Я припарковала свою старенькую машину у дома сестры и вытащила с заднего сиденья пакеты с продуктами. Так повелось годами – приезжая к Марине на семейный ужин, я всегда привозила что-нибудь к столу. Сегодня это была курица, овощи для салата и торт «Прага» из кондитерской на углу.
Поднимаясь по лестнице, я невольно поморщилась – колено снова ныло. Возраст, ничего не поделаешь. В свои пятьдесят восемь я уже привыкла к мелким неудобствам, которые преподносит тело. Но настроение было хорошим – сестру я любила, с племянником Димой тоже всегда находила общий язык. А вот с её мужем Олегом отношения за двадцать лет так и не сложились. Впрочем, это меня не слишком беспокоило.
– Ларис, наконец-то! – Марина открыла дверь до того, как я позвонила. – Давай пакеты, я помогу.
Квартира у сестры была маленькая, но уютная. На кухне уже накрыт стол, запах жареного мяса щекотал ноздри. Олег сидел во главе стола – крупный, с залысинами, он кивнул мне вместо приветствия.
– Тётя Лариса! – Дима, уже взрослый тридцатилетний мужчина, но для меня всё равно мальчишка, чмокнул меня в щёку. – Как добралась?
– Отлично. Пробок почти не было.
Разговор за столом не клеился. Я рассказала про соседку, у которой кошка родила котят, Марина поделилась новостями с работы, а потом наступила тишина. Неловкая, напряжённая. Я чувствовала – что-то не так. Дима смотрел в тарелку, сестра теребила салфетку.
И тут Олег прочистил горло.
– Знаешь, Лариса, мы тут подумали… – он отложил вилку и посмотрел мне прямо в глаза. – Ты ведь своей машиной почти не пользуешься. А у Марины закрылось ателье, ей теперь до новой работы ездить далеко…
Я растерянно моргнула.
– Ты могла бы отдать свою машину Марине, – закончил он, не как вопрос – как утверждение. – Всё равно ездишь мало.
Я перевела взгляд на сестру, но она упорно смотрела в тарелку. Дима тоже молчал. Внутри что-то сжалось, словно тугая пружина. Все они ждали, что я, как обычно, промолчу, соглашусь. Я же всегда соглашалась.
А потом я вдруг поняла — это не просьба. Меня даже не спрашивают. Меня ставят перед фактом, и вся семья ждёт, что я уступлю. Опять. Накатило что-то горькое, обидное. И впервые за долгие годы я не знала, что ответить.
Когда доброта становится слабостью
Утро выдалось пасмурным. Небо затянуло серыми тучами, мелкий дождик барабанил по подоконнику. Я сидела на кухне, обхватив чашку с чаем ладонями, и никак не могла выбросить из головы вчерашний разговор. Слова Олега крутились в памяти, как заевшая пластинка:
«Ты могла бы отдать свою машину Марине. Всё равно ездишь мало».
Мобильный зазвонил, прерывая мои размышления. На экране высветилось имя Олега. Я вздохнула и нажала «принять».
– Лариса, ты вчера ушла, даже не ответив, – его голос звучал с напускной заботой. – Я понимаю, это было неожиданно. Но ты подумай, это ведь для семьи. У Марины сейчас трудности…
– Я… я должна подумать, – только и смогла выдавить я.
– Конечно-конечно, – торопливо согласился Олег. – Просто не затягивай с решением.
После разговора в груди поселилась тяжесть. Телефон пискнул – сообщение от Марины: «Ты всегда была сильной. А я… просто надеялась, что ты поделишься. Ведь у тебя никого, кроме нас».
Я отложила телефон и подошла к окну. «У тебя никого, кроме нас» – эта фраза почему-то задела за живое. Будто одиночество превращало меня в человека второго сорта. В кладовую, из которой можно брать всё, что нужно.
Память услужливо подкинула картинки прошлого. Вот я отдаю Марине деньги на лечение Димы, когда у него обнаружили проблемы с почками. Вот плачу за похороны мамы, потому что у сестры «сейчас туго с деньгами». Вот помогаю с первым взносом за квартиру, в которой теперь живёт Марина с семьёй…
Звонок в дверь вырвал меня из воспоминаний. На пороге стояла соседка Клавдия Петровна с пакетом яблок из собственного сада.
– Угощайся, детка, – она протянула пакет. – У меня в этом году уродилось видимо-невидимо.
За чаем я невольно рассказала ей о вчерашнем разговоре. Пожилая женщина слушала молча, поджав губы.
– А ты-то у кого что просила, когда тебя жизнь прижала? – спросила она наконец. – Когда Витя твой ушёл, а ты одна с ипотекой осталась?
Я растерянно моргнула. Действительно, когда муж пятнадцать лет назад ушёл к молодой бухгалтерше, никто не предлагал мне помощи. Я тянула всё сама – кредиты, работу, жизнь…
– Понимаешь, Клавдия Петровна, они же семья…
– И ты тоже семья, – строго перебила соседка. – Или ты для них только кошелёк с ножками?
Её слова больно кольнули, но внутри что-то щёлкнуло. Я вдруг поняла – всю жизнь старалась быть хорошей, уступчивой. А в итоге? Моя доброта воспринималась как должное, моя мягкость – как слабость. И сейчас я чувствовала, как внутри растёт что-то новое, незнакомое. Это была не злость, нет. Скорее – осознание собственной ценности.
Я неожиданно чётко поняла: больше – хватит.
Решительный поворот
Точка невозврата
Два дня я не отвечала на звонки Марины и Олега. Просто не могла заставить себя взять трубку. Внутри будто шла какая-то невидимая работа – словно медленно поворачивался ключ в заржавевшем замке. Я ходила на работу, разговаривала с коллегами, даже смеялась над шутками, но мысли всё время возвращались к машине и требованию её отдать.
К вечеру пятницы я поняла – надо всё решить. Нельзя больше откладывать. Последней каплей стало сообщение от Олега: «Мы с Мариной присмотрели автосервис, где твою машину можно переоформить быстро. Заедем завтра». Даже не спросил – просто поставил в известность.
Я завела мотор и выехала с парковки. Дорога до дома сестры была привычной – доезжаешь до рынка, сворачиваешь у аптеки, потом мимо детской площадки… Эту дорогу я могла проехать с закрытыми глазами.
Моя старенькая машина мягко урчала. Я купила её пять лет назад, когда наконец выплатила ипотеку. Выбирала тщательно, откладывала каждую копейку. Это была моя первая собственная машина, мой маленький кусочек свободы и независимости.
И сейчас, когда я подъезжала к дому сестры, внутри вдруг всё замерло. Я увидела Олега – он курил возле подъезда, поглядывая на часы. Увидела в окне на втором этаже силуэт Марины. Они ждали меня, и ждали моей машины.
Я остановилась у обочины, достала телефон и набрала номер Олега. Он ответил сразу, будто держал телефон в руке.
– Наконец-то! Ты где? Мы тебя уже заждались.
Его самоуверенный тон был последней каплей. Внутри что-то оборвалось – возможно, та самая нить терпения, которая так долго держалась.
– Я не приеду, Олег, – мой голос звучал удивительно твёрдо. – Я не буду обсуждать это больше. Машина останется у меня. И точка.
На том конце повисла пауза.
– Лариса, послушай…
– Нет, Олег, – я сама удивилась, как спокойно звучат мои слова. – Теперь ты послушай. Все эти годы я помогала вам, чем могла. И делала это с радостью. Но моя машина – это моя машина. Она не продаётся и не отдаётся. Ни сегодня, ни завтра, никогда.
– Да ты просто…
Я не дала ему закончить – сбросила звонок, развернула машину и поехала прочь. Удивительно, но вместо ожидаемой тревоги или чувства вины, я вдруг ощутила невероятное облегчение. Словно сбросила тяжёлый рюкзак, который годами носила на плечах.
Сердце билось ровно, спокойно. Дорога стелилась впереди, а в голове звучала тихая музыка – мелодия свободы и самоуважения.
Впервые за долгое время я почувствовала – я сделала правильный выбор. Правильный для себя.
Неожиданная поддержка
Дома было тихо, только тикали настенные часы, доставшиеся мне от мамы. Я бродила из угла в угол, не зная, куда себя деть. Хотелось чем-то занять руки и голову, чтоб не думать о сестре и её муже. Достала недовязанный шарф, повертела в руках – не то. Включила телевизор – какая-то бессмысленная передача, выключила. Налила чаю, устроилась с фотоальбомом.
Странно, но чувства вины не было. Только что-то щемило в груди, когда смотрела на старые снимки. Вот мы с Маринкой на горке у деда в деревне. Мне лет десять, ей – семь. Косички, чумазые коленки… Она всегда за мной хвостиком бегала. А вот Дима в первом классе, серьёзный такой, с огромным портфелем и букетом астр. Цветы-то сама на даче срезала, они у меня как раз роскошно цвели.
Машина мне тогда даже не снилась. После ухода Вити долги висели, концы с концами еле сводила. А помогать – помогала, да. И Марине с лечением Димки, и с маминым уходом, и потом с первым взносом за квартиру… А сестра всё равно мимо смотрела, когда Олег велел машину отдать. Будто так и надо.
Телефон лежал рядом, молчал. То и дело бросала на него взгляд. Думала – позвонит Марина. Ну хоть что-то скажет, извинится, может?
Без четверти девять экран вдруг засветился. Я вздрогнула. «Дима звонит». Сердце забилось быстрее. Племяш, заступник мой… Что он-то скажет?
– Димка, здравствуй, – голос дрогнул. И дурацкий ком в горле.
– Тёть Лар, ты как? – по голосу слышно – волнуется.
Я прерывисто вздохнула.
– Да нормально, Дим. Всё нормально.
Пауза. Слышно, как он дышит в трубку. Знаю его как облупленного – подбирает слова. Всегда так делал, ещё с детства – помолчит, а потом самое важное скажет.
– Тёть Лар, мне стыдно. За отца, за маму… Это неправильно всё.
Я закрыла глаза.
– Да ладно, чего уж теперь…
– Нет, послушай. Я давно хотел с тобой поговорить. Ты… ты же столько для нас сделала. Когда я болел, когда бабушка умерла. А они… – он запнулся. – Мать говорит – ты одинокая, без детей, всё равно деньги девать некуда. А машина тебе так, для баловства.
– Думала, значит, так, – тихо проговорила я. Обидно, конечно. Но не удивительно.
– Я всегда видел, как они к тебе относились. Ты давала – они брали. И даже спасибо не говорили толком, – в голосе Димы зазвучала злость. – Я купил им вчера подержанную «Шкоду». Не новая, конечно, но на ходу. Документы сегодня оформили.
– Что?! – от неожиданности я даже привстала с кресла. – Зачем, Дим? Это же…
– Чтоб от тебя отстали, – резко перебил он. – Я им сказал – к тёте Ларисе больше не лезть. Она не обязана с вами делиться. И вообще – она справедливая. Всегда была справедливой. А вы её…
Он не закончил, но я и так всё поняла. Сглотнула слёзы – от обиды? От благодарности? От всего сразу.
– Просто хотел, чтоб ты знала – ты не одна, – тихо закончил Дима.
Я долго молчала, комкая в руках носовой платок.
– Спасибо, Димочка. Ты даже не представляешь, как это важно для меня.
После звонка я открыла окно нараспашку. Летняя ночь дышала жасмином. Где-то далеко играла музыка, лаяли собаки. Обычная жизнь. Только что-то во мне самой стало другим. Будто разогнулась пружина, которая годами давила на сердце.
Утром было солнечно. Я собралась, накрасила губы, надела любимое платье в мелкий цветочек – давно не надевала, всё времени не было.
Машина ждала у подъезда. Старенькая, конечно, не новая иномарка. Но – моя. Заработанная, выстраданная. Я погладила руль, повернула ключ.
Решила поехать к старой подруге в соседний город – сто километров по трассе. Давно собиралась, да всё не получалось. То Марина звала помочь, то Олег просил с внучкой посидеть… А сегодня – еду. Без оглядки.
Приоткрыла окно, включила радио погромче. По приёмнику крутили «Самоцветы», я даже подпевала. По мобильному пришла фотка от Димки – он с дочкой у фонтана, оба улыбаются, машут руками.
И знаете – хорошо на душе стало. Спокойно как-то. Не всё потеряно в этом мире, раз есть такие люди как Дима. Не все меряют отношения выгодой.
Еду по трассе, ветер треплет волосы, музыка играет. И улыбаюсь – кажется, впервые за долгое время. Сама себе улыбаюсь.
