— Я пришла за своим, — холодно заявила Вера Ильинична, стоя на пороге с потрепанным блокнотом в морщинистых руках.
Майя замерла в дверном проеме. Осенний сквозняк просочился в коридор, заставив ее поежиться — или, может, причиной была эта высокая женщина с поджатыми губами.
— Здравствуйте, Вера Ильинична, — Майя машинально отступила, пропуская бывшую свекровь в прихожую. — Что случилось?
Женщина прошла внутрь, не снимая пальто, будто не собиралась задерживаться. Под мышкой она крепко сжимала потрепанный блокнот в коричневой обложке.
— Мы с Артёмом вместе на ту квартиру копили, — Вера Ильинична раскрыла блокнот, демонстрируя аккуратные ряды цифр. — Раз уж ты теперь снова на ногах — хочу, чтобы ты мне отдала мою половину. Деньгами.
В кухне закипающий чайник начал свистеть все громче и настойчивее, но Майя словно не слышала его. Она смотрела на цифры в блокноте, пытаясь осознать происходящее. Три года после смер ти Артёма. Три года тишины, а теперь это.
Майя глубоко вдохнула и наконец подняла глаза.
— А ты пришла помогать, когда мы по ночам ели гречку всухомятку? — тихо спросила она, скрестив руки на груди.
Вера Ильинична побледнела от слов невестки, пальцы стиснули блокнот. В тишине настойчиво свистел забытый чайник.
— Что за тон, Майя? Я мать Артёма, а не чужой человек, — голос свекрови звучал оскорбленно.
Майя молча прошла на кухню выключить плиту. Вода в чайнике почти выкипела. Как же символично, подумала она, — так же выкипели и её силы за последние годы. Через три года после смер ти мужа прошлое снова стучалось в дверь.
Их знакомство с Артёмом было как в романтических фильмах — случайная встреча в книжном, кофе, разговоры до утра. Он работал водителем в транспортной компании, она — младшим бухгалтером в строительной фирме. Обычная история обычных людей.
Поженились через год. Снимали однушку, копили на своё жильё. На свадьбе Вера Ильинична шепнула Майе: «Ты его береги, он у меня один остался». Тогда эти слова казались трогательными.
Квартиру в новостройке покупали в ипотеку, вложив все сбережения в первый взнос. Потом родился Костя, через два года — Катя. Жизнь текла размеренно: садик, работа, выходные в парке, редкие ужины с друзьями.
Перемены начались незаметно. В одно воскресное утро Майя застала мужа за ноутбуком — он напряженно следил за графиками на экране.
— Что это? — спросила она, ставя перед ним чашку кофе.
— Будущее, — улыбнулся Артём. — Криптовалюта. Инвестиции. Мне коллега подсказал, как можно хорошо заработать.
Майя плохо разбиралась в финансах, но доверяла мужу. Когда он начал задерживаться на работе, она верила, что это временные трудности. Когда стал раздражительным — списывала на усталость.
Правду она узнала случайно — зайдя в почту мужа, чтобы найти авиабилеты к родственникам, обнаружила десятки писем от банков о задолженностях. Шесть кредитов, два займа под огромные проценты.
— Я думал отыграться, — признался Артём тем вечером, глядя в пол. — Курс должен был пойти вверх, но…
Они начали экономить на всём. Майя устроилась на вторую работу — по вечерам делала бухгалтерские отчёты на дому. Продали машину, телевизор, новый холодильник. Но долговая яма становилась всё глубже.
В тот день, когда у Артёма случился ин сульт, они собирались поговорить с очередным кредитором. Ему было всего тридцать четыре.
После по хорон, разбирая бумаги, Майя обнаружила реальный масштаб катастрофы — 1,2 миллиона рублей долга. Кредиты, микрозаймы, долги друзьям.
Вера Ильинична отказалась от наследства в тот же день, когда узнала о долгах.
— Я — пенсионерка, — сказала она, избегая смотреть на заплаканную невестку. — Пусть молодые и разбираются.
И ушла, оставив Майю одну с двумя детьми и горой долгов.
С того дня, когда Вера Ильинична отвернулась от невестки с двумя внуками, Майя забыла, что такое нормальный сон. Долги стали её тенью, невидимым грузом на плечах.
Будильник звенел в 5:30 каждое утро. Наспех умывшись холодной водой, чтобы прогнать сонливость, она готовила завтрак и собирала детей. Костя, старший, научился сам завязывать шнурки и помогал одевать сестру. В шесть тридцать они выходили из дома — сначала к соседке, Анне Петровне, потом Майя бежала на автобус.
— И не стыдно тебе старуху так нагружать? — спросила как-то коллега, когда Майя рассказала про соседку, присматривающую за детьми.
— Стыдно, — просто ответила она. — Но выбора нет.
Днем она работала в бухгалтерии строительной компании, вечером забирала детей, кормила ужином и, когда они засыпали, уходила на вторую работу — доставлять еду. Яркий желтый жилет курьера она надевала уже в подъезде, стесняясь, что кто-то из знакомых увидит.
В первую зиму после ухода Артёма в квартире было холодно — приходилось экономить на отоплении. Дети спали в одной комнате под двумя одеялами каждый. Майя часто просыпалась ночью, проверяя, не замерзли ли они, хотя сама засыпала прямо в свитере и носках от усталости.
Несколько раз она пыталась связаться со свекровью.
— Вера Ильинична, может, вы с детьми побудете в выходные? Мне нужно взять дополнительную смену.
— Не могу, Майечка, — отвечала та. — Давление скачет, еле сама управляюсь. Может, потом как-нибудь.
«Потом» не наступало месяцами. Родственники Артёма тоже не горели желанием помогать.
Через год Майя погасила первый крупный кредит. Еще через полгода — второй. Она вычеркивала долги из списка, как вычеркивают дни в календаре заключенные.
Время шло. Дети подросли. Костя пошел в школу, Катя — в детский сад. Майя уже не доставляла еду каждый вечер, но по выходным все равно подрабатывала.
И вот однажды, ровно через три года после смер ти Артёма, она внесла последний платеж. Сидя на кухне с распечатанной банковской выпиской, она впервые за долгое время заплакала — от облегчения.
А через две недели в супермаркете столкнулась с Тимуром, бывшим однокурсником. Высокий, с преждевременной сединой в темных волосах и добрыми глазами, он улыбнулся ей так, что сердце пропустило удар.
— Переезжай ко мне, — сказал он после третьего свидания, когда они гуляли по вечернему парку. — Вместе с детьми. У меня большая квартира, и Мишка будет рад компании.
Она впервые за много месяцев рассмеялась — легко и свободно.
Весна ворвалась в жизнь Майи вместе с солнечными лучами и теплом, которое приносил в их дом Тимур. Впервые за долгое время она позволила себе улыбаться без повода, покупать цветы просто так и мечтать о будущем. Дети оттаивали на глазах — Костя даже начал приносить из школы пятерки, а Катя перестала бояться темноты.
Однажды воскресным вечером, когда они всей семьей смотрели мультфильм, телефон Кости внезапно зазвонил. Мальчик с удивлением посмотрел на экран.
— Это… бабушка Вера, — растерянно произнес он, глядя на мать.
Майя замерла. За три года свекровь позвонила внукам всего пару раз — на дни рождения, и то ненадолго.
— Привет, бабуля, — осторожно ответил Костя. — Да… нормально… Учимся… У мамы? Всё хорошо…
После разговора он передал телефон матери, пожимая плечами:
— Говорит, что соскучилась и хочет к нам приехать.
Через неделю звонки стали ежедневными. Костя молча передавал трубку сестре, та нехотя отвечала на вопросы бабушки.
— Где ваша мама работает? А кто этот дядя Тимур? Часто он у вас бывает? — расспрашивала Вера Ильинична, а дети, не привыкшие скрывать, простодушно отвечали.
В солнечную субботу, когда Майя развешивала выстиранное белье на балконе, в дверь неожиданно позвонили. На пороге стояла Вера Ильинична — с пирогом в руках и натянутой улыбкой.
— Внуков проведать пришла, — сказала она, проходя в квартиру, разглядывая новые занавески и свежий ремонт в прихожей. — Вижу, совсем хорошо живете.
Дети неловко обняли бабушку, которую видели от силы пять раз в жизни. Тимур, помогавший Майе с готовкой, вежливо поздоровался и предложил чай.
Вера Ильинична оценивающе осмотрела его с головы до ног, а потом, дождавшись, когда дети уйдут в другую комнату, резко обратилась к невестке:
— Значит, новую семью строишь? Нового мужа нашла?
— Вера Ильинична, — начала Майя.
— Я тебя не виню, — перебила свекровь. — Но раз у тебя теперь всё наладилось… Квартиру-то мы с Артёмом вместе покупали. Мой взнос там тоже есть. Тогда у вас ничего не было. Я же не за себя отказалась от наследства, а ради внуков. А теперь всё хорошо — давай по справедливости. Верни мою долю.
Тимур застыл с чайником в руках, переводя взгляд с одной женщины на другую. Майя побледнела.
В кухне повисла тяжелая тишина. Где-то в глубине квартиры звучали голоса детей, но здесь время словно застыло. Тимур тихо поставил чайник на плиту и незаметно вышел, интуитивно понимая, что этот разговор должен состояться без свидетелей.
Майя медленно выдохнула, поднялась из-за стола и направилась к книжной полке в углу кухни. Оттуда она достала потрепанную папку, внутри которой лежал толстый блокнот в потертой обложке. Каждая страница была исписана мелким, аккуратным почерком — цифры, даты, суммы. Некоторые строчки перечеркнуты синей ручкой, некоторые обведены красным.
Она положила блокнот перед свекровью и раскрыла на первой странице. Там стояла дата — день по хорон Артёма.
— Это и есть доля, — тихо произнесла Майя, перелистывая страницы. — За всё платила я. Каждый рубль. Каждую копейку.
Вера Ильинична нахмурилась, глядя на столбцы цифр.
— Но это долги Артёма, а я говорю о первоначальном взносе за квартиру. Я дала вам деньги на…
— Двести тысяч, — кивнула Майя. — Которые потом ушли на погашение микрозайма, взятого под тридцать процентов в месяц. Вот запись, — она указала на строчку, датированную полутора месяцами после по хорон.
Свекровь отодвинула блокнот.
— Ты не понимаешь. Это вопрос справедливости. Я мать Артёма, я…
— Справедливость, — повторила Майя, и что-то в ее голосе заставило Веру Ильиничну замолчать. — Знаете, чему меня научили эти три года? Справедливость — это участие. Вы не участвовали, когда мы с детьми ели макароны неделями. Не участвовали, когда я падала с ног от усталости. Не участвовали, когда ходили в поношенной одежде и экономили на отоплении.
Она закрыла блокнот и посмотрела прямо в глаза свекрови:
— Вы не участвовали в минусе. Не претендуйте на плюс.
За окном пролетел голубь, хлопая крыльями. Часы на стене мерно отсчитывали секунды. Майя стояла спокойно, без злости, просто констатируя факт.
Вера Ильинична ушла, не допив чай, громко хлопнув дверью. Пирог так и остался нетронутым на столе — свидетель несостоявшегося примирения.
Тем же вечером телефон Майи разразился серией сообщений:
«После всего, что я для вас сделала…»
«Ты украла у меня сына, а теперь и внуков…»
«Попомни мои слова, такая неблагодарность вернётся…»
Майя читала их, сидя на кухонном подоконнике, завернувшись в плед. Тимур молча поставил рядом с ней чашку горячего чая и погладил по плечу.
— Ты все правильно сделала, — тихо сказал он.
К утру сообщений стало больше двадцати. Последнее пришло в четыре утра: «Я требую своё по закону!»
Майя открыла контакт «Вера Ильинична» и, не колеблясь, нажала «Заблокировать».
За завтраком дети были необычно тихими. Костя ковырял ложкой овсянку, Катя изредка поглядывала на мать.
— Мам, а бабушка больше не придёт? — наконец спросил мальчик.
Майя отложила телефон и посмотрела на детей. Их глаза — такие же, как у Артёма — смотрели серьезно и спокойно. Они выросли раньше времени, эти маленькие бойцы.
— Знаете, — она подбирала слова, — бабушка — не враг нам, но она не часть нашей команды. Понимаете? Когда было тяжело, мы справлялись сами.
Дети переглянулись и одновременно кивнули. Слова были не нужны — они помнили холодные ночи, дешевую еду и мамины красные от усталости глаза.
Катя слезла со стула и обняла маму:
— Мы справились, да?
Майя прижала к себе дочь и улыбнулась:
— Да, малышка. Мы справились.
Сентябрьское солнце золотило опавшие листья в парке, где собралась небольшая группа людей. Майя стояла в простом кремовом платье, держа в руках небольшой букет полевых цветов. Костя, в строгом костюме не по размеру — «на вырост», как сказала продавщица — деловито поправлял галстук. Катя кружилась в голубом платьице, рассыпая вокруг себя лепестки роз из маленькой корзинки.
Тимур не сводил глаз с Майи. Его сын Мишка, теперь неразлучный с Костей, держал бархатную подушечку с кольцами.
— Нервничаешь? — спросила Анна Петровна, та самая соседка, что когда-то присматривала за детьми. Теперь она была почетной гостьей.
— Нет, — улыбнулась Майя. — Впервые за долгое время я абсолютно спокойна.
Церемония была короткой и трогательной. Никто из родственников Артёма не пришел, хотя приглашения были разосланы всем. Майя не жалела — те, кто действительно важен, были рядом.
Зимой они перебрались в новую квартиру — просторную и светлую, с большой кухней, куда отлично вписался огромный стол для семейных ужинов. Тимур оказался настоящим умельцем: сам повесил полки, собрал мебель, а детскую даже покрасил своими руками.
В один из вечеров, когда дети уже спали, Майя раскладывала фотографии из недавнего отпуска на море — первого настоящего отдыха за много лет. На снимках они все вместе: смеющиеся, загорелые, счастливые.
— Смотри, какие у Кати глаза на этом фото, — показала она мужу. — Никогда не видела её такой счастливой.
Тимур обнял жену сзади за плечи:
— Это потому что теперь у нас настоящая семья.
На следующий день Майя купила красивую фоторамку. Вечером, когда все сели ужинать, она повесила на стену их общую фотографию — ту, где они у моря. Под снимком, на паспарту, аккуратным почерком было написано: «Семья — это те, кто рядом не только в хорошие времена».
