— Ты опять купил не тот хлеб! — раздраженный голос Маргариты разрезал утреннюю тишину кухни. — Сколько раз повторять? Белый, в синей упаковке, третья полка слева.
Константин молча вытащил буханку из пакета и положил на стол. Крошки рассыпались по скатерти в белую клетку — еще один повод для недовольства.
— Подмети за собой, — процедила Маргарита, не глядя на мужа. Она методично раскладывала кусочки сыра на тарелке, выравнивая их по краю.
Весеннее солнце било в окно, высвечивая каждую пылинку в воздухе. Кухня блестела чистотой: начищенная до зеркального блеска плита, идеально протертые стекла шкафчиков, ни пятнышка на кафельном фартуке. Маргарита поддерживала этот стерильный порядок железной рукой.
— Мам, я сегодня задержусь после работы, — донесся из коридора голос Алексея. — Начальник поручил срочную работу…
— Стоп. — Маргарита повернулась к сыну. — Какую еще работу? Почему я узнаю об этом только сейчас?
Алексей переминался в дверях, теребя ремешок портфеля. В свои тридцать два он все еще боялся материнского гнева как мальчишка.
— Нужно доделать отчёты за квартал… — он замялся под пристальным взглядом. — Шеф требует до завтра…
— Время?
— Часов до восьми…
— Деньги?
— Оплатят сверхурочные, как положено.
Маргарита поджала губы: — Чтобы все до копейки принес. И не вздумай где-то застрять после работы.
Алексей кивнул, торопливо схватил бутерброд и выскочил из квартиры. Константин тоже засобирался — его ждала работа в проектном институте.
— Куда? — окликнула Маргарита. — А мусор?
Константин молча развернулся, подхватил пакет и вышел. Он давно научился не спорить — себе дороже. Когда-то, в молодости, пытался протестовать против железных правил жены, но быстро сдался. Теперь его маленьким актом неповиновения были сигареты, которые он стрелял у коллег, и редкие встречи с Надеждой.
Надежда… При мысли о ней на губах появилась легкая улыбка. Они познакомились случайно — она работала в соседнем отделе. Как-то разговорились в курилке, потом еще раз и еще. Ее мягкий голос, теплый взгляд, спокойная улыбка — все это было таким контрастом с домашней атмосферой. Надежда никогда ничего не требовала, не упрекала, не контролировала. С ней можно было просто быть собой.
Но уйти к ней Константин не решался. Может, из-за привычки, может, из страха перед переменами. А может, в глубине души ему нравилась своя роль молчаливой жертвы — она давала оправдание собственной слабости.
Дома все подчинялось железной логике Маргариты. Каждая вещь имела свое место, каждая минута — свое назначение. Деньги она контролировала особенно жестко. Зарплату муж и сын должны были отдавать сразу и полностью. Все траты планировались заранее, каждый поход в магазин сопровождался подробным списком.
Алексей пытался утаить часть денег, подрабатывая по вечерам в автосервисе. Но Маргарита быстро вычислила недостачу — от ее внимания не могла укрыться ни одна копейка. После этого контроль стал еще жестче.
Вечером Алексей действительно вернулся в восемь. Положил на стол конверт с деньгами, сел ужинать. Маргарита тут же педантично пересчитала купюры.
— Тут на двести рублей меньше, чем должно быть за четыре часа переработки.
— Мам, там налоги…
— Не ври мне! — Маргарита стукнула ладонью по столу. — Я все ставки знаю. Где деньги?
Алексей сгорбился над тарелкой: — Я кофе купил… В автомате… Голова разболелась…
— Мог бы дома попить! Совсем разбаловался. — Она поджала губы. — Чтобы больше таких фокусов не было.
Константин искоса наблюдал за этой сценой, привычно храня молчание. Он знал — спорить бесполезно. Много лет назад он перестал вмешиваться в конфликты жены с сыном. Пусть катится как катится…
Ночью, лежа в постели, он думал о Надежде. Завтра у них встреча — она обещала приготовить плов и блинчики с творогом и малиновым вареньем. У нее уютная маленькая квартирка, где пахнет свежей выпечкой и кофе. Там можно расслабиться, забыть о вечном напряжении, просто быть счастливым. Хотя бы несколько часов.
А потом снова домой — в стерильную чистоту, в железный распорядок, в привычную роль безмолвной тени. И так будет всегда. Наверное…
Весна между тем набирала силу. В старом дворе зацвела черемуха, на клумбах проклюнулись тюльпаны. Алексей все чаще задерживался на работе — в отделе началась подготовка к квартальному аудиту, и начальство требовало оставаться допоздна. А может, просто не хотелось идти домой.
Однажды он встретил Татьяну. Она работала в соседнем офисе, часто спускалась покурить в тот же закуток между домами. Высокая, светловолосая, с открытой улыбкой. Сначала просто здоровались, потом разговорились.
Татьяна работала в бухгалтерии на первом этаже. После развода она снимала квартиру неподалёку от офиса. Часто можно было видеть, как она выходит на крыльцо во время обеда — высокая блондинка в сером костюме, с неизменной красной помадой на губах
— Вот скажи, — спросила она однажды, стряхивая пепел в урну, — почему взрослые люди позволяют собой командовать? Родители, начальство, кто угодно… А сами даже не пытаются сопротивляться. Мне кажется, каждый должен сам решать, как ему жить.
Алексей промолчал. Эти слова задели что-то глубоко внутри. Он часто думал — почему позволяет матери управлять собой? Почему не может просто уйти, начать жить самостоятельно? Но каждый раз находил оправдания: квартиру не потянет, готовить не умеет, да и мать может заболеть от переживаний…
Они начали встречаться. Сначала просто обедали вместе, потом стали ходить в кино, гулять по вечерам. Алексей врал матери про переработки, откладывал часть денег, чтобы иногда водить Татьяну в кафе.
— Ты какой-то дерганый, — заметила она однажды. — Вечно смотришь на часы, будто опаздываешь куда-то.
— Да нет, просто привычка…
— А может, тебя дома ждут? — она внимательно посмотрела на него. — Жена? Дети?
— Нет, что ты! — он замахал руками. — Живу с родителями…
— В тридцать два года? — Татьяна удивленно приподняла брови.
Алексей покраснел. Действительно, звучит странно. Он попытался объяснить про властный характер матери, про то, как она контролирует каждый шаг. Но со стороны все это выглядело еще более нелепо.
В кафе было немноголюдно. За дальним столиком старик читал газету, у окна две девушки делили пирожное, официантка протирала стойку. Татьяна размешивала сахар в остывшем капучино, металлическая ложечка позвякивала о края чашки.
— Знаешь, я беременна, — она подняла глаза на Алексея. — И я его оставлю. Но от тебя ничего не требую. Решай сам.
Алексей растерялся. С одной стороны, он любил Татьяну. С другой — боялся реакции матери. Но отступать было некуда.
— Давай поженимся, — выпалил он.
Татьяна улыбнулась: — Ты уверен?
— Да… Только… Надо сначала познакомить тебя с родителями.
Она пожала плечами: — Хорошо. Когда?
— В воскресенье… Мама будет дома…
Все эти дни до воскресенья Алексей места себе не находил. Представлял реакцию матери, подбирал слова. В конце концов решил начать издалека — сначала просто познакомить, а о беременности сказать потом.
Но все пошло наперекосяк с самого начала. Маргарита открыла дверь и смерила Татьяну холодным взглядом. Даже не пригласила войти — просто развернулась и ушла на кухню.
— Проходи, — пробормотал Алексей.
В кухне Маргарита колдовала над чаем, гремя чашками громче обычного. Константин сидел в углу с газетой, делая вид, что очень увлечен чтением.
— Значит, вы… работаете вместе? — процедила Маргарита, ставя чашки на стол.
— Нет, в соседнем здании, — Татьяна говорила спокойно, но Алексей видел, как напряглись ее плечи. — Я бухгалтер.
— И давно вы… знакомы?
— Три месяца.
Маргарита поджала губы: — А мы узнаем только сейчас? Алексей, ты что же, скрывал от родной матери?
— Мам…
— Молчи! — она резко повернулась к Татьяне. — И что у вас за намерения?
— Мы хотим пожениться, — твердо сказала Татьяна.
Маргарита замерла. Потом медленно опустилась на стул: — Вот как… И где же вы собираетесь жить?
— Ну… — начал Алексей.
— Здесь, конечно, — перебила его мать. — Квартира большая. Только учтите — у нас свои порядки. Я веду хозяйство, распределяю бюджет. Никаких самовольных трат. Все деньги сдаются мне.
Татьяна усмехнулась: — Простите, но мы уже не дети. Можем сами распоряжаться своими деньгами.
— Что?! — Маргарита привстала. — Да как ты смеешь…
— Смею, — спокойно ответила Татьяна. — Мы готовы оплачивать коммунальные платежи. Но подчиняться вашим прихотям не будем.
— Прихотям?! — Маргарита побагровела. — Ах ты дрянь! Явилась тут, строишь из себя…
— Не смейте на меня кричать.
— Да я тебя…
Алексей видел, как мать замахнулась. Но Татьяна оказалась быстрее — звонкая пощечина заставила Маргариту отшатнуться.
— Никогда. Не смейте. Меня. Оскорблять. — Татьяна чеканила каждое слово. — Я не ваша собственность и не позволю с собой так обращаться.
В кухне повисла мертвая тишина. Константин так и сидел, уткнувшись в газету. Маргарита держалась за щеку, глядя на Татьяну с ненавистью.
— Алеша, — Татьяна повернулась к нему. — Я ухожу. Ты со мной?
Алексей стоял, не в силах пошевелиться. В голове метались обрывки мыслей, сердце колотилось где-то в горле. Он смотрел то на мать, то на Татьяну, не зная, что делать.
Маргарита молчала, продолжая держаться за щеку. В ее глазах плескалась такая ярость, что воздух, казалось, потрескивал от напряжения.
— Ну? — Татьяна взялась за сумку. — Идешь?
Алексей открыл рот, но не смог произнести ни звука. Он физически ощущал тяжелый взгляд матери, буравящий затылок.
— Понятно, — Татьяна горько усмехнулась. — Что ж, удачи тебе. Надеюсь, когда-нибудь ты все-таки станешь взрослым.
Она развернулась и вышла. Хлопнула входная дверь. Алексей дернулся было следом, но остался стоять на месте.
— Вот ведь дрянь какая, — процедила Маргарита. — Думала, прибрать тебя к рукам? Не выйдет!
Алексей молчал. Внутри все оцепенело, будто промерзло насквозь.
— А ты! — Маргарита повернулась к мужу. — Сидишь, как пень! Мог бы и вмешаться, когда эта мерзавка меня ударила!
Константин аккуратно сложил газету: — Я пойду покурю.
— Куда?! — взвизгнула Маргарита. — Никуда ты не пойдешь! Сидеть!
Но он уже вышел, прикрыв за собой дверь. На лестничной клетке достал сигарету, закурил. Руки чуть подрагивали. Он думал о Татьяне, о ее смелости. Сам он никогда не решался дать отпор жене. А эта девочка смогла.
Весь вечер в квартире стояла гнетущая тишина. Маргарита демонстративно не разговаривала с мужчинами, гремела посудой на кухне. Алексей заперся в своей комнате.
Ночью он лежал без сна, глядя в потолок. В памяти всплывали счастливые моменты с Татьяной — ее смех, теплые объятия, долгие разговоры. И ребенок… Их ребенок, который теперь будет расти без отца. От этой мысли к горлу подкатила тошнота.
Утром все вернулось на круги своя. Маргарита раздавала указания, проверяла карманы, требовала отчета за каждую потраченную копейку. Алексей послушно выполнял все требования, но внутри что-то надломилось окончательно.
Он пытался найти Татьяну — караулил у офиса, звонил на работу. Но она уволилась и сменила номер телефона. Растворилась, исчезла из его жизни.
Шли годы. Константин продолжал тайком встречаться с Надеждой, находя в этих встречах отдушину от домашнего гнета. Маргарита старела, но ее хватка не ослабевала. Она все так же контролировала каждый шаг мужа и сына, каждую копейку семейного бюджета.
Алексей превратился в молчаливую тень — ходил на работу, отдавал деньги, выполнял материнские указания. Женщины заглядывались на видного мужчину, пытались познакомиться. Но он всякий раз отступал, не желая снова проходить через конфликт с матерью.
А по ночам ему снилась Татьяна. И ребенок — мальчик или девочка, он так и не узнал. Иногда, проходя мимо детских площадок, он всматривался в играющих детей, пытаясь угадать — может, кто-то из них его? Но время шло, и надежда таяла.
Сейчас Алексею уже за сорок. Он по-прежнему живет с родителями в той же квартире, где каждая вещь имеет свое место, а любое отклонение от правил карается строгим выговором. Маргарита поседела, но характер ее не изменился.
— Куда собрался? — привычно спрашивает она, когда сын берется за куртку.
— В магазин, мам. Хлеб кончился.
— Деньги взял?
— Да, ты же дала на хлеб.
— Смотри, сдачу потом не забудь отдать! — командует она вслед.
Алексей спускается по лестнице, привычно ссутулив плечи. В кармане звякают мелочью несколько монет — все, что осталось от зарплаты после того, как мать изъяла «на хозяйство» основную сумму.
Возле подъезда он останавливается, закуривает. Над городом догорает весенний вечер, пахнет сиренью. Где-то на детской площадке смеются дети. Он думает — может, среди них есть и его ребенок? Сейчас ему должно быть… Алексей считает в уме. Да, уже большой.
— Не простудишься? — окликает его из окна Маргарита. — Быстро в магазин и домой!
— Да, мам, — отвечает он и послушно бредет к супермаркету.
Темнеет. В окнах зажигаются огни. Люди спешат домой — к своим семьям, к своим жизням. А он возвращается туда, где время остановилось много лет назад. Где по-прежнему царит железная воля матери. Где он навсегда останется послушным сыном, не сумевшим выбрать свой путь.
