Антонина Павловна стояла у распахнутого окна, безжалостно сминая в руках кружевной платочек. За стеклом дождь поливал уже почерневшие клёны, а с подоконника сочилась струйка воды — форточка снова текла.
В доме на Заречной, где она прожила тридцать шесть лет, всё текло, скрипело и шаталось. Хотелось верить, что новостройка на другом конце города, куда она собиралась переехать со своим Феденькой, окажется крепче.
— Никуда я не поеду, — сказала она своему отражению в стекле. — Меня и тут неплохо кормят.
Внизу скрипнула калитка. По дорожке, перепрыгивая через лужи, пробирался Фёдор.
— Мам, ты собралась? — крикнул он, отряхивая с лысеющей головы капли. — Риелтор уже приехала, ждёт нас на углу.
— Зачем мне смотреть чужую квартиру? — Антонина Павловна скрестила руки на груди. — Я туда не перееду.
Фёдор устало вздохнул. Этот разговор повторялся каждую неделю с тех пор, как они с Кариной решили купить трёхкомнатную квартиру в жилом комплексе «Прибрежный».
— Мам, мы же обсуждали. Дом разваливается. Прошлой зимой ты едва не замёрзла, когда котёл сломался. Помнишь, как я привёз тебе обогреватели?
— Не замёрзла же, — упрямо буркнула Антонина Павловна.
— Потому что повезло, — Фёдор подошёл к матери и положил руки ей на плечи. — Пойдём, посмотрим квартиру. Если не понравится, не будем брать. Но ты хотя бы глянь.
Антонина Павловна мельком взглянула на сына и тяжело вздохнула. Когда он так смотрел — с тревогой и заботой — ему невозможно было отказать. Точно так же смотрел и его отец, Павел, который умер десять лет назад от инфаркта. Иногда ей казалось, что покойный муж смотрит на неё глазами сына.
— Ладно, — сдалась она. — Но не обещаю, что мне понравится.
Фёдор просиял.
— Карина уже там, ждёт нас. Она выбрала несколько вариантов отделки, хочет показать тебе. Спальня будет твоя, с видом на парк.
Антонина Павловна подняла бровь:
— С каких это пор невестки советуются со свекровями?
— С таких, что моя жена — нормальный человек, а не персонаж твоих сериалов и рассказиков на Дзене, — Фёдор потянул мать за руку. — Пойдём. Дождь почти закончился.
Антонина Павловна нехотя надела старое пальто с потёртыми рукавами и повязала на голову шёлковый платок, который берегла для особых случаев. Посмотрела на себя в зеркало — статная женщина с гордой осанкой, несмотря на свои шестьдесят пять. Даже морщины её не портили, а придавали лицу характер. «Красивая была», — подумала она с тоской, вспоминая, как Павел называл её царицей.
— Мам, ты идёшь? — поторопил Фёдор.
— Иду-иду, не гони лошадей.
Карина ждала их возле подъезда нового дома, переминаясь с ноги на ногу. Увидев Антонину Павловну, она заметно напряглась, но выдавила улыбку:
— Здравствуйте, Антонина Павловна! Как доехали?
— Нормально, — сухо ответила свекровь. — Твоими молитвами.
Рядом с Кариной стояла молодая женщина в строгом костюме — очевидно, риелтор.
— Ольга Степановна, — представилась она, протягивая руку. — Рада познакомиться. Я покажу вам квартиру, о которой мы говорили с Фёдором.
Антонина Павловна нехотя пожала руку, отметив про себя, что у женщины холодные пальцы. «Не к добру», — подумала она.
Они поднялись на лифте на седьмой этаж. Пока Ольга Степановна возилась с ключами, Антонина Павловна окинула взглядом площадку: чистая, светлая, на стенах свежая краска. Ни сравнить с её старым подъездом, где вечно пахло кошками и варёной капустой.
— Прошу, — Ольга Степановна распахнула дверь.
Антонина Павловна перешагнула порог и замерла. Квартира была залита светом — широкие окна выходили на восток, и даже в пасмурный день в комнатах было светло. Высокие потолки, просторные комнаты, новенькая кухня с блестящей плитой — всё было таким… ненастоящим.
— Нравится? — с надеждой спросил Фёдор.
— Тут нет души, — отрезала Антонина Павловна. — Коробка стеклянная.
Карина поджала губы, но промолчала. Фёдор переглянулся с женой и вздохнул:
— Мам, это потому что тут ещё никто не жил. Мы обставим всё, как ты захочешь. Перевезём твою мебель, картины. Будет уютно.
— Моя мебель сюда не впишется, — Антонина Павловна провела рукой по гладкой стене. — Она старая, с характером. А тут всё такое… гладкое.
— Антонина Павловна, — вмешалась Карина, — мы можем выбрать любой стиль отделки. Можно сделать под старину, если хотите. Потолки высокие, влезет даже ваш буфет.
Антонина Павловна смерила невестку взглядом.
Карина, как обычно, была безупречна — светлые волосы собраны в аккуратный пучок, на лице лёгкий макияж, одежда подобрана со вкусом. Чересчур правильная, как фарфоровая статуэтка. Рядом с ней Антонина Павловна всегда чувствовала себя неотёсанной деревенщиной, хотя сама проработала всю жизнь завучем в школе и считалась женщиной образованной.
— Пойдёмте, я покажу вам спальню, — предложила Ольга Степановна, чувствуя напряжение. — Это будет ваша комната, Антонина Павловна.
Спальня была просторной, с большим окном и нишей для шкафа. Отсюда открывался вид на небольшой сквер с детской площадкой.
— Тут светло, — неохотно признала Антонина Павловна. — И тихо.
— Видишь, мам? — обрадовался Фёдор. — А ещё тут тёплые полы, не надо будет надевать три пары носков зимой.
— Я люблю носки, — буркнула Антонина Павловна, но в глубине души уже представляла, как расставит здесь свои вещи. Комод у окна, кровать у стены, а на столике — фотография Павла.
Когда они вышли из квартиры, Фёдор задержался, чтобы обсудить с риелтором детали, а Карина и Антонина Павловна остались вдвоём в коридоре.
— Я знаю, что вы не хотите переезжать, — тихо сказала Карина. — Но Фёдор очень беспокоится за вас. Он каждый раз, когда звонит, а вы не берёте трубку, думает, что с вами что-то случилось.
Антонина Павловна хмыкнула:
— А ты не беспокоишься? Небось, радуешься, что свекровь далеко.
— Вообще-то, — Карина впервые за всё время их знакомства посмотрела на неё с вызовом, — это была моя идея. Чтобы вы переехали к нам.
Антонина Павловна опешила:
— Твоя?
— Да. Фёдор хотел просто купить вам новую квартиру рядом с вашим домом. Это я настояла, чтобы мы жили вместе.
— Зачем? — подозрительно спросила Антонина Павловна. — Тебе что, не хватает проблем?
Карина помолчала, потом сказала тихо:
— Я беременна. Будут близнецы.
Антонина Павловна охнула и схватилась за сердце:
— Близнецы? Феденька знает?
— Ещё нет. Хотела сначала с вами поговорить, — Карина отвела глаза. — Я работаю, Фёдор тоже. С двумя детьми будет тяжело. Мы подумали… то есть, я подумала, что вы могли бы помочь. Если захотите, конечно.
Антонина Павловна прислонилась к стене, переваривая новость. Внуки. Сразу двое. Маленькие Феденьки, которых можно будет баловать, учить читать, водить в парк…
— Какой срок? — спросила она.
— Четыре месяца. Это мальчик и девочка.
— И ты молчала?
— Боялась, что вы откажетесь переезжать, если узнаете, — честно призналась Карина. — Подумаете, что я манипулирую.
— А ты не манипулируешь? — прищурилась Антонина Павловна.
— Манипулирую, — неожиданно улыбнулась Карина. — Но это ради благого дела.
Антонина Павловна вдруг рассмеялась. Впервые за долгое время ей показалось, что в этой фарфоровой статуэтке есть что-то живое, настоящее.
— Хитрая ты, — сказала она без злобы. — Вся в бабку пошла.
— В какую бабку? — удивилась Карина.
— В будущую. В меня…
Фёдор не мог поверить своим ушам, когда мать сама предложила забрать задаток за квартиру.
— Ты серьёзно? — переспросил он, глядя на неё с подозрением. — Не шутишь?
— Когда это я шутила такими вещами? — Антонина Павловна поправила платок. — Квартира хорошая, просторная. Да и тебе спокойнее будет, если я рядом.
Фёдор переглянулся с Кариной, которая загадочно улыбалась.
— Ну… отлично! — он просиял. — Тогда решено. Через месяц можно будет въезжать.
По дороге домой Антонина Павловна смотрела в окно такси и думала о том, как изменится её жизнь. Новая квартира, новые стены. Внуки. Карина, которая оказалась не такой уж плохой невесткой. Может, и правда, пора было двигаться дальше?
Вечером, когда она заваривала чай на своей старой кухне, зазвонил телефон. Это была её подруга Зинаида, с которой они не виделись уже несколько месяцев.
— Тоня, ты куда пропала? — затараторила Зинаида. — Я звоню-звоню, а ты трубку не берёшь.
— Прости, Зина, дела были, — Антонина Павловна улыбнулась, услышав знакомый голос. — Как ты?
— Да всё то же. Артрит замучил, телевизор смотрю целыми днями. А у тебя что нового?
Антонина Павловна помолчала, собираясь с мыслями.
— Я переезжаю, Зина. К сыну.
— Да ты что? — ахнула подруга. — А как же твой дом? Ты же говорила, что скорее богу душу отдашь, чем к невестке переедешь.
— Видимо, рановато еще, — усмехнулась Антонина Павловна. — Знаешь, Зина, я тут подумала… может, не так уж и плохо начать всё заново.
— В нашем-то возрасте? — недоверчиво спросила Зинаида.
— А что такого? Мне ещё внуков нянчить. Представляешь, у меня будут близнецы.
— Тоня! — восторженно воскликнула Зинаида. — Да это же замечательно! Поздравляю!
После разговора Антонина Павловна долго сидела у окна, глядя на тёмный сад. Сколько лет она прожила в этом доме? Тридцать шесть. Здесь родился Фёдор, здесь ушел ее Павел. Каждый угол, каждая половица хранили воспоминания. Но дом был просто оболочкой. Настоящая жизнь — это люди. Фёдор, Карина, будущие внуки.
Может быть, пришло время отпустить прошлое и впустить в свою жизнь что-то новое?…
— Антонина Павловна, куда эту коробку? — спросил грузчик, держа в руках ящик с надписью «Хрупкое».
— В мою комнату, милок, — она указала на дверь. — Только аккуратно, там посуда.
Переезд шёл полным ходом. Грузчики таскали мебель, Фёдор руководил процессом, а Карина раскладывала вещи по шкафам. Антонина Павловна наблюдала за всем этим с любопытством — впервые за много лет она была не хозяйкой положения, а гостьей.
— Мам, твой комод не влезает в спальню, — сообщил Фёдор, вытирая пот со лба. — Может, поставим его в гостиную?
— Нет уж, — возразила Антонина Павловна. — Он должен быть у меня в комнате. Двигайте кровать.
— Но тогда будет тесно, — попытался возразить сын.
— Ничего, — отрезала она. — Зато уютно.
Фёдор хотел было спорить, но передумал. Он знал, когда можно переубедить мать, а когда лучше уступить.
К вечеру большая часть вещей была перевезена. Антонина Павловна расставила на комоде фотографии — Павел в молодости, маленький Фёдор, родители, она сама в выпускном платье. Прошлое, которое она забрала с собой в новую жизнь.
— Ужинать будете? — заглянула Карина. — Я пиццу заказала.
— Пиццу? — Антонина Павловна скривилась. — Это не еда, а недоразумение.
— Просто сегодня нет времени готовить, — извиняющимся тоном сказала Карина. — Завтра я сделаю нормальный ужин.
— Не надо, — неожиданно для себя сказала Антонина Павловна. — Завтра я приготовлю. Надо же вам показать, что такое настоящая еда.
Карина удивлённо моргнула, но потом улыбнулась:
— Буду очень рада.
Когда они сели ужинать, Фёдор открыл бутылку вина:
— Предлагаю выпить за новоселье. И за то, что мы наконец-то все вместе.
Антонина Павловна посмотрела на сына, на Карину, на их новую квартиру. Странное чувство охватило её — смесь грусти и надежды. Она подняла бокал:
— За новую жизнь. И за внуков.
Фёдор поперхнулся вином:
— Каких внуков?
Карина смущённо улыбнулась:
— Сюрприз?
Первые недели совместной жизни были непростыми…
Антонина Павловна никак не могла привыкнуть к новому расписанию — Фёдор и Карина уходили на работу рано утром и возвращались поздно вечером. Большую часть дня она проводила одна, не зная, чем себя занять.
В старом доме у неё всегда были дела — огород, куры, собака Жучка. Здесь же, в городской квартире, делать было нечего. Телевизор она не любила, книги читать устала, а гулять по незнакомому району боялась.
— Может, тебе хобби какое-нибудь найти? — предложил Фёдор, заметив, что мать скучает. — Вышивание там, или вязание.
— Я похожа на бабку, которая вяжет носки? — оскорбилась Антонина Павловна.
— Нет, но… — Фёдор замялся. — Тебе же надо чем-то заниматься.
— Вот рожайте быстрее, буду с внуками сидеть, — проворчала она. — А то совсем тут закисну.
Однажды утром, когда Фёдор и Карина уже ушли на работу, в дверь позвонили. Антонина Павловна, которая пила чай на кухне, нехотя поплелась открывать. На пороге стояла пожилая женщина с короткой стрижкой и внимательными глазами.
— Здравствуйте, — сказала незнакомка. — Я ваша соседка, Вера Николаевна. Живу этажом ниже.
— Очень приятно, — растерянно ответила Антонина Павловна. — Антонина Павловна.
— Я знаю, — улыбнулась соседка. — Ваш сын рассказал мне о вас. Сказал, что вы недавно переехали и, возможно, скучаете. Я подумала, может, вы захотите присоединиться к нашему клубу?
— Клубу? — подозрительно переспросила Антонина Павловна.
— Да, у нас тут есть клуб по интересам. Женщины нашего возраста собираются раз в неделю, обсуждают книги, фильмы, делятся рецептами. Иногда устраиваем экскурсии.
Антонина Павловна хотела было отказаться — она не любила новые знакомства. Но что-то в глазах Веры Николаевны — живых, с лукавыми искорками — заставило её передумать.
— А когда у вас собрания?
— По средам, в два часа, — ответила Вера Николаевна. — В библиотеке на первом этаже. У нас в доме есть небольшая библиотека, вы знали?
— Нет, — призналась Антонина Павловна. — Я тут пока не очень ориентируюсь.
— Ничего, освоитесь, — Вера Николаевна подмигнула ей. — Так что, придёте?
— Может быть, — неопределённо ответила Антонина Павловна.
В среду, ровно в два часа, она спустилась на первый этаж и нерешительно заглянула в библиотеку. Небольшая комната была уставлена книжными шкафами, а в центре стоял большой стол, за которым сидели шесть женщин. Увидев Антонину Павловну, они оживились.
— А вот и наша новенькая! — воскликнула Вера Николаевна. — Проходите, Антонина Павловна, мы вас ждали.
Антонина Павловна неуверенно прошла к столу. Ей выделили место, налили чаю и тут же засыпали вопросами: откуда она, чем занималась, есть ли внуки.
— Скоро будут, — ответила она, чувствуя странную гордость. — Мальчик и девочка.
— Ой, как замечательно! — восхитилась полная женщина в ярком платье. — У меня трое внуков, все мальчишки. Такие сорванцы!
— А у меня четверо, — не осталась в долгу худощавая дама с орлиным носом. — Два мальчика, две девочки. Старшей уже шестнадцать.
Разговор потёк сам собой. Женщины обсуждали внуков, детей, болячки, последние новости. Антонина Павловна сначала слушала молча, но постепенно втянулась и даже рассказала пару историй из своей жизни. К её удивлению, все внимательно слушали и смеялись в нужных местах.
— Вы учительницей были? — спросила женщина, представившаяся Галиной Сергеевной. — Сразу видно — умеете держать аудиторию.
— Завучем, — поправила Антонина Павловна. — Тридцать лет в школе проработала.
— О, так вы наш человек! — обрадовалась Галина Сергеевна. — Я тоже в образовании всю жизнь. Директором гимназии была.
— Неужели? — Антонина Павловна оживилась. — А какой гимназии?
Разговор перешёл на профессиональные темы. Оказалось, что среди членов клуба были две бывшие учительницы, врач, инженер и даже бывшая актриса местного театра.
Домой Антонина Павловна вернулась в приподнятом настроении. Когда Фёдор спросил, как прошёл день, она неожиданно для себя ответила:
— Отлично. Я тут записалась в клуб.
— В клуб? — удивился сын. — Какой ещё клуб?
— По интересам, — туманно ответила она. — Не всё же мне дома сидеть.
Фёдор переглянулся с Кариной, и они оба улыбнулись. План работал.
Шли месяцы.
Живот Карины заметно округлился, и теперь она часто просила Антонину Павловну помочь ей с домашними делами. Сначала свекровь ворчала — «не немощная же, сама может посуду помыть», но постепенно привыкла и даже начала получать удовольствие от своей новой роли.
— Антонина Павловна, — позвала как-то Карина, — помогите выбрать имена для детей. Мы с Фёдором никак не можем договориться.
Они сидели на кухне, пили чай с вареньем. За окном шёл снег — первый в этом году.
— А какие варианты? — поинтересовалась свекровь.
— Я хочу назвать мальчика Артёмом, а девочку Алисой, — сказала Карина. — А Фёдор предлагает Кирилла и Веронику.
Антонина Павловна задумалась, помешивая ложечкой в чашке.
— А что, если назвать мальчика Павлом? — тихо предложила она. — В честь дедушки.
Карина удивлённо посмотрела на неё:
— Вы хотите, чтобы мы назвали сына в честь вашего мужа?
— Если вы не против, — Антонина Павловна отвела глаза. — Он был хорошим человеком. Лучшим, кого я знала.
Карина помолчала, потом улыбнулась:
— Мне нравится имя Павел. И Феде, думаю, тоже понравится. А девочку?
— А девочку называйте, как хотите, — великодушно разрешила Антонина Павловна. — Хоть Алисой, хоть Вероникой. Мне всё равно.
— Может быть, Антониной? — лукаво предложила Карина. — Тоже в честь бабушки.
— Нет уж, — замахала руками свекровь. — Антонина — это старомодно. Пусть будет что-нибудь современное.
— Знаете, — задумчиво сказала Карина, — а ведь мы с вами почти подружились.
Антонина Павловна хмыкнула:
— Не преувеличивай. Просто научились терпеть друг друга.
Но в глубине души она знала, что Карина права. За эти месяцы они действительно стали ближе. И дело было не только в будущих внуках. Просто оказалось, что у них гораздо больше общего, чем казалось раньше.
Роды начались неожиданно, на две недели раньше срока. Фёдор был в командировке, и Антонине Павловне пришлось самой везти невестку в роддом.
— Только не волнуйтесь, — повторяла она, помогая Карине спуститься по лестнице. — Всё будет хорошо. Я уже вызвала такси.
— Больно, — шептала Карина, держась за живот. — Очень больно.
— Потерпи, милая, — Антонина Павловна крепко держала её за руку. — Я рядом.
В такси Карина стонала, закусив губу. Антонина Павловна держала её за руку, чувствуя, как холодеют пальцы невестки.
— Быстрее, пожалуйста, — попросила она водителя. — Это срочно.
— Да пробки везде, — буркнул тот, не отрывая взгляда от дороги. — Делаю что могу.
До роддома они добрались за сорок минут. Карину сразу увезли, а Антонине Павловне велели ждать в коридоре. Она пыталась дозвониться до Фёдора, но тот не брал трубку — видимо, был на совещании.
Время тянулось бесконечно. Антонина Павловна расхаживала по коридору, то и дело поглядывая на часы. Прошёл час, второй, третий. Никто ничего не говорил.
Наконец, к ней подошла усталая медсестра:
— Вы родственница Карины Фёдоровны?
— Свекровь, — Антонина Павловна вцепилась в рукав медсестры. — Что с ней? Что с детьми?
Медсестра помолчала, потом сказала тихо:
— Девочка родилась здоровой. А мальчик… у него остановилось сердце. Врачи не смогли его спасти.
Антонина Павловна почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— Павлик… — прошептала она. — А Карина знает?
— Да. Она сейчас под седативными. Роды были тяжёлые, большая кровопотеря.
— Я могу её увидеть?
— Пока нет. Но вы можете посмотреть на девочку.
У стекла палаты для новорождённых Антонина Павловна застыла у прозрачного бокса, где лежал крошечный свёрток. Девочка спала, сжав кулачки. Такая маленькая, беззащитная. Живая.
Когда наконец приехал Фёдор — бледный, с потухшими глазами — Антонина Павловна просто обняла его, не говоря ни слова. Что тут скажешь? Какие слова могут утешить?
— Я не успел, — прошептал он. — Всё пропустил.
— Дочка у тебя красивая, — сказала Антонина Павловна. — На Карину похожа.
Фёдор кивнул, глотая слёзы:
— А Павлик…
— Не надо, — оборвала его мать. — Не сейчас.
Карину выписали через неделю. Она молчала всю дорогу домой, прижимая к себе дочку. Фёдор вёл машину, то и дело поглядывая на жену в зеркало заднего вида.
Дома их ждала Антонина Павловна. Она прибрала квартиру, приготовила обед, застелила свежее бельё. В детской стояла только одна кроватка вместо двух.
— Как вы её назвали? — спросила она, когда Карина уложила дочку.
— Надежда, — ответил Фёдор. — Карина так решила.
— Хорошее имя, — кивнула Антонина Павловна. — Правильное.
Вечером, когда Карина и ребёнок уснули, Фёдор пришёл в комнату матери. Сел на край кровати, обхватил голову руками:
— Я не знаю, что делать, мам. Карина не плачет, не говорит. Просто молчит.
— Дай ей время, — Антонина Павловна погладила сына по спине. — Это горе не выскажешь словами.
— А ты? — он поднял на неё глаза. — Ты как?
Она хотела сказать, что всё в порядке, что она справится. Хотела быть сильной ради него. Но вместо этого вдруг разрыдалась — впервые за много лет. Фёдор обнял её, и они долго сидели так, цепляясь друг за друга, как тонущие.
Шли дни. Карина механически ухаживала за дочерью, но как будто не видела её. Не улыбалась, не пела колыбельных. Просто выполняла необходимые действия — кормила, меняла пеленки, купала.
Антонина Павловна взяла на себя большую часть забот о малышке. Она укачивала её ночами, говорила с ней, носила на руках. В этой крошечной девочке она видела не только внучку, но и частичку Павлика, которого не успела узнать.
Однажды утром, когда Фёдор уже ушёл на работу, а Карина ещё спала, Антонина Павловна сидела в кресле с Надей на руках. Девочка улыбалась, глядя на бабушку ясными глазами.
— Ты моя хорошая, — шептала Антонина Павловна. — Ты у нас сильная, ты справишься. Мы все справимся.
Она не заметила, как в комнату вошла Карина. Остановилась в дверях, наблюдая за ними.
— Вы с ней разговариваете, — тихо сказала она. — А я не могу. Смотрю на неё и думаю — почему она, а не он? Почему не оба? А потом ненавижу себя за эти мысли.
Антонина Павловна подняла глаза:
— Это нормально, Карина. Ты не должна корить себя.
— Она ведь ни в чём не виновата, — Карина подошла ближе, глядя на дочь. — Но когда я беру её на руки, мне кажется, что я предаю Павлика. Как будто я выбрала её, а не его.
— Никто ничего не выбирал, — твёрдо сказала Антонина Павловна. — Так случилось. И Надя нуждается в тебе сейчас.
Карина опустилась на колени перед креслом, коснулась пальцем щеки дочери:
— Я так боюсь её любить. Вдруг и она…
— Нет, — оборвала её Антонина Павловна. — Так нельзя думать. Любовь — это риск, всегда. Но без неё нет жизни.
Карина подняла глаза — в них стояли слёзы:
— Я не знаю, смогу ли.
— Сможешь, — Антонина Павловна осторожно передала ей ребёнка. — Вы обе сможете!
Карина взяла дочь на руки, прижала к себе. И вдруг разрыдалась — громко, отчаянно, всем телом. Плакала долго, выплёскивая боль, которую держала в себе все эти недели.
Антонина Павловна тихо вышла из комнаты. Им нужно было побыть вдвоём…
— Антонина Павловна, вы не видели сиреневый слюнявчик? — Карина заглянула в комнату свекрови. — Надя поела, нужен чистый.
— В верхнем ящике комода, — ответила Антонина Павловна, не отрываясь от книги. — Я вчера гладила.
Прошло три месяца.
Жизнь постепенно входила в новую колею. Карина вернулась к работе — частично удалённо, частично в офисе. Фёдор с головой ушёл в новый проект. Антонина Павловна занималась внучкой и хозяйством.
Горе не ушло. Оно просто стало частью их жизни — как мебель, к которой привыкаешь и перестаёшь замечать, пока не заденешь случайно и не ушибёшься. В детской по-прежнему стояла одна кроватка. На комоде Антонины Павловны появилась ещё одна фотография — УЗИ-снимок, где видны две крошечные фигурки.
Жизнь продолжалась. Не такая, как они планировали. Не такая, как мечтали. Но продолжалась.
Вечером, когда Надя уже спала, а Фёдор ещё не вернулся с работы, Антонина Павловна и Карина сидели на кухне, пили чай.
— Знаете, — вдруг сказала Карина, — я никогда не думала, что скажу это, но… я рада, что вы живёте с нами.
Антонина Павловна хмыкнула:
— Конечно, рада. Кто бы ещё с Надюшкой сидел бесплатно?
— Дело не в этом, — покачала головой Карина. — Просто… вы сильная. Вы помогли мне не сломаться.
— Я? — удивилась Антонина Павловна. — По-моему, это ты сильная. Пережить такое и не сдаться.
Они помолчали, глядя в окно. На улице шёл дождь — точно такой же, как в тот день, когда Фёдор впервые предложил матери переехать.
— Знаете, о чём я думаю? — тихо спросила Карина. — Мы могли бы попробовать ещё раз. Завести второго ребёнка. То есть третьего…
Антонина Павловна внимательно посмотрела на невестку:
— Ты уверена?
— Нет, — честно призналась Карина. — Я боюсь. Но… жизнь ведь на этом не заканчивается, правда?
— Правда, — кивнула Антонина Павловна. — Не заканчивается.
За окном громыхнуло — приближалась гроза. Где-то в глубине квартиры заплакала Надя, разбуженная громом.
— Я схожу, — сказала Антонина Павловна, поднимаясь.
— Нет, — Карина тоже встала. — Я сама. Вы отдыхайте.
Антонина Павловна проводила её взглядом и улыбнулась. Может быть, не так уж плохо было переехать в новый дом. Может быть, даже в самых тяжёлых испытаниях есть свой смысл.
А может, и нет никакого смысла. Просто жизнь — она такая. Непредсказуемая, жестокая, прекрасная. И надо просто жить дальше, что бы ни случилось.
