Лариса сидела в гостиной свекрови, аккуратно держа фарфоровую тарелку с куском яблочного штруделя.
В комнате пахло свежескошенной травой и чем-то сладковатым, вроде ванильного ароматизатора, который свекровь, Тамара Ивановна, обожала распылять перед приходом гостей.
Лариса улыбалась, кивая в такт рассказу Тамары Ивановны о соседке, которая опять поссорилась с мужем из-за неправильно припаркованной машины.
— Ты представляешь, Лариса, он её машину на газон загнал! — Тамара Ивановна всплеснула руками, её браслеты звякнули. — А она ему кричит через весь двор, что он безрукий. Ну разве так можно?
Лариса снова кивнула, отламывая крохотный кусочек пирога. Свекровь смотрела на неё с теплом, будто Лариса была не просто женой её сына, а какой-то драгоценной находкой. Идеальная невестка. Всегда вежливая, аккуратная, с уложенными волосами и платьем без единой складки.
Лариса знала, что Тамара Ивановна хвастается ею перед подругами: «Моя Лариса такая хозяйственная, такая умница, всё успевает». Но внутри у Ларисы что-то сжималось, как пружина, готовая вот-вот лопнуть.
Она посмотрела на часы. Половина шестого. Её муж, Игорь, должен был скоро вернуться с работы. Он обещал заехать за ней, чтобы они вместе поехали домой. Лариса уже представляла, как будет молчать всю дорогу, глядя в окно, пока Игорь рассказывает о новом проекте. Ей не хотелось говорить. Не хотелось притворяться, что всё в порядке.
— Лариса, ты что такая тихая сегодня? — Тамара Ивановна прищурилась, ставя на стол вазочку с конфетами. — Устала, наверное? Ты же теперь в своём музее целыми днями?
— Да, немного, — Лариса улыбнулась, стараясь, чтобы голос звучал легко. Она работала куратором в небольшом городском музее, занималась выставками и экскурсиями. Работа была интересной, но выматывающей — особенно когда приходилось улыбаться каждому посетителю, даже если они задавали вопросы вроде «А почему тут так пыльно?» или «Это что, картина или обои?».
— Ну, ты береги себя, — свекровь похлопала её по руке. — А то Игорь мне говорил, что ты поздно ложишься, всё что-то читаешь. Женщине надо отдыхать, Ларисочка. А то как детей рожать будешь?
Лариса почувствовала, как щёки слегка покраснели, но она только кивнула. Этот разговор про детей всплывал раз в месяц, как по расписанию. Она уже научилась не реагировать, просто переводить тему.
— Тамара Ивановна, а вы говорили, что хотите в саду что-то новое посадить? — Лариса отложила вилку. — Может, я могу помочь? Я видела в питомнике интересные сорта роз.
Свекровь оживилась, и следующие полчаса они обсуждали цветники и правильный уход за кустами. Лариса слушала вполуха, думая о том, как бы улизнуть домой пораньше. Ей хотелось забраться в ванну, включить музыку и хотя бы на час забыть, что она чья-то невестка, чья-то жена, чья-то коллега. Просто Лариса. Но такие моменты выдавались редко.
Когда Игорь наконец приехал, Лариса попрощалась со свекровью, аккуратно обняла её и вышла к машине. Игорь, как всегда, был в приподнятом настроении, рассказывал о новом клиенте. Лариса смотрела на мелькающие за окном фонари и думала, что устала быть идеальной. Устала подстраиваться. Устала улыбаться, когда не хочется.
На следующее утро Лариса проснулась раньше будильника. В квартире было тихо, только тикали настенные часы в гостиной. Игорь ещё спал, раскинувшись на кровати, его телефон мигал уведомлениями на тумбочке.
Лариса встала, накинула халат и пошла на кухню. Она включила электрический чайник — не для того, чтобы сделать чай, а просто потому, что звук его работы был успокаивающим, как белый шум.
Сегодня был её выходной, и она решила посвятить его себе. Не уборке, не готовке, не поездкам к свекрови. Просто себе. Она открыла ноутбук и начала листать сайт с курсами по фотографии. Лариса всегда любила снимать — ещё в школе она таскала с собой старенький «Зенит», делала чёрно-белые снимки улиц и деревьев.
Потом жизнь закрутила: учёба, замужество, работа. Пять лет назад купленная камера пылилась в шкафу, а страсть к фотографии осталась где-то на задворках памяти.
Она выбрала онлайн-курс по портретам, который начинался через неделю. Никаких новых начал, никаких громких обещаний самой себе — просто желание попробовать что-то для души. Лариса записалась, оплатила курс и закрыла ноутбук, чувствуя лёгкое волнение. Это было что-то её. Не для Игоря, не для Тамары Ивановны, не для коллег. Только для неё.
Днём она поехала в центр города, чтобы посмотреть новый объектив для портретной съемки. Магазин находился в старом районе, где узкие улочки были вымощены брусчаткой, а дома украшали лепнина и потрескавшаяся краска.
Лариса решила прогуляться. Она зашла в маленькую булочную, купила круассан с миндалём и съела его, сидя на скамейке у фонтана. Прохожие спешили мимо, а Лариса просто сидела, наслаждаясь моментом.
Её взгляд упал на пожилую женщину, которая сидела на другой скамейке и кормила голубей. Женщина была одета в ярко-зелёное пальто, на голове — шляпка с маленьким пером. Лариса достала телефон и сделала несколько снимков, стараясь поймать, как солнечный свет падает на её лицо. Женщина заметила её, улыбнулась и помахала рукой. Лариса смутилась, но помахала в ответ.
— Вы фотограф? — спросила женщина, когда Лариса подошла ближе.
— Нет, просто… любила раньше снимать, — Лариса пожала плечами. — Вы так красиво сидели, не удержалась.
— Ой, ну что вы, — женщина засмеялась. — Меня зовут Вера Павловна. А вас?
— Лариса.
Они разговорились. Вера Павловна оказалась бывшей балериной, которая теперь вела занятия для детей в местном Доме культуры.
Она рассказывала о своих учениках, о том, как сложно им сосредоточиться, но как радостно видеть, когда у них получается. Лариса слушала, чувствуя, как внутри что-то оттаивает. Ей нравилась эта женщина — открытая, живая, не пытающаяся казаться кем-то другим.
— А вы, Лариса, почему снимаете? — вдруг спросила Вера Павловна. — Для работы или для души?
Лариса замялась. Ей хотелось сказать что-то банальное, но правда вырвалась сама:
— Для души. Я устала делать всё только для других.
Вера Павловна посмотрела на неё внимательно, но без осуждения.
— Тогда снимайте побольше. И не для кого-то, а для себя. Это как танец — если ты танцуешь для зрителей, то устаёшь. А если для себя — то летаешь.
Лариса улыбнулась. Ей понравилось это сравнение. Она попрощалась с Верой Павловной, пообещав как-нибудь зайти на её занятия, и пошла по улице, чувствуя себя чуть легче.
Вечером Игорь заметил, что Лариса чем-то взбудоражена. Она сидела на диване, листая фотографии на телефоне, и улыбалась.
— Что у тебя там? — спросил он, садясь рядом. — Опять котиков в интернете смотришь?
— Нет, — Лариса повернула телефон к нему. — Смотри, я сегодня снимала. Вот эта женщина, Вера Павловна, она такая интересная. Балерина в прошлом.
Игорь посмотрел на экран, кивнул.
— Классно. Ты прям фотограф теперь, да? — он усмехнулся, но беззлобно. — Может, мой портрет сделаешь?
Лариса засмеялась, но в голове мелькнула мысль: а ведь она никогда не снимала Игоря. Не потому, что не хотела, а потому, что как-то не приходило в голову. Она вдруг поняла, что их совместная жизнь была больше про быт, про обязанности, чем про такие простые, человеческие моменты.
— Сделаю, если будешь хорошо себя вести, — пошутила она, отложив телефон.
Игорь обнял её, и на секунду Лариса почувствовала тепло, как в первые годы их брака. Но потом он включил телевизор, и момент растворился в звуках какого-то ток-шоу. Лариса встала и ушла в спальню.
Там она достала старый фотоаппарат, протёрла его мягкой тряпочкой. Камера была тяжёлой, приятно ложилась в руки. Лариса вспомнила, как в юности снимала всё подряд: закаты, лужи после дождя, лица прохожих.
Тогда она не думала, что кто-то будет оценивать её снимки. Она просто ловила моменты. А теперь? Теперь она ловила одобрение свекрови, коллег, мужа. И где-то в этом потеряла себя.
Она решила, что завтра возьмёт камеру на работу. В музее было полно интересных уголков: старые картины, витрины с экспонатами, тени от оконных рам. Может, она начнёт снимать там, просто для себя. Не для показов, не для похвалы. Просто потому, что ей это нравится.
Со следующего дня Лариса начала брать камеру с собой. Она снимала в обеденный перерыв, когда коллеги уходили в столовую. Музей был старым, с высокими потолками и скрипучим паркетом. Лариса фотографировала пылинки в лучах света, отражения в стеклянных витринах, потёртые края рам картин.
Её снимки были неидеальными, но в них была жизнь. Она загружала их в закрытый альбом в облаке, никому не показывая. Это была её маленькая тайна.
Однажды её застала за этим занятием директор музея, Елена Викторовна. Лариса смутилась, спрятала камеру, но Елена Викторовна только улыбнулась.
— Это ты для работы снимаешь или так, для себя? — спросила она.
— Для себя, — честно ответила Лариса.
— Хорошее дело, — Елена Викторовна кивнула. — Знаешь, у нас скоро будет выставка местных фотографов. Может, попробуешь показать и свои фото? Необязательно искать что-то грандиозное, просто несколько любимых снимков.
Лариса растерялась. Она не думала, что её фотографии могут быть кому-то интересны. Но идея зацепила. Она пообещала подумать, а вечером дома рассказала об этом Игорю.
— Выставка? Серьёзно? — он поднял брови. — Ну ты даёшь, Ларис. Я думал, ты просто балуешься с этой камерой.
— Не балуюсь, — тихо, но твёрдо сказала она. — Мне это важно.
Игорь посмотрел на неё, будто впервые за долгое время заметил что-то новое. Он не стал спорить, просто кивнул.
— Ладно, если тебе это важно, то делай. Я приду посмотреть.
Лариса почувствовала, как внутри что-то дрогнуло. Не от его слов, а от того, что она впервые за долгое время сказала, что ей важно, и её услышали.
Подготовка к выставке заняла почти месяц. Лариса просматривала снимки, печатала их, выбирала рамки. Она решила показать серию фотографий, которые сделала в музее и на улицах города.
В них не было ничего вычурного — просто моменты, которые она ловила: тень от листа на стене, отражение прохожего в луже, улыбка Веры Павловны на той самой скамейке. Лариса назвала серию «Маленькие мгновения».
В день выставки она волновалась так, что едва могла говорить. Игорь пришёл, как обещал, и даже привёл Тамару Ивановну. Свекровь ходила по залу, внимательно разглядывая снимки, и Лариса ждала её вердикта, как школьница перед экзаменом.
Наконец Тамара Ивановна обняла её и сказала:
— Лариса, я и не знала, что ты так видишь мир. Это… красиво. Правда.
Лариса почувствовала, как ком в горле растворяется. Она не ждала похвалы, но эти слова были искренними, и это было важнее, чем идеальность. Игорь тоже выглядел довольным, хотя больше хвалил рамы, чем сами фотографии. Лариса не обиделась. Она знала, что он старается поддержать её по-своему.
После выставки Лариса сидела в кафе неподалёку от музея, пила лимонад и листала отзывы в гостевой книге. Кто-то написал, что её снимки заставили его остановиться и посмотреть на мир иначе.
Лариса улыбнулась. Она больше не хотела притворяться идеальной. Она хотела быть собой — с камерой в руках, с желанием ловить мгновения, с правом на усталость и свои маленькие радости.
Прошёл месяц. Лариса продолжала снимать. Она начала вести небольшой блог, где делилась своими фотографиями и короткими историями о людях, которых снимала. Вера Павловна стала её частым гостем — Лариса сделала целую серию портретов, где старая балерина выглядела то величественной, то озорной.
Тамара Ивановна всё ещё звала её в гости, но теперь Лариса не чувствовала себя обязанной ехать каждый раз. Она научилась говорить «нет», мягко, но уверенно. Игорь привык к её новому увлечению, хотя иногда ворчал, что она тратит слишком много времени на «эти свои фотки». Но Лариса только смеялась и продолжала делать своё дело.
Однажды вечером она сидела на балконе, глядя на закат. Камера лежала рядом, но Лариса не стала её брать. Она просто смотрела, как небо медленно темнеет, и думала, что быть собой — не так уж сложно. Главное — перестать притворяться.
