— Будешь ещё чаю? — Ирина потянулась за чайником.
Виктор покачал головой, не отрывая взгляда от телефона. Что-то увлечённо печатал, изредка хмыкая. Ирина вздохнула. Вечер не задался. Она пришла с работы уставшая — две смены отстояла. Хотелось тепла, разговоров, а муж с порога уткнулся в телефон.
— Я шторы сегодня присмотрела, — сказала она, подливая себе чай. — Для гостиной. Бежевые, с таким золотистым орнаментом. Как думаешь, пойдут?
— Ммм, — промычал Виктор, не поднимая головы.
— Вить, ты меня вообще слышишь? — Ирина повысила голос. — Я про шторы говорю, в новую квартиру!
— А? — он оторвался от экрана. — Прости, тут мама пишет… Что за шторы?
Ирина махнула рукой. Говорить про шторы расхотелось.
— Когда ключи получать будем? — спросила она вместо этого. — Риелтор звонил?
Виктор отложил телефон, потянулся.
— Уже получил, — сказал он как ни в чём не бывало. — Вчера заехал к нотариусу, все документы забрал.
— Правда? — Ирина просияла. — Где они? Покажешь?
Виктор отвел взгляд, побарабанил пальцами по столу.
— У мамы, — сказал он после паузы.
— В смысле? — не поняла Ирина. — Зачем документы на нашу квартиру у Лидии Петровны?
Виктор встал, прошёлся по кухне. Ирина вдруг заметила, что муж нервничает. Так всегда бывало, когда он собирался сказать что-то неприятное — начинал ходить туда-сюда, потирать шею.
— Видишь ли… В общем, я оформил квартиру на маму, — выпалил он наконец. — Так надёжнее будет.
Ирина замерла с чашкой в руках. В первую секунду ей показалось, что она ослышалась.
— На маму? На Лидию Петровну? — переспросила она тихо. — Квартиру, которую мы покупали вместе?
— Да нашу, нашу, — раздражённо отмахнулся Виктор. — Просто юридически она будет записана на маму. Так безопаснее.
— Безопаснее? — Ирина почувствовала, как к горлу подкатывает ком. — От кого, Вить? От меня?
— Да при чём тут ты? — Виктор повысил голос. — Просто жизнь — штука непредсказуемая. А мама человек надёжный, она всегда будет на нашей стороне.
«На чьей — нашей?» — хотела спросить Ирина, но промолчала. Вместо этого спросила:
— Почему ты меня не спросил? Мы же вместе копили на эту квартиру. Я вкалывала не меньше тебя!
— Ириш, ну не начинай, — поморщился Виктор. — Решение принято, документы подписаны. Ничего не меняется, просто формальность.
Ирина поставила чашку на стол, руки предательски дрожали. «Формальность», — крутилось в голове. Шесть лет их общей жизни, все планы, мечты — и ей даже не сказали, не посоветовались.
— А если… — она запнулась, подбирая слова. — Если, не дай бог, с нами что-то случится, кому достанется квартира?
— В каком смысле? — нахмурился Виктор.
— Ну, например, твоя мама… она же пожилой человек, Вить. Если с ней что-то случится?
Виктор скривился, словно от зубной боли.
— Фу, Ирка, ну и мысли у тебя. Мама ещё нас с тобой переживёт.
— И всё-таки? — настаивала Ирина. — Ты хоть завещание с ней обсудил? На кого она квартиру оставит?
— На меня, конечно, — пожал плечами Виктор. — На кого ещё?
— А если… если мы с тобой расстанемся?
Он резко развернулся:
— Ты что, уже планируешь?
— Нет, конечно, нет! — испугалась Ирина. — Просто… ну это же возможно, по статистике столько пар…
— Вот только статистику мне не приплетай, — оборвал её Виктор. — Я не собираюсь с тобой расставаться. Жили счастливо и будем жить. А оформление — это просто бумажка. Подпись на документе.
Ирина молчала. Что-то надломилось в ней в эти минуты. Она вдруг увидела их брак — не такой надёжный, как ей казалось. И мужа — не такого любящего и заботливого.
— Хорошо, — сказала она тихо. — Если это для тебя просто бумажка…
Виктор сел напротив, накрыл её руку своей.
— Слушай, давай не будем ссориться из-за глупостей, а? Ты же знаешь, как я тебя люблю. Просто мама настояла. Ты же её знаешь — если ей что в голову взбредёт…
Ирина осторожно высвободила руку.
— Да, я её знаю, — сказала она, глядя в сторону. — Знаю, что для тебя её мнение всегда на первом месте.
Она встала, начала собирать посуду со стола. Руки двигались механически — мыть чашки, протирать стол. А в голове крутились мысли, одна тревожнее другой.
Бабушка часто говорила: «Доверяй, но проверяй». Ирина никогда не понимала этой поговорки. До сегодняшнего дня.
За чашкой чая
— Будешь ещё чаю? — Ирина потянулась за чайником.
Виктор покачал головой, не отрывая взгляда от телефона. Что-то увлечённо печатал, изредка хмыкая. Ирина вздохнула. Вечер не задался. Она пришла с работы уставшая — две смены отстояла. Хотелось тепла, разговоров, а муж с порога уткнулся в телефон.
— Я шторы сегодня присмотрела, — сказала она, подливая себе чай. — Для гостиной. Бежевые, с таким золотистым орнаментом. Как думаешь, пойдут?
— Ммм, — промычал Виктор, не поднимая головы.
— Вить, ты меня вообще слышишь? — Ирина повысила голос. — Я про шторы говорю, в новую квартиру!
— А? — он оторвался от экрана. — Прости, тут мама пишет… Что за шторы?
Ирина махнула рукой. Говорить про шторы расхотелось.
— Когда ключи получать будем? — спросила она вместо этого. — Риелтор звонил?
Виктор отложил телефон, потянулся.
— Уже получил, — сказал он как ни в чём не бывало. — Вчера заехал к нотариусу, все документы забрал.
— Правда? — Ирина просияла. — Где они? Покажешь?
Виктор отвел взгляд, побарабанил пальцами по столу.
— У мамы, — сказал он после паузы.
— В смысле? — не поняла Ирина. — Зачем документы на нашу квартиру у Лидии Петровны?
Виктор встал, прошёлся по кухне. Ирина вдруг заметила, что муж нервничает. Так всегда бывало, когда он собирался сказать что-то неприятное — начинал ходить туда-сюда, потирать шею.
— Видишь ли… В общем, я оформил квартиру на маму, — выпалил он наконец. — Так надёжнее будет.
Ирина замерла с чашкой в руках. В первую секунду ей показалось, что она ослышалась.
— На маму? На Лидию Петровну? — переспросила она тихо. — Квартиру, которую мы покупали вместе?
— Да нашу, нашу, — раздражённо отмахнулся Виктор. — Просто юридически она будет записана на маму. Так безопаснее.
— Безопаснее? — Ирина почувствовала, как к горлу подкатывает ком. — От кого, Вить? От меня?
— Да при чём тут ты? — Виктор повысил голос. — Просто жизнь — штука непредсказуемая. А мама человек надёжный, она всегда будет на нашей стороне.
«На чьей — нашей?» — хотела спросить Ирина, но промолчала. Вместо этого спросила:
— Почему ты меня не спросил? Мы же вместе копили на эту квартиру. Я вкалывала не меньше тебя!
— Ириш, ну не начинай, — поморщился Виктор. — Решение принято, документы подписаны. Ничего не меняется, просто формальность.
Ирина поставила чашку на стол, руки предательски дрожали. «Формальность», — крутилось в голове. Шесть лет их общей жизни, все планы, мечты — и ей даже не сказали, не посоветовались.
— А если… — она запнулась, подбирая слова. — Если, не дай бог, с нами что-то случится, кому достанется квартира?
— В каком смысле? — нахмурился Виктор.
— Ну, например, твоя мама… она же пожилой человек, Вить. Если с ней что-то случится?
Виктор скривился, словно от зубной боли.
— Фу, Ирка, ну и мысли у тебя. Мама ещё нас с тобой переживёт.
— И всё-таки? — настаивала Ирина. — Ты хоть завещание с ней обсудил? На кого она квартиру оставит?
— На меня, конечно, — пожал плечами Виктор. — На кого ещё?
— А если… если мы с тобой расстанемся?
Он резко развернулся:
— Ты что, уже планируешь?
— Нет, конечно, нет! — испугалась Ирина. — Просто… ну это же возможно, по статистике столько пар…
— Вот только статистику мне не приплетай, — оборвал её Виктор. — Я не собираюсь с тобой расставаться. Жили счастливо и будем жить. А оформление — это просто бумажка. Подпись на документе.
Ирина молчала. Что-то надломилось в ней в эти минуты. Она вдруг увидела их брак — не такой надёжный, как ей казалось. И мужа — не такого любящего и заботливого.
— Хорошо, — сказала она тихо. — Если это для тебя просто бумажка…
Виктор сел напротив, накрыл её руку своей.
— Слушай, давай не будем ссориться из-за глупостей, а? Ты же знаешь, как я тебя люблю. Просто мама настояла. Ты же её знаешь — если ей что в голову взбредёт…
Ирина осторожно высвободила руку.
— Да, я её знаю, — сказала она, глядя в сторону. — Знаю, что для тебя её мнение всегда на первом месте.
Она встала, начала собирать посуду со стола. Руки двигались механически — мыть чашки, протирать стол. А в голове крутились мысли, одна тревожнее другой.
Бабушка часто говорила: «Доверяй, но проверяй». Ирина никогда не понимала этой поговорки. До сегодняшнего дня.
Разговор по душам
— Ириш, ты что, плачешь? — Наталья, лучшая подруга Ирины ещё со студенческих времён, протянула ей бумажную салфетку. — Из-за этой квартиры, что ли? Да брось ты!
Они сидели в маленьком кафе недалеко от работы Ирины. Обеденный перерыв подходил к концу, официантка уже нетерпеливо поглядывала в их сторону.
— Не могу я бросить, Наташ, — Ирина промокнула глаза. — Ты не понимаешь. Это ведь… предательство какое-то. Мы шесть лет копили, планировали. А потом он просто берёт и оформляет на мать.
Наталья покачала головой.
— А говоришь, он тебя любит.
— Любит, — вздохнула Ирина. — По-своему. Просто иногда мне кажется, что его мать для него важнее. Лидия Петровна — она такая… властная. Всё под себя подминает. А Витя у неё один, она его в строгости воспитывала, отец рано умер.
— Слушай, что я тебе скажу, — Наталья понизила голос. — Помнишь Светку Котову? Она в параллельной группе училась, потом на юриста выучилась. Так вот, три недели назад они с мужем разводиться начали. Десять лет вместе прожили, двое детей. Квартира на него записана. И что думаешь? Выставил её с детьми, как котят. Съезжай, говорит, куда хочешь.
— Да ну, не может быть! — ахнула Ирина. — А дети? Как же дети?
— А вот так, — развела руками Наталья. — Встретил молоденькую, влюбился, а эта молоденькая говорит: мне твои дети не нужны, мне квартира нужна. Вот и весь сказ.
Ирина задумалась, машинально помешивая давно остывший чай.
— Но мы же с Витей… — она замолчала, подбирая слова. — Я не думаю, что у нас всё так плохо.
— Конечно, не думаешь, — вздохнула Наталья. — И Светка не думала. А потом раз — и на улице с чемоданом. И заметь, у них общие дети! А тут свекровь, которая невестку с самого начала недолюбливала.
Ирина вспомнила, как Лидия Петровна на их свадьбе говорила гостям: «Ну, невестка не невестка, а сыночек у меня один». И как потом, за праздничным столом, она села между ними, отодвинув Ирину в сторону.
— Боюсь я, Наташ, — призналась Ирина. — Не то чтобы я не доверяла Вите… Но он такой… ведомый. Мать скажет — он сделает. Скажет «прыгай» — спросит «как высоко?».
— Вот-вот, — кивнула Наталья. — А если что-то случится? Не дай бог, конечно, но мало ли… Умрёт свекровь — квартира кому достанется? Ты даже не наследница.
Ирина закрыла лицо руками.
— Господи, о чём ты говоришь! Как я могу о таком думать?
— А ты думай, — жёстко сказала Наталья. — Ты, Ириш, всегда была слишком доверчивой. И Витя твой это знает. Пользуется. Ты, конечно, как хочешь, но я бы на твоём месте серьёзно с ним поговорила. Пусть хотя бы на двоих перепишет — на тебя и на мать. Или на тебя и на себя. Не ты одна в этой квартире кровно заинтересована.
Официантка принесла счёт, демонстративно положив его перед подругами. Наталья полезла в сумочку за кошельком.
— Я угощаю, — сказала она. — А ты подумай о том, что я сказала. Мы, женщины, часто забываем о своих правах. А потом расплачиваемся.
— Ты прямо как моя бабушка, — грустно улыбнулась Ирина. — Она всегда говорила: «Доверяй, но проверяй».
— Вот и правильно говорила, — кивнула Наталья, оставляя деньги под тарелкой. — Поехали, а то на работу опоздаем.
По дороге к автобусной остановке Ирина молчала, погружённая в свои мысли. Впервые она задумалась о том, что их брак с Виктором не так уж крепок, как ей казалось. И дело было даже не в этой злосчастной квартире. А в доверии. В уважении. В партнёрстве.
— Спасибо, Наташа, — сказала она, обнимая подругу на прощание. — Ты мне глаза открыла.
— На то и дружба, — улыбнулась Наталья. — Звони, если что.
Весь оставшийся день Ирина работала как робот, механически выполняя привычные действия. В голове крутились слова подруги. И история Светы Котовой. И собственные страхи, которые раньше она старательно загоняла поглубже.
«А что, если?..» — эта мысль не давала покоя. Что, если однажды придётся начинать всё с нуля? Без жилья, без поддержки, одной.
Вечером, подходя к дому, она посмотрела на окна их квартиры — тёплые, светящиеся в сумерках. Такие родные и уютные. Но впервые за долгое время Ирина почувствовала тревогу, переступая порог.
Хозяйка положения
— Иришенька, золотко, доброе утро! — Лидия Петровна стояла на пороге новой квартиры с огромной сумкой в руках. — Я тебе гардинки привезла! Такие чудесные, с рюшечками. В моём доме всегда такие висели.
Ирина застыла с влажной тряпкой в руках. Она не ожидала свекровь так рано, да ещё и без предупреждения. Суббота только началась, на часах едва пробило девять.
— Доброе утро, Лидия Петровна, — выдавила улыбку Ирина. — Проходите… А Витя на работе, у него сегодня дежурство.
— Знаю, знаю, — махнула рукой свекровь, проходя в квартиру. — Я к тебе приехала, дорогая. Помочь с обустройством. Женщины лучше в этом понимают.
Она деловито прошлась по комнатам, оценивающе осматривая стены, окна, расставленную мебель. Ирина шла следом, чувствуя себя словно на экзамене.
— Так, так, так, — Лидия Петровна остановилась у книжного шкафа. — А это что такое?
— Шкаф для книг, — растерялась Ирина. — Мы с Витей вчера собрали.
— Вижу, что шкаф, — поморщилась свекровь. — Я спрашиваю, почему он здесь стоит? Это же самое светлое место в комнате! Здесь комод должен быть. Красивый, с зеркалом.
— Но мы специально его сюда поставили, — начала Ирина. — Чтобы при дневном свете можно было читать в кресле…
— Ох, Ирочка, — перебила Лидия Петровна, снисходительно улыбаясь. — Ты у нас молоденькая ещё, неопытная. Комод здесь будет куда лучше смотреться. Я даже присмотрела один, в «Мебельном рае». Вишнёвого цвета, с инкрустацией. Дорогой, конечно, но для хорошей вещи денег не жалко.
Ирина прикусила губу. «Для хорошей вещи денег не жалко» — это слова Лидии Петровны о комоде, который будет стоять в квартире, записанной на неё же.
— Лидия Петровна, — осторожно начала она. — Мы с Витей уже всё распланировали. И потом, у нас бюджет ограничен, мы же только въехали…
— Вот именно! — подняла палец свекровь. — Только въехали! Самое время всё правильно организовать. А ты знаешь, у меня глаз-алмаз. Я как увижу вещь — сразу понимаю, где ей место. И потом, что значит «бюджет ограничен»? У Витеньки премия будет в этом месяце. Я узнавала, очень хорошая премия.
— Мы хотели эти деньги отложить, — попыталась возразить Ирина. — На отпуск следующим летом.
Лидия Петровна отмахнулась.
— Успеете ещё в своей отпуск! Молодые, здоровые. А дом — это святое. Это, знаешь, как говорят: мой дом — моя крепость!
«Твой дом — твоя крепость», — мысленно поправила её Ирина, но вслух ничего не сказала.
Свекровь тем временем уже перешла на кухню и открывала шкафчики, изучая их содержимое.
— Боже мой, а это что за кастрюлька такая страшненькая? — воскликнула она, доставая любимую кастрюлю Ирины. — Выбросить немедленно!
— Это подарок моей мамы, — тихо ответила Ирина. — Очень удобная, с толстым дном.
— Удобная! — фыркнула Лидия Петровна. — Да в такой только собакам варить! У меня дома целый набор есть, немецкий, нержавейка. Вот это посуда! Всю жизнь прослужит. Привезу тебе, будешь пользоваться.
Ирина молчала, стараясь сдержать подступающее раздражение. «Терпи, — говорила она себе. — Это мать Вити. Нужно уважать».
— А вот это, — Лидия Петровна указала на горшок с фиалками, стоящий на подоконнике, — это лучше будет у окна в спальне. Здесь я хочу поставить мои кактусы. У меня их целая коллекция, все с именами. Такие красавцы!
— Но я думала посадить здесь зелень, — возразила Ирина. — Петрушку, базилик. Для готовки.
— Зелень! — всплеснула руками свекровь. — У тебя такая возможность — красивую кухню сделать, а ты — зелень! Нет, дорогая, кактусы тут будут куда уместнее. Я уже всё решила.
«Я уже всё решила» — эти слова прозвучали как приговор. Ирина почувствовала, как каждая клеточка её тела протестует, но голос словно застрял в горле.
— Так, — Лидия Петровна прошла в спальню. — А тут у вас что?
— Спальня, — ответила Ирина, чувствуя себя экскурсоводом в собственном доме.
— Вижу, что спальня, — свекровь покачала головой. — Странно, что кровать так стоит. К окну надо её, к окну! А комод этот вообще лишний, только место занимает.
— Но в нём наши вещи, — попыталась объяснить Ирина.
— Найдём, куда вещи положить, — отрезала Лидия Петровна. — Я в следующий раз с Петровичем приеду, он нам всё передвинет. Знаешь, моего соседа. Мужчина крепкий, всё умеет.
Когда свекровь, наконец, уехала, оставив после себя гардины с рюшечками и список того, что «надо обязательно сделать», Ирина опустилась на диван и закрыла лицо руками. Все её мечты о собственном уютном гнёздышке рушились на глазах.
Случайный разговор
Ирина никогда не считала себя подслушивающей у дверей. Но в тот день всё вышло случайно.
Она возвращалась с работы пораньше — отпросилась из-за головной боли. На самом деле, голова не болела. Просто накатила такая тоска, что не смогла больше стоять у кондитерского стола, улыбаться покупателям, взбивать крем для тортов. Начальница, взглянув на её бледное лицо, сжалилась.
Подходя к дому, Ирина увидела знакомую машину — старенькую «Ладу» свекрови. «Опять приехала», — вздохнула она, замедляя шаг. Встречаться с Лидией Петровной не хотелось. Но и торчать на улице до вечера — тоже.
Поднимаясь на свой этаж, она услышала голоса. Дверь в квартиру была приоткрыта, и на лестничной клетке отчётливо раздавался командный голос свекрови:
— Валентин Семёнович, присаживайтесь вот сюда. Документы у вас с собой?
Мужской голос что-то буркнул в ответ. Ирина замерла на ступеньках. «Валентин Семёнович? Кто это?»
— Да-да, все бумаги готовы, — продолжала щебетать Лидия Петровна. — Когда я вам звонила, то уже всё решила.
— Давайте ещё раз уточним, — раздалось в ответ. — Вы хотите составить завещание на эту квартиру, верно?
У Ирины ёкнуло сердце. Она прижалась к стене, боясь пошевелиться.
— Совершенно верно, — голос Лидии Петровны звучал самодовольно. — Квартира оформлена на меня. Вот документы, можете проверить.
Шелест бумаг, кашель. Ирина затаила дыхание.
— И кому вы хотите её завещать?
— Своему племяннику, Игорю Васильевичу Кравцову, — отчеканила свекровь. — Он мой единственный близкий родственник, не считая сына, разумеется.
— А сыну? — уточнил голос, видимо, принадлежавший нотариусу.
— Витеньке я уже оставила дачный участок, — отмахнулась Лидия Петровна. — И потом, он сам не возражал. Я с ним обсудила.
Ирина закрыла глаза. В голове шумело. «Он сам не возражал.» Значит, Виктор знал. Всё знал и согласился.
— Но вы понимаете, что в случае вашей смерти…
— Типун вам на язык, Валентин Семёнович! — возмутилась свекровь. — Я ещё всех вас переживу!
— Извините, — смутился нотариус. — Но мне по долгу службы положено предупредить: если с вами что-то случится, племянник станет полноправным собственником, и ваш сын с невесткой…
— Они что-нибудь придумают, — отрезала Лидия Петровна. — Игорёк мальчик неглупый, не выгонит их. К тому же, он в Твери живёт, ему тут жить незачем. Договорятся как-нибудь.
«Договорятся», — эхом отозвалось в голове Ирины. Получается, они могут в любой момент оказаться на улице по прихоти какого-то Игорька из Твери.
— Тогда оформляем? — деловито спросил нотариус.
— Конечно! — бодро отозвалась Лидия Петровна. — Только давайте уже поскорее. Невестка с работы скоро вернётся, а ей об этом знать совсем необязательно. Женщины такие мнительные, начнёт переживать, думать всякое…
Ирина стояла, вцепившись в перила. Земля уходила из-под ног. Она не могла пошевелиться, не могла даже толком вдохнуть. Внутри всё оцепенело.
«Невестка с работы скоро вернётся.» «Ей знать необязательно.»
Шесть лет экономии. Проданные бабушкины серьги. Двойные смены в кондитерской, когда ныла спина и руки покрывались мозолями от венчика. Виктор, конечно, тоже работал. Но они вместе копили на эту квартиру. Их общую. Их будущее.
И вот теперь…
— А вот здесь распишитесь, — голос нотариуса вернул её в реальность. — И здесь тоже.
Шуршание бумаг. Скрип авторучки. Ирина представила, как свекровь выводит свою подпись — размашистую, с завитушками, как она любит.
— Ну вот и славно, — довольно проговорила Лидия Петровна. — Теперь я спокойна. Знаете, в наше время никому нельзя доверять, даже родным. А квартира — это же не шутки! Столько денег вложено!
«Наших денег,» — хотелось крикнуть Ирине. Но она молчала, сжимая кулаки так, что ногти впивались в ладони.
— Особенно молодые сейчас какие-то… ненадёжные, — продолжала свекровь. — Сегодня вместе, завтра врозь. А потом делят имущество, скандалят. Нет уж, пусть лучше мой Игорёк будет хозяином. Я ему доверяю.
Входная дверь хлопнула. Послышались шаги на лестнице. Ирина очнулась от оцепенения и бросилась вниз, перескакивая через ступеньки. Столкнуться с нотариусом она не могла — не в таком состоянии.
Выскочив на улицу, она быстрым шагом пошла прочь от дома. Куда — неважно. Просто подальше. Ноги сами несли её, а в голове стучала одна мысль: «Предательство».
Уйти без скандала
Виктор пришёл домой поздно, когда уже стемнело. Ирина слышала, как он возится с ключами, как скрипит входная дверь. Она сидела в спальне на краю кровати с маленьким чемоданом у ног. Руки лежали на коленях, безвольные, как чужие.
— Ириш, ты дома? — послышался голос мужа. — Что-то темно у нас.
Она не ответила. Не было сил. За этот вечер она столько передумала, столько раз прокрутила в голове подслушанный разговор. И решение пришло само собой — нужно уйти. Хотя бы на время. Чтобы разобраться в себе, в своих чувствах. Чтобы понять, есть ли у их брака будущее.
Щёлкнул выключатель в коридоре. Виктор заглянул в комнату.
— Ты чего в темноте сидишь? — он прищурился, привыкая к полумраку. И вдруг заметил чемодан. — Ты куда собралась?
Ирина подняла глаза. В горле стоял ком, но голос прозвучал на удивление твёрдо:
— Я ухожу, Витя.
— Куда? — растерялся он. — Сейчас?
— Да, сейчас, — Ирина встала, машинально разгладила юбку. — Я к маме поеду, переночую у неё.
Виктор прошёл в комнату, сел рядом, попытался взять её за руку. Она отодвинулась.
— Что случилось? — спросил он. — Поссорились, что ли?
— А разве должно что-то случиться? — горько усмехнулась Ирина. — Разве в нашей жизни что-то изменилось?
— Да ничего не изменилось! — начал раздражаться Виктор. — Я не понимаю, что на тебя нашло.
— Я случайно слышала разговор твоей мамы с нотариусом, — сказала Ирина тихо. — Про завещание квартиры какому-то племяннику из Твери.
Виктор заморгал, его лицо вытянулось. Он открыл рот, закрыл, снова открыл — как выброшенная на берег рыба.
— Игорьку? — выдавил он наконец. — Она Игорьку хочет завещать?
— Так ты не знал? — Ирина впилась в него взглядом.
— Нет, конечно! — замотал головой Виктор. — То есть, мама что-то говорила про завещание, но я особо не вникал. Думал, она шутит.
— А ты бы вник, Витя, — Ирина встала, застегнула чемодан. — Вник бы, когда оформлял квартиру на маму. Подумал бы о последствиях. О нас бы подумал.
Виктор вскочил, схватил её за плечи.
— Погоди, Ириш, давай разберёмся. Я поговорю с мамой, всё выясню.
— Нет, Витя, — она мягко высвободилась. — Поздно разбираться. Дело даже не в квартире. Дело в доверии. Ты принял важнейшее решение, даже не посоветовавшись со мной. А ведь мы семья, мы должны всё решать вместе.
— Да понял я уже, что ошибся! — воскликнул он. — Сказал ведь — поговорю с мамой, всё исправим!
— Это не исправишь разговором, — покачала головой Ирина. — Для тебя мама всегда будет на первом месте. А я… так, приложение.
— Неправда! — вспыхнул Виктор. — Ты моя жена, я тебя люблю!
— Любишь, — кивнула Ирина. — По-своему. Но я больше не хочу быть третьей в нашем браке. Мне надо подумать, где моё место.
Она взяла чемодан, направилась к выходу. Виктор схватил её за локоть.
— Подожди, ну куда ты на ночь глядя? Давай утром поговорим, всё обсудим.
— Мне нужно побыть одной, — ответила Ирина, не оборачиваясь. — Не звони мне. Я сама свяжусь, когда буду готова.
— А если не будешь готова? — спросил он глухо.
Она наконец повернулась к нему. В полумраке прихожей его лицо казалось осунувшимся, растерянным. Ирина почувствовала острый укол жалости, но тут же отогнала это чувство. Сейчас нельзя давать слабину.
— Тогда нам придётся принять, что мы слишком разные люди, Витя, — сказала она мягко. — И у каждого свой путь.
Она вышла на лестничную клетку, аккуратно прикрыв за собой дверь. Ни слёз, ни истерики. Только тупая боль где-то под сердцем и странное чувство облегчения — будто сбросила тяжёлый рюкзак, который тащила много лет.
В подъезде пахло жареной рыбой и сыростью. Ирина спускалась по ступенькам медленно, слушая, как гулко отдаются шаги. На секунду ей показалось, что Виктор сейчас выскочит, догонит, обнимет, скажет: «Прости, я был дураком. Я всё исправлю». Но дверь наверху оставалась закрытой.
Выйдя на улицу, Ирина глубоко вдохнула холодный вечерний воздух. Начинал накрапывать мелкий дождик. Она достала телефон, набрала номер матери.
— Мам, я можно к тебе? Да, сейчас. Нет, всё в порядке. Просто… мне нужно немного времени.
Наедине с матерью
— Витенька, что это за вид у тебя такой? — Лидия Петровна поправила очки, пристально разглядывая сына. — Как будто тебя по голове мешком стукнули.
Виктор сидел на кухне, бездумно глядя в окно. Прошла неделя с тех пор, как Ирина ушла, а на душе было так пусто, словно внутри выгребли всё до последней крошки. Он даже не заметил, как мать вошла в квартиру — она всё ещё пользовалась своими ключами, не считая нужным предупреждать о приходе.
— Ничего, мам, — отозвался он без особого энтузиазма. — Просто устал.
— Устал он! — фыркнула Лидия Петровна, деловито расставляя на столе судочки с едой. — Я тебе борщ принесла и котлеты. Небось, с тех пор как твоя сбежала, ничего толком не ел.
Виктор поморщился:
— Она не сбежала. Она к матери поехала. И зовут её Ирина.
— Я знаю, как зовут мою невестку, — отрезала Лидия Петровна. — Подвинься-ка, тут судок поставлю.
Она суетилась по кухне, гремя посудой, открывая и закрывая шкафчики.
— Господи, куда ж она всё подевала? — бормотала она. — А, вот половник! И почему в этом ящике? Разве здесь место для половников?
— Мам, — Виктор потер виски, — давай не сейчас.
Но Лидия Петровна словно не слышала:
— И шторы эти… Я же говорила, с рюшечками надо вешать! А эти — как в казарме, ей-богу. И цветок этот страшненький зачем на подоконнике держать? Только место занимает. Я тебе свои кактусы привезу, вот увидишь, как сразу уютнее станет.
— Мам! — не выдержал Виктор. — Это фиалка Ирины! Не трогай!
Лидия Петровна замерла с половником в руке, обиженно поджала губы:
— Ещё и кричишь на мать. Вот до чего тебя довела эта… эта…
— Ирина, — жёстко повторил Виктор. — Её зовут Ирина. И она моя жена.
— Хороша жена! — всплеснула руками Лидия Петровна. — Бросила мужа и ушла! У нас в молодости такое и представить себе не могли. Замуж вышла — терпи.
— А что ей терпеть, мам? — тихо спросил Виктор. — То, что я оформил нашу квартиру на тебя, не спросив её? Или то, что ты решила завещать эту квартиру Игорьку?
Лидия Петровна покраснела, глаза забегали:
— А это тут причём? И откуда ты…
— Она слышала твой разговор с нотариусом, — перебил Виктор. — Она случайно пришла, когда вы тут с этим… как его…
— С Валентином Семёновичем, — машинально поправила мать. — Но это же совсем другое дело! Я имею право распоряжаться своим имуществом как хочу!
Виктор встал, прошёлся по кухне:
— Своим? Мам, а ты помнишь, кто платил первый взнос за эту квартиру? Кто вносил ежемесячные платежи? Чьими руками всё это, — он обвел рукой пространство кухни, — заработано?
— Но ты же сам согласился, — растерялась Лидия Петровна. — Ты сказал — оформляй на себя, так надёжнее.
— Я был идиотом, — вздохнул Виктор. — Знаешь, когда приходишь домой, а там пусто, начинаешь задумываться. Я ведь даже не спросил её. Просто поставил перед фактом. Как будто её мнение ничего не значило.
Лидия Петровна поджала губы:
— А что тут спрашивать? Я всегда знала, как для тебя лучше. И сейчас знаю.
— Нет, мам, — покачал головой Виктор. — Не знаешь. Потому что для меня лучше — это когда Ирина рядом. Когда мы вместе решаем, как жить. А не когда ты за меня всё решаешь.
Он подошёл к холодильнику, достал бутылку пива. Руки слегка дрожали.
— Ты что, пьёшь? — ахнула Лидия Петровна. — Среди недели?
— Да, мам, — кивнул Виктор, открывая бутылку. — Иногда пью. Когда совсем тошно.
Он отхлебнул пиво прямо из горлышка, не заботясь о приличиях. Лидия Петровна следила за ним расширенными глазами.
— И всё из-за неё, — процедила она. — Испортила тебя. Избаловала. Раньше ты матери слова поперёк сказать не смел.
— Вот именно, — грустно улыбнулся Виктор. — Раньше не смел. А теперь говорю — ты была неправа. Я был неправ. И теперь не знаю, как всё исправить.
Он прошёл в спальню, где стояла разобранная супружеская кровать. Одна половина — аккуратно заправленная, другая — смятая, с вмятиной от его тела. Подушка Ирины лежала нетронутой, и он поймал себя на том, что боится к ней прикасаться — как будто это что-то нарушит, разрушит последнюю связь с женой.
— Я завтра к нотариусу поеду, — раздался за спиной голос матери. — Новое завещание составлю. На тебя. Раз уж так…
— Не надо, — перебил Виктор. — Это ничего не исправит. Дело ведь не в завещании. А в том, что я свою жену предал, променял на… на твоё одобрение.
Он сел на край кровати, обхватил голову руками. Лидия Петровна нерешительно переминалась в дверях.
— Сыночек, — начала она другим, ласковым тоном. — Не переживай так. Вернётся твоя Ирина. Перебесится и вернётся.
— А если не вернётся? — поднял на неё глаза Виктор. — Если поймёт, что ей со мной не по пути?
— Глупости! — отмахнулась Лидия Петровна. — Куда она денется? У неё даже угла своего нет.
От этих слов Виктора словно обожгло.
— Вот именно, мам, — сказал он медленно, чётко проговаривая каждое слово. — У неё нет угла. Потому что я так решил. Я — её муж, который клялся любить и заботиться.
Он встал, подошёл к окну. В соседнем доме горели окна — там кипела жизнь, люди возвращались с работы, ужинали, смотрели телевизор. Кто-то, может быть, ссорился. Кто-то мирился. Но они были вместе.
А здесь, в этой квартире, пахло одиночеством и котлетами, которые остывали на кухне.
Своя тихая гавань
Маленькая кухня в квартире матери напоминала Ирине детство. Те же выцветшие занавески в мелкий цветочек, тот же чайник со сколотым носиком, даже разделочная доска — старая, с тёмными пятнами от ножа — та же самая. Время здесь словно остановилось.
Ирина раскатывала тесто, аккуратно растягивая его скалкой. Движения были уверенными, привычными. Она готовила пирожки с капустой — сама не знала, почему вдруг захотелось. Наверное, чтобы занять руки и голову, не думать.
Прошло три недели с того дня, как она ушла от Виктора. Три недели тишины. Он звонил первые дни — она не брала трубку. Потом перестал.
— Доченька, да сколько ж ты напечёшь? — мама заглянула на кухню. — На целый цех хватит.
— Отнесу на работу, — улыбнулась Ирина, вытирая руки полотенцем. — Девочки любят мои пирожки.
Нина Андреевна села за стол, подперев голову рукой:
— А Витя звонил сегодня.
Ирина замерла на секунду, потом снова принялась за тесто:
— И что он хотел?
— Спрашивал, как ты. Сказал, что соскучился.
Ирина промолчала. Тесто поддавалось легко, было эластичным, приятным на ощупь. Всё получалось — впервые за долгое время.
— Может, поговоришь с ним? — осторожно предложила мать. — Он там совсем извёлся.
— Знаешь, мам, — Ирина ловко вырезала кружки из теста, — я тут многое передумала. И поняла одну вещь: я всегда старалась быть удобной. Для всех — для Вити, для его мамы, для тебя. Быть тихой, покладистой, не спорить. И что в итоге? Меня просто перестали замечать.
Она положила начинку на кружок теста, аккуратно защипнула края.
— Мне кажется, в браке должно быть равноправие, — продолжила Ирина. — А если один всё время уступает, а второй — пользуется, это уже не семья. Это… не знаю что.
— Рабство какое-то, — неожиданно закончила за неё мать. — Ты права, Ириш. Я вот с твоим отцом сколько прожила — всю жизнь под его дудку плясала. Думала, так надо, так правильно — он мужчина, глава семьи. А потом он ушёл, и оказалось, что у меня ничего нет. Ни своего мнения, ни своих интересов, ни своих денег.
Ирина подняла глаза на мать — та смотрела в окно, словно видела там что-то далёкое, известное только ей.
— Я тоже боялась остаться одна, — тихо продолжила Нина Андреевна. — Как и ты. Думала, лучше с кем-то, чем вообще без никого. А теперь смотрю на тебя и понимаю — ты сильнее меня. Ты смогла уйти, хотя вам и жить-то толком негде было. А я всё терпела, терпела, как дура…
— Мама, — Ирина отложила скалку и обняла мать, прижавшись мокрой от теста щекой к её виску. — Ты не дура. Ты самая лучшая.
— Да какая лучшая, — махнула рукой Нина Андреевна. — Слабая я. Всю жизнь боялась. А надо было верить в себя, как ты.
В духовке что-то зашипело — масло с противня подтекло на дно.
— Ой! — спохватилась Ирина. — Сейчас всё сгорит!
Она бросилась к духовке, открыла дверцу. Оттуда пахнуло жаром и ароматом свежей выпечки. Первая партия пирожков уже подрумянилась.
— А знаешь, — сказала она, выставляя противень на стол, — мне Светлана Васильевна сегодня предложила замначальника цеха стать. Говорит, хорошо у меня получается с людьми управляться. И платить будут больше.
— Вот видишь! — просияла мать. — Я всегда говорила, у тебя золотые руки. Ты же такие торты делаешь, что пальчики оближешь!
Ирина улыбнулась — впервые за эти недели не из вежливости, а искренне, от души.
— А ещё я квартиру присмотрела, — добавила она, выкладывая пирожки на тарелку. — Недалеко от работы, однокомнатную. Небольшая, конечно, но чистая. И хозяйка хорошая, соседка твоей Марь Иванны. С ремонтом поможет.
— Снимать будешь? — уточнила мать. — Может, лучше с нами поживи ещё?
— Нет, мам, — мягко возразила Ирина. — Мне нужно своё место. Хоть маленькое, но своё. К тому же, у вас с Мишкой тут и так тесно. Он скоро в институт поступать будет, ему готовиться надо.
Нина Андреевна вздохнула:
— Да, братишка твой вымахал уже. Надо же — шестнадцать стукнуло. А мне всё кажется, что вы оба маленькие.
Ирина выложила вторую партию пирожков на противень.
— Мам, попробуй, — она подвинула тарелку с готовыми пирожками к матери. — Кажется, хорошо получились.
Нина Андреевна взяла пирожок, откусила.
— Ммм, вкуснота! — похвалила она. — Прямо как у бабушки Зины.
Ирина улыбнулась, вспомнив строгую, но любящую бабушку, которая всегда говорила: «Что бы ни случилось, Иринка, держи спину прямо и голову высоко. Ты никому ничего не должна, кроме себя самой».
Она вдруг поняла, что чувствует себя лучше, чем когда-либо за последние годы. Словно сбросила тяжёлый рюкзак, который тащила на себе слишком долго. Впереди была неизвестность — но это была её неизвестность, её решения, её жизнь.
Ирина посмотрела в окно. Вечерело. В соседнем доме зажигались огни. Люди возвращались домой с работы, собирались ужинать, проводить вечер с близкими. И она вдруг отчётливо поняла: она тоже дома. У неё тоже есть своя тихая гавань.
Шаг навстречу
Дверной звонок застал Ирину за подсчётом сбережений. На новую квартиру едва хватало, и то с маминой помощью.
— Ириш, там Витя пришёл, — заглянула мама в комнату. — Поговорить хочет.
Ирина глубоко вдохнула, собираясь с силами.
— Пусть зайдёт.
Виктор выглядел осунувшимся, в мятой рубашке. Совсем не похож на себя прежнего.
— Привет, — сказал он, переминаясь с ноги на ногу.
— Привет, — кивнула Ирина. — Присаживайся.
Он сел, положив на стол папку с бумагами.
— Как ты? — спросил он, глядя на неё с какой-то жадностью.
— Нормально, — сдержанно ответила она. — Ты что-то хотел?
— Я очень скучаю, Ириш, — произнёс Виктор после паузы. — Дома пусто без тебя.
Ирина промолчала. Что тут скажешь?
— Вот, — он открыл папку, достал документы. — Это на квартиру. Посмотри.
Ирина взяла листы. Свидетельство о собственности на её и Виктора имя.
— Как это?.. — она подняла удивлённый взгляд.
— Я всё переоформил, — просто сказал он. — Теперь ты — половина всего. Официально.
— А твоя мама? — осторожно спросила Ирина.
Виктор усмехнулся:
— Поорала, конечно. Потом смирилась. Кажется, поняла наконец, что я не мальчик уже.
Он потёр лоб.
— Знаешь, эти недели без тебя… они многое мне дали понять. Я всю жизнь жил по маминой указке. А с тобой мне казалось, что я сам решаю. Но на самом деле я просто перенёс свою зависимость. Всё ждал, что кто-то скажет, как правильно.
Он посмотрел ей в глаза:
— Когда ты ушла, я понял — никто за меня не решит. Только я сам. И я понял, что хочу быть с тобой. Но не как раньше. А на равных.
Ирина молчала, вертя в руках бумаги.
— Я сейчас не могу ничего обещать, — наконец сказала она. — Мне нужно время.
— Понимаю, — кивнул он. — Но эти бумаги в любом случае твои. Даже если не вернёшься.
— В смысле?
— В том смысле, что это твоё, — твёрдо сказал Виктор. — Ты вложила не меньше меня. Я не имею права это отнимать.
Он встал.
— Подумай, ладно? Я буду ждать. Сколько нужно.
У двери он обернулся:
— Кстати, я мамины гардины выкинул. И кактусы забрал. А твои фиалки разрослись — весь подоконник заняли.
Ирина невольно улыбнулась.
— И ещё… Я на курсы психолога записался. Семейного. Хочу разобраться, почему я такой… мамин сынок.
В этих словах была горечь, но и решимость. Ирина почувствовала, как что-то дрогнуло в груди.
— Это хорошая идея, — мягко сказала она. — Правда хорошая.
— Ну, я пойду, — кивнул Виктор. — Телефон у тебя есть. Если что…
Когда за ним закрылась дверь, Ирина долго сидела, рассматривая документы. «Теперь ты — половина всего». Обещание партнёрства. Равенства. Уважения.
Мама вошла с двумя чашками чая.
— Не помешаю?
— Спасибо, — Ирина благодарно взяла чашку.
— Что думаешь делать? — осторожно спросила мать.
— Не знаю, — призналась Ирина после паузы. — Сердце говорит — вернись. А разум твердит — подожди. Виктор изменился, но хватит ли этого надолго?
— Иногда встряска так меняет человека, что и не узнать, — задумчиво проговорила Нина Андреевна. — Я его таким никогда не видела. Словно повзрослел.
— Знаешь, что меня удивило? — сказала Ирина. — Он не сказал: «Вернись, и тогда получишь долю». Просто принёс и отдал. Как должное.
— Значит, понял что-то важное, — кивнула мать.
— А его мама? Она же житья не даст.
— Это уже его забота — поставить её на место. И, кажется, он начал.
— Страшно, — призналась Ирина. — А вдруг всё по новой?
— А вдруг нет? — улыбнулась мать. — Решай сама, доченька. Только помни: в любви без доверия нельзя.
Возвращение к себе
Ключ легко вошёл в замочную скважину. Ирина помедлила секунду, прежде чем повернуть его. Сердце колотилось, ладони вспотели. Казалось бы, своя квартира — чего бояться? Но сейчас она чувствовала себя почти чужой.
Войдя в прихожую, Ирина отметила необычную чистоту. Никаких разбросанных вещей, пыли. Даже зеркало сияло, словно только что протёртое.
— Вить, ты здесь? — позвала она, снимая плащ.
Тишина. Видимо, на работе. Они договорились, что она заедет днём, заберёт кое-какие вещи. Возвращаться насовсем Ирина пока не решилась — рано.
В гостиной тоже всё изменилось. Исчезли гардины с рюшечками. Вместо них — простые белые шторы, о каких Ирина давно мечтала. На стене появилась картина, подарок её мамы, которую Виктор раньше не хотел вешать.
На кухне её ждал ещё один сюрприз — на подоконнике в горшочках росли петрушка и базилик. «Надо же, вспомнил», — подумала Ирина. Она мечтала о зелени на кухне, пока не пришла Лидия Петровна со своими кактусами.
В холодильнике стояла её любимая кастрюля, та самая, с толстым дном, которую свекровь хотела выбросить. «Подарок моей мамы». Что-то дрогнуло в груди.
В спальне на её половине кровати лежал маленький букетик ландышей — любимые цветы Ирины, с которыми Виктор пришёл на их первое свидание.
Ирина подошла к окну. Напротив, в соседнем доме, текла обычная жизнь: женщина развешивала бельё, мальчик катался на самокате, пожилая пара сидела на скамейке. Простая, понятная жизнь.
Она вдруг осознала, что улыбается. Не через силу, не из вежливости — а искренне, от души.
Входная дверь хлопнула, послышались шаги.
— Ириш, ты уже здесь? — взволнованно спросил Виктор.
— Да, — отозвалась она. — Смотрю в окно.
Он вошёл в спальню, остановился на пороге.
— Я думал, ты позже приедешь, — сказал он. — Хотел успеть купить что-нибудь к чаю.
Ирина обернулась. Виктор стоял, переминаясь с ноги на ногу, как подросток.
— Спасибо за ландыши, — сказала она. — И за базилик. И за всё остальное.
Он смущённо улыбнулся:
— Я хотел, чтобы тебе было приятно вернуться. Даже если ненадолго.
Ирина всмотрелась в его лицо. Что-то изменилось в нём за эти недели. Появились новые морщинки. И взгляд — более открытый, беззащитный.
— Я скучала, — просто сказала она.
— Я тоже, — выдохнул он. — Очень.
Он осторожно коснулся её плеча:
— Останешься? Хотя бы на чай?
— На чай — точно останусь, — улыбнулась Ирина. — А дальше… посмотрим.
Виктор просиял:
— Я сейчас чайник поставлю! У меня твои любимые эклеры есть.
Он поспешил на кухню, загремел посудой. Ирина смотрела ему вслед, и внутри разливалось тёплое, спокойное чувство. Не восторг — а именно спокойствие. Уверенность, что всё будет хорошо. Даже если не сразу.
Всё то же самое вокруг, но она смотрела другими глазами. Глазами женщины, которая знает себе цену. Которая больше не будет растворяться в чужих желаниях, не будет пытаться быть удобной для всех.
И, удивительное дело, эта новая Ирина не стала жёстче. Наоборот — она чувствовала в себе больше любви. Потому что теперь могла дарить её свободно, по своей воле. Не из страха, а потому что хотела.
«Чтобы найти себя, иногда нужно всё потерять». Ирина чуть не потеряла дом, мужа, надежду на счастье. Но обрела кое-что не менее важное — себя настоящую.
Из кухни доносился аромат чая и голос Виктора. Ирина вздохнула полной грудью и пошла на этот зов — не торопясь, с достоинством. Как человек, который точно знает, куда и зачем идёт.
