— Ты видишь, как мы живём? — Полина сидела на краю табурета и держала кружку обеими руками, будто от тепла фарфора зависело, как долго она сможет говорить спокойно.
— Мы давно рядом, но не вместе. У тебя свои компании, свои вечера, свои шутки, в которых мне не смешно. А я живу здесь. С сыном. С тетрадями, ужином и утренними беготнями в школу.
Андрей стоял у стола, чуть наклонившись к рюкзаку. Молния заедала, и он теребил собачку, не поднимая взгляда. На вешалке висела его куртка, под ней тянуло чужим этому дому запахом табака и подъездной сырости.
— Я пробовал, — сказал он негромко. — Но у нас всё через скандал.
— Не через скандал, — сдержанно ответила Полина. — Через молчание. Мы перестали говорить о важном.
Он поднял глаза и коротко усмехнулся — устало, без злости.
— А что важного осталось? Мы уже всё оформили.
— Развод оформили, — она кивнула. — Несколько месяцев назад. Но ты всё ещё числишься прописанным. Это не повод приходить и уходить, как тебе удобно.
Он опёрся ладонями о стол и поскреб щетину. На холодной поверхности остался влажный след от его ладони.
— Я зайду к Лёше, — сказал он и чуть повернулся к коридору.
— Не сейчас, — остановила Полина. — Он делает уроки. И слышит нас. Ему больно. Тебе тоже должно быть понятно.
Окно отразило дрожание огня на конфорке. Ложка в её кружке тихо стукнулась о фарфор, будто звук разрезал воздух между ними на две полосы — до и после.
— Я не скандалю, — сказал Андрей и выпрямился. — Просто мы всё время спотыкаемся об одно и то же.
— Тогда перестань спотыкаться здесь, — сказала Полина, удерживая голос ровным. — Если решил уйти, уходи. Я не буду держать. И не буду устраивать сцены.
Он взял куртку, дёрнул рюкзак на плечо так резко, что молния поддалась. Шнурки на кроссовках были завязаны заранее — он пришёл уже готовый уйти.
— Мне нечего делить, — сказал он сухо. — Сын мой. Я буду приходить.
— Договаривайся заранее, — ответила Полина. — И без сюрпризов.
Он кивнул, пошёл к двери и на пороге замялся на полшага. Выдохнул и вышел. Дверь хлопнула резко, словно морозная створка подъезда.
Полина ещё минуту сидела неподвижно, пока тишина не легла ровно, как выправленная скатерть. Потом поднялась и провела ладонью по столу, сметая невидимые крошки.
В детской Лёша рисовал. Лицо серьёзное, губа прикушена. Он сделал вид, что удивился, когда мама вошла.
— Мама, смотри, это поезд, — сказал он, показывая зелёный прямоугольник с колёсами.
— Хороший, — ответила Полина и села рядом. — Далёкий?
— Очень, — сказал он.
— Мы с тобой, — произнесла она тихо, и он кивнул, будто и не ждал других слов.
Лето пришло просто: длинные вечера, горячий асфальт, сладкий запах сирени у двора.
Полина вернулась с работы поздно. Сумка тянула плечо. В пакете звякнула банка с огурцами — тётя Валя передала.
На коврике в прихожей лежали только её балетки и Лёшины кеды. Его кроссовок там не было, как не было уже давно никаких его мелочей — брелка, драной шапки, кружки с трещиной.
Полина повесила на крючок свою лёгкую куртку и рядом — детскую ветровку. Вешалка выглядела полупустой. Ни одна из полок не просела от чужого веса.
— Ма, что на ужин? — из комнаты крикнул Лёша.
— То, что у меня получается лучше всего, — сказала она, улыбаясь. — Жареная картошка и яйца.
На кухне пар от сковороды затягивал стекло. Полина резала картофель крупными ломтями — как любит сын. Телефон лежал экраном вниз — новое правило: никаких сообщений за ужином.
Платёж по алиментам пришёл утром, как автобус, выучивший маршрут. Он не звонил, и она не звонила тоже.
В сентябре, когда они спорили с Лёшей, какую обложку взять для дневника, Полина столкнулась с тётей Валей у подъезда. Та тащила сетку картошки и держала в другой руке початую буханку.
— Ох, доченька, помоги, — попросила она.
Полина взяла сетку и ощутила тяжесть, похожую на вечернюю тишину телефона.
— Что-то Андрюха пропал из виду, — произнесла она на лестничной площадке.
— Мы не вместе, — сказала Полина. — Уже давно.
Тётя Валя кивнула. — Поняла. Картошку высыплю в таз и промою. Спасибо, Полин.
Дома Полина сунула в духовку противень с яблоками и корицей. Сладкий запах быстро заполнил квартиру. Лёша прибежал босиком, уткнулся в стол и вытянул шею, заглядывая в духовку.
— Скоро, — сказала Полина и поцеловала его в макушку.
Зимой в подъезде щёлкнул почтовый ящик. Почтальон просунул внутрь толстый конверт. Полина открыла свой ящик и достала письмо.
Дома в прихожей проверила адресата — на конверте было имя Андрея. На обороте она разборчиво написала: адресат не проживает по данному адресу. Поставила дату.
По дороге в магазин спустилась к общему ящику для отправки и опустила конверт обратно.
Позже вечером уже дома она поставила чайник и привычным взглядом обвела комнаты. Ничего лишнего. На батарее сушились Лёшины варежки, на стуле лежала её кофта, на холодильнике висело расписание уроков и зелёный поезд.
Прошло несколько недель — приближались праздничные дни. Под Новый год они тащили с рынка ёлку, припорошенную снегом. Ёлка не хотела стоять прямо и кренилась, пока они вдвоём не усадили ствол в крестовину. Дом наполнился запахом хвои.
— Давай этот выше, — сказал Лёша, протягивая шар.
— Мам, — спросил он позже, когда они сидели на ковре. — Папа придёт?
— Он встретит праздник у себя, — сказала Полина мягко. — Мы с тобой здесь.
Весной в кухне зацвёл тюльпан, который Лёша принёс из школы. Полина пересадила его в горшок и поливала экономно. Ровно год прошёл с того вечера, когда хлопнула дверь. За этот год Андрей ни разу не появился у порога.
Она вытерла руки о полотенце и посмотрела в комнату, где Лёша собирал конструктор.
— Мам, смотри, мост, — сказал он.
— Крепкий?
— Очень. Ничего не развалится.
Вечером, убирая кружки, Полина прислушалась к дому. Тишина была не пустой, а занятой мелочами. Она поймала себя на мысли, что не помнит его интонацию.
Пар из кастрюли тёплой волной ударил в лицо, когда Полина сняла крышку.Лёша наклонился над прописями, шевеля губами.Звонок в дверь не смолкал, словно кто-то упёрся пальцем в кнопку.
Полина вытерла руки о полотенце и пошла в прихожую, чувствуя, как по спине пробежал холодок от неизвестности.
— Кто там.
— Открой, — голос Андрея прозвучал сдержанно, но напористо. — Мы ненадолго.
Полина проверила глазок. На площадке стоял Андрей, а за его плечом — женщина в ярком зимнем пальто, с блестящей сумкой на сгибе локтя. Щёки у неё краснели от мороза, глаза блестели, а с её пальто медленно скатывались капли талой воды. Женщина чуть улыбалась, как будто ей заранее пообещали место.
Полина повернула ключ, открыла дверь на цепочку и чуть приоткрыла её, оставшись в проёме, упираясь плотно плечом. За дверью чувствовался мороз, от Оксаны тянуло уличным холодом.
— Что значит «мы», — спросила она и не двинулась. — Это Оксана, — сказал Андрей, откашлявшись. — Моя жена. Мы здесь поживём. Я прописан. Имею право. — Ты год здесь не живёшь, — ответила Полина. — И никого я не пускаю.
Оксана слегка наклонила голову. — А чего вы так, — её голос был сладким, как чай с сиропом. — Бросили мужчину, а теперь и на порог не пустите. Он же отец ребёнка. — Он может видеть сына, — сказала Полина. — Но не жить здесь с вами.
Андрей шагнул ближе, но упёрся в край двери. Я прописан. Это и моя квартира.
— Это моя квартира, — ровно сказала Полина. — Я собственник. Ты — гость по договорённости.
Сегодня — нет.
Обидное «нет» отбилось от стен лестничной клетки и повисло вместе с запахом сваренного супа, тянущимся из щели двери.
Андрей сменил тон, дёрнул плечом, как делал раньше, когда спор уже проигрывал, но виду не подавал.— Позови Лёшу, — сказал он. — Пусть видит. Я пришёл к нему.— Он делает уроки, — ответила Полина. — И не будет стоять на лестнице в куртке.
Оксана улыбнулась шире. — Мы войдём в коридор, — предложила она, словно это был компромисс. — На минуту.— Нет, — сказала Полина и прикрыла дверь ещё на два сантиметра.
Андрей резко выдохнул. — Ты специально меня провоцируешь.— Я защищаю свой дом, — сказала Полина. — Хочешь говорить — назначай время. Без гостей. И без ультиматумов.
Оксана тихо хмыкнула. — Испугалась меня, — произнесла она, больше для себя.— Я не пускаю вас, — повторила Полина и закрыла дверь ровно настолько, чтобы показать: разговор закончен.
Через несколько секунд раздался стук кулаком по дереву, потом второй.Полина не открыла.Андрею оставалось только спуститься на площадку ниже, где стены пахли сыростью и на стене висел неработающий домофон.
В подъезде Андрей остановился и обернулся к Оксане.
— Ты же говорил, она нормальная, — сказала та, втягивая голову в воротник. — А она, похоже, решила, что тут её крепость.— Это и есть её квартира, — буркнул Андрей.
— Но я прописан. Имею право вернуться. Просто она упрётся, как всегда. — Тогда дави юридически, — спокойно ответила Оксана. — Или вызывай полицию, пусть объяснят ей правила.
Полина отметила их приглушённые голоса через дверь, как отмечают прогноз погоды: знать полезно, но на небо всё равно не влияешь.
Она вернулась на кухню.Лёша поднял голову, глаза внимательные.— Кто приходил.— Посторонние, — сказала она мягче, чем могла. — Разрулим.
Звонок в квартиру снова рванул воздух, потом глухой стук кулаком по дереву. Андрей и Оксана звонили и стучали всё настойчивей, требуя открыть. Полина уже не пошла к двери — решила действовать иначе. Она прислонилась к стене и набрала 112.Голос оператора был отстранённый и последовательный, как в инструкции.
— Адрес. Ситуация. Есть ли угроза.— Конфликт у двери, — сказала Полина. — Я собственник квартиры. Бывший муж с женщиной настаивают на вселении. Я не пускаю. Нужна фиксация.— Патруль направлен.
Пока они ждали, Андрей успел позвонить ещё кому-то и по телефону громко объяснить, что «его выгоняют из собственной жизни».Оксана листала ленту в телефоне, делая вид, что ей всё равно.На площадке слышались движения соседей, шмыгнула дверь на третьем — кто-то выглянул и скрылся.
Полицейские приехали быстро.Молодой сержант, старший на вид постарше, с папкой.Полина открыла дверь, показала паспорт и свидетельство о праве на квартиру.
Старший кивнул, растолковывая привычным голосом:— Хозяйка имеет право не впускать третьих лиц. Спор о вашем проживании решается через суд. Принудительно вселиться мы не можем. Фиксируем обращение, укажем, что вам разъяснён порядок.— Я же прописан, — поднял голос Андрей. — Я здесь жил.— Прописка не даёт права приводить посторонних без согласия собственника, — ответил полицейский. — Если хотите восстановить право пользования, подавайте иск. Сегодня — разойтись мирно.
Оксана улыбнулась криво.— А как же ребёнок, — попробовала она.— Вопрос встреч и порядка общения — отдельно, — ровно сказал полицейский. — Тут речь о доступе в жильё.
Протокол составили на лестничной площадке.Полина расписалась, Андрей расписался.Патруль уехал.
Оксана натянула шарф.— Ну что, — сказала она, — семейные драмы у подъезда — не моё. Увидимся в суде, Андрей.— Увидимся, — ответил он, глядя на Полинину дверь. — И не радуйся, — выкрикнул вдруг. — Я всё равно вернусь.
Вечером Лёша сел ближе к маме, чем обычно, когда они смотрели мультики.Он молчал, но глаза выдавали тревогу, которую дети не умеют прятать.— Они теперь будут к нам приходить, — спросил он тихо.— Мы это остановим, — ответила Полина. — Ты в безопасности. Дверь открываю я.— Папа злой.— Папа растерянный, — сказала она после паузы. — Но границы — это про спокойствие. И про порядок. Мы будем держаться порядка.
На следующий день Андрей позвонил дважды.Сначала днём, когда Полина обедала в бухгалтерии, отложив ложку рядом с контейнером супа.
— Я приеду вечером, — сказал он как о факте. — Просто открой мне дверь, ладно?— Нет, — сказала Полина и пододвинула контейнер обратно, чтобы суп не остыл. — Не приезжай без договорённости. У тебя новая семья. Наш дом — не твой ресурс.— Хватит командовать. Я тебя не спрашиваю. Я пожалел тебя, а сейчас понял, что нужно было отжать квартиру.— Тогда говори с судом, — сказала она и отключила, потому что знала: если слушать дальше, вечер сорвётся в тревогах.
Второй раз он позвонил поздно.— Я хочу жить с семьёй, — сказал он глухо.— У тебя есть семья, — ответила Полина. — И она наверняка стоит рядом с тобой.
В субботу Полина встретилась с Мариной, своей старой подругой и коллегой из бухгалтерии, в пекарне у остановки. Марина знала о её разводе и всегда поддерживала в сложных разговорах.
Кофе пах терпко, за стеклом кто-то смеялся над чем-то простым.
Марина нахмурила брови, когда услышала про попытку вселиться.
— Подай иск, — сказала она уверенно. — Признание утратившим право пользования. Он не проживает, год как минимум. Алименты платит — хорошо, но к пользованию жильём это не имеет отношения. Приложи всё, что подтвердит: квитанции, показания соседей, что его не видели. И справку, что он работает в другом городе. Натопчешь дорожку — суд пойдёт по фактам.— Справку мне дадут. Через отдел кадров, — сказала Полина. — По алиментам тоже есть платежи с его работы.— Ещё заявление в управляющую компанию возьми: кто передавал показания счётчиков, кто платит. Это твоя рутина — и это твоё преимущество. И не ведись на звонки. Все разговоры фиксируй в списке, даты, время. Удобно потом в суде, как приложение.
Полина вернулась домой с бумажным стаканом какао для Лёши и списком в телефоне.Вечером она записала на листе то, что нужно собрать.Бумаги легли стопкой на край комода, как заранее сложенный чемодан.
Понедельник превратился в день походов.Сначала отдел кадров на его заводе: подтвердили, что у Андрея здесь рабочий пропуск с отметками о проходах и график смен.Справку сделали по форме, поставили печать.Потом бухгалтерия управляющей компании распечатала копии квитанций: платила она, передавала показания она.Тётя Валя согласилась дать письменное объяснение, что Андрея в подъезде не видела уже много месяцев, и даже вспомнила даты — по праздникам на площадке было тихо, никто дверью не хлопал.
— Я напишу как есть, — сказала тётя Валя. — Видела — не видела. Приду, если надо.
Вечером Полина разложила добытое на столе.Справка с работы Андрея.Квитанции.Выписка по алиментам.Фото регистрации в электронном дневнике Лёши, где указан адрес их квартиры как адрес проживания ребёнка.В отдельной папке — фоторгафии замка, установленные полгода назад смесители с квитанциями за ремонт.Всё это было не про конфликт, а про порядок.Её порядок.
Андрей позвонил снова, уже спокойней.
— Поля, давай без суда. Я просто поживу у вас пару месяцев, пока мы с Оксаной решим вопрос с жильём. Ты же не зверь.— Давай без манипуляций, — сказала Полина. — Суд — это ровно. Ты год не жил с нами. Ты ушёл. Я не обязана размещать твою новую семью у себя.— Я один. Без неё.— Вчера ты привёл её к моей двери, — напомнила Полина. — И я не меняю решение каждые сутки.
Ночью она уснула быстро, потому что усталость дела сильнее усталости эмоций.Утром отвела Лёшу в школу, а по дороге обратно набрала номер юриста, которого порекомендовала Марина.
Мужчина говорил коротко, профессионально.Встретились в тот же день, в маленьком офисе на втором этаже старой пятиэтажки, где пахло бумагой и старым линолеумом.
— Ситуация типичная, — сказал он, просмотрев принёсенные документы. — Бывший супруг, регистрация сохранилась, фактического проживания нет свыше года. Это основание подать иск о признании утратившим право пользования жилым помещением. Мы подаём по адресу квартиры, в районный суд. Пакет у вас почти собран. Нужны ещё письменные объяснения соседей и ответ управляющей компании, что он не проживает.
И желательно справка с места его нынешнего проживания, если достанем. Третьих лиц вы вправе не впускать. Если снова придёт с женой — вызывайте полицию, как уже сделали. Это правильно.— Сроки.— От месяца до трёх на первую инстанцию. Обычно решение в вашу пользу при таком наборе фактов. После вступления в силу снимем его с регистрации по исполлисту.— Пошлины, — спросила Полина.— Госпошлина небольшая, я посчитаю. Договор — по фиксированной цене, без процентов.
Полина кивнула.Ей нравилось, что у этого человека всё было разложено по полочкам.Ей нравилось, что в его речи не было осуждения и сочувствия — только действия.
Вечером, когда Лёша раскладывал по столу ластик, карандаш и линейку, Полина достала чистую папку, подписала её.На обложке крупно написала: иск.Папка щёлкнула, захлопнувшись, как крышка кастрюли, когда суп готов.
Полина рано проснулась, когда Лёша ещё спал, а за окном только-только меркнул морозный узор на стекле. На кухне она заварила себе чай, проверила папку с документами: справки, объяснения соседей, квитанции, письмо из управляющей компании. Всё лежало по порядку, как учил юрист.
Дорога до офиса прошла быстро. Юрист встретил её спокойно, посмотрел документы, несколько раз что-то уточнил, вычеркнул лишние бумажки.
— Подадим иск сегодня, — сказал он коротко. — По фактам у вас сильная позиция: год не проживает, не участвует в расходах, соседи подтвердили, управляющая компания тоже. Заседание будет примерно через месяц, максимум полтора.
Через неделю Полина уже получила уведомление с датой суда. Андрей позвонил только раз, узнав повестку: не стал спорить, не угрожал, только сказал устало: «Дальше как хочешь». Оксана не появлялась.
В день суда Полина нервничала с самого утра: ладони вспотели, ключи постоянно выпадали из кармана. В зале было холодно, пахло мокрым металлом батарей. Андрей пришёл с Оксаной, сел в другой угол, молчал. Оксана сидела с сумкой на коленях, бросала на Полину взгляды — как чужой человек, которому некуда спешить.
Судья уточнил документы, выслушал объяснения обеих сторон.
— Когда вы последний раз проживали в квартире?
Андрей мялся:
— Я… давно, больше года не жил.
— А почему не участвовали в оплате коммунальных услуг?
— Мы были в разводе, я жил у Оксаны.
Полина спокойно объяснила:
— Все расходы с тех пор только на мне, с соседями Андрей не общался, ребёнком занимался по договорённости. Живёт в другом городе.
Юрист подвёл итог:
— Регистрация не даёт права приводить посторонних, а проживание должно быть постоянным. Документы всё подтверждают.
Судья посмотрел бумаги, проверил показания, огласил решение:
— Иск удовлетворить. Признать Андрея утратившим право пользования квартирой. Обязать снять с регистрации.
Оксана поджала губы, ничего не сказала, только бросила взгляд на Андрея. Тот тоже промолчал, не стал ни ругаться, ни спорить. Полина расписалась в документах, юрист кивнул:
— Всё, теперь они больше не придут.
На выходе Полина ощутила лёгкость — не триумф, не радость, а чистое облегчение. Она вдыхала морозный воздух, слушала, как за спиной хлопают двери — и впервые за долгое время не чувствовала тревоги.
Через неделю ей принесли на руки решение суда и справку о снятии с регистрации. В квартире стало тише — будто кто-то наконец выключил навязчивый фон. Лёша вернулся из школы, повесил куртку, подошёл ближе:
— Мам, теперь он не придёт?
— Нет, Лёш. Мы дома. Только мы.
Вечером за окном пошёл первый снег. В квартире пахло печёным хлебом, в комнате Лёша рисовал на полу, а Полина смотрела в окно, не боясь завтрашнего дня.
