— Как-то слишком быстро всё у вас завертелось, — мама задумчиво посмотрела на Риту, разглаживая скатерть на кухонном столе. — Ты его знаешь-то всего ничего, а он уже зубную щетку у тебя оставил.
Рита только отмахнулась, выкладывая из сумки фрукты в вазу. Яблоки покатились по столу, одно чуть не упало. Февральский ветер бился в окно, раскачивая голые ветки старого тополя во дворе.
— Мам, мне двадцать пять. Я что, должна по три года встречаться, прежде чем разрешить парню остаться на ночь?
— Дело не в ночевках, — мама поджала губы, собирая рассыпавшиеся яблоки. — Я же вижу, как он себя ведет. Вчера пришел, сразу ноги на диван, пульт схватил, тебя на кухню отправил. Потом ты его еще и до метро подвозила.
— У него была тяжелая смена на заводе! — Рита защелкнула замок на сумке. — Егор очень много работает. И вообще, он хороший. Ты же видела, какие цветы мне принес на прошлой неделе.
Мама тихо вздохнула, глядя в окно. Капли дождя сливались в длинные дорожки на стекле.
— Цветы все приносят поначалу. А потом оказывается, что «он еще не женился, а уже на твою шею сел».
— Господи, мам, какая шея, какая женитьба? — Рита поморщилась, расчесывая длинные каштановые волосы пятерней. — Мы просто встречаемся. Мне с ним хорошо.
— Дай-то бог, — мама осторожно поставила чашку на стол. — Только странный он какой-то. То весь такой разговорчивый, анекдоты травит, а в прошлый раз молчал, как воды в рот набрал. И на меня смотрел так, будто первый раз видит.
— Он стесняется тебя, — Рита застегнула куртку. — Ладно, мам, мне пора. Завтра тридцать контрольных проверять, а я еще к уроку не готовилась.
На улице стемнело. Рита шла к остановке, переступая через лужи, и думала о словах мамы. Может, она и правда торопится? Всего два месяца знакомы, а Егор уже половину своих вещей перетащил. И правда ведь странный иногда. То нежный, внимательный — каждую мелочь о ней помнит, то вдруг как будто забывает о чем они вчера разговаривали.
Их знакомство было почти киношным. Рита вела второклашек на экскурсию в городской парк. Октябрь стоял теплый, солнечный, и дети, заигравшись в прятки среди опавших листьев, разбежались кто куда. Митя Соловьев полез на дерево, Даша Вершинина потеряла шарф, а Паша Коротков едва не свалился в пруд, пытаясь достать брошенный кем-то мячик.
— Дети! Построились парами! — Рита хлопала в ладоши, пытаясь собрать маленькую стаю обратно, но голос тонул в визге и смехе. — Миша, немедленно слезай! Вика, отдай Саше шапку!
— Помощь нужна? — раздался за спиной мужской голос. Рита обернулась и увидела высокого парня в синей куртке и вязаной шапке. — У меня трое племянников, знаю, каково это.
Минут через десять класс был построен, потерянный шарф найден, а Митя снят с дерева. Незнакомец оказался не только решительным, но и изобретательным — устроил импровизированную игру-соревнование, кто быстрее построится и тише встанет.
— Вы волшебник, не иначе, — выдохнула Рита, когда дети, наконец, спокойно пошли дальше по аллее. — Я Рита, кстати.
— Егор, — он протянул ей руку с интересными мозолями на ладони. — На заводе работаю, сборочный цех. Сегодня выходной.
В тот же вечер он позвонил. А через неделю они уже гуляли по набережной, и Рита ловила себя на мысли, что давно не было так легко и просто с мужчиной. Егор рассказывал забавные истории с работы, вдумчиво слушал ее рассказы о школе, и казалось, что они знакомы давным-давно.
К середине декабря Егор уже вовсю хозяйничал в ее маленькой квартире на окраине города. Приходил с работы, включал телевизор, просил приготовить ужин посытнее. Иногда казался таким родным, заботливым — чинил подтекающий кран, вкручивал лампочки. В другие дни будто становился другим человеком — тихим, задумчивым, не помнил, куда она положила сахар, хотя сам же вчера его доставал.
Марина, коллега из параллельного класса, однажды заметила: — Слушай, а твой Егор не страдает раздвоением личности? То он такой открытый, душа нараспашку, то молчит как партизан на допросе.
Рита только посмеялась, но червячок сомнения уже начал грызть где-то внутри.
В январский вечер, когда за окном мело, а на плите томился суп, Егор внезапно сказал: — Хочу познакомить тебя с братом. В воскресенье, идет?
Рита чуть не выронила половник. За все время он лишь вскользь упоминал, что есть брат-близнец.
— Почему так внезапно? — она перемешивала суп, стараясь скрыть нервозность.
— Да он все спрашивает, когда уже увидит ту самую учительницу, — Егор потянулся, разминая плечи. — Мы, знаешь, с Глебом всегда все делили. Стол, комнату, игрушки в детстве. Теперь вот на одном заводе работаем, только в разных сменах.
Что-то в его голосе заставило Риту обернуться. Странная улыбка, чуть искривленная, играла на его губах.
Глеб оказался копией Егора, только с более коротким ежиком волос и маленьким шрамом над бровью. Они сидели в кафе, и Рита все никак не могла отделаться от чувства, что смотрит на одного человека в двух разных настроениях. Егор шутил, смеялся, постоянно прикасался к ее руке, а Глеб наблюдал за ними с легкой полуулыбкой, изредка вставляя тихие комментарии.
— Так как вы различаете друг друга? — спросила Рита, разглядывая братьев.
— О, это просто, — рассмеялся Егор. — Я классный, а он зануда.
— Неправда, — Глеб посмотрел на Риту так пристально, что ей стало не по себе. — Просто я думаю, прежде чем сделать, а он сначала делает, потом думает… или не думает вовсе.
В его взгляде было что-то такое, от чего по спине пробежали мурашки. Казалось, он знает о ней больше, чем должен был узнать за одну встречу.
— А в детстве нас путали постоянно, — продолжил Егор, не замечая напряжения. — Даже учителя не различали. Помнишь, Глеб, как мы контрольные друг за друга писали?
— Помню, — Глеб не отрывал взгляда от Риты. — И не только контрольные.
Когда они прощались у метро, Глеб вдруг взял ее за руку и сказал так тихо, что Егор не услышал: — Он не ценит того, что имеет.
Прошел месяц. Егор уже практически жил у нее, оставляя немытую посуду в раковине и разбросанные носки под кроватью. Иногда был нежным и чутким, иногда — отстраненным и холодным. В хорошие дни готовил ужин и массировал ей плечи, когда она проверяла тетради. В плохие — молча лежал на диване, уткнувшись в телефон, и огрызался на любые вопросы.
Странности накапливались. Однажды он не вспомнил их первую встречу в парке. В другой раз назвал ее любимый фильм скучным, хотя сам же предлагал пересмотреть его неделю назад. Потом вдруг начал пить чай с лимоном, хотя всегда говорил, что терпеть не может цитрусовый привкус.
— Ты какой-то странный в последнее время, — сказала Рита, когда они сидели на кухне вечером в субботу.
— С чего ты взяла? — он даже не поднял глаз от телефона.
— Ты меняешься. Как будто ты… не один человек.
Он наконец посмотрел на нее, и Рита поежилась. Холодный, оценивающий взгляд.
— Просто устаю на работе, — он опустил телефон. — Тяжелые смены.
В тот день она решила сделать сюрприз — приехать к проходной завода к концу его смены. Купила пирожные в кондитерской, надела новое платье. Охранник на входе проверил ее сумку и махнул рукой в сторону административного корпуса: — Если вы к начальству, то вам туда.
— Нет, я к мужу, — слово «муж» вырвалось как-то само, и Рита смутилась. — То есть к Егору Васильеву. Он в сборочном цехе работает, вторая смена.
Охранник нахмурился: — Васильев сегодня не во вторую. Он с утра работал, давно ушел.
— Не может быть, — растерялась Рита. — Он точно сегодня до восьми.
— А, — охранник хлопнул себя по лбу. — Так вы про какого Васильева? У нас их два, братья-близнецы. Егор в первую смену, Глеб во вторую. Глеб, да, сейчас заканчивает.
Рита почувствовала, как немеют губы.
— А… а как их различить? Они же одинаковые совсем.
— Да как не различить, — усмехнулся охранник. — У Глеба шрам над бровью. И потише он, не то что Егор — тот балаболка еще та.
Она стояла у проходной, прижимая к груди коробку с пирожными, когда из ворот показался Глеб. Увидев ее, он замер, на лице промелькнула паника, потом решимость.
— Рита? Ты… что ты здесь делаешь?
— Хотела сделать сюрприз, — ее голос звучал спокойно, хотя внутри все дрожало. — Егору. Но оказалось, что он работал в первую смену. А ты — во вторую.
Глеб молчал, переминаясь с ноги на ногу. Позади него гудели машины, рабочие торопились домой.
— Почему ты не сказал, что это ты приходил ко мне на прошлой неделе? И позапрошлой? И… — она запнулась, пытаясь осознать масштаб обмана. — Сколько раз ты притворялся Егором?
Вечер был долгим. Они сидели в безлюдном сквере напротив завода, и Глеб говорил, говорил, говорил. О том, как увидел ее фотографию в телефоне брата и влюбился сразу. О том, как Егор предложил ему сходить с Ритой в кино, потому что сам хотел пойти на футбол с друзьями. О том, как постепенно это стало игрой, а потом привычкой.
— Понимаешь, — Глеб смотрел на свои руки, — сначала это было просто развлечение. Егор сказал: «Сходи вместо меня, она не заметит». И я пошел. А потом… потом я понял, что не могу перестать думать о тебе.
— Так сколько раз? — Рита чувствовала странное оцепенение. — Сколько раз ты был с Егором?
— Примерно половину, — он поднял на нее глаза. — Когда я в ночную смену работал, к тебе приходил Егор. Когда он — я. Иногда менялись, если кому-то надо было отлучиться. Последний месяц чаще я бывал.
Рита закрыла лицо руками. Все начало складываться — перепады настроения, забытые разговоры, меняющиеся привычки. Она встречалась с двумя разными мужчинами, думая, что это один.
— А еще, — Глеб заговорил тише, — последние две недели Егор почти не появлялся у тебя. У него новая девушка, кажется.
Это стало последней каплей. Рита расхохоталась, громко, с надрывом: — Замечательно! Просто замечательно! Я-то думала, что у меня серьезные отношения с одним человеком, а оказывается, у меня несерьезные отношения сразу с двумя!
Глеб протянул руку, пытаясь коснуться ее плеча, но Рита отшатнулась.
— Не трогай меня. Ни ты, ни он — больше никогда.
Дома ее ждал Егор. Сидел на кухне, листал что-то в телефоне. При виде Риты оживился: — О, а я уже думал, ты задержалась в школе. Что на ужин?
Она смотрела на него, этого незнакомого на самом деле человека, и не могла понять, как не замечала раньше.
— Я сейчас была на заводе, — голос дрожал, слова вылетали рваными кусками. — Встретила там Глеба. Он мне всё рассказал. Вы… вы что, издевались надо мной всё это время?
Он не выглядел смущенным или виноватым. Только пожал плечами и отложил телефон: — Да ладно тебе. Подумаешь, большое дело. Мы же оба заботились о тебе.
— Заботились? — ее голос сорвался на крик. — Вы лгали мне! Месяцами! А ты… у тебя, оказывается, еще и другая девушка есть?
— Ничего серьезного, — он отмахнулся, и в этом жесте было столько пренебрежения, что Рита невольно отступила к стене. — С тобой хорошо и уютно, дома всегда чисто, ужин готов. А с ней… ну, разнообразие, понимаешь?
Рита молча прошла в спальню, достала из шкафа его вещи и вернулась на кухню, держа охапку футболок и джинсов.
— У тебя есть десять минут, чтобы собрать остальное и уйти. Потом я вызываю полицию.
— Да брось, — он попытался притянуть ее к себе. — Ты же не серьезно. Куда я пойду? У нас дома крыша течет, отопление еле работает…
Вот оно что. Не любовь, не привязанность. Просто удобное жилье и бесплатная еда.
— Пять минут, — она вырвалась из его рук и бросила вещи на пол.
Через две недели Глеб позвонил. Рита не взяла трубку. Через месяц прислал огромный букет в школу — она отдала его уборщице. Через два месяца подкараулил у подъезда.
— Прости меня, — сказал он, стоя под моросящим весенним дождем. — Я понимаю, что поступил отвратительно. Но я правда… я влюбился в тебя. По-настоящему.
— Как я могу тебе верить? — устало спросила Рита. — Ты начал наши отношения с обмана. С игры в кошки-мышки. Вы с братом использовали меня, как… как какую-то вещь, которую можно передавать из рук в руки.
— Я знаю, — он опустил голову. — Поэтому просто хотел сказать, что уезжаю. Нашел работу в другом городе. Хочу начать с чистого листа.
Почему-то эта новость больно кольнула куда-то под ребра.
— Удачи, — только и сказала она, проходя мимо.
Прошло полгода. Июльский вечер выдался душным, и Рита решила прогуляться по набережной. Садилось солнце, окрашивая реку в золотисто-розовый цвет. Она изменилась за это время — подстригла волосы короче, стала увереннее в себе. Сняла новую квартиру, поменяла номер телефона.
Его она заметила не сразу. Он сидел на скамейке с альбомом для рисования, набрасывая контуры моста.
— Рита? — неуверенно окликнул он, поднимая глаза. — Это правда ты?
Она хотела пройти мимо, сделать вид, что не узнала. Но остановилась.
— Здравствуй, Глеб.
Она точно знала, что это Глеб, а не Егор. Что-то неуловимое в линии плеч, в выражении глаз. В том, как осторожно он закрыл альбом, вставая навстречу.
— Я думал, ты меня узнавать не захочешь, — сказал он тихо.
— Я и не хотела, — честно ответила Рита. — Но вот стою почему-то.
Тишина повисла между ними, наполненная детским смехом с ближайшей площадки и шелестом листвы.
— Как ты? — наконец спросил он. — У тебя все… хорошо?
— Лучше, чем было, — она пожала плечами. — А ты? Работаешь в другом городе?
— Вернулся месяц назад. Скучал по родным местам, — он помедлил. — И по тебе.
Она хотела сказать что-то резкое, но слова не шли. Вместо этого спросила: — А Егор как? Все еще со своей девушкой?
— Женился на ней в апреле, — Глеб слабо улыбнулся. — Живут у нас дома. Крышу починили наконец, отопление новое поставили. Егор… он по-своему неплохой. Просто легкомысленный очень.
Рита смотрела на воду, на длинные тени от деревьев, и думала о словах мамы. «Он еще не женился, а уже на твою шею сел». Как она была права. И как хорошо, что Рита вовремя сбросила этот груз.
— Можно я тебя провожу немного? — осторожно спросил Глеб. — Просто рядом пойду. Даже говорить не обязательно.
Рита посмотрела на него долгим взглядом. В глубине души что-то шевельнулось — то ли любопытство, то ли воспоминание о том, как хорошо иногда было с этим человеком. Когда он был собой, а не притворялся братом.
— Недолго, — сказала она наконец. — И да, говорить не обязательно.
Они пошли вдоль реки, сохраняя дистанцию. На небе зажигались первые звезды, фонари отражались в черной воде. Рита молчала, перебирая в голове все те месяцы унижения, которые она пережила из-за этих братьев.
Дойдя до моста, она неожиданно остановилась и достала телефон.
— Сделаем фото на память? — предложила она с улыбкой.
Глеб удивленно моргнул, но согласно кивнул и встал рядом. Рита подняла телефон, прижалась к его плечу и сделала несколько снимков.
— Хорошо получились, — она показала экран Глебу. — Очень милые фотографии.
А потом начала что-то печатать, не убирая телефон.
— Что ты делаешь? — настороженно спросил Глеб.
— Отправляю это фото жене Егора, — спокойно ответила Рита, не отрываясь от экрана. — С подписью: «Хорошо провели вечер с Егором. Спасибо за ужин».
Глеб побледнел и схватил ее за руку:
— Зачем? Что ты делаешь?
Рита подняла на него глаза:
— Из женской солидарности. Пусть сразу узнает, на что способен ее муж. И ты заодно.
— Но это же я на фото, не Егор! — в его голосе звучала паника.
— А она поймет разницу? — Рита вскинула бровь. — Вряд ли. Особенно если я напишу, что это был Егор, который подвозил меня после работы и предложил выпить кофе. Знаешь, что еще хуже для тебя? Когда она покажет эти фото твоему брату, и он узнает, что ты тайком встречаешься с его бывшей.
— Рита, не надо, — Глеб побелел ещё сильнее. — Ты же понимаешь, что между мной и братом все будет кончено. И его брак под угрозой.
— А когда вы вдвоем играли со мной, обманывали меня, использовали мои чувства — вы об этом думали? — Рита забрала руку. — Когда я рыдала ночами, пытаясь понять, с кем вообще я встречалась, кого любила — вы об этом думали?
Она нажала кнопку на телефоне.
— Готово. Отправлено.
Глеб закрыл лицо руками:
— Что же ты наделала…
— То, что должна была сделать давно, — Рита спрятала телефон в сумку. — Знаешь, в чем была моя главная ошибка? Я слишком долго была хорошей девочкой. Верила, прощала, понимала. А потом поняла одну простую вещь — с такими, как вы с братом, нельзя играть по правилам. Вы их просто не знаете.
Она развернулась и пошла прочь, чувствуя удивительную легкость в плечах.
— Рита! — окликнул ее Глеб. — А если я поговорю с ней? Объясню, что это недоразумение?
Она обернулась через плечо:
— Попробуй. Только не забудь объяснить, почему вы с братом по очереди притворялись друг другом, встречаясь со мной. Уверена, ей будет очень интересно.
Телефон Глеба уже разрывался от звонков. Рита улыбнулась и пошла дальше. Впереди был весь город, все огни и все дороги. И все они принадлежали только ей.
