— И что, вот этот вот косинус мне в жизни как-то пригодится? — Карина откинулась на спинку стула, демонстративно зевнув и покрутив в пальцах дорогую ручку, подарок отца.
Она даже не смотрела на раскрытый учебник или на Ольгу, склонившуюся над тетрадью с решением очередного тригонометрического уравнения. Её взгляд скользил по скромной обстановке Ольгиной и Дениса квартиры, по недорогим обоям, по старенькому кухонному гарнитуру, видневшемуся из приоткрытой двери. Во взгляде этом читалось плохо скрываемое пренебрежение, смешанное с подростковой уверенностью в собственном превосходстве.
— По-моему, это всё такая скукотища. Лучше бы что-то полезное объясняли, как деньги зарабатывать, например. А не вот это вот всё.
Ольга медленно выпрямилась, положив карандаш на стол. Кончик грифеля едва заметно дрогнул. Она сделала глубокий, почти незаметный вдох, стараясь унять раздражение, подкатывавшее к горлу уже не первый раз за эти полгода бесплатных занятий. Шесть месяцев она дважды в неделю тратила свои вечера, своё личное время, которое могла бы посвятить себе, мужу или проверке школьных тетрадей, на то, чтобы вдолбить основы математики в хорошенькую, но совершенно незаинтересованную голову сестры Дениса.
— Карина, если ты хочешь поступить в экономический, как настаивает твоя мама и как ты сама вроде бы не против, то тригонометрия и основы анализа тебе будут нужны, — Ольга постаралась, чтобы её голос звучал ровно и терпеливо, как и подобает учителю.
Но внутри всё клокотало. Эта девчонка вела себя так, будто делала ей огромное одолжение, позволяя себя учить.
— А умение зарабатывать деньги часто начинается с умения решать сложные задачи, даже если они кажутся скучными. Давай вернёмся к примеру.
— Ой, да ладно тебе, Оль, — Карина махнула рукой, снова уткнувшись в свой телефон, который она демонстративно положила рядом с учебником. — Папа сказал, что если что, он решит вопрос с поступлением. Так что вся эта твоя математика… ну, так, для общего развития, наверное. Чтобы совсем тупой не считали. Хотя кому какое дело. Главное, чтобы человек был хороший, правда?
Она подняла на Ольгу свои большие голубые глаза, в которых плескалась откровенная насмешка. «Человек хороший». Ольга едва удержалась, чтобы не скрипнуть зубами. Она прекрасно знала, каким «хорошим человеком» считает её Карина. «Нищебродка», «мышь серая», «училка задрипанная» — это лишь малая часть эпитетов, которые Ольга случайно слышала из уст Карины в разговорах с матерью или подругами по телефону, когда та думала, что её не слышат. И каждый раз Денис уговаривал её не обращать внимания.
Вечером, когда Карина, наконец, упорхнула, оставив после себя едва уловимый шлейф дорогих духов и ощущение полного опустошения у Ольги, состоялся привычный разговор с мужем.
— Оль, ну что ты опять начинаешь? — Денис устало потёр виски. Он только пришёл с работы, и перспектива очередного «разбора полётов» его явно не радовала. — Каринка позвонила маме, сказала, что ты опять была чем-то недовольна, придиралась. Мама уже мне звонила… Ну пойми ты, сложный возраст, гормоны. Она ляпнет, не подумав, а ты сразу обижаешься. Будь мудрее, ты же педагог.
— Денис, она не просто «ляпает», — Ольга старалась говорить спокойно, но голос предательски срывался. — Она откровенно хамит! Она сидит и в лицо мне говорит, что ей плевать на учёбу, потому что папа «решит вопрос»! Она высмеивает всё, что я делаю, она… Да она просто издевается! А я должна быть мудрее? Я должна тратить своё время, свои нервы на эту избалованную хамку, которая меня ни в грош не ставит, только потому что она твоя сестра, а твоей маме так хочется?!
— Ну не преувеличивай, — поморщился Денис. — Никто над тобой не издевается. Просто у неё характер такой. И маме действительно важно, чтобы она поступила. Ты же знаешь, как она переживает. Потерпи немного, Оль. Экзамены сдаст, и всё закончится. Сделай это ради меня, ради нашей семьи.
«Ради нашей семьи». Эта фраза всегда действовала безотказно. Ольга вздохнула и замолчала, чувствуя себя бесконечно уставшей и использованной. Опять она должна была потерпеть, войти в положение, быть мудрее.
Развязка наступила через пару дней, совершенно случайно. Карина после занятия забыла на кухонном столе свой планшет. Ольга заметила его уже перед сном, собираясь выключить свет на кухне. Она взяла гаджет, чтобы отложить его до следующего прихода Карины, как вдруг экран вспыхнул, показывая уведомление из чата. Имя подруги Карины и начало сообщения заставили Ольгу замереть. Что-то внутри, какая-то интуиция или просто накопившаяся горечь, толкнуло её провести пальцем по экрану. Чат открылся.
Ольга читала, и холод медленно расползался по её венам, замораживая сердце. «Прикинь, эта тупая Ольга опять пыталась меня своими синусами грузить! Я чуть не сдохла со скуки!» «Сказала ей, что папа всё порешает, так она чуть не лопнула от злости, хаха! Видели бы вы её лицо!» «Да я эту наивную нищебродку просто использую, чтобы предки с поступлением не доставали. Типа занимаюсь. А сама сижу, в телефоне залипаю». «Она сегодня опять была в своей жуткой кофте… Мышь серая. Как Ден на ней вообще женился? Наверное, из жалости». «Скорей бы это всё закончилось, видеть её не могу. Такая нудная и правильная, бесит!»
Ольга медленно опустила планшет на стол. Руки не дрожали. Слёз не было. Была только оглушающая, ледяная пустота внутри и ясное, чёткое понимание – хватит. Баста. Она взяла свой телефон и набрала короткое сообщение Карине: «Занятия завтра не будет». Ни объяснений, ни извинений. Просто констатация факта. Отправив СМС, она положила телефон рядом с планшетом и пошла спать. Впервые за полгода она чувствовала не раздражение или усталость, а странное, холодное облегчение. Представление окончено.
— Ольга, что происходит?! — Денис влетел в квартиру, даже не сняв куртку. Лицо у него было красное, взвинченное, он явно только что говорил по телефону, и разговор был не из приятных. — Мне сейчас Карина звонила, чуть не плачет! Говорит, ты отменила занятие, просто СМСкой, без объяснений! Потом мать подключилась, уже с работы меня достала! Что случилось? Ты что, решила её бросить за две недели до экзаменов? Ты же обещала! Ты же понимаешь, как это важно для неё, для мамы, для всех нас!
Ольга сидела в кресле в гостиной с книгой в руках. Она даже не подняла головы, когда он вошёл, лишь медленно перевернула страницу, хотя взгляд её был совершенно не сфокусирован на тексте. Она ждала этого. Она знала, что он примчится именно таким – не разбираясь, уже обвиняя, транслируя недовольство своей драгоценной родни. Спокойствие, которое она ощутила вчера ночью, никуда не делось, оно лишь стало твёрже, холоднее.
— Я ничего не «решила бросить», Денис, — она наконец подняла на него глаза. Взгляд был спокойным, почти равнодушным, и это его взбесило ещё больше. — Я просто прекратила эти унизительные сеансы.
— Унизительные?! О чём ты говоришь?! Мать говорит, ты опять придиралась к Карине, была недовольна… Да что там могло случиться за один день? Ещё вчера всё было нормально!
— Нормально? — Ольга усмехнулась, и в этой усмешке не было ни капли веселья. — Нормально – это когда человек, которому ты полгода бесплатно отдаёшь своё время и знания, за твоей спиной (а иногда и в лицо) называет тебя тупой училкой, нищебродкой, высмеивает твою одежду и хвастается подругам, как ловко использует «эту наивную тупицу»? Это, по-твоему, нормально, Денис?
Он на мгновение опешил от её тона, от прямых обвинений. Но тут же нашёлся, инстинктивно бросаясь на защиту сестры.
— Оль, ну перестань! Опять ты всё преувеличиваешь! Ну сказала она что-то сгоряча подружкам, ну посплетничали девчонки, что такого? Подростки! У них язык без костей! Ты же взрослая женщина, педагог! Неужели ты будешь из-за каждой глупости обижаться? Она же не со зла! Просто возраст такой, понимаешь? Нужно быть выше этого.
Ольга медленно встала с кресла, положив книгу на подлокотник. Она подошла к нему почти вплотную, глядя снизу вверх, но в её взгляде не было ни робости, ни желания что-то доказать. Только холодная констатация.
— Нет! Я не буду больше бесплатно готовить твою сестру к экзаменам! Она меня грязью обливает везде, а я буду заниматься её образованием? Ни за что!
— Но, Оль…
— Хватит, я сказала. Я не мусорное ведро, чтобы в меня сливали помои и говорили «будь выше этого». Твоя сестра – не просто подросток с «языком без костей». Она – злая, неблагодарная и избалованная девица, которая прекрасно понимает, что говорит и делает. И я больше не намерена это терпеть. Ни ради тебя, ни ради твоей мамы, ни ради кого бы то ни было.
Денис смотрел на неё, не веря своим ушам. Такого тона, такой категоричности он от неё не ожидал. Она всегда была мягкой, уступчивой, всегда «входила в положение».
— Ты… ты понимаешь, что ты сейчас говоришь? Ты ставишь ультиматум? Из-за каких-то девчачьих разговоров ты готова подставить Карину перед поступлением? Мать этого не переживёт!
— А твоя мать переживёт, если узнает, что её «ангелочек» на самом деле думает и говорит обо мне? О жене её сына? — Ольга взяла со столика свой телефон. Несколько быстрых движений пальцами. — Ты говоришь, я преувеличиваю? Что она не со зла? Что это просто «девчачьи разговоры»? Хорошо. Посмотри. Почитай.
Она протянула ему телефон с открытыми скриншотами чата Карины. Денис недоверчиво взял его. Начал читать. Его лицо менялось с каждой секундой. Недоумение сменилось растерянностью, потом – багровой краской, залившей шею и щёки. Он дочитал до конца, потом снова пробежал глазами по самым ядовитым фразам. Рука, державшая телефон, дрогнула. Он поднял на Ольгу глаза, и в них плескалась буря. Но это была не та буря, которой она ожидала.
— Ты… — прошипел он, и краска на его лице стала ещё гуще. — Ты что, рылась в её телефоне?! Ты читала её личную переписку?!
Ольга отшатнулась, поражённая не меньше, чем он несколько минут назад. Она ожидала чего угодно – гнева на сестру, стыда, неловкости, попыток извиниться за неё. Но не этого. Не обвинений в её адрес.
— Я не рылась! Она забыла планшет, чат был открыт! Но это не меняет сути того, что там написано, Денис! Ты видел, что она пишет?!
— Меня не волнует, что там написано! — рявкнул он, тыча пальцем в экран телефона. — Ты не имела права! Лезть в чужие переписки – это низко! Это подло! Какое ты вообще имела право читать то, что тебя не касается?!
Он смотрел на неё с таким возмущением, с такой праведной яростью, будто не она была жертвой оскорблений, а он и его сестра – жертвами её коварного шпионажа. Ольга смотрела на мужа, и холод внутри неё превращался в лёд. Он видел. Он всё прочитал. И единственное, что его возмутило – это то, как она об этом узнала. Не слова Карины, не её отношение, а сам факт того, что Ольга посмела увидеть правду.
Ольга смотрела на мужа, на его искажённое гневом лицо, на палец, которым он всё ещё тыкал в экран её телефона, где чёрным по белому была запечатлена вся мерзость его «невинной» сестрицы. И вдруг её прорвало. Она рассмеялась. Это был не весёлый и даже не истерический смех. Это был холодный, сухой, почти беззвучный смех отчаяния и окончательного, бесповоротного разочарования. Смех человека, который только что увидел дно и понял, что дальше падать некуда.
— Ты… ты смеёшься? — Денис отшатнулся, его праведный гнев на мгновение сменился растерянностью. Этот смех был страшнее любых криков или слёз. — Я тебе говорю, что ты поступила низко, а ты смеёшься мне в лицо?
— А что мне остаётся делать, Денис? Плакать? — Ольга перестала смеяться так же внезапно, как и начала. Лицо её снова стало маской ледяного спокойствия. — Твоя сестра поливает меня помоями, открыто заявляет, что я для неё пустое место, а единственное, что тебя волнует – это то, что я имела «наглость» об этом узнать? Не то, ЧТО она говорит, а то, КАК я это узнала? Это просто… это за гранью. Ты либо непроходимо глуп, либо тебе настолько наплевать на меня, что ты готов выгораживать эту маленькую гадюку, даже когда её яд капает тебе на ботинки.
— Не смей так говорить о Карине! — вскипел он снова. — Она моя сестра! И да, ты не имела права! Это её личное пространство! То, что она пишет подругам, это её дело! Может, она просто… выпендривается перед ними, ты не думала?
А ты сразу всё воспринимаешь всерьёз, раздуваешь из мухи слона, рушишь отношения! Ты сейчас рушишь мои отношения с семьёй, понимаешь это? Мать в ужасе, Карина в панике перед экзаменами! А всё из-за твоего эгоизма, из-за того, что ты не можешь проявить немного снисхождения!
— Снисхождения к чему? К хамству? К подлости? К откровенному презрению? — Ольга скрестила руки на груди. — Это не эгоизм, Денис. Это самоуважение. Понятие, которое, похоже, незнакомо ни твоей сестре, ни тебе, когда речь заходит о моей персоне.
Я тратила на неё своё время, свои силы, свои знания. Бесплатно. Из уважения к тебе, к твоей матери. А что я получила взамен? Плевки в спину. И ты ещё смеешь обвинять меня в том, что я не хочу больше быть мишенью для этих плевков?
В этот момент карман Дениса завибрировал. Он выхватил телефон, посмотрел на экран.
— Вот, мама звонит! — почти с торжеством заявил он, будто это был неопровержимый аргумент в его пользу. — Что я ей скажу? Что её невестка решила устроить скандал на пустом месте и бросить девочку перед самым поступлением?
Не дожидаясь ответа Ольги, он нажал на кнопку приёма и включил громкую связь. Видимо, для усиления эффекта, чтобы Ольга услышала всю степень «трагедии» и устыдилась.
— Да, мам, — начал он преувеличенно усталым голосом.
— Ты поговорил с ней?! — донеслось из телефона.
— Да, я с ней как раз говорю…
— Что на неё нашло?! Это же просто уму непостижимо!
— Да не знаю я, что на неё нашло…
— Денис, сынок, что там у вас происходит? — раздался из динамика резкий, недовольный голос свекрови, Анны Борисовны. — Кариночка вся в слезах, говорит, Ольга на неё накричала, отказалась заниматься!
Как это понимать, Оля? — последние слова были адресованы уже непосредственно ей, и в них сквозила сталь. — Мы на тебя рассчитывали! Ты же обещала помочь девочке! Это что за выходки перед самыми экзаменами? Ребёнок и так на нервах!
Ольга подошла ближе к телефону, лежавшему на журнальном столике.
— Здравствуйте, Анна Борисовна, — её голос был спокойным, но отчётливым. — Никто на Карину не кричал. И да, я действительно отказалась с ней заниматься. И сделала это по очень веским причинам.
— Веским причинам? — в голосе свекрови прозвучало откровенное недоверие и плохо скрываемое раздражение. — Каким таким веским причинам? Девочка что-то не так сделала? Не выучила? Ну так ты педагог, ты и должна научить, найти подход! Мы же тебе не чужие люди! Ты вошла в нашу семью! Или ты забыла, как Денис тебя…
— Анна Борисовна, — мягко, но настойчиво перебила её Ольга, не давая свекрови уйти в излюбленную тему её «несостоятельности» до замужества с Денисом. — Ваша Кариночка, «ребёнок, который на нервах», за моей спиной называет меня «тупой училкой» и «мышью серой».
Хвастается подружкам, как ловко «использует эту тупицу», то есть меня, чтобы вы, её родители, от неё отстали с поступлением. И это не «что-то не так сделала», это её систематическое отношение. Мне продолжать цитировать вашу «девочку»?
На том конце провода на несколько секунд повисла тишина. Денис смотрел на Ольгу широко раскрытыми глазами, на его лице была смесь ужаса и злости. Он явно не ожидал, что Ольга будет так откровенна с его матерью.
— Оля, прекрати! — зашипел он, пытаясь выхватить телефон, но Ольга отстранилась.
— Это… это неправда! — наконец нашлась свекровь, но в её голосе уже не было прежней уверенности. — Карина не могла такого говорить! Она… она просто пошутила, наверное! Дети иногда говорят глупости, не подумав!
А ты, вместо того чтобы проявить мудрость, как взрослая женщина, как жена моего сына, устраиваешь… вот это всё! Ты просто не хочешь помочь! Тебе всегда было наплевать на нашу семью, только о себе и думаешь! Простая учительница, а гонору-то сколько! Денис, ты слышишь, что она говорит?!
Ольга усмехнулась. Вот оно. Классика жанра.
— Анна Борисовна, это не шутки, а констатация фактов, подтверждённых её же перепиской. И да, я действительно больше не хочу помогать человеку, который меня откровенно презирает и унижает. Можете считать это гонором. А по поводу того, на кого мне было наплевать… Пожалуй, всё это время я плевала только на себя, позволяя такое отношение. Но это закончилось.
Денис уже не пытался отобрать телефон. Он стоял, белый как полотно, и смотрел на Ольгу так, будто видел её впервые. И в этом взгляде не было ни капли понимания или сочувствия. Только холодное, отчуждённое осуждение. Он уже сделал свой выбор.
— Да как ты смеешь так с матерью разговаривать?! — Денис наконец взорвался, вырывая телефон у Ольги. Голос Анны Борисовны на том конце провода ещё что-то возмущённо выкрикивал, но Денис уже не слушал, сбрасывая вызов. Он повернулся к Ольге, лицо его было перекошено от ярости, но теперь это была ярость, направленная исключительно на неё. — Ты перешла все границы!
Мало того, что ты влезла в личную переписку Карины, так теперь ты ещё и мою мать оскорбляешь, выставляешь её какой-то… каким-то монстром, а её дочь – исчадием ада! Да кто ты такая, чтобы судить их?!
— Я та, которую твоя сестра полгода методично унижала, а твоя мать покрывала, называя это «шутками» и «сложным возрастом», — Ольга смотрела на него без тени страха, её голос был ровным, но в нём звенела сталь. — Я та, на чьи чувства и достоинство вы все дружно наплевали. И да, я разговариваю с твоей матерью так, как она того заслуживает, когда она пытается обвинить меня в том, что я не желаю быть девочкой для битья.
— Ты ничего не понимаешь! — Денис заходил по комнате, размахивая руками. Он выглядел почти жалко в своей попытке защитить то, что защите не подлежало. — Это семья! В семье бывают недоразумения, бывают ссоры, но нельзя же так! Нельзя рубить сплеча! Ты должна была… ты должна была поговорить со мной, с Кариной, с матерью, но спокойно! А ты устроила этот… этот цирк! Обвинила всех!
— Поговорить? — Ольга горько усмехнулась. — Я пыталась говорить с тобой, Денис. Много раз. Я говорила, что мне неприятно, что Карина ведёт себя по-хамски. И что ты мне отвечал? «Потерпи», «не обращай внимания», «она же ребёнок».
Ты ни разу, ни единого раза не попытался меня услышать, не говоря уже о том, чтобы поддержать. Ты всегда был на их стороне. Всегда. И сейчас ты делаешь то же самое. Для тебя виновата я – потому что посмела увидеть правду и отказалась это терпеть.
В этот момент у Дениса снова зазвонил телефон. Он посмотрел на экран – Карина. Он бросил на Ольгу испепеляющий взгляд и ответил, снова включив громкую связь, будто желая добить её окончательно, продемонстрировать весь масштаб бедствия, которое она, по его мнению, устроила.
— Да, сестрёнка, — его голос мгновенно изменился, стал мягким, почти заискивающим. — Что такое? Не плачь, всё будет хорошо…
— Она… она… эта твоя Ольга… она сказала маме, что я её обзываю! — раздался из динамика возмущённый, полный подросткового драматизма голос Карины. Никаких слёз там и в помине не было, только злость и уверенность в своей правоте. — Она всё врёт!
Ну, может, я что-то там подружкам и написала, так это же личное! Она не имела права читать! И вообще, она сама виновата! Она нудная, вечно недовольная! И если я не поступлю, это будет только её вина! Она специально всё это устроила, чтобы мне навредить! Я её ненавижу!
Денис побледнел ещё сильнее, слушая этот поток откровенной наглости. Он бросил быстрый, почти затравленный взгляд на Ольгу, но тут же снова напустил на себя суровость, обращаясь к сестре:
— Кариш, успокойся, мы тут разберёмся… Ты сейчас главное не нервничай, готовься к экзамену…
Ольга молча подошла и отключила громкую связь на его телефоне, затем вернула аппарат ошеломлённому Денису.
— Довольно, — сказала она тихо, но так, что каждое слово резало воздух. — Я всё поняла. Ты сделал свой выбор. И твоя семья тоже. Что ж, наслаждайтесь обществом друг друга. Твоя «невинная» сестра, которая меня ненавидит и во всём винит. Твоя «мудрая» мать, которая считает меня выскочкой. И ты… ты, который готов растоптать меня ради их спокойствия и комфорта.
Она посмотрела ему прямо в глаза, и в её взгляде не было ни ненависти, ни обиды. Только холодное, бесконечное презрение и усталость.
— Знаешь, Денис, я действительно была тупицей. Тупицей, потому что верила, что ты мой муж, моя поддержка, мой близкий человек. А ты оказался просто… придатком к своей «замечательной» семейке. Так что можешь передать Карине – пусть не беспокоится.
Её экзаменами я заниматься не буду. Ни за что. Пусть её готовит тот, кто готов выслушивать её хамство и восхищаться её «непростым характером». Можешь нанять ей репетитора. Или, как она и надеется, папа «всё порешает». Мне это больше не интересно.
Она повернулась и медленно пошла в спальню. Не хлопнув дверью, не бросив прощальных фраз. Просто ушла. Денис остался стоять посреди гостиной, как громом поражённый. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но слова застряли в горле. Впервые за всё время он не знал, что ответить.
Он смотрел на закрытую дверь спальни, и до него медленно, мучительно медленно начинало доходить, что произошло нечто непоправимое. Не просто ссора. Не просто скандал. Что-то сломалось окончательно, безвозвратно.
В квартире не повисла тишина. Были слышны обычные звуки – тиканье часов на стене, шум машин за окном. Но между ними, в этой маленькой квартире, образовалась огромная, ледяная пропасть. Ольга не вышла из спальни до позднего вечера.
Когда она наконец появилась, чтобы налить себе воды, они с Денисом столкнулись на кухне. Он смотрел на неё с какой-то новой, непонятной ему самому смесью страха, обиды и запоздалого осознания. Она же прошла мимо, не удостоив его даже взглядом, словно он был пустым местом, предметом мебели.
Никто не просил прощения. Никто не пытался заговорить. Конфликт не был разрешён. Он просто застыл, превратив их дом в поле битвы, где единственным оружием стало молчание, холодное, как арктический лёд, и отчуждение, глубокое, как Марианская впадина. Все поссорились. Окончательно. И это был только конец начала их новой, невыносимой совместной жизни…
