— Тетя Аня, вы ведь завещание уже составили? — племянница Наталья блестела своими накрашенными глазами, наклонившись над постелью. — Нам бы знать. Ну, для порядка.
Анна Ивановна смотрела на нее с кровати, худая, но с прямой спиной даже в лежачем положении. Провела сухой ладонью по одеялу, словно стряхивая невидимые крошки.
— Наташенька, ты… Это… Третий раз за неделю спрашиваешь, — старушка слабо улыбнулась. — Я же сказала, что все в порядке.
Наталья переглянулась с мужем, который мялся у двери, проверяя что-то в телефоне.
— Просто мы волнуемся, — она понизила голос. — Как бы потом… Ну… Проблем не было. Квартира-то немаленькая, в центре, трешка. И дача. Вы ведь помните, что я вам всегда звонила на праздники?
— Помню, — Анна Ивановна кивнула. — И племянник Коля звонил. И Света. И Олег заезжал, когда машину покупал.
— Вот! — Наталья оживилась. — Мы все о вас заботились.
Анна Ивановна прикрыла глаза. За окном шелестел дождь, ей вдруг вспомнилось, как она читала малышам сказки, когда работала воспитательницей в детском доме. Дети… Как жаль, что у нее никогда не было своих.
— Елена! — вдруг позвала она хриплым голосом.
Дверь распахнулась, и из кухни вошла полная женщина средних лет с добрыми глазами, ее сиделка.
— Анна Ивановна, вы что-то хотели?
— Чаю, — старушка слабо улыбнулась. — И таблетки пора.
— А мы как раз уходить собирались, — Наталья поспешно встала, подхватывая сумку. — Вы же… Ключи от дачи где храните, тетя? Чтобы потом не искать.
Анна Ивановна медленно повернула голову и посмотрела на племянницу. За два года болезни она научилась видеть людей насквозь. Или просто перестала закрывать глаза на очевидное.
— Знаешь, Наташа, — она неожиданно твердо сказала. — Я уже давно обо всем позаботилась. Не беспокойся.
Когда родственники ушли, Елена принесла чай.
— Достали они вас? — спросила она, помогая старушке сесть повыше.
— Не то слово, — Анна Ивановна вздохнула. — Раньше хоть раз в полгода звонили. А как слегла — каждую неделю наведываются. Все документы выспрашивают.
— Нехорошо это, — покачала головой Елена.
— Это жизнь, — старушка пожала плечами. — Знаешь, Леночка, позвони-ка завтра моему нотариусу. Скажи, что я хочу кое-что поменять в завещании.
***
Квартира Анны Ивановны всегда была тихой гаванью. Книжные шкафы от пола до потолка, старинный буфет с чайными чашками, пианино в углу. Сюда редко кто приходил, кроме соседки с третьего этажа да иногда родственников — по большим праздникам или когда им что-то было нужно.
Восемьдесят пять лет она прожила достойно, но одиноко. Муж ушел рано, детей не получилось. Осталась просторная трехкомнатная квартира в центре да дача с яблоневым садом — память о лучших временах. И ворох племянников и племянниц, которые навещали ее все реже с каждым годом. До тех пор, пока не пришла болезнь.
— Анна Ивановна, к вам опять гости, — Елена заглянула в комнату, где старушка дремала после обеда.
— О господи, — Анна Ивановна слабо махнула рукой. — Кто на этот раз?
— Олег с женой. Говорят, соскучились.
— Конечно, — старушка невесело усмехнулась. — Пусть войдут.
Олег, сын ее двоюродной сестры, протиснулся в комнату, держа в руках коробку конфет. За ним шла молодая женщина с ярким макияжем.
— Тетушка! — воскликнул он с наигранной радостью. — Как самочувствие?
— Как видишь, — Анна Ивановна приподнялась на подушках. — Ты… Это… Второй раз за месяц. Рекорд побил.
— Ну что вы, тетя Аня, — он сел на край кровати. — Мы же семья. Как вас тут не навещать?
«А раньше по два года не появлялся», — подумала старушка. — «С тех пор, как машину помогла купить».
— Тетя Аня, — сожительница Олега Жанна вступила в разговор, — мы тут с девочками обсуждали… Вы ведь были у нотариуса? Завещание составили?
Анна Ивановна внимательно посмотрела на нее.
— А что?
— Ну вы же понимаете… — женщина замялась. — В вашем возрасте и с диагнозом… Лучше, когда все официально оформлено.
Олег кашлянул:
— Жанна хотела сказать, что мы переживаем. Вдруг вам понадобится помощь с документами. Или там к нотариусу отвезти.
— Ага, — Анна Ивановна кивнула. — Понимаю.
Она посмотрела в окно. За занавеской виднелась сирень во дворе, вымахала-то как. Интересно, пахнет или нет.
«Надо попросить Елену окно открыть», — подумалось Анне Ивановне. Сорок лет назад она посадила эту сирень с мужем на субботнике. А теперь какие-то люди, почти чужие, ждут ее смерти, чтобы все забрать.
— Тетя, — Олег понизил голос, — вы ведь помните, что я ваш самый близкий родственник по мужской линии? Если что, я готов взять ответственность и…
— Что значит самый близкий? — раздался возмущенный голос от двери.
Там стоял Николай, сын ее родного брата.
— А я кто тогда?
Анна Ивановна закрыла глаза. Началось. За последние две недели ее квартира превратилась в поле битвы родственников. Все как по расписанию заходили, приносили ненужные подарки и начинали издалека разговоры о наследстве.
— Я, пожалуй, посплю, — сказала она, давая понять, что разговор окончен.
Когда все ушли, в комнату вошла Елена.
— Опять про наследство спрашивали? — она поправила подушку под головой Анны Ивановны.
— А про что же еще, — старушка горько усмехнулась. — Знаешь, Леночка, самое противное, что все они думают, будто я не понимаю, зачем приходят.
— Может, сказать им прямо?
— Зачем? — Анна Ивановна хитро прищурилась. — Пусть надеются. Вот удивятся потом.
Елена тихо рассмеялась и села рядом на стул.
— Ваш сосед звонил. Говорит, на даче забор покосился. Предлагает починить.
— Петрович? — лицо старушки просветлело. — Вот уж кто не ради наследства старается. Десять лет помогает просто так. Скажи, пусть чинит. И… Леночка, дай мне записную книжку. Хочу кое-что записать.
****
— Ну что, все собрались? — нотариус Ковалев обвел взглядом комнату.
В тесном кабинете яблоку негде было упасть. Наталья с мужем, Олег с Жанной, Николай, еще пара двоюродных племянников. И Елена, сиделка, которая за два года стала Анне Ивановне ближе всех родственников. В углу скромно сидел седой мужчина — сосед с дачи, Петрович.
— Приступим к оглашению завещания Анны Ивановны Соколовой, — нотариус надел очки и развернул бумаги. — Составлено полгода назад в здравом уме и твердой памяти.
Наталья поерзала на стуле и шепнула что-то мужу. Тот кивнул и вытер пот со лба.
— Твоя тетка квартиру в центре имеет, — шипел Олег жене. — Нам хотя бы одну треть, такие деньжищи!
— Тихо вы! — одернул их Николай. — Дайте послушать.
Нотариус откашлялся:
— Я, Соколова Анна Ивановна, настоящим завещанием распоряжаюсь своим имуществом следующим образом…
Родственники подались вперед, как по команде.
— Квартиру по адресу улица Пушкинская, дом 12, квартира 45, завещаю… — нотариус сделал паузу. — Кравцовой Елене Дмитриевне.
В кабинете повисло молчание, прерываемое только тиканьем часов. Елена прижала руку ко рту.
— Что?! — Наталья вскочила. — Какой еще Кравцовой? Сиделке?
— Сядьте, пожалуйста, — строго сказал нотариус. — Я продолжу. Дачный участок с домом в деревне Сосновка завещаю соседу Василию Петровичу Макарову.
Петрович удивленно моргнул и опустил голову.
— А деньги со счетов?! — не выдержал Олег. — Там же…
— Все денежные средства на счетах, — нотариус перевернул страницу, — а также драгоценности и иные ценные вещи завещаю детскому дому №1, где я проработала сорок лет.
Комната взорвалась. Наталья кричала что-то про неблагодарность, Николай требовал проверить законность завещания, Олег побагровел и стучал кулаком по столу.
— Это незаконно! — выкрикнул он. — Тетка была не в себе, на лекарствах!
— Завещание составлено по всем правилам, — невозмутимо ответил нотариус. — Психиатрическое заключение прилагается, подтверждает дееспособность завещателя.
— Но мы ее родственники! — Наталья всхлипнула. — А получают все эти… Чужие люди!
Елена тихо сидела в углу, не говоря ни слова. Она вспомнила, как Анна Ивановна однажды сказала:
– Знаешь, Леночка, родные — это не те, кто по крови близок. А те, кто рядом, когда трудно.
— Завещание можно оспорить! — Олег наставил палец на нотариуса. — У нас есть законное право!
— Конечно, — кивнул тот. — Вы можете обратиться в суд. Но должен предупредить…
Он достал еще один документ.
— Анна Ивановна позаботилась об этом. Здесь подробное медицинское заключение о ее состоянии на момент составления завещания, видеозапись процедуры и письменное объяснение ее решения.
— Какое еще объяснение? — прошептала Наталья.
Нотариус развернул лист и начал читать:
— Я прожила долгую жизнь и хорошо вижу, кто приходит с любовью, а кто — с расчетом. Сиделка Елена стала мне ближе всех родственников. Василий Петрович поддерживал бескорыстно дачу, когда я уже не могла туда ездить. А воспитанники детского дома нуждаются больше, чем мои здоровые родственники с квартирами и машинами…
Дверь в квартиру Елены дрожала под градом пинков, она открыла дверь. На пороге стоял Николай — красный, взъерошенный.
— Ты! — он ткнул пальцем в хозяйку. — Это ты все подстроила!
— Стой, стой, — Елена выставила вперед руки. — Что случилось?
***
Уже два месяца прошли с оглашения завещания. Родственники Анны Ивановны ушли тогда, кипя от злости. Елена жила в унаследованной квартире и не хотела бы увидеть кого-то из них снова, но была готова к такому развитию событий.
— Суд отказал нам в иске, — Николай прошел в квартиру, не спрашивая разрешения. — Представляешь? Нет оснований сомневаться в дееспособности завещательницы!
Елена прислонилась к стене. В бывшей квартире Анны Ивановны она чувствовала себя еще не совсем хозяйкой. Слишком многое напоминало о старушке.
— Я правда ничего не подстраивала, — тихо сказала она. — Анна Ивановна сама все решила.
— Ну, конечно! — Николай рассмеялся. — Ты два года была с ней рядом. Могла внушить что угодно.
— А вы где были эти два года? — Елена вдруг почувствовала, как в ней поднимается злость. — Когда ей было плохо? Когда она плакала ночами от боли?
Николай на секунду смутился, но тут же снова вскипел:
Он прошел в гостиную и опустился на диван, обхватив голову руками:
— Это же ненормально. Родной тетке наплевать на семью.
Елена вздохнула и села напротив:
— Знаешь, она часто говорила о вас. Вспоминала, как вы маленькими приезжали к ней на дачу. Как она вам сказки читала.
— Правда? — Николай поднял глаза.
— Конечно. Она любила вас всех. Но… Потом вы выросли и забыли о ней. А когда вспомнили, то думали только о наследстве.
Неожиданно в кармане Елены зазвонил телефон, она достала его и нахмурилась, глядя на экран.
— Номер незнакомый, городской, — сказала она, нажимая кнопку ответа. — Алло?
Николай сверлил ее взглядом, ожидая окончания разговора.
— Из детского дома звонили, — Елена медленно опустила телефон в карман. — Там получили деньги от Анны Ивановны. И… Письмо.
— И что?
— Она просила построить на территории детскую площадку. И назвать ее… — Елена сглотнула. — «Площадка Николая, Натальи, Олега и всех родных».
Николай замер с открытым ртом.
— Что за шутки?
— Не шутки, — Елена покачала головой. — Ваша тетя написала, что хочет, чтобы имена ее родных жили среди детских улыбок. Чтобы что-то хорошее осталось от семьи.
— Зачем? — голос Николая дрогнул.
— Не знаю, — Елена пожала плечами. — Может, чтобы вы поняли что-то… Или просто потому, что несмотря на все последние годы, любила вас.
На открытие детской площадки пришли не только работники и дети, но и неожиданно все родственники Анны Ивановны. Наталья стояла в стороне, нервно теребя сумочку, братья неловко топтались рядом.
— Не думала, что вы придете, — Елена подошла к ним с подносом печенья и сока. — Угощайтесь.
— Я… Не хотела, — призналась Наталья. — Но ночами стала плохо спать. Все тетя Аня снится. Смотрит так… С укором.
— Да уж, — хмыкнул Олег. — Отличный способ заставить нас чувствовать себя подонками.
— А разве нет? — тихо спросил Николай. — Посмотрите правде в глаза. Мы думали только о квартире и деньгах. Даже не навещали ее толком, пока не заболела.
Все замолчали. С площадки доносился детский смех.
— Анна Ивановна очень любила детей, — сказала Елена. — Часто говорила, как жалеет, что у нее не было своих.
— Никогда не слышала от нее об этом, — нахмурилась Наталья.
— Потому что вы не слушали, — Елена пожала плечами. — Вы приходили и сразу начинали про свои дела, про проблемы, про нужды… А она слушала, помогала чем могла. И ни разу не пожаловалась.
К ним подошла женщина в красивом платье — директор детского дома.
— Вы родственники Анны Ивановны? — она тепло улыбнулась. — Спасибо за ваш вклад.
— Это не наш вклад, — буркнул Олег. — Все тетя.
— Но площадка названа в вашу честь, — директор подняла брови. — Анна Ивановна очень настаивала. Сказала, что вы всегда поддерживали идею помощи детям.
Николай закашлялся, Наталья покраснела, они никогда не говорили с тетей о подобном.
— Вот, держите, — директор протянула конверт. — Она оставила это для вас. Просила отдать, когда вы придете на открытие.
Николай взял конверт дрожащими руками и вскрыл его. Внутри был листок, исписанный знакомым, но уже неровным почерком:
«Мои дорогие. Если вы это читаете, значит, все-таки пришли. Я рада. Вы можете злиться на меня за мое решение, но поверьте, я хотела как лучше. Не для себя, для вас. Наследство часто разрушает семьи, превращает родных во врагов. Я не хотела, чтобы вы до конца дней грызлись из-за моего имущества.
Знаете, чего я хочу больше всего? Чтобы вы оставались семьей. Неидеальной, сложной, но семьей. Деньги приходят и уходят, а родные люди остаются родными, даже если мы не всегда это помним.
Да, я отдала квартиру Елене, она заслужила ее своей заботой. Дачу — Петровичу, он десять лет помогал мне, когда я уже не могла сама справляться с участком. А деньги — детям, потому что им они нужнее всего.
Но кое-что я все-таки оставила для вас. В дальнем ящике моего письменного стола лежит шкатулка. Ключ от нее — у Елены. Там не деньги и не документы. Но, может быть, это важнее».
Наталья всхлипнула:
— Да что может быть важнее квартиры в центре?
— Не знаю, — Елена пожала плечами. — Но ключ действительно у меня.
— И что в шкатулке? — спросил Олег подозрительно.
— Понятия не имею, — ответила она. — Анна Ивановна запретила открывать до вашего прихода.
Спустя полгода Елена привыкла к своей новой квартире. Она разместила книги Анны Ивановны по полкам, повесила ее любимые часы на стену. Каждый день, приходя с работы, она чувствовала благодарность.
Старая шкатулка оказалась полна семейных фотографий, писем и детских рисунков всех племянников. Анна Ивановна хранила каждую открытку, каждый рисунок. И еще семейные реликвии — бабушкин серебряный крестик, дедушкин карманный хронометр, старинные монеты.
На дне лежала записка: «Самое ценное в жизни — не стены и не деньги, а память и любовь. Берегите друг друга».
