Торт со свечами уже стоял на столе, гости расселись по местам, и Валентина Петровна, виновница торжества, величественно обвела взглядом собравшихся. Ей исполнилось шестьдесят два, но выглядела она моложе — ухоженная, в новом бордовом платье, с недавно окрашенными волосами и безупречным маникюром.
— Ну что, дорогие мои, — начала она, когда затихли поздравления, — спасибо, что пришли разделить со мной этот день. Для меня это так важно, особенно сейчас, когда я так одинока…
Лариса, сидевшая рядом с мужем Игорем, почувствовала, как напряглась. Она узнавала этот тон. Это было начало представления, которое свекровь разыгрывала мастерски.
— Одинока? — переспросила соседка Зинаида Семёновна, наклоняясь ближе. — Валя, да у тебя же сын, невестка, внук растёт!
Валентина Петровна тяжело вздохнула, и в её глазах появился влажный блеск.
— Формально — да. А по сути… — Она выдержала паузу, давая словам повиснуть в воздухе. — Живу я одна. В этой старой квартире, где всё разваливается. Пенсия — гроши. Лекарства дорожают с каждым месяцем. А дети… Ну что, дети заняты своей жизнью.
Игорь побледнел и открыл было рот, но Лариса незаметно сжала его руку под столом. Не сейчас. Пусть договорит.
— Зарабатывают они хорошо, это правда, — продолжала Валентина Петровна, обращаясь к гостям. — Игорь программист, Лариса в какой-то компании работает. Деньги у них есть. А мне, старухе, даже на ремонт крана помочь не могут. Уже полгода капает, а я всё жду, когда сын найдёт время.
— Мама, — не выдержал Игорь. — Я предлагал вызвать сантехника, ты сама отказалась!
— Потому что на сантехника денег нет! — воскликнула Валентина Петровна, и несколько гостей сочувственно закивали. — Вот скажите, люди добрые, правильно ли это, когда дети забывают о матери? Я его одна растила, без отца. Я без отдыха вкалывала, чтобы ему в институт поступить помочь. А теперь что? Невестка запрещает моему сыну помогать мне!
Последние слова прозвучали почти как обвинительный приговор. Все взгляды устремились на Ларису. Она чувствовала, как горят щёки, как сжимается желудок от несправедливости происходящего.
— Валентина Петровна, — начала она как можно спокойнее, — это неправда.
— Ах, неправда? — Свекровь торжествующе посмотрела на гостей. — Тогда почему, когда я попросила помочь мне в трудную минуту, ты сказала мужу, что я манипулирую им? Я, его мать!
В комнате повисла тяжёлая тишина. Соседка Зинаида Семёновна явно осуждающе смотрела на Ларису. Двоюродная сестра Валентины Петровны, Нина, качала головой. Даже старый друг семьи, дядя Володя, хмурился.
Лариса медленно выдохнула. Она знала — если промолчит сейчас, эта история будет преследовать её вечно. Если заговорит — разрушит тщательно выстроенный образ страдающей матери. Но у неё не было выбора.
— Хорошо, — сказала она, вставая. — Раз уж вы при гостях начали этот разговор, давайте закончим его при гостях. Я расскажу, на что просила деньги Валентина Петровна за последние полгода, и на что она их тратила.
— Ларис, — забеспокоился Игорь, но она покачала головой.
— Нет, Игорь. Твоя мама права. Пора всё рассказать.
Валентина Петровна побледнела, но сохранила гордую осанку.
— Январь, — начала Лариса, доставая телефон. — Валентина Петровна звонит Игорю и говорит, что у неё кончились деньги на лекарства от давления. Ей срочно нужны пятнадцать тысяч рублей, иначе она не доживёт до конца месяца. Игорь, конечно, перевёл деньги в тот же день. Правда, мама?
“Мама” она произнесла с нажимом.
Свекровь молчала, нервно теребя край скатерти.
— Через неделю я случайно увидела её в торговом центре, — продолжала Лариса. — Она выходила из дорогого салона красоты. Новая причёска, маникюр, макияж. Я поздоровалась, спросила, как здоровье. Валентина Петровна сказала, что чувствует себя прекрасно, и показала новую сумочку от одного известного итальянского бренда. Тринадцать тысяч со скидкой, как она гордо сообщила.
— Я имею право побаловать себя, — глухо произнесла Валентина Петровна. — Я всю жизнь себе отказывала.
— Имеете, — согласилась Лариса. — Но не на деньги, выпрошенные на лекарства. Февраль. Звонок со слезами: прорвало трубу, нужен срочный ремонт, иначе затопит соседей снизу. Двадцать пять тысяч. Игорь занял у коллеги и перевёл в тот же вечер.
— Труба действительно текла! — возразила свекровь.
— Да. Но сантехник приехал на следующий день и устранил проблему за три тысячи, — Лариса посмотрела на гостей. — Я это знаю, потому что позвонила в управляющую компанию и узнала. А оставшиеся двадцать две тысячи ушли на новый телевизор. Сорок два дюйма. Предыдущий, по словам Валентины Петровны, был слишком маленький.
Игорь закрыл лицо руками. Он, видимо, об этом не знал.
— Март, — продолжала Лариса безжалостно. — Просьба о помощи с оплатой коммунальных услуг. Восемь тысяч, якобы накопился долг за три месяца. Игорь перевёл. Через два дня Валентина Петровна выставила в социальных сетях фотографии из дорогого ресторана. День встречи с подругами, как она подписала. Я посмотрела цены в этом ресторане. Ужин на троих обойдётся в пять тысяч минимум.
Дядя Володя покашлял и отодвинул свой бокал. Зинаида Семёновна отвела глаза.
— Апрель. Нужны деньги на пальто, потому что старое совсем износилось. Пятнадцать тысяч. Игорь купил и привёз пальто сам — хорошее, тёплое, из магазина среднего ценового сегмента. Валентина Петровна устроила скандал. Она хотела деньги, а не пальто. Сказала, что это не то, что ей нужно, что мы её не уважаем. В итоге мы забрали пальто, он перевёл деньги. Через неделю я увидела объявление о продаже нового пальто, очень похожего на то, которое купил Игорь. Цена — десять тысяч. Номер телефона был Валентины Петровны.
— Это… это не то пальто было, — слабо возразила свекровь, но в её голосе уже не было прежней уверенности.
— Май, — Лариса не останавливалась. — Звонок с рыданиями. Сломался холодильник, вся еда пропала, нужно покупать новый. Тридцать пять тысяч. Взяли из тех денег, что мы откладывали на отпуск с Ваней, нашим сыном. Ему семь лет, и он мечтал о море. Но Игорь, конечно, перевёл матери. Через три дня я зашла к Валентине Петровне, чтобы отдать её зонт, который она забыла у нас. Холодильник работал отлично. Старый, но работал. Я спросила про новый. Валентина Петровна сказала, что деньги решила пока отложить, а старый починили за две тысячи. Зато я увидела новые дорогие шторы.
Валентина Петровна смотрела в тарелку. Её лицо было каменным.
— Июнь, — голос Ларисы стал тише, но тверже. — Валентина Петровна просит двадцать тысяч на стоматолога. Говорит, что зуб болит нестерпимо, нужно срочное лечение. Я предложила записать её к нашему знакомому стоматологу, хорошему специалисту. Валентина Петровна отказалась, сказала, что у неё есть свой врач. Потребовала именно деньги. Игорь перевёл. Через две недели я случайно встретила Валентину Петровну и её подругу Галину Ивановну в торговом центре. Они обсуждали поездку в Сочи, на которой только что побывали. Путёвка, сказала Галина Ивановна, обошлась недорого — всего девятнадцать тысяч на человека. Про больной зуб Валентина Петровна не вспоминала. Подслушивать, конечно, нехорошо. Но тут я не удержалась.
— Я имела право отдохнуть! — вскрикнула свекровь. — Я старый больной человек!
— Имели, — спокойно согласилась Лариса. — Но тогда нужно было честно попросить: дайте мне денег на отдых. А не врать про больной зуб. Июль. Нужно заменить входную дверь, старая не закрывается, опасно. Сорок тысяч. Это были наши последние накопления. Мы планировали на них купить компьютер Ване для учёбы. Игорь перевёл деньги. Дверь так и не поменяли. Зато в августе у Валентины Петровны появились золотые серьги.
Тишина в комнате была оглушительной. Несколько гостей неловко переглядывались. Нина, двоюродная сестра, смотрела на Валентину Петровну с нескрываемым разочарованием.
— Август, — продолжала Лариса. — И тут я сказала Игорю: хватит. Мы должны остановиться. Не потому, что не хотим помогать твоей матери. А потому что это уже не помощь. Это манипуляция. Я предложила: давай помогать маме по-настоящему. Она хочет отдохнуть — организуем поездку. Нужны лекарства — купим и привезём сами. Что-то сломалось — вызовем мастера и оплатим его работу. Но больше никаких денег просто так. Игорь согласился. Это было трудное решение для него, потому что он действительно любит свою мать и хочет о ней заботиться.
Игорь поднял голову и посмотрел на Ларису с благодарностью и болью одновременно.
— И тогда началось, — Лариса обвела взглядом гостей. — Валентина Петровна стала названивать нам по десять раз на день. То ей срочно нужны деньги на операцию, которую назначили якобы на следующей неделе. То у неё отключили газ за неуплату. То сломалась стиральная машина. Каждый раз мы предлагали разобраться вместе, помочь реально. И каждый раз оказывалось, что никакой операции не назначено, газ работает, стиральная машина в порядке.
— Ты следишь за мной? — прошипела Валентина Петровна. — Ты шпионишь?
— Я забочусь о своей семье, — твёрдо ответила Лариса. — За последние восемь месяцев вы выпросили у нас сто семьдесят три тысячи рублей под разными предлогами. Из них на реальные нужды ушло от силы тысяч двадцать. Остальное — на ваши прихоти. Мы с Игорем работаем, чтобы обеспечить свою семью, дать образование сыну, иметь возможность помочь вам в настоящей беде. Но вместо этого мы живём от зарплаты до зарплаты, потому что вы тянете из нас деньги обманом.
— Я его мать! — голос Валентины Петровны сорвался на крик. — Я его родила! Вырастила! Я имею право на его помощь!
— Имеете, — не повышая голоса, сказала Лариса. — Но не на его обман. Знаете, что было самым больным? В сентябре мы отпраздновали день рождения Вани. Маленький праздник, дома, с тортом из магазина, потому что денег на что-то большее не было. Ваня просил пригласить друзей в развлекательный центр, но мы не смогли. И когда он спросил почему, Игорь не нашёл, что ответить. Потому что как объяснить ребёнку, что его бабушка обманывает родителей, выманивая деньги?
Валентина Петровна молчала, глядя в пустоту. Её лицо было серым.
— А две недели назад, — голос Ларисы стал мягче, — случилась ситуация, которая всё изменила. Мне позвонила ваша соседка, Зинаида Семёновна.
Все посмотрели на пожилую женщину, которая виновато опустила голову.
— Она рассказала, что Валентина Петровна попросила её одолжить десять тысяч рублей. Якобы на срочную операцию. Сказала, что дети отказались помочь, бросили её умирать. Зинаида Семёновна, которая сама живёт на одну пенсию, сняла последние деньги со вклада. И когда пришла отдавать, увидела, как Валентина Петровна рассматривает в интернете круизные туры. Сказала, что деньги пока вернуть не может.
Зинаида Семёновна утёрла набежавшие слёзы.
— Я позвонила Ларисе, — тихо сказала она. — Потому что подумала: если она врала мне, может, она врала и детям? И если это правда, то они должны знать.
— Мы с Игорем приехали к Зинаиде Семёновне, — продолжила Лариса. — Вернули ей деньги. Попросили прощения за то, что наша семейная ситуация коснулась её. И тогда Игорь принял окончательное решение.
Игорь встал рядом с женой. Его лицо было бледным, но решительным.
— Мама, — сказал он, глядя на Валентину Петровну, — я люблю тебя. Я благодарен за всё, что ты для меня сделала. Но то, что ты делаешь сейчас — это не нормально. Ты обманываешь меня, свою семью, чужих людей. Ты манипулируешь моей любовью и чувством долга. И я больше не могу это терпеть.
— Игорёк… — начала было Валентина Петровна, но сын поднял руку.
— Мы будем помогать тебе, — продолжил он. — Но по-другому. Раз в месяц я буду приезжать и проверять, что у тебя нужно. Если нужен ремонт — оплачу мастеров. Если нужны лекарства — куплю сам. Если хочешь отдохнуть — мы можем организовать поездку, но в разумных пределах. Но денег просто так я больше не дам. Никогда. Потому что я не хочу учить своего сына, что любовь измеряется деньгами, а помощь родителям — это бездонная бочка для чужих прихотей.
В комнате стояла мёртвая тишина. Торт со свечами так и остался нетронутым, гости смотрели куда угодно, только не на виновницу торжества.
Наконец заговорил дядя Володя. Старый друг семьи, он знал Валентину Петровну больше тридцати лет.
— Валя, — сказал он устало, — я тебя давно знаю. И я помню, как ты действительно трудно жила, когда Игорька растила. Но сейчас… Сейчас ты не нуждаешься. У тебя приличная пенсия, квартира в порядке, здоровье, слава богу, тоже не такое уж плохое. Зачем ты это делаешь?
Валентина Петровна молчала, глядя на свои руки с дорогим маникюром.
— Потому что могу, — наконец произнесла она тихо. — Потому что он мой сын, и он должен. Все подруги хвастаются, что дети им покупают, дарят, возят. А я что, хуже? Я всю жизнь на всех работала, всем жертвовала. Теперь моя очередь жить.
— Но не за счёт обмана, — мягко сказала Лариса. — И не за счёт того, что ваш внук не может нормально отпраздновать день рождения. Вы хотите жить — живите. Но на свои деньги. У вас есть пенсия, есть подработка в библиотеке, которую вы скрываете от нас, потому что там платят неплохо.
Валентина Петровна вздрогнула.
— Откуда ты знаешь?
— Я встретила вашу коллегу в поликлинике. Мы разговорились. Она сказала, что вы уже два года там работаете, три дня в неделю, получаете двадцать пять тысяч в месяц. Плюс пенсия восемнадцать тысяч. Сорок три тысячи — вполне нормальный доход для одного человека.
Гости начали переглядываться. Картина складывалась окончательно.
— Я… мне эти деньги нужны на старость, — попыталась оправдаться Валентина Петровна. — Вдруг я заболею по-настоящему?
— Тогда мы поможем, — твёрдо сказал Игорь. — Если ты действительно заболеешь, если тебе действительно будет нужна помощь — мы будем рядом. Всегда. Но больше никакого вранья. Никаких выдуманных историй. Никаких манипуляций.
Валентина Петровна сидела, сжавшись, вдруг ставшая маленькой и старой. Вся её величественность улетучилась, как дым от задутых свечей на торте.
— Уходите, — прошептала она. — Все уходите. Праздник окончен.
Гости начали неловко собираться. Зинаида Семёновна подошла к Игорю и Ларисе.
— Вы правильно сделали, что сказали правду, — тихо произнесла она. — Я только жалею, что сама не догадалась раньше.
Когда все разошлись, Игорь и Лариса остались наедине с Валентиной Петровной. Она сидела за праздничным столом, уставленным нетронутыми блюдами, и смотрела на торт со свечами.
— Мам, — Игорь присел рядом. — Я правда хочу тебе помогать. Но я хочу, чтобы между нами была честность. Я не банкомат. Я твой сын. И у меня есть своя семья, о которой я тоже должен заботиться.
— Я понимаю, — глухо отозвалась Валентина Петровна. Помолчала, потом добавила: — Просто все подруги… Они всё время рассказывают, что дети им покупают, дарят. А я чувствовала себя… неважной. Недостаточно любимой.
— Мама, — Лариса впервые за вечер произнесла это слово мягко, — любовь — это не деньги и не подарки. Это когда Игорь среди ночи едет к вам, потому что вам показалось, что кто-то ходит по площадке. Это когда мы привозим вам внука каждую неделю, чтобы вы могли с ним видеться. Это когда мы действительно беспокоимся о вас. Но вы превратили это всё в торговлю. И это больно. Больно Игорю, больно мне, больно даже Ване, который не понимает, почему бабушка всегда грустная, когда мы не даём ей денег.
Валентина Петровна закрыла лицо руками.
— Что теперь будет? — спросила она сквозь пальцы.
— Теперь мы начнём заново, — сказал Игорь. — Честно. Без игр. Тебе что-то нужно — говоришь правду. Мы помогаем, если можем. Не можем — честно говорим об этом. Хочешь чего-то для себя, для радости — копи, работай, или проси у нас на праздники. Но не обманывай. Никогда больше.
Валентина Петровна медленно кивнула. Она выглядела опустошённой, но в её глазах впервые за вечер появилось что-то похожее на раскаяние.
А в квартире Валентины Петровны догорели свечи на торте. Она сидела в тишине и думала о том, что важнее — показное благополучие перед подругами или настоящие отношения с сыном. К утру она так и не нашла ответа. Но, может быть, само то, что она задалась этим вопросом, уже было началом перемены.
Прошло три месяца. Отношения наладились не сразу. Валентина Петровна несколько раз пыталась вернуться к старым схемам — то намекала на нехватку денег, то жаловалась на воображаемые проблемы. Но каждый раз Игорь спокойно предлагал решить проблему конкретными действиями, не деньгами. И постепенно она сдалась.
Зато когда у неё действительно сломался холодильник посреди зимы, Игорь приехал в тот же день, привёз новый и установил сам. Когда ей понадобились дорогие лекарства для лечения начавшегося артрита, Лариса сама съездила в аптеку и купила всё необходимое.
А на Новый год они всей семьёй поехали в небольшой санаторий под Москвой — вместе с Валентиной Петровной, которая впервые за много лет не требовала, не манипулировала, а просто радовалась времени, проведённому с семьёй.
В новогоднюю ночь, когда Ваня заснул после боя курантов, Валентина Петровна подошла к Ларисе.
— Спасибо, — сказала она тихо. — За то, что не дала мне окончательно потерять сына. Я понимаю теперь… Понимаю, что была неправа.
Лариса обняла её. Может быть, не всё можно исправить. Может быть, некоторые раны заживают долго.
