— Милая, ты же не против, если я переставлю вазу? — Валентина Петровна осторожно взяла с полки хрустальную вазу. — Просто свет так падает, что она может разбиться от перепада температур.
Я улыбнулась, наливая ей травяной чай. Третий день свекровь гостила у нас, и пока всё шло идеально. Никаких скандалов, никаких претензий — только забота и внимание.
— Конечно, ставьте где удобно.
Она аккуратно переместила вазу и присела рядом, накрыв мою руку своей.
— Знаешь, Маша, я так рада, что у Димы такая жена. Умница, красавица, да ещё и бизнес свой! Салон красоты — это же мечта любой женщины.
— Спасибо, — я смутилась от похвалы. — Вообще-то у меня три салона уже.
— Три? — её брови взметнулись вверх. — Димка не говорил! Вот это размах!
Я пожала плечами. Не люблю хвастаться успехами, даже перед родственниками. Валентина Петровна потянулась к печенью, но остановилась.
— А можно мне взять? У вас тут всё такое дорогое, я даже трогать боюсь.
— Мама, что вы такое говорите! Берите всё что хотите, вы же не в гостях.
Она благодарно кивнула и взяла печенье. Странно, но что-то в её взгляде мелькнуло — будто она оценивала что-то, примеряла. Но я отогнала эту мысль. Просто показалось.
— Маша, а правда, что у вас две квартиры в центре? — спросила она как бы невзначай.
— Да, одну сдаём. Очень выручает, особенно сейчас, когда расширяемся.
— Надо же, какие вы молодцы, — она покачала головой. — А я вот в своей однушке на окраине… Впрочем, что об этом говорить. Расскажи лучше про бизнес!
Следующие полчаса я увлечённо рассказывала о планах открыть четвёртый салон, о новом оборудовании, о том, как сложно найти хороших мастеров.
Валентина Петровна слушала внимательно, кивала, задавала вопросы. Идеальная свекровь — внимательная, заинтересованная, без капли зависти.
— А Димочка тебе помогает? — спросила она.
— Он больше по технической части — договоры проверяет, с документами помогает. У него же юридическое образование.
— Умница мой мальчик, — она вздохнула. — Знаешь, я всегда мечтала, чтобы у него была надёжная опора в жизни. Но не думала, что опорой станет жена.
В её голосе прозвучала какая-то горечь. Я нахмурилась.
— В смысле?
— Да нет, ничего плохого! — она замахала руками. — Просто… обычно мужчина обеспечивает семью, а тут… Но это же современно, да? Я только за!
Дверь хлопнула — вернулся Дима. Валентина Петровна тут же вскочила навстречу сыну, а я осталась сидеть, обдумывая её слова. Что-то в них было не так, но что именно — понять не могла.
На следующее утро я проснулась от звуков на кухне. Валентина Петровна уже хозяйничала — гремела посудой, что-то жарила. Дима ещё спал.
— Доброе утро, — я зевнула, входя на кухню.
— О, Машенька! Я тут завтрак готовлю. Кстати, у вас сковородки какие-то неудобные. И кастрюли старые. При ваших-то доходах могли бы и получше купить.
Я промолчала. Вчерашнее странное ощущение вернулось с новой силой.
— А кофе у вас кончился, — продолжила она. — Я посмотрела — вы какой-то дорогущий покупаете. Можно же и попроще, зачем деньги выбрасывать?
— Мы любим хороший кофе, — мягко ответила я.
— Любите, любите… — она покачала головой. — Вот я Димочку учила экономить. А он теперь транжирит. Наверное, от тебя научился.
Я прикусила язык. Спорить с гостьей не хотелось, но её слова начинали раздражать.
За завтраком Валентина Петровна продолжила тему.
— Машенька, а сколько вы за ту квартиру получаете? Ту, что сдаёте?
— Достаточно, — уклончиво ответила я.
— Нет, ну правда интересно! Я просто думаю, может, мне тоже квартиру сдавать. На пенсию-то не проживёшь.
Дима поднял голову от тарелки.
— Мам, ну какая квартира, где ты тогда жить. будешь? У тебя денег нет на это.
— Так может, вы поможете? — она посмотрела на нас с надеждой. — Ну хотя бы взнос первый? Я же вам потом верну!
Мы с Димой переглянулись. Он явно чувствовал себя неловко.
— Мам, давай потом это обсудим, — пробормотал он.
— Да что потом! — она всплеснула руками. — Вы же тут в роскоши купаетесь, а я, мать родная, в однушке своей…
— Мама, прекратите, — Дима нахмурился.
Она обиженно поджала губы и демонстративно отвернулась. Остаток завтрака прошёл в напряжённом молчании.
Днём я работала дома — проверяла отчёты, созванивалась с администраторами. Валентина Петровна ходила по квартире, рассматривала каждую вещь, иногда что-то бормотала себе под нос.
— Маша, а это что за картина? — она остановилась у абстрактного полотна в гостиной.
— Подарок от художника. Он у нас в салоне выставку делал.
— И сколько такая стоит?
— Не знаю, это же подарок.
— Хм, наверное, тысяч сто, не меньше, — она прищурилась. — Знаете, у меня подруга в галерее работает. Она говорит, сейчас такие картины хорошо продаются.
Я подняла голову от ноутбука.
— И что?
— Да так, к слову. Просто если вам деньги понадобятся, можно продать. Хотя вам-то зачем, у вас их и так полно.
Вечером, когда мы с Димой остались вдвоём в спальне, я не выдержала.
— Дим, твоя мама какая-то странная.
— В смысле? — он удивился.
— Она весь день ходит, всё оценивает, про деньги расспрашивает. Мне некомфортно.
— Маш, ну что ты. Она просто интересуется. Мама всегда такая любопытная была.
— Любопытная — это одно. А она прямо… инвентаризацию проводит.
Дима обнял меня.
— Ты преувеличиваешь. Ну да, мама не самый тактичный человек. Но она не со зла. Просто ей тяжело — пенсия маленькая, квартира старая. А тут видит, как мы живём…
— И что? Это повод вести себя так?
— Потерпи ещё пару дней. Она же скоро уедет.
Я вздохнула. Может, и правда преувеличиваю?
Утром третьего дня Валентина Петровна встретила меня в гостиной с серьёзным лицом. Дима уже ушёл на работу.
— Машенька, нам надо поговорить.
Я насторожилась.
— О чём?
— Садись, — она похлопала по дивану рядом с собой. — Я тут думала всю ночь. Знаешь, я ведь Димочку одна вырастила. Без мужа, без помощи. Всё ему отдала — и здоровье, и молодость.
— Я знаю, мама. Дима очень вам благодарен.
— Благодарен… — она усмехнулась. — А что толку от благодарности? Вот скажи мне честно — справедливо, что вы тут во дворце живёте, а я в своей клетушке?
— Но мы же вам помогаем! Дима каждый месяц деньги переводит.
— Копейки! — она махнула рукой. — Что эти пятнадцать тысяч? На лекарства только хватает!
Я молчала, не зная, что ответить. Валентина Петровна наклонилась ближе.
— Машенька, я ведь не прошу много. Но подумай сама — у тебя две квартиры, два! А у меня одна, да и та убитая. Может, поделитесь?
— В смысле — поделимся? — я опешила.
— Ну, например, ту, что сдаёте, на меня перепишете. Я буду жить с дохода от аренды, вам помогать не придётся. И Димочка будет спокоен за мать.
Я почувствовала, как внутри поднимается возмущение.
— Это же огромные деньги. Мы не можем просто так взять и…
— Почему не можете? — она повысила голос. — У вас же денег куры не клюют! Три салона, две квартиры! А я, которая сына родила, вырастила, выучила — должна в нищете доживать?
— Никто не говорит про нищету…
— Да что ты понимаешь! — она вскочила. — Тебе повезло — богатенькая, успешная! А попробовала бы ты, как я, с ребёнком на руках, без копейки!
— Валентина Петровна, — я тоже встала, — я понимаю, что вам тяжело. Но квартира стоит больше десяти миллионов. Это не те деньги, которые можно просто подарить.
— Подарить? — она засмеялась. — Да я же не подарка прошу! Я прошу справедливости! Ты думаешь, почему Димка на тебе женился? Из-за любви? Наивная! Он прекрасно видел твои квартиры и салоны!
Кровь ударила мне в голову.
— Что вы такое говорите?
— Правду говорю! Он мне сам рассказывал — мол, Машка хоть и не красавица, зато при деньгах. А теперь вы мне, матери, жалеете…
Дверь распахнулась. На пороге стоял Дима — бледный, с горящими глазами.
— Мама, что ты несёшь?
Валентина Петровна обернулась.
— А, сыночек пришёл! Как раз вовремя. Объясни жене, что мать надо уважать!
— Я слышал, что ты говорила, — его голос дрожал от гнева. — Про то, что я на Маше из-за денег женился.
— Ну а что я не так сказала? — она вздёрнула подбородок. — Ты сам говорил…
— Я говорил, что Маша — удивительная женщина, которая всего добилась сама! Что она умная, талантливая, трудолюбивая! А ты перевернула всё!
— Димочка, не кричи на мать…
— Буду кричать! — он подошёл ближе. — Ты приехала в гости и требуешь, чтобы мы тебе квартиру подарили? Десять миллионов? С какой стати?
— Я твоя мать!
— И что? Это даёт тебе право шантажировать? Оскорблять мою жену? Требовать то, что тебе не принадлежит?
Валентина Петровна попятилась.
— Я просто… я думала, вы поймёте… Мне же тяжело…
— Мы помогаем тебе! Каждый месяц! Оплачиваем лечение, ремонты, отдых! Но тебе мало!
— Пятнадцать тысяч — это помощь? — она снова взвилась.
— А теперь не будет и этого, — отрезал Дима. — Собирай вещи. Такси вызову.
— Димочка!
— Всё, мама. Ты перешла все границы. Поезжай домой и подумай о своём поведении.
Она посмотрела на меня, потом на сына. В её глазах мелькнула растерянность, но тут же сменилась злобой.
— Вот оно как! Променял мать на богатенькую жёнушку! Ну и живите тут в своём дворце! Только помни, сынок — я тебя родила и вырастила. А она при первой трудности тебя бросит!
— Мама, уходи, — Дима отвернулся.
Через час такси увезло Валентину Петровну. Мы с Димой сидели на кухне, держась за руки.
— Прости меня, — тихо сказал он. — Я не думал, что она способна на такое.
— Тебе не за что извиняться.
— Есть за что. Я должен был сразу пресечь её расспросы. Но думал — ну мама же, просто интересуется…
Я сжала его руку крепче.
— Знаешь, я рада, что всё так произошло. Теперь мы знаем, кто есть кто.
— Маш, — он посмотрел мне в глаза, — ты же не поверила в то, что она говорила? Про то, что я из-за денег…
— Ни секунды, — я улыбнулась. — Ты же терпеть не можешь, когда я плачу за тебя в ресторане. Какой из тебя альфонс?
Он рассмеялся — впервые за это утро.
— Мы больше ей не дадим нас шантажировать, — пообещал он. — Границы должны быть даже с родителями.
Я кивнула. Урок был усвоен — доброта не должна превращаться в слабость. Даже если требования исходят от самых близких людей.
