я.
— Как же! Неужели не жалко ее? Работа неблагодарная, устает страшно… собственного угла нет. Не жизнь, а каторга. Разве справедливо? Она заслуживает немного счастья…
Весь вечер она причитала о несчастной Софии. Подруги многозначительно переглядывались, а когда мать ушла, сказали:
— Теперь понятно, почему ты так обижена. Я бы тоже злилась на такую мать.
Хотя бы их понимание скрасило испорченный вечер.
Зато близняшки были в восторге от нового дома. Мы вместе выбирали мебель для их комнаты, обои, шторы. Они порхали по магазинам радостными бабочками, а я наслаждалась их счастьем.
Через пару недель — мы еще даже не успели полностью обустроиться — на пороге появилась мать. Я остолбенела: никогда раньше она не приходила ко мне без приглашения. Обычно ей всегда некогда, нужно бежать к Софии. Я давно перестала звать ее в гости — бессмысленно: она весь вечер смотрела бы то на дверь, то на часы, то на экран телефона, а под конец срывалась проверять, как там бедная сестрица.
— Ты не предупреждала, что придешь, — холодно заметила я.
Мне не понравилась эта бесцеремонность — как в собственный дом. Наверное, следовало радоваться проявленному интересу, но я чувствовала только обиду. А если бы меня не было дома? Или я занята?
— Квартира у тебя отличная, — заявила мать без предисловий. — Поэтому свою я отдам Софии, а жить буду у тебя.
— Какая фантазия, — рассмеялась я, вспомнив ее же слова о моих «сказках». — Да, квартира неплохая. Но ты здесь жить не будешь.
— Я твоя мать, между прочим, — возразила она. — А Софии нужен свой дом. У нее личная жизнь не складывается, да и пора уже отдельно пожить. Столько лет под моим крылом…
— А мне отдельно жить не нужно было? — спросила я. — Как удобно вспоминать о материнстве, когда хочешь что-то забрать в пользу Софии.
Препирательства продолжались полчаса. Я могла сразу выставить мать за дверь, но испытывала удовольствие, высказывая накопившиеся обиды — она же сама дала повод. Мое сопротивление привело ее в ярость. Обозвав меня эгоисткой, она хлопнула дверью.
— Мамочка, почему бабушка так кричала? — спросила Лиза.
— Расстроилась, что не получила желаемого, — ответила я, обнимая дочь. — Так поступать нельзя, запомните, солнышки. Мир не крутится ни вокруг вас, ни вокруг меня, ни вокруг бабушки.
Они понимающе кивнули, вызвав у меня улыбку.
Я считала инцидент исчерпанным, но ошибалась. Вскоре позвонила София.
— Прекращай упрямиться, — начала она сдержанно. — Мама обещала мне квартиру. А ты потеснишься.
Начинала она спокойно, объясняя, почему я должна «потесниться», но заканчивала криком — точь-в-точь как мать, даже тембр похожий. Это быстро утомило меня, и я заблокировала номер сестры.
Но София не успокоилась и через неделю явилась собственной персоной. Напугала девочек, с порога перейдя на крик.
— Ты понимаешь, что творишь? — визжала она. — Ты мне всю жизнь ломаешь! Забирай свою мать и все, достала ты меня окончательно!
— Я тебя достала? — изумилась я. — Потрясающе! Ты врываешься в мой дом, орешь, требуешь, а раздражаю тебя я?
Тут близняшки хором потребовали, чтобы тетя София ушла, потому что она их пугает. Девочки уже достаточно большие, но к такому крику непривычные — я никогда не позволяла себе подобного тона.
— Если сейчас же не уйдешь, — предупредила я, — вызову полицию. Ты ворвалась в квартиру, где живут несовершеннолетние, и напугала их. А с твоими-то приводами… тебя там, наверное, хорошо знают?
— Еще поугрожай мне, — огрызнулась София, но в глазах мелькнул страх. После еще нескольких минут перепалки она наконец ушла, а я осталась успокаивать дочерей и обещать, что тетя София их больше никогда не побеспокоит.
После этого случая я сделала то, что следовало сделать давно — заблокировала материн номер. Я же как-то жила раньше без ее любви и внимания. Привыкла. Мне уже далеко не пятнадцать и даже не двадцать пять. И я словно впервые увидела ситуацию глазами женщины, защищающей свою территорию и детей.
Представьте: впусти я мать, что бы изменилось? Стала бы она меня любить? Конечно, нет. Только начала бы притеснять моих девочек, лишая их личного пространства. И отбирала бы у них все, чтобы отдать бедняжке Софии. Мать — из тех людей, кто способен вырвать конфету изо рта собственной внучки и отдать ее любимице. Которой, между прочим, тоже давно не двадцать лет.
