— Он такой маленький… смотри, какие пальчики.
— А вдруг я не справлюсь? Вдруг сделаю что-то не так?
Анна прижимала к груди спящего новорожденного, чувствуя, как колотится сердце. В палате царил полумрак — густые мартовские сумерки просачивались сквозь жалюзи, окрашивая стены в синеватый цвет.
Медсестра сновала по комнате, убирая инструменты, и металлический звон нарушал тишину.
Телефон молчал. Сергей так и не позвонил, хотя Анна отправила сообщение еще утром. «Важная встреча», — вот и всё, что она получила в ответ. Она уже привыкла к его холодности, к вечной занятости, но сегодня, именно сегодня, ей хотелось, чтобы он был рядом.
— Анна Сергеевна? — В палату вошла врач с папкой в руках. — Нам нужно поговорить.
В её голосе Анна уловила что-то новое — не профессиональное спокойствие, а сочувствие. Живот скрутило от внезапного страха.
— Что-то не так? — прошептала она, инстинктивно прижимая сына крепче.
— Результаты обследования показали патологию опорно-двигательного аппарата. У вашего малыша…
Дальше Анна слышала отдельные фразы, которые падали, как тяжелые камни: «не сможет ходить», «необходимы постоянные реабилитации», «специальный уход». Комната начала кружиться, а в висках застучало.
— Вы меня слышите? — врач коснулась её плеча. — Таким детям требуется особое внимание.
Анна смотрела на спящего сына — на его пушистые ресницы, на крошечный нос, на губы, сложенные бантиком. Её сына, её кровь.
— Да, — она наконец подняла глаза, — я слышу. Что я должна делать?
Такси остановилось у калитки. Анна расплатилась, прижимая к себе сверток с Ваней. Водитель попытался помочь с сумкой, но она отказалась — справится сама. Всё придется делать самой, она уже это понимала.
Небо хмурилось, и мелкая морось оседала на волосах. Деревенская улица была пустынной — только вдалеке лаяла чья-то собака.
Анна смотрела на свой дом, на светящееся окно кухни, и никак не могла заставить себя сделать шаг. Там, за дверью, ей предстоял разговор, которого она боялась.
— Приехала? — Сергей стоял в дверях, скрестив руки на груди. Его фигура вырисовывалась на фоне теплого света прихожей. — Давай быстрее, холодно.
Ни «привет», ни «как ты», ни вопроса о ребенке.
В доме пахло перегаром и застоявшимся воздухом. На кухонном столе — пустые банки из-под пива, крошки, грязная посуда. За эти дни Сергей не удосужился даже прибраться.
— Сын? — бросил он, кивнув на сверток в руках Анны.
— Да, — она сглотнула ком в горле. — Ваня. Иван.
— Нормально всё?
Анна замерла. Она хотела отложить этот разговор, сначала переодеться, отдохнуть, но поняла, что не сможет притворяться.
— Нет, не нормально. У него… проблемы. Он не сможет ходить.
Лицо Сергея изменилось. Что-то дернулось в уголке рта, глаза сузились.
— В смысле? — он произнес это слово с таким отвращением, что Анна невольно отшатнулась.
— Врачи говорят, что с современными методиками…
— К черту врачей! — он ударил кулаком по столу. — Я хотел не такого ребенка! Ты понимаешь? Я надеялся на сына, который будет играть в футбол, который продолжит моё дело!
Ваня проснулся и заплакал — громко, надрывно. Анна пыталась укачивать его, но руки дрожали.
— Отдай его, — голос Сергея стал жестким. — В детдом или куда там. Начнем заново.
— Ты что несешь? — прошептала Анна.
— Я не буду тратить жизнь на него!
Анна посмотрела ему в глаза — и не узнала человека, за которого вышла замуж. Перед ней стоял чужак, холодный и жестокий. В тот момент что-то оборвалось внутри, но вместе с болью пришла ясность.
— Убирайся, — её голос звучал неожиданно твердо. — Собери вещи и уходи. Сейчас же.
— Это мой дом!
— Дом записан на моего отца, — напомнила она. — У тебя есть пятнадцать минут.
Ночь выдалась долгой. Анна сидела у кроватки, вслушиваясь в дыхание сына. Слезы высохли, оставив на коже соляные дорожки. Она чувствовала странное онемение, будто душа отделилась от тела и наблюдала за происходящим со стороны.
Скрипнула входная дверь. Тяжелые шаги отца эхом отразились от стен.
— Дочка, — он опустился рядом с ней на корточки. Руки, привыкшие к тяжелой работе, бережно коснулись её плеча. — Сосед позвонил, сказал, Сергей пьяный по деревне шатается, тебя поливает грязью.
Анна кивнула, не находя слов.
— Покажи мне внука, — попросил отец.
Она откинула край одеяла. Её отец, суровый мужчина, прошедший многое, никогда не показывавший слабости, осторожно коснулся пальцем щеки малыша.
— Сергей ушел, — прошептала Анна. — Сказал… отдать его. Избавиться.
Отец долго молчал, а потом обнял её — крепко, как в детстве, когда она разбивала коленки.
— Справимся, — его голос был хриплым, но уверенным. — Главное — не бояться.
Анна прижалась к его плечу и впервые за день почувствовала, что может дышать. Завтра она подаст на развод. Впереди длинная дорога, но она больше не одна.
За окном начинался рассвет.
***
— А небо видит наши слезы, мам? — Думаю, что да. Просто не всегда может помочь.
Анна расчесывала Ване волосы, а он щурился — утреннее солнце било прямо в окно. Прошло уже 5 лет. Пять лет тяжелого, выматывающего счастья. Пять лет без Сергея, которого она иногда видела мельком в районном центре — он снова женился, теперь на учительнице из соседнего села. Поговаривали, она беременна.
Ваня рос смышленым. В свои года он уже различал все буквы, считал до ста и задавал вопросы, от которых у Анны кружилась голова. Почему звезды не падают? Куда уходит время? Откуда берутся сны?
Но был вопрос, который он задавал реже других, словно боялся ответа.
— Почему папа не приходит к нам?
Анна откладывала расческу, садилась перед ним на корточки. Смотрела в его глаза — такие же синие, как у нее.
— Некоторые люди не умеют любить по-настоящему. Они любят только тех, кто похож на них самих.
Ваня кивал с недетской серьезностью и возвращался к своим книжкам.
По ночам, когда сын засыпал, Анна позволяла себе слабость. Запиралась в ванной, включала воду, чтобы не было слышно, и плакала.
От усталости, от страха перед будущим, от одиночества, которое грызло изнутри. Она ходила на работу в сельскую библиотеку — по выходным и вечерам, когда отец мог побыть с Ваней.
Денег катастрофически не хватало, особенно на лекарства и специальные упражнения.
А еще эти бесконечные процедуры и врачи. Дорога до райцентра, ожидание в очередях, равнодушные взгляды медсестер, сухие заключения врачей. И так каждую неделю, без выходных и праздников.
— Парни на тебя глядят, а ты нос воротишь, — отец Анны расставлял на столе шахматные фигуры. — Марья Степановна сына сватает, не заметила, что ли?
— Папа, — Анна устало выкладывала продукты из сумки, — не начинай. У меня есть Ваня, мне больше никто не нужен.
— Себя хоть пожалей, — он вздохнул, любовно поглаживая резного коня. — Тридцати нет, а уже забыла о мужчинах.
— Мне и так хорошо.
Но это была неправда. Бессонные ночи оставили тени под глазами, волосы потускнели, а в уголках губ залегли складки.
Зеркало Анна обходила стороной. Да и какая разница, как она выглядит? Кто посмотрит на одинокую мать с ребенком особым?
Отец покачал головой и подозвал Ваню:
— Иди-ка сюда, боец. Сегодня научу тебя защите коня.
Ваня ловко перебрался с дивана в особое кресло и подкатил к столу. Его тонкие руки уверенно двигали фигуры, а глаза внимательно следили за каждым движением деда.
В шахматах он проявлял недюжинные способности — последний районный турнир для детей с ограниченными возможностями принес ему второе место и маленький кубок, который теперь гордо стоял на полке.
— Сила — это не ноги, а твоя воля, — повторял дед свою любимую фразу. — Мозгами все решается, понял?
Ваня кивал, впитывая каждое слово, как губка.
Соседка Клавдия Петровна часто приходила помогать с домашними делами, когда Анна работала. Иногда приводила свою внучку Машу — ровесницу Вани.
Поначалу девочка дичилась мальчика в коляске, но потом привыкла. Теперь они вместе рисовали, лепили из пластилина, а когда Ваня читал вслух книжки, Маша слушала, открыв рот.
— Аннушка, — Клавдия как-то застала ее за слезами, — ты бы в город подалась. Здесь что? Библиотека полупустая да грядки. А там и школы специальные для таких деток, и врачи настоящие.
— Да куда ж я поеду? На какие шиши? Здесь хоть крыша над головой бесплатная.
Телефонный звонок раздался ближе к вечеру. Анна вытерла руки о фартук и подняла трубку.
— Анна Сергеевна? Добрый день, это доктор Соколов из областной больницы. Вашему сыну шесть, верно? Мы получили вашу карту из районной поликлиники.
Анна побледнела. Неужели что-то новое нашли?
— Да, шесть. Что-то случилось?
— Я просматривал документы и увидел интересный случай. Мы запускаем новую программу экспериментального лечения для детей с такой патологией, как у вашего сына.
Есть небольшой шанс… — доктор сделал паузу, — что мальчик сможет научиться ходить на костылях.
Комната поплыла перед глазами. Анна опустилась на стул.
— Вы серьезно? Ходить?
— Не обещаю чудес, шансы невелики, но они есть. Препараты бесплатные, в рамках государственной программы. Вам нужно будет только приезжать на процедуры. Заинтересованы?
— Да, — выдохнула Анна, чувствуя, как дрожат колени. — Конечно, да.
Когда она положила трубку, то обнаружила Ваню в дверях кухни. По его сосредоточенному лицу она поняла — он все слышал.
— Я смогу ходить, мам? Как дедушка? Как Маша?
Она опустилась перед ним на колени, взяла его холодные руки в свои.
— Это будет очень трудно, Ванечка. Очень больно. И нужно будет много ездить в город.
Он поджал губы — совсем как взрослый — и кивнул:
— Я хочу попробовать. Я хочу ходить с тобой.
***
Хрупкий утренний свет просачивался сквозь неплотно задвинутые шторы, ложился золотистыми полосами на клавиатуру.
Ване только что исполнилось четырнадцать, но в его глазах жила мудрость, которой позавидовали бы и взрослые. Он склонился над монитором, и его длинные пальцы уверенно скользили по клавишам.
За его спиной — на стене — грамоты с региональных олимпиад по программированию, фотографии с наставниками из IT-школы, куда его пригласили на дистанционное обучение после того, как он разработал приложение для библиотеки, где работала мама.
Костыли, отполированные до блеска годами использования, стояли рядом со столом. За годы тренировок, слез, падений и побед Ваня научился передвигаться на них — медленно, с усилием, но сам. Каждый шаг давался ценой изнуряющей борьбы, но он никогда не жаловался.
— Чаю? — Анна заглянула в комнату. В её тридцать шесть седина уже тронула виски, но глаза сияли тем же теплом.
— Сейчас, — Ваня повернулся. — Мам, взгляни — проект почти готов. Осталась финальная часть.
Анна подошла к экрану. Ничего не понимала в этих строчках кода, но гордость распирала грудь. Её мальчик, её Ваня, уже третий месяц работал над заказом для какой-то московской компании — самостоятельно нашел клиента на фрилансе, сам договорился об оплате.
— Это серьезные деньги, да? — она провела рукой по его волосам, таким же темным, как у неё.
— Очень, — он улыбнулся. — На два месяца вперед хватит.
После того как отец Анны умер — три года назад, от инфаркта, прямо в огороде, — им пришлось нелегко.
Пенсии по инвалидности и скромной зарплаты библиотекаря едва хватало на лекарства, специальное питание и поездки к врачам.
Клавдия Петровна, бывало, подкармливала их — то пирожков принесет, то банку солений. Но с тех пор, как Ваня начал работать, их жизнь изменилась.
Снег падал крупными хлопьями, превращая деревенскую улицу в рождественскую открытку. Ваня медленно двигался по дорожке, опираясь на костыли. Под мышкой — сверток, бережно упакованный в цветную бумагу. Каждый шаг давался с трудом — скользко, — но на губах играла улыбка.
Вот и магазин. Продавщица, та самая, что когда-то шушукалась с другими женщинами за спиной Анны: «Зачем мучает ребенка, отдала бы в интернат», — теперь приветливо кивнула.
Ваня купил хлеб, молоко и любимые мамины конфеты. Расплатился сам. Это маленькое, обыденное действие наполняло его гордостью — он мог, он справлялся.
Дома пахло пирогом. Анна колдовала у плиты — сегодня пятница, её выходной, единственный день, когда они могли посидеть вдвоем за чаем, никуда не торопясь.
— С днем рождения, мам, — Ваня протянул сверток.
— Ванечка, зачем же… — она смутилась, вытирая руки о полотенце.
— Открывай!
В коробке лежал тонкий браслет с маленькой подвеской в виде книги. Анна забыла как дышать от неожиданности — она давно заглядывалась на такой в ювелирном магазине районного центра, но никогда бы не позволила себе такую роскошь.
— Это же… как ты узнал?
— Маша рассказала, что ты смотрела на него, когда вы ездили за продуктами.
Анна надела браслет, и он холодно блеснуло на запястье. В горле встал ком — её мальчик, её сокровище, самостоятельно заработал деньги и купил ей подарок.
— Знаешь, — Ваня вдруг стал серьезным, — я думал о поступлении. В Москве есть специальная программа для таких, как я. IT-технологии, разработка приложений.
— Москва? — Анна растерялась. — Но как же ты там один?
— Там общежитие с доступной средой. И наставник обещал помочь с адаптацией. Я уже списался с ребятами, которые там учатся.
Анна смотрела на сына и видела уже не ребенка, а молодого мужчину с решительным взглядом.
— Страшно отпускать тебя, — прошептала она.
— Я вернусь, — он улыбнулся. — Буду привозить тебе подарки. А потом, может, и заберу отсюда.
Весеннее солнце заливало двор, когда Ваня вышел из дома, опираясь на костыли. За эти годы его плечи окрепли, руки стали жилистыми от постоянных тренировок.
Он медленно, но уверенно прошел до калитки, где стояла машина — сосед обещал отвезти их в райцентр, на автовокзал.
— Всё взял? — Анна суетилась, перепроверяя сумки. — Лекарства, документы?
— Мам, — он рассмеялся, — ты уже третий раз спрашиваешь.
Она поджала губы, стараясь не расплакаться. Год пролетел незаметно — после той беседы на кухне Ваня сдал экзамены, прошел собеседование, и вот теперь уезжал учиться.
Её мальчик, который никогда не должен был ходить, который, по словам врачей, едва ли доживет до школьного возраста, теперь стоял перед ней на костылях, готовый покорять столицу.
Деревенские высыпали на улицу — проводить. Машенька, давно уже не маленькая, а стройная девушка, смахивала слезы.
Клавдия Петровна крестила Ваню, причитая о том, что в городе много соблазнов и дурных людей. Кто-то принес пирожки в дорогу, кто-то совал деньги — «На первое время, не отказывайся!»
— Ваня! — окликнул его кто-то.
Он обернулся и замер. На другой стороне улицы стоял человек — высокий, широкоплечий, с ранней сединой в волосах. Сергей. Сколько лет они не виделись? Десять? Больше?
Отец подошел ближе. В его глазах читалось смятение — он не знал, как себя вести, что сказать.
— Я слышал, ты в Москву, — наконец произнес он. — Учиться.
Ваня кивнул, опираясь на костыли.
— Программирование?
— Да.
Неловкая пауза повисла между ними. Сергей переминался с ноги на ногу, не решаясь взглянуть сыну в глаза.
— Я был неправ, — слова давались ему с трудом. — Тогда. И потом.
Ваня долго смотрел на него — на этого чужого, постаревшего человека, который когда-то отказался от него. Не было ненависти, не было обиды — только спокойное осознание.
— Я знаю, — просто ответил он.
Больше они ничего не сказали друг другу. Сергей кивнул и отошел в сторону.
Машина тронулась. Анна сидела рядом с сыном, сжимая в руках платок. Через два часа они будут на автовокзале, еще через шесть — он сядет на поезд до Москвы.
— Боишься? — спросила она.
— Немного, — признался он. — Но я справлюсь.
Она смотрела на его профиль — так похожий на её собственный, на руки, крепко сжимающие костыли, на гордую осанку. Её мальчик. Её победа.
Ване предстояло пройти еще долгий путь, но страха больше не было. Он уже доказал — прежде всего себе, — что может преодолеть любые преграды.
— Знаешь, — Анна улыбнулась сквозь слезы, — твой дед сейчас бы сказал…
— «Теперь ты настоящий мужчина», — закончил Ваня и впервые за долгое время рассмеялся — легко, от всей души.
