— Ты только послушай, какой слог! «Его пальцы — раскаленная сталь на моей коже, а обещания — яд, который я готова пить вечно». Боже, Света, это же гениально!
Лариса Томилина с упоением захлопнула книгу в яркой глянцевой обложке. Название «Шепот греха» было выведено золотыми буквами.
Я молча размешивала сахар в своей чашке, хотя давно его не добавляла. Просто нужно было занять руки, чтобы не выдать дрожь.
— Ева Шторм — просто богиня, — вторила ей Светлана Якушева, жадно глядя на книгу, будто это была последняя конфета на земле. — Как она пишет… Чувствуешь каждое слово. Наверное, сама прожила все это. Такая страстная, смелая женщина.
Лариса оторвала взгляд от обложки и впилась им в меня, словно хищница, заметившая слабость.
— Вот кому надо поучиться, Ника. Жить, а не существовать.
Я подняла бровь, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
— Учиться у автора любовных романов? Лариса, это немного…
— Это немного лучше, чем сидеть в своей бухгалтерии с девяти до шести, — отрезала она. — Перекладывать бумажки за копейки. Ника, мы же твои подруги. Мы за тебя переживаем.
Светлана тут же сочувственно закивала, но ее взгляд быстро потух под тяжелым взглядом Ларисы.
— Конечно, переживаем. Тебе уже тридцать, а что у тебя есть? Ни мужа, ни нормальной работы. Даже кота нет.
Я сделала глоток. Напиток в чашке был пресным и безвкусным.
— У меня есть я. Мне этого вполне достаточно.
Лариса издала короткий смешок, больше похожий на лай.
— Ой, только не надо вот этих твоих феминистских штучек. «Достаточно ей». Кому ты врешь? Каждая женщина хочет семью, детей, дом — полную чашу. А ты…
Она снова выразительно посмотрела на книгу.
— Ева Шторм, я уверена, пишет на своей вилле у моря. И уж точно не одна. Такие эмоции в одиночку не придумаешь. Она живет на полную катушку. А ты, Вероника? Что ты видела кроме своих цифр?
Я смотрела на них. На Ларису в ее кричаще-дорогом платье, купленном на деньги мужа, с которым она разговаривала сквозь зубы.
На Светлану, которая боялась сказать слово поперек и жила по указке властной матери.
Они обе были моими самыми преданными читательницами. Они цитировали Еву Шторм в социальных сетях. Они ждали ее новую книгу, как манны небесной.
И они понятия не имели, что эта самая Ева сидит прямо перед ними.
— Знаешь, Лар, — я поставила чашку на блюдце. — А мне моя жизнь нравится. Она спокойная. Предсказуемая.
— Вот именно! — воскликнула она. — Предсказуемая серая рутина. Это не жизнь, а существование. Ты же просто неудачница, смирись с этим.
Светлана испуганно прикрыла рот ладошкой, но в ее глазах плясало злорадство.
Я смотрела на них, и во мне не было ни обиды, ни злости. Только холодное, отстраненное любопытство исследователя, изучающего повадки экзотических насекомых.
Я молчала о том, что гонорар за последнюю главу «Шепота греха» в три раза превышал годовую зарплату Ларисы. Молчала о письмах от читательниц, которые благодарили меня за то, что я дала им силы уйти от таких, как муж Ларисы.
Молчала о том, что через неделю улетаю в Португалию — в свой дом на побережье. Не на виллу, конечно, но вид на океан там потрясающий.
Я встала, оставив на столе несколько купюр.
— Пожалуй, вы правы. Пойду дальше существовать.
Я развернулась и пошла к выходу, чувствуя на спине их взгляды — смесь жалости и превосходства.
На улице завибрировал телефон. Сообщение от моего литературного агента: «Ника, поздравляю! Мы в топе продаж уже третью неделю. Издатель предлагает обсудить экранизацию».
Я улыбнулась. Да, моя жизнь была очень предсказуемой. И мне это чертовски нравилось.
Их «спасательная операция» началась через два дня. Без предупреждения.
Звонок в дверь был настойчивым, требовательным. Я как раз обсуждала по видеосвязи с агентом и продюсером первые наброски сценария.
— Вероника, пойми, мы не можем просто так отдать твою героиню, — говорил в экране серьезный мужчина в очках. — Нам нужен твой контроль на каждом этапе.
— Я понимаю, Родион Игоревич, но…
Звонок прозвучал снова, на этот раз длиннее.
— Ника, у тебя гости? — спросил агент.
— Да, похоже на то. Прошу прощения, я перезвоню.
Я быстро отключилась и пошла открывать. На пороге стояли Лариса и Светлана, сияющие, как два начищенных самовара. В руках у Ларисы был какой-то буклет.
— Сюрприз! Мы пришли спасать тебя из твоей берлоги!
Они бесцеремонно вошли внутрь. Лариса брезгливо оглядела мою небольшую, но уютную квартиру.
— Так, все ясно, — вынесла вердикт она, скривив губы при виде моего рабочего стола с двумя мониторами. — Энергия застоя. Срочно нужно проветрить. И тебя, и квартиру.
Она помахала буклетом.
— Это курсы личностного роста «Богиня в тебе». Лучший коуч города! Мы тебя записали. Первое занятие завтра. Не благодари.
Светлана поддакнула, ставя на стол пакет с пирожными.
— Мы же подруги. Кто, если не мы, вытащит тебя из этого болота? Ты совсем себя запустила.
Я попыталась сохранить спокойствие.
— Девочки, я ценю вашу заботу. Правда. Но мне это не нужно.
— Вот! — Лариса театрально всплеснула руками. — Это говорит твоя зона комфорта! Твои страхи! Ты должна их преодолеть.
Она подошла к моему столу и взяла в руки стопку бумаг. Это были распечатанные страницы новой главы.
Пока Светлана отвлекала меня у двери, спрашивая, откуда у меня такой интересный шарф, Лариса задержалась у стола. Теперь я поняла, зачем.
— А это что? Опять свои циферки считаешь?
Она пробежала глазами по тексту, и ее лицо исказилось в снисходительной усмешке.
— «Его голос — бархат, обнимающий душу…». Ника, ты что, решила подражать Еве Шторм? Милая, не смеши. Для такого надо иметь талант. И опыт.
Она бросила листы на стол. Бумага рассыпалась веером, словно подбитая птица.
— Оставь это профессионалам, — ядовито добавила она. — А сама займись реальной жизнью. Завтра в десять. Не опаздывай.
Они ушли так же внезапно, как и появились, оставив после себя запах приторных духов и ощущение, будто по моей душе потоптались грязными сапогами.
Я собрала листы. Пальцы слегка дрожали. Это было уже не простое любопытство. Это было вторжение. Они не просто хотели меня «спасти».
Они хотели сломать то, что не могли понять.
Телефон снова ожил. Сообщение от агента: «Перезвони срочно. Продюсер хочет предложить тебе написать сценарий целиком. Гонорар — с шестью нулями».
Я смотрела на экран, потом на рассыпанные страницы. Чувство глухого раздражения сменилось чем-то иным. Твердым. Решительным.
Они перешли черту.
Я не пошла на курсы. Вместо этого я села за работу и с головой ушла в мир своего романа. Но Лариса не собиралась отступать. Финальный удар она нанесла оттуда, откуда я не ждала.
Вечером, проверяя социальные сети, я наткнулась на пост. Это была фотография моих распечатанных листов, небрежно брошенных на стол. Фото, которое Лариса сделала, пока я стояла в прихожей.
Подпись под фото гласила: «Моя подруга-бухгалтер решила стать писательницей и косит под Еву Шторм.
Как вам? По-моему, уморительно. Когда нет своей жизни, начинаешь выдумывать чужую. #графомания #скучнаяжизнь #еваштормпрости».
Она отметила официальный фан-клуб Евы Шторм и пару крупных книжных блогеров. Под постом уже разгорался пожар. Десятки комментариев.
«Серьезно? Даже шрифт похож. Какая безвкусица».
«Очередная фанатка, возомнившая себя писателем».
«Стыдно за таких. Лучше бы делом занялась».
Кто-то даже нашел мое имя и фамилию и теперь полоскал их в комментариях, смешивая с грязью мою «серую» бухгалтерскую жизнь.
Я смотрела на экран, и воздух в комнате стал густым, вязким. Меня будто окунули в чан с холодной грязью. Это было не просто злая шутка. Это было публичное унижение. Распятие.
Она взяла самое сокровенное, то, что я прятала ото всех, и вышвырнула на потеху толпе.
Она хотела не спасти меня. Она хотела уничтожить мою мечту, чтобы на ее фоне ее собственная несчастная жизнь казалась не такой уж и плохой.
Что-то внутри меня оборвалось. Та тонкая нить терпения и всепрощения, за которую я держалась годами.
Больше не было Вероники Зайцевой, тихого бухгалтера.
Была только Ева Шторм. А своих героинь я никогда не давала в обиду.
Я набрала номер агента.
— Родион, здравствуйте. Это Вероника. Я согласна на все условия по сценарию. Но у меня есть одно требование.
— Слушаю тебя, — его голос был напряженным. Он, очевидно, уже видел пост.
— Я хочу, чтобы анонс экранизации прошел с максимальным размахом. Пресс-конференция. Ведущие СМИ. И я хочу лично присутствовать.
На том конце провода повисла пауза.
— Ника, ты уверена? Ты же всегда хотела анонимности.
— Я хотела анонимности, пока мое имя не смешали с грязью. Теперь я хочу контроля.
Мой голос был ровным и твердым, как лед. Я сама его не узнавала.
— И еще одно, — добавила я. — У меня есть пара преданных поклонниц. Я хочу, чтобы издательство прислало им личные приглашения на эту конференцию. В первый ряд.
Я продиктовала имена: Лариса Томилина и Светлана Якушева.
— Они будут в восторге, — закончила я. — Устроим им настоящий шторм.
Положив трубку, я открыла ноутбук. На чистой странице я написала название нового файла: «Послесловие к «Шепоту греха»».
Игра началась. И теперь я играла по своим правилам.
Подготовка заняла три недели. Три недели ада. Пост Ларисы жил своей жизнью, обрастая все новыми язвительными комментариями. Мое имя стало синонимом графомании в узких кругах.
Я отключила уведомления, но все равно чувствовала, как этот яд просачивается под кожу. Я работала над сценарием со звериной яростью, вкладывая в него всю свою боль и решимость.
Конференц-зал гудел, как растревоженный улей. Щелчки фотокамер, приглушенный говор десятков журналистов, свет софитов, бьющий в глаза.
Лариса и Светлана сидели в первом ряду. Они получили свои приглашения на тисненой бумаге и были на седьмом небе от счастья.
— Наверное, Ника кому-то из организаторов бумаги оформляла, вот и выпросила для нас места, — громким шепотом вещала Лариса. — Хоть какой-то от нее толк. Посмотрим сейчас на эту твою Еву Шторм. Наверняка какая-нибудь силиконовая дива в леопарде.
Светлана хихикала, но как-то нервно. Она избегала смотреть в мою сторону, хотя я знала, что она меня видела за кулисами.
На сцену поднялся продюсер, мой агент и глава издательства. Они говорили о феноменальном успехе романа, о миллионных тиражах, о грядущей экранизации.
— И сегодня, — торжественно произнес продюсер, — мы готовы нарушить молчание. Автор, чьи книги помогли тысячам женщин обрести голос и силу, впервые покажет свое лицо.
Человек, который не только написал роман, но и станет главным сценаристом будущего фильма. Встречайте, Ева Шторм, она же — Вероника Зайцева!
Наступила оглушительная пауза. Все взгляды были прикованы к выходу на сцену.
Я сделала шаг из-за кулис. На мне было простое, но идеально скроенное темно-синее платье.
Я видела их лица. Сначала — недоумение. Потом — узнавание. И, наконец, — искажающий черты ужас. Краска медленно сходила с лица Ларисы, оставляя пятна. Светлана вжалась в кресло, будто хотела исчезнуть.
Я подошла к микрофону, и зал взорвался аплодисментами и вспышками камер. Я позволила этому шуму улечься, глядя прямо на своих «подруг».
— Добрый день, — мой голос прозвучал чисто и уверенно. — Для тех, кто не знает, я — Вероника Зайцева. И я действительно работаю с цифрами. Только это не бухгалтерские отчеты, а суммы гонораров.
По залу пронесся смешок.
— Меня часто спрашивают, где я беру вдохновение для своих историй, — продолжила я, не сводя с них глаз.
— Ответ прост. Я смотрю вокруг. Я вижу женщин, которые боятся жить своей жизнью, потому что кто-то назвал их неудачницами.
Женщин, которые пытаются обесценить чужой успех, чтобы оправдать собственное бездействие.
Я сделала паузу. Каждое мое слово было выверено.
— Мои книги — это истории о том, как серая мышка оказывается волчицей. О том, что настоящая сила не в громких словах, а в тихой, ежедневной работе над своей мечтой. И я хочу поблагодарить тех, кто меня вдохновлял.
Особенно одну мою… знакомую. Ее недавний пост в соцсетях стал отличной рекламной кампанией для анонса фильма. Мы даже думаем включить эту сцену в сценарий.
Взгляды журналистов метнулись в первый ряд. Лариса сидела бледная, как полотно, ее губы беззвучно шевелились.
— Мой псевдоним был не маской, — закончила я. — Он был коконом. И сегодня я из него вышла. Спасибо.
Я села на свое место под новые овации. Я больше не смотрела в их сторону. Они перестали существовать.
После конференции ко мне прорвался отец, которого я тоже пригласила. Он обнял меня так крепко, как в детстве.
— Дочка, я… я и не знал! Я так горжусь тобой!
В его глазах стояли слезы. И это было единственное мнение, которое имело для меня значение.
Я не видела, как Лариса и Светлана покинули зал. Но на следующий день пост был удален. А еще через неделю я узнала, что муж Ларисы подал на развод.
Как потом выяснилось, его деловые партнеры увидели репортаж с конференции, и публичное унижение, устроенное его женой, стало последней каплей, разрушившей его репутацию и их брак.
А я улетела в Португалию. Сидя на террасе своего дома с ноутбуком, я смотрела на океан. Он был спокоен. Я дописала последнюю фразу в «Послесловии»:
«Иногда, чтобы обрести свой голос, нужно просто дождаться, когда крикуны сорвут свой».
Эпилог. Год спустя.
Премьера фильма «Шепот греха» прошла с оглушительным успехом. Критики хвалили тонкий психологизм и смелый сценарий, а зрители штурмовали кинотеатры.
Я смотрела на титры, где мое имя — Вероника Зайцева — стояло первым, и не чувствовала бурной радости. Только глубокое, спокойное удовлетворение.
Моя жизнь в Португалии была именно такой, какой я ее себе и представляла — тихой и наполненной.
Шум океана за окном стал моим главным саундтреком. Я писала новую книгу, уже не прячась за псевдонимом.
Это был не любовный роман, а скорее психологическая драма о женской дружбе и предательстве. Оказалось, мне есть что сказать на эту тему.
Иногда до меня долетали обрывки новостей из прошлой жизни. Лариса после развода пыталась запустить те самые курсы «Богиня в тебе», но прогорела.
Ее пафос и высокомерие больше никого не впечатляли без финансовой поддержки мужа. Говорили, она устроилась администратором в салон красоты. Нашла свое место среди глянца, но уже по другую сторону прилавка.
Однажды она написала мне. Короткое, сбивчивое сообщение: «Прости. Я просто тебе завидовала». Я прочитала и ничего не ответила. Не потому что злилась. А потому что ее слова больше не имели веса. Пустота не может извиняться.
Судьба Светланы оказалась более неожиданной. После того шока на пресс-конференции она, кажется, впервые в жизни приняла самостоятельное решение.
Она ушла от матери, уехала в другой город и записалась на курсы ландшафтного дизайна.
Недавно я видела в сети ее фотографии — улыбающаяся женщина в рабочем комбинезоне на фоне цветущего сада. Она нашла способ выращивать красоту, а не топтать ее.
Мы с ней никогда больше не общались. Наша дружба была построена на лжи — моей скрытности и ее слабости. Такой фундамент не держит.
Я поняла, что дело было не в том, чтобы кому-то что-то доказать или «утереть нос». Дело было в праве на собственную историю.
Раньше я позволяла другим писать ее за меня: «тихая», «скучная», «неудачница». Но тот день, день унизительного поста, стал точкой невозврата не для них, а для меня.
Я осознала, что анонимность была не защитой, а клеткой. Уютной, но все же клеткой. И пока я в ней сидела, любой мог подойти и ткнуть в меня пальцем.
Я закрыла ноутбук и пошла к океану.
Солнце садилось, окрашивая воду в золото и багрянец. Шторма не было. Был только величественный, могучий покой. И я была его частью.
Но дома я тут все равно не чувствую. Это не моя страна. Вскоре я вернусь домой.
