Антонина открыла глаза в пять утра. Будильник ещё не звенел, но просыпаться раньше стало привычкой. Лежала, смотрела в потолок, слушала тишину. Рядом на кровати лежал Сергей, отвернувшись к стене. Дышал ровно, спокойно. Спал. Как и вчера. Как и позавчера. Как и все последние семь месяцев.
Два года назад они поженились. Тогда всё казалось другим. Сергей работал на заводе, получал неплохо, строил планы. Они снимали однушку на окраине, но мечтали о своей квартире. По вечерам сидели на кухне, пили чай, говорили о будущем. О детях, об отпуске, о том, как накопят на машину. Простые вещи, обычные мечты. Но тогда они казались достижимыми.
Семь месяцев назад Сергей уволился. Сказал, что начальник придурок, что работа душит, что найдёт что-нибудь получше. Антонина поддержала. Думала, пара недель — и муж устроится. Но недели превратились в месяцы. А Сергей так и не поднял себя с дивана.
Сначала искал вакансии, звонил, ездил на собеседования. Потом стал реже выходить из дома. Потом перестал совсем. Теперь просто лежал на диване, смотрел сериалы, листал телефон. Говорил, что устал, что нужно отдохнуть, что скоро возьмётся за дело. Но не брался.
Антонина работала с восьми до шести. Приходила домой уставшая, видела мужа в той же позе, в которой оставила утром. На столе — грязная посуда, на полу — носки. Холодильник пустой, ужин не готов. Сергей лежал, уставившись в экран.
— Серёж, ты хоть магазин сходил? — спрашивала Антонина, снимая куртку.
— А, забыл. Завтра схожу.
Завтра не сходил. И послезавтра тоже. Антонина покупала продукты сама, по дороге с работы. Готовила ужин сама. Убиралась сама. Оплачивала аренду, коммунальные, всё остальное — тоже сама.
Деньги заканчивались быстро. Зарплата Антонины была небольшая, на двоих не хватало. Она начала экономить на всём. Отказалась от абонемента в спортзал, перестала покупать косметику, одежду. Ужинала макаронами с сосисками. А Сергей лежал на диване и жаловался, что скучно, что жизнь не радует.
Раздражение росло. Антонина старалась сдерживаться, не срываться. Но внутри копилось что-то тяжёлое, липкое. Каждый вечер приходила домой, смотрела на мужа и чувствовала — так больше нельзя. В доме становилось всё больше холодных взглядов, недосказанности, натянутых улыбок.
Три месяца назад она попыталась поговорить. Спокойно, без скандала.
— Серёж, тебе нужно найти работу. У нас денег не хватает.
— Да знаю я, — отмахнулся муж. — Найду.
— Когда?
— Скоро.
Скоро не находил. Антонина заговаривала снова. И снова. Сергей обещал, кивал, а потом снова ложился на диван. Будто его слова ничего не значили. Будто обещания можно давать просто так, для галочки.
Месяц назад Антонина поняла — разговоры не помогут. Нужны действия. Она стала откладывать деньги тайком. По чуть-чуть, сколько могла. Не знала зачем, но чувствовала — они понадобятся.
И вот сегодня. Антонина пришла с работы в девять вечера. Задержалась, потому что сдавала отчёт. Голова гудела, ноги ныли. Хотелось просто упасть на кровать. Открыла дверь — Сергей на диване. Телевизор орёт, на столе пустые чашки, на полу крошки.
Антонина прошла на кухню, поставила сумку. Налила воды, выпила. Потом вернулась в комнату, встала напротив мужа. Сергей даже не поднял глаз от экрана.
— Серёж, нам нужно поговорить.
— Угу, — буркнул муж, не отрываясь.
— Серёж, посмотри на меня.
Муж нехотя повернул голову. Лицо недовольное.
— Что?
— Либо ты выходишь на работу, — Антонина говорила тихо, но твёрдо, — либо я ухожу.
Сергей вздрогнул. Сел на диване, уставился на жену.
— Что ты несёшь?
— То, что сказала. Семь месяцев ты не работаешь. Семь месяцев я тяну всё одна. Это закончится. Либо ты ищешь работу. Либо я собираю вещи.
Голос дрожал, но Антонина не отступала. Внутри всё сжалось — от страха, от напряжения, от осознания, что дошло до края. Сергей встал. Лицо покраснело.
— Ты что, мне угрожаешь?
— Я ставлю ультиматум.
— Да кто ты такая?! — взорвался муж. — Я семь лет на заводе горбатился! Имею право отдохнуть!
— Столько месяцев мять диван — это не отдых. Это безделье.
— Какое безделье?! Я ищу работу!
— Врёшь, — спокойно сказала Антонина. — Ты не ищешь. Ты лежишь и ждёшь, что всё само рассосётся.
— Да пошла ты! — рявкнул Сергей. — Достала со своими претензиями! Думаешь, только ты устаёшь?!
— А ты что, устаёшь? — усмехнулась Антонина. — От лежания на диване?
— Я психологически устал! От этой работы, от жизни, от всего!
— А я устала тебя содержать!
Тишина. Сергей стоял, тяжело дыша. Глаза горели злостью. Антонина смотрела на мужа и думала — когда он стал чужим? Когда между ними выросла эта стена?
— Знаешь что? — Сергей шагнул к жене. — Катись, таких как ты — полно!
Слова ударили сильнее пощечины. Антонина замерла. В комнате повисла тишина, в которой слышался только гудящий телевизор. Муж выплюнул эти слова и стоял, тяжело дыша, будто ждал, что жена заплачет, упадёт на колени, начнёт просить прощения.
Но Антонина не плакала. Внутри всё похолодело. Она смотрела на Сергея и понимала — всё кончено. Окончательно. Без возврата.
Развернулась и пошла на кухню. Села за стол, обхватила руками чашку. Сидела долго, неподвижно. Слушала, как Сергей ходит по комнате, хлопает дверью балкона, громко разговаривает по телефону с кем-то. Ждала, что подойдёт, извинится. Но муж не подходил.
Через час Тоня встала. Прошла в спальню, достала старый чемодан. Открыла шкаф, начала складывать вещи. Каждое движение было точным, холодным, без эмоций. Будто выключила чувства и действовала на автомате.
Сергей зашёл в комнату, увидел чемодан. Остановился.
— Ты чего делаешь?
— Собираюсь. Иди ищи других дурочек.
— Да брось ты! — махнул рукой муж. — Из-за чего сыр-бор? Ну погорячился.
Антонина не ответила. Продолжала складывать вещи. Сергей постоял, потом нервно рассмеялся:
— Ну, пойди остынь. Завтра поговорим.
— Не будем.
— Тоня, хватит дурить!
Антонина закрыла чемодан. Взяла сумку, документы, телефон. Прошла мимо мужа к выходу. Сергей схватил её за руку:
— Ты серьёзно?
Антонина высвободилась. Посмотрела мужу в глаза:
— Абсолютно.
— Ну и катись! — крикнул Сергей. — Мне без тебя будет лучше!
Антонина вышла из квартиры. Дверь захлопнулась. Спускалась по лестнице. Чемодан тяжёлый, неудобный. Но Антонина не чувствовала веса. Внутри была странная пустота. Не боль, не жалость. Просто пустота.
Поздним вечером приехала к родителям. Лидия Павловна открыла дверь, увидела дочь с чемоданом и сразу всё поняла. Не стала спрашивать. Просто обняла, провела на кухню, налила чай. Петр Алексеевич вышел из комнаты, посмотрел на дочь долгим взглядом. Потом тихо сказал:
— Давно ждал, когда ты перестанешь терпеть.
Антонина уткнулась лицом в ладони. Не плакала. Просто сидела, чувствуя, как уходит напряжение последних месяцев. Родители не лезли с расспросами. Лидия Павловна постелила в детской комнате, Петр Алексеевич принёс дочери воды на ночь. Впервые за долгое время Антонина уснула спокойно.
Утром проснулась рано. Лежала, смотрела в знакомый потолок детской комнаты. Обои те же, что и двадцать лет назад. На полке старые книжки, на стене фотографии. Будто вернулась в прошлое. Но внутри было понимание — назад пути нет. Только вперёд.
Через неделю Антонина подала на развод. Пришла в ЗАГС, заполнила заявление, оплатила госпошлину. Делала всё без колебаний, не оборачиваясь. Сергей позвонил один раз, когда получил уведомление. Кричал в трубку, обвинял, требовал вернуться. Антонина слушала молча, потом положила трубку. Больше муж не звонил.
Ещё через неделю сняла квартиру. Небольшую студию недалеко от работы. Чистую, светлую, с минимумом мебели. Переехала с двумя сумками. Родители помогли, привезли на машине. Петр Алексеевич занёс вещи, осмотрелся по сторонам, кивнул одобрительно:
— Хорошее место. Начни заново, дочка.
Антонина начала. Работала, приходила домой, готовила себе ужин. Убиралась, смотрела фильмы, читала. Жила одна, без упрёков, без раздражения, без чувства вины. Впервые за два года чувствовала лёгкость. Будто сняла с плеч огромный груз.
Прошёл почти месяц. Через десять дней их официально разведут. Антонина посмотрела на календарь. Скоро всё закончится. Официально, окончательно.
Она жила в своём ритме. Вставала в шесть, шла на работу. Возвращалась в семь, готовила. Вечерами гуляла по району, дышала воздухом, смотрела на людей. Впервые чувствовала уверенность. Понимала — справилась. Выдержала. Не сломалась.
В тот вечер Антонина возвращалась с работы. Было семь часов, уже темнело. Шла по знакомой улице, думала о том, что приготовит на ужин. У подъезда заметила знакомую фигуру.
Сергей.
Мужчина стоял, опершись о перила. В руках букет из цветов с клумбы. Лицо осунувшееся, глаза усталые. Щетина на щеках. Выглядел плохо — похудевший, измученный. Антонина остановилась в нескольких шагах. В груди неприятно кольнуло. Не жалость. Раздражение.
— Тоня, — хрипло позвал Сергей.
— Что тебе нужно?
— Поговорить. Пожалуйста.
Антонина молчала. Сергей шагнул ближе, протянул ей цветы. Говорил быстро, сбивчиво:
— Я всё понял. Правда. Без тебя мне плохо. Пусто. Я скучаю. Прости меня. Я был идиотом. Изменюсь. Начну всё заново. Найду работу. Обещаю.
Голос дрожал. Руки тряслись. Сергей смотрел на Антонину с мольбой. Ждал, что жена растает, простит, вернётся. Как всегда прощала. Но Антонина стояла неподвижно. Лицо спокойное, холодное.
— Деньги кончились? — резко спросила Антонина.
Сергей замер.
— Что?
— Я спрашиваю: деньги кончились? Понял наконец без меня. Кто тебя содержал все эти месяцы? Кто за квартиру платил? Кто еду покупал? Пока ты на диване валялся?
Муж побледнел. Опустил взгляд. Молчал. Антонина усмехнулась:
— Вот и ответ. Приполз не потому, что скучаешь. А потому, что жрать нечего стало.
— Тоня, не говори так…
— А как говорить? — Антонина шагнула ближе. — Ты семь месяцев лежал на диване! Семь! Я вкалывала, чтобы прокормить нас двоих! А ты что делал? Сериалы смотрел! И когда я попросила найти работу, ты что сказал? «Катись, таких как ты — полно!» Помнишь?
Сергей молчал. Губы дрожали.
— Ну так вот, — Антонина говорила ровно, спокойно, — я покатилась. И мне без тебя хорошо. Очень хорошо.
— Тоня, прости…
— Поздно.
— Дай мне шанс!
— Нет. Через десять дней нас разведут. Официально. И это будет конец.
Сергей бросил цветы на землю, схватил Антонину за руку:
— Тоня, ну пожалуйста! Я исправлюсь! Я уже ищу работу! Вот, смотри!
Муж полез в карман, достал телефон, начал тыкать в экран. Показывал какие-то вакансии, резюме. Антонина равнодушно посмотрела.
— И что?
— Я стараюсь! Правда!
— Стараешься, — повторила Антонина. — Когда я ушла зашевелился. А до этого семь месяцев лежал.
— Ну… я не понимал тогда…
— А теперь понял? Когда деньги закончились?
Сергей отпустил руку жены. Стоял, опустив плечи. Выглядел жалким, растерянным. Антонина смотрела на мужа и не чувствовала ничего. Ни любви, ни жалости, ни злости. Пустота.
— Я больше не хочу тебя видеть, — сказала Антонина. — Слишком долго я была глупа. Слишком долго терпела. Спасала. Вытягивала. Теперь мне не нужно ничего. Ни оправданий, ни обещаний.
— Тоня…
— Я больше не стану гробить свою жизнь ради такого, как ты.
Слова прозвучали как приговор. Сергей стоял неподвижно, будто не верил, что это действительно конец. Губы дрожали, глаза блестели. Антонина развернулась, пошла к подъезду. Достала ключи, открыла дверь.
— Тоня! — крикнул Сергей.
Антонина обернулась. Посмотрела на мужа последний раз:
— Прощай.
Вошла в подъезд. Замок щёлкнул. Домофон коротко пискнул. Снаружи остался Сергей, прошлое, боль. Всё, к чему Антонина не собиралась возвращаться.
Поднималась по лестнице медленно. С каждой ступенью становилось легче. Внутри разливалось спокойствие, уверенность. Каждый шаг отдалял от боли, ссор, бесконечных оправданий. Антонина впервые за долгое время ощущала — действительно живёт. Не выживает. Живёт.
Зашла в квартиру. Закрыла дверь, прислонилась к ней спиной. Тишина. Не пустая, а наполненная покоем. Антонина выдохнула. Подошла к окну, посмотрела вниз. Сергей всё ещё стоял у подъезда. Потом развернулся и пошёл прочь. Сутулый, побеждённый.
Антонина отошла от окна. Прошла на кухню, поставила чайник. Достала из холодильника продукты, начала готовить. Обычные, простые действия. Но в них была жизнь. Её жизнь. Без чужого груза, без упрёков, без необходимости тянуть кого-то за собой.
Села за стол. Подумала о том, что ушла вовремя. Может быть, впервые в жизни сделала правильный выбор. Не побоялась остаться одна. Не испугалась осуждения, одиночества, неизвестности.
Через десять дней их разведут. Официально. Окончательно. И начнётся новая жизнь. Без Сергея, без его обещаний, без иллюзий. Антонина знала — будет нелегко. Одной всегда труднее. Но зато честнее. Зато свободнее.
Жизнь Антонины тоже продолжалась. Новая, другая. Её собственная.
