— Марина, открывай, я знаю, что ты дома! — кулак снова врезался в дверь.
Я прижалась спиной к стене в прихожей. Телефон выскользнул из рук и упал на пол. На экране мигало неотвеченное сообщение от мужа: «Задержусь на работе, не жди».
— Да открой же! — Алёна колотила уже двумя руками. — Соседи смотрят!
Щёлкнул замок. Я всё-таки открыла — золовка ввалилась в прихожую, толкнув меня плечом.
— Наконец-то! — она прошла прямо в ботинках к гостиной. — Думала спрятаться?
— Алёна, что случилось? — я подобрала телефон.
— Что случилось? — она развернулась, глаза блестели. — Родителям нужна помощь, вот что случилось!
— Я в курсе про их ситуацию…
— В курсе? — Алёна рассмеялась. — И что делаешь? Сидишь в своём особняке?
Я молча прошла на кухню. Руки дрожали, когда наливала воду в стакан.
— Не игнорируй меня! — золовка встала в дверном проёме. — Им семьдесят лет! Они живут в развалюхе!
— Мы предлагали помощь с ремонтом.
— Ремонтом? — она фыркнула. — Там ремонт не поможет! Крыша течёт, фундамент трескается!
Я сделала глоток воды. Горло болело.
— Алёна, мы с Димой обсуждали варианты…
— Варианты? Какие варианты? У вас четыре спальни! Четыре! А живёте вдвоём!
— Это наш дом.
— Ваш? — она шагнула ближе. — А кто Диме образование дал? Кто его растил?
— Его родители. И мы им благодарны.
— Благодарны? — Алёна схватила меня за запястье. — Покажи мне эту благодарность!
Я выдернула руку.
— Не трогай меня.
— Ой, принцесса! — она всплеснула руками. — Не трогай её! А стариков в землю загнать можно?
Входная дверь хлопнула. Шаги мужа гулко отдались в коридоре.
— Что здесь происходит? — Дима появился на кухне, галстук сбился набок.
— Димка! — Алёна бросилась к брату. — Объясни своей жене! Родители страдают наши!
— Алёна, успокойся.
— Успокоиться? Мама вчера упала с крыльца! Оно прогнило насквозь!
Дима побледнел.
— Что? Почему мне не сказали?
— Потому что ты занят! — золовка ткнула пальцем в мою сторону. — Обустраиваешь ей райскую жизнь!
— Хватит! — Дима повысил голос. — Мы взрослые люди, давай спокойно поговорим.
— Спокойно? — Алёна отступила к окну. — Мне тридцать пять, я снимаю однушку! А родители ютятся в сарае! Зато у вашей Марины есть кабинет для её дурацких картин!
— Это моя работа, — тихо сказала я.
— Работа? — она захохотала. — Мазня по холстам — это работа?
Дима сжал переносицу пальцами. Морщины у его глаз стали глубже за последний год.
Я видела, как он разрывается между семьёй и женой, как пытается найти выход, который устроит всех. Но такого выхода не существовало.
— Алёна, давай сядем, — он указал на стулья.
Золовка демонстративно осталась стоять. Её силуэт на фоне окна казался острым, враждебным.
Я знала этот взгляд — она смотрела так всегда, когда считала, что я украла у неё брата. Восемь лет назад на нашей свадьбе она произнесла тост, который больше походил на прощальную речь.
***
— Отдай им свой дом, мои родители стареют! — выпалила Алёна, глядя прямо на меня. — Вы молодые, заработаете на новый!
Слова повисли в воздухе. Я почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Этот дом мы строили пять лет.
Каждая стена, каждый угол был продуман. Моя студия на втором этаже, где утреннее солнце падало на мольберт идеальным светом. Сад, который я разбивала сама, высаживая каждый куст.
— Ты с ума сошла? — Дима встал между нами. — Это наш дом!
— Наш? — Алёна обошла брата. — А дом родителей разве не был вашим? Ты там вырос!
Я отступила к раковине. В горле встал ком. Вспомнила, как свекровь на новоселье ходила по комнатам и качала головой: «Многовато для двоих».
Как свёкор измерял шагами гостиную и говорил, что у них вся квартира была меньше этой одной комнаты.
— Мама едва ходит, — продолжала Алёна. — Папа кашляет по ночам. Им нужен первый этаж, нормальная ванная, тёплые полы!
— Мы можем снять им квартиру, — предложила я.
Алёна рассмеялась — резко, зло.
— Снять? Чужие стены для людей, которые всю жизнь прожили в своём доме?
Дима молчал. Я видела, как работают желваки на его скулах. Он думал. Просчитывал варианты. Искал компромисс, которого не было.
— А вы переедете к родителям Марины, — добавила золовка. — У них квартира в центре, им она всё равно велика.
Мои родители. Которые тоже не молодеют. Которым тоже может понадобиться помощь. Но об этом Алёна не думала — для неё существовала только своя семья.
— Это невозможно, — сказал Дима.
— Невозможно? — она подошла вплотную. — А смотреть, как твои родители мучаются — возможно?
Я прислонилась к холодильнику. Его ровное гудение успокаивало. Вспомнила, как мы выбирали его в магазине, спорили о цвете. Как привезли и никак не могли протащить в дверь. Смеялись тогда.
— У меня есть предложение, — начала я.
— Какое ещё предложение? — Алёна повернулась. — Подачку кинуть?
— Мы продадим дом родителей, добавим денег и купим им квартиру рядом. На первом этаже, со всеми удобствами.
Золовка покачала головой.
— Они не согласятся продать дом. Там их жизнь! Память!
— А наша жизнь? — вырвалось у меня. — Наша память не считается?
— Не считается! — Алёна ударила ладонью по столу. — Потому что вы молодые! У вас всё впереди!
Что-то внутри меня оборвалось. Словно струна, которую перетянули. Я выпрямилась, отлипнув от холодильника.
— Знаешь что, Алёна? — голос звучал спокойно, даже для меня неожиданно спокойно. — Ты права. Мы молодые. И именно поэтому мы смогли построить этот дом. Работая по двенадцать часов. Отказывая себе во всём.
— Марина… — начал Дима.
— Нет, дай я скажу, — я подняла руку. — Твоя сестра считает, что мы должны отдать наш труд. Просто так. Потому что кто-то решил, что мы обязаны.
Алёна открыла рот, но я продолжила:
— Где ты была, когда мы брали кредит? Когда я продавала картины за копейки, чтобы внести первый взнос? Когда Дима работал на трёх работах?
— Это не важно! — выкрикнула она.
— Важно! — я шагнула вперёд. — Очень важно! Потому что легко требовать чужое. Легко делить то, что не зарабатывала!
Дима встал рядом со мной. Его рука легла мне на плечо — тёплая, успокаивающая. Я почувствовала, что он на моей стороне. Окончательно и бесповоротно.
— Алёна, — заговорил он. — Мы поможем родителям. Но не так, как ты требуешь. Это наш дом. Мы никому его не отдадим.
— Даже родителям? — в голосе золовки звучало отчаяние.
— Даже родителям, — твёрдо ответил Дима. — Потому что помощь — это не значит отдать всё. Мы найдём решение. Купим им квартиру, оплатим сиделку, что угодно. Но дом остаётся наш.
Алёна смотрела на брата, как на предателя. В её глазах блестели слёзы — не от жалости к родителям, а от злости, что план не сработал.
— Ты выбрал её, — прошептала она. — Выбрал эту…
— Выбрал жену, — перебил Дима. — И если ты не можешь это принять, дверь там же, где была.
Золовка развернулась и пошла к выходу. У порога обернулась:
— Когда родители не станет в своей развалюхе, это будет на твоей совести!
— Нет, — я покачала головой. — Это будет на совести тех, кто вместо реальной помощи устраивает истерики и требует невозможного. А мы поможем купить им новую квартиру, очень комфортную и большую.
Дверь хлопнула. Дима обнял меня, и я уткнулась ему в плечо. Пахло его одеколоном и немного улицей.
— Прости, — прошептал он. — Прости за неё.
— Не за что, — я подняла голову. — Но с родителями действительно нужно что-то решать.
— Решим, — он поцеловал меня в лоб. — Завтра поедем к ним, посмотрим варианты квартир. Найдём хорошую, рядом с нами.
Я кивнула. За окном начинало темнеть. Наш дом, наша крепость стояла незыблемо. И никакие требования, никакие манипуляции не могли этого изменить.
— Знаешь, — сказала я, — может, пора поставить видеодомофон? Чтобы решать, кого пускать, а кого нет.
Дима рассмеялся:
— Отличная идея. Завтра же закажем.
Мы стояли на нашей кухне, в нашем доме, который никому не отдадим. Потому что помощь — это не жертва всем. Это разумная поддержка, которая не разрушает твою жизнь.
А Алёна… Алёна пусть учится помогать родителям сама. Раз такая заботливая.
