Каждое воскресенье мы ужинали вместе. Виктор настаивал на этой традиции, хотя я давно замечала, что наши разговоры превратились в формальность. Как и сегодня — жареная картошка, селёдка, огурчики… Я постаралась сделать всё, как он любит.
— Соль передай, — буркнул муж, не поднимая глаз от тарелки.
Я протянула солонку. Наши пальцы встретились на мгновение, но тепла я не почувствовала. Странно. Когда-то от таких случайных прикосновений внутри всё замирало.
— Оля, нам надо поговорить, — Виктор отложил вилку, и мне сразу стало не по себе. Такой тон я слышала, когда он сообщал о неприятностях.
— Что-то случилось? — я попыталась улыбнуться, но лицо не слушалось.
— Мне нужен доступ к твоим банковским счетам.
Эти слова прозвучали как гром среди ясного неба. За двадцать лет совместной жизни у нас никогда не возникало вопросов о финансах. Я работала бухгалтером, он — менеджером в строительной компании. У каждого были свои деньги, и общий счёт для крупных покупок.
— В каком смысле — доступ? Для чего?
— Ничего особенного, — он пожал плечами с наигранной небрежностью. — Просто хочу видеть, сколько у нас в семье денег.
— А разве раньше тебя это интересовало? — в горле пересохло.
— Раньше — нет, а теперь интересует, — его голос стал жёстче. — Ты что-то скрываешь? Или тебе нечего показать?
Я поставила чашку на стол. Руки дрожали.
— Вить, мы двадцать лет живём, и никогда…
— Вот именно! — он ударил ладонью по столу. Клеёнка пошла волной, и вилка звякнула о тарелку. — Двадцать лет! А ты до сих пор мне не доверяешь?
Что-то в его взгляде заставило меня похолодеть. Как будто я разговаривала не с мужем, а с чужим человеком, который примерил знакомое лицо.
— Давай завтра поговорим, — я начала собирать посуду. — Сейчас уже поздно, и…
— Нет времени ждать, — он резко встал. — У меня проблемы, понимаешь? Завтра с утра мне нужны деньги. Много денег.
— Что значит проблемы? — сердце забилось чаще. — Почему ты не сказал раньше?
— Потому что думал, справлюсь. Но теперь нужна твоя помощь. Точнее, твои деньги, — он усмехнулся, и эта усмешка показалась мне пугающей.
Я сглотнула. Виктор нервно ходил по кухне, заложив руки за спину. Таким взвинченным я его давно не видела.
— Сколько тебе нужно? — мой голос звучал глухо.
— Всё, что у тебя есть, — он остановился и посмотрел прямо в глаза. — Сколько там на твоём счету? Миллион? Полтора?
Я молчала, переваривая услышанное. Как он узнал, сколько у меня накоплений?
— Оля, не тяни время. Или ты предпочитаешь, чтобы я разбирался со своими проблемами сам? — в его голосе звучала неприкрытая угроза.
В голове стучало: «Не верь, не верь, он что-то скрывает». Но сказать это вслух я не решилась.
Ночные сомнения
Три часа ночи. Стрелки часов еле ползли в густой темноте. Виктор спал рядом, повернувшись спиной. Его размеренное дыхание только усиливало мою бессонницу.
Я лежала, уставившись в потолок. Лунный свет пробивался сквозь неплотно задёрнутые шторы, рисуя странные узоры на обоях. Раньше мы с Витей любили рассматривать эти пятна, находя в них то зверей, то сказочных существ. А сейчас?
«Может, у него действительно проблемы?» — спрашивала я себя. За столько лет совместной жизни Виктор ни разу не обманул меня по-крупному. Были мелкие недоговорки, как у всех, но не больше. Тогда почему сейчас я не могу отделаться от ощущения, что меня обманывают?
Перевернулась на другой бок. Мы столько пережили вместе. Его увольнение восемь лет назад, когда пришлось полгода жить на мою зарплату. Мою болезнь, когда он ухаживал за мной после операции. Неужели всё это ничего не значит?
«Да что с тобой такое?» — одёрнула я себя. «Родной человек просит о помощи, а ты сомневаешься».
Но другой голос внутри не унимался: «Почему он не сказал, какие именно проблемы? Почему ему нужны все твои деньги, а не конкретная сумма? И почему так срочно?»
Я поднялась с постели. Ноги сами понесли меня на кухню. Тихо щёлкнула кнопка чайника.
Двадцать лет — не шутка. Всё, что у меня есть — это наше общее. И всё же… Когда мама умерла три года назад и оставила мне наследство, я решила хранить эти деньги отдельно. На чёрный день, как она говорила. Виктор знал об этом, но никогда не спрашивал о сумме.
До сегодняшнего дня.
«Миллион? Полтора?» — его слова не выходили из головы. Откуда такая точность? Мама говорила: деньги любят тишину. Даже с мужем не обсуждай, сколько у тебя припрятано. Я всегда считала это перестраховкой женщины, пережившей развод. Но сейчас…
Отхлебнула горячий чай. Обожгла язык, но даже не поморщилась.
Мобильник Виктора лежал на краю стола. Простой чёрный телефон в потёртом чехле. Обычно он не выпускал его из рук. А сегодня забыл на кухне? Случайно?
Я смотрела на этот телефон, будто он был ядовитой змеёй. В голове стучала только одна мысль: «Возьми и проверь».
И тут же другая: «Нет, так нельзя. Это предательство».
Час назад у меня и мысли не было о таком. А сейчас?.. Сама не узнаю себя.
Вернулась в спальню, легла. Виктор что-то пробормотал во сне и снова затих. Раньше я любила смотреть, как он спит. Сейчас его лицо казалось чужим, с жёсткими складками у рта.
Закрыла глаза, но сон не шёл. В памяти всплывали странности последних месяцев. Его задержки на работе. Новые «деловые встречи» по выходным. Раздражительность. Я списывала всё на усталость и проблемы в компании. А что, если дело в другом?
Сомнения грызли душу. Я металась между доверием и подозрительностью, между долгом жены и здравым смыслом.
Светало. За окном запели первые птицы. А я всё лежала, разрываясь между двумя мирами — прошлым, где мы были счастливы, и настоящим, где что-то непоправимо надломилось.
Открытие правды
Шестой час утра. Сон так и не пришёл. Виктор крепко спал, разметавшись по кровати — всегда был соней. Раньше это умиляло. Сейчас вызвало только горькую усмешку.
Я осторожно выскользнула из-под одеяла. На цыпочках пробралась на кухню. Телефон лежал там же, словно ждал меня. Чёрный прямоугольник, притягивающий взгляд.
Сердце колотилось так, что, казалось, разбудит весь дом. Пальцы дрожали. «Что ты делаешь, Оля?» — спросила я себя. Но руки уже тянулись к телефону.
Пароль. Конечно, там должен быть пароль. Виктор никогда не оставит телефон незащищённым.
Четыре цифры? Дата нашей свадьбы — нет. Его день рождения — нет. Мой… тоже нет.
А если…
Набрала день рождения его матери. Экран мигнул и открылся. Вот оно как. Не мой день рождения, а свекрови. Первая царапина на сердце.
Куда смотреть? Звонки? Сообщения? Я никогда не делала ничего подобного. Руки действовали словно сами по себе. Открыла сообщения.
Десятки контактов. Многие с рабочими именами. «Сергей-офис», «Михалыч-бухгалтерия»… И вдруг: «Ласточка».
Кто такая «Ласточка»? Почему я, жена, записана просто как «Оля», а какая-то неизвестная женщина удостоилась ласкового прозвища?
Открыла переписку. И замерла.
«Привет, любимый! Как дела с твоей бухгалтершей? Выцарапал уже её заначку?»
Строчки прыгали перед глазами. В ушах зашумело. Комната поплыла.
«Не переживай, моя девочка. Ещё день-два, и мы будем вместе. С деньгами! Она даже не поймёт, как это произошло. Думает, что я всё ещё люблю её, представляешь?»
Глотнула воздуха. Перед глазами темнело. Пальцы судорожно листали переписку дальше.
«…купим домик в Геленджике… она останется ни с чем… двадцать лет терпел…»
Каждое слово — как удар ножом. Прислонилась к холодильнику, чтобы не упасть. В груди что-то оборвалось и покатилось вниз, оставляя после себя пустоту.
Телефон выскользнул из рук, стукнулся об пол. Я не шевелилась. Не могла. Как будто тело одеревенело.
Не знаю, сколько времени простояла так. Минуту? Час? За окном совсем рассвело. Птицы заливались как ни в чём не бывало. Мир продолжал существовать, хотя моя жизнь только что разлетелась на куски.
Подняла телефон. Нужно было ещё кое-что проверить. Открыла галерею. И ахнула. Десятки фотографий молодой женщины. Блондинка, яркий макияж, вызывающие наряды. На некоторых фото Виктор обнимал её. Они смеялись. Целовались. Планировали украсть мои деньги.
Двадцать лет. Половина жизни. Ради этого?
Внутри что-то перещёлкнуло. Слёзы, готовые хлынуть, внезапно высохли. Боль никуда не делась, но к ней примешалось что-то ещё. Холодная, звенящая ярость.
— Оля? — сонный голос мужа донёсся из спальни. — Ты где?
Быстро положила телефон на место. Руки больше не дрожали.
— На кухне, — ответила ровным голосом. — Завтрак готовлю.
— Умница моя, — он зевнул. — А кофе сваришь?
«Умница моя». Сколько раз он говорил эти слова, думая о другой?
— Конечно, — произнесла я спокойно. — И разговор у нас будет. О деньгах. О будущем. Обо всём.
Кофемолка взревела под рукой. Так громко, что заглушила звуки собственного сердца. Которое больше не болело. Просто превратилось в лёд.
Время действовать
Виктор ушёл на работу раньше обычного. Сказал — важная встреча. Я только кивнула. Не стала спрашивать, с кем и где. Теперь и так знала.
Как только дверь за ним закрылась, я набрала номер начальницы.
— Мария Семёновна, здравствуйте. Это Ольга Николаева. Извините, что беспокою, но мне срочно нужен отгул. Да, по семейным обстоятельствам.
Голос звучал непривычно собранно. Ни дрожи, ни сомнения. Словно говорила не я, а кто-то другой — решительный и сильный.
Открыла ноутбук. Вошла в онлайн-банк. Пальцы летали по клавишам, глаза фиксировали цифры. Один миллион четыреста двадцать восемь тысяч. Мамино наследство и мои сбережения. То, что я берегла на старость. На лечение. На чёрный день.
Чернее не придумаешь.
Взгляд упал на совместную фотографию в рамке. Наша поездка в Крым, пять лет назад. Счастливые, загорелые лица. Я тогда ещё удивлялась, как часто он отлучался «на звонки по работе». Какая же я была доверчивая дура.
Сняла трубку городского телефона. Набрала номер, который хранила много лет, но никогда не использовала.
— Адвокатская контора «Защита». Чем можем помочь?
— Добрый день. Мне нужна консультация. Сегодня. По вопросу раздела имущества.
Женщина на том конце что-то записывала. «На час дня есть окно… Как вас представить?..»
— Ольга Николаева.
Положила трубку. Достала паспорт, свидетельство о браке, документы на квартиру. Собирала всё методично, как для ревизии. Никакой паники, никакой спешки.
Открыла шкаф. На верхней полке, за стопкой полотенец — маленькая шкатулка. В ней второй комплект ключей от сейфовой ячейки в банке. О ней не знал даже Виктор.
Через час я уже сидела в кабинете юриста. Седая женщина с внимательными глазами слушала, не перебивая.
— Видите ли, ситуация такая… — мой голос звучал отстранённо, будто рассказывала чужую историю. — Муж пытается получить доступ к моим счетам. Сегодня утром я обнаружила, что у него роман на стороне. И они с любовницей планируют завладеть моими деньгами. Возможно, развестись…
Юрист что-то помечала в блокноте.
— И что вы хотите предпринять?
— Защитить то, что моё.
Следующие полчаса мы обсуждали детали. Права, обязанности, сроки. Я впитывала информацию как губка.
— И ещё, — сказала напоследок адвокат. — Соберите доказательства измены. Фотографии, переписку. Это поможет при разделе имущества.
Я кивнула. Перед выходом оплатила консультацию и договор на ведение дела. Подписывая чек, поймала себя на мысли: а ведь утром даже не знала, что буду здесь. Жизнь перевернулась за несколько часов.
Дальше был банк. Долгий разговор с менеджером. Новые документы, новые подписи.
— Желаете перевести всю сумму на новый счёт?
— Да. Полностью.
— Второй держатель карты будет?
— Нет. Только я.
Вечерело, когда я вернулась домой. Села за компьютер, зашла в почту. Письмо от юриста уже ждало. В приложении — образцы заявлений, список документов, рекомендации.
Начала готовить ужин, как ни в чём не бывало. Жарила котлеты, резала салат. Руки делали привычную работу, а мысли были далеко.
Телефон пискнул. Сообщение от Виктора.
«Буду поздно. Не жди с ужином».
Конечно, будешь поздно. У тебя же важная «встреча». С «Ласточкой».
Я не ответила. Просто положила телефон экраном вниз. И вдруг поняла, что впервые за день улыбаюсь. Невесёлой, но искренней улыбкой.
Сегодня закончилась одна жизнь и началась другая. И в этой, новой жизни, я больше не буду слабой.
Раскрытые карты
Солнце било прямо в глаза, но я не задёргивала шторы. Сидела в кресле у окна гостиной и ждала. На часах было начало десятого. Виктор обычно в это время уже на работе, но сегодня я слышала, как он возится в ванной. Вчера припёрся за полночь — еле на ногах стоял. От него разило перегаром на всю квартиру.
Когда он наконец вывалился в гостиную — помятый, с опухшим лицом — то так и замер, увидев меня.
— Не на работе? — он потёр небритую щёку.
— Нет. — Я отхлебнула давно остывший кофе. — И ты, я смотрю, не спешишь.
Виктор как-то странно дёрнул плечом. Обвёл комнату мутным взглядом. На журнальном столике перед ним лежала синяя папка с бумагами. Он покосился на неё, но не спросил.
— Что случилось-то? — буркнул наконец.
— Садись, — я кивнула на диван. — Поговорить надо.
Тяжело вздохнув, он плюхнулся на диван. На лице — ни тени беспокойства. Значит, не догадывается… Ну и хорошо.
— Если ты насчёт денег, — заговорил, не глядя на меня, — то мы вроде всё обсудили. Мне нужна твоя помощь, Оль. Я ж не чужой человек.
Знакомые интонации, заученные слова. Надо же — я ведь правда двадцать лет верила всему, что он говорит.
— Вить, я всё знаю.
— Чего знаешь? — он нахмурился, но глаза забегали.
— Про твою Ласточку. Про то, как вы собрались дом в Геленджике покупать. Как ты меня двадцать лет «терпел».
Он дёрнулся, будто от удара током. Глаза округлились, нижняя челюсть отвисла. Да уж… стоило видеть эту картину.
— Ты что, мой телефон шерстила? — выдавил наконец. — Нашла время!
Я только головой покачала. Вот оно, значит, как. Даже не отрицает.
— То есть, тебя смущает не то, что ты изменяешь, а то, что я об этом узнала?
Он уткнулся взглядом в пол. Плечи поникли. Вся спесь слетела в одну секунду.
— Это… это не то, что ты думаешь.
Я не выдержала и хмыкнула:
— А что же это, Вить? «Случайно познакомились», «ничего серьёзного», «само как-то вышло»?
— Не издевайся. — Он вдруг сгорбился, стал выглядеть ещё старше. — Ну да, познакомились… Полгода назад это было. В командировке. Она молодая, весёлая… А ты вечно с работой своей, с цифрами, с отчётами…
— А-а-а, так это я виновата? — перебила его. — Что работаю? Что дом тащу? Что устаю?
— Да не в этом дело! — Он с силой потёр виски. — Просто… всё сложно. Ты стала другой. Я стал другим. Двадцать лет — это ж не шутка.
И вот этому человеку я посвятила полжизни?
— А когда ты решил мои деньги прикарманить? — голос звучал на удивление спокойно. — Это тоже из-за того, что «всё сложно»?
Виктор вскинулся:
— Не прикарманить! Просто позаимствовать! — он вдруг заговорил быстро, суетливо. — Понимаешь, у меня проблемы на работе. Крупную сумму проиграл. Думал — отыграюсь, а стало только хуже. Мне эти деньги позарез нужны, чтобы долг закрыть.
— Долг?
— Да! Я… я немного позаимствовал из служебного бюджета… — он отвёл глаза. — Если не верну срочно — заведут дело. А если ты поможешь, я всё улажу. И потом обязательно тебе верну, клянусь!
Я смотрела на него и не узнавала. Этот жалкий, трясущийся человек — мой муж?
— Значит, ты не только изменил, но ещё и растратчик, — сказала тихо. — Замечательно. А ведь я почти поверила.
— Что?
— Когда ты требовал денег. Я чуть не поддалась. Поверила, что ты в беде, что тебе нужна помощь… Хорошо, что ночью сомнения взяли верх.
Я открыла папку, достала пачку распечаток. Их переписка, фотографии, скриншоты. Бросила на столик. Виктор побледнел.
— Я вчера была у юриста. И у нотариуса. И в банке, — слова падали, как камни. — Заявление на развод уже подано. Вот, ознакомься, — протянула ему бумагу.
— Ты… ты что, серьёзно? — он смотрел на меня с таким изумлением, словно я иностранку заговорила. — Из-за какой-то интрижки? Из-за денег?
— Из-за предательства, Вить. Ты предал всё, что между нами было.
— А как же двадцать лет вместе? — голос сорвался. — Неужели ничего не значат?
— Для меня — значили. Для тебя, видимо, нет, — я встала. — Осталось решить с разделом имущества. Надеюсь, обойдёмся без скандалов.
Он вдруг подскочил, подлетел ко мне. Схватил за плечи — пальцы больно впились в кожу.
— А деньги? — в глазах плескался страх. — Оль, мне эти деньги позарез нужны! Я ж говорю — меня посадят!
Раньше такой его взгляд заставил бы меня дрогнуть, пойти на попятную. Но не сегодня.
— Деньги в безопасности, — спокойно ответила. — И тебе недоступны.
Ни трясущиеся руки, ни умоляющий взгляд, ни дрожащие губы — ничто не могло растопить ледяной ком внутри.
— Ты не понимаешь! — почти кричал. — Без этих денег мне конец! Меня уволят, под суд отдадут!
Я долго смотрела в его глаза. Когда-то родные, сейчас — совершенно чужие.
— Тебе стоило подумать об этом раньше. До твоей Ласточки. До растраты. До вранья.
Он медленно разжал пальцы. Сел, обхватив голову руками.
— Что мне теперь делать?
— Не знаю, — ответила честно. — Теперь это только твоя забота.
Видела, как дёрнулся уголок его рта, как побелели костяшки пальцев. В этой комнате всё ещё сидел мой муж — но между нами разверзлась пропасть шириной в двадцать лет.
Шаг в неизвестность
Солнце клонилось к закату, заливая комнату оранжевым светом. Он сидел на кухне, уткнувшись в стакан с водкой. Молчал. Что тут ещё говорить?
Я собрала вещи быстро. Странно, как мало на самом деле нужно взять, уходя из двадцатилетней жизни. Документы, немного одежды, фотографии родителей, пару книг. Остальное — пусть остаётся. Потом разберёмся, если захочу.
Когда защёлкнула замок чемодана, вдруг накатило — слабость в коленях, дрожь в пальцах. Присела на кровать. В этой спальне столько всего было. Радость, слёзы, ссоры, примирения. А теперь всё это — прошлое. Как будто кино посмотрела про чужую жизнь.
— Уходишь? — Виктор возник в дверях. Он не шатался, хотя уже прилично набрался.
— Ухожу.
Он шагнул в комнату, замер напротив. В глазах — злость вперемешку с отчаянием.
— К маме своей поедешь? Или к подружке? Поплачетесь вместе, какой я подлец…
Я покачала головой. Не собиралась отчитываться. Больше — нет.
— Думаешь, без меня лучше будет? — он хмыкнул, качнулся с пятки на носок. — Одна, в твоём-то возрасте? Да кому ты нужна?
Я поймала себя на том, что эти слова не задели. Ещё вчера разревелась бы. А сегодня… Внутри пусто и спокойно.
— Можешь думать что хочешь, — ответила негромко. — Найдёшь мои вещи — сложи в коробки, я потом заберу.
Взяла чемодан. Он преградил дорогу.
— Я тебя не отпускал.
Сколько раз слышала эту фразу. И пасовала, отступала. Сегодня всё по-другому.
— Это не тебе решать, — сказала твёрдо.
— Мне вот интересно, — он не двигался с места, — ты ж хотела счастливой старости. «Внуков вместе нянчить,» помнишь? И что теперь? Похерила всё из-за?..
— Не я похерила, Вить. Ты.
Он вдруг сгорбился, враз постарел лет на десять.
— Прости, — выдавил через силу. — Я погорячился. Давай поговорим… Всё обсудим… Ты только не уходи.
Нащупала в кармане телефон. Записи нашего разговора на нём. И скриншоты переписки с этой… Ласточкой. Сжала телефон, как талисман.
— Поздно, Вить. Всё уже сказано.
— Я люблю тебя, — слова упали, как камни. — Всегда любил. Эта девчонка — ничего не значит…
Посмотрела в его глаза. Когда-то готова была утонуть в них. А сейчас не чувствую ничего.
— Твои проблемы решать не буду, — сказала спокойно. — Но кое в чём помогу. Долги свои закрой квартирой — она на тебе записана. Продашь — хватит расплатиться и на первое время.
Его лицо исказила гримаса:
— О-о-о, какая щедрость! А сама-то где жить будешь?
— Найду где, — я пожала плечами. — У меня своя голова на плечах. И руки. И деньги.
Виктор отшатнулся, словно ударила его. В глазах мелькнуло что-то новое. Не злость, не обида… Уважение?
— Ты изменилась, — сказал тихо. — Не узнаю тебя.
— А я себя наконец-то узнала.
Взяла чемодан и двинулась к двери. Он посторонился, пропуская. Следом не пошёл.
В прихожей замешкалась. Столько мелочей вокруг. Наша совместная жизнь в прихватках, зонтиках, вешалках. Как это всё оставить?
А потом поняла — легко. Всё это — просто вещи. А настоящее — забираю с собой. Свою силу. Своё достоинство. Свой покой.
Положила ключи на тумбочку. Взялась за дверную ручку.
— И всё-таки, — голос Виктора донёсся из глубины квартиры, — куда ты сейчас?
Обернулась. Он стоял, прислонившись к косяку. Ссутулившийся, потерянный. Уже не злой — просто разбитый.
— На съёмную квартиру. На время, пока не решится вопрос с разделом имущества.
— Одна?
— Да.
Он помолчал. Потом вдруг ухмыльнулся:
— А вот Раиска-соседка говорила — «этим всё и кончится». Вечно судачила, что ты меня терпишь, пока я не оступлюсь. И что сразу сбежишь, если…
В горле встал комок. Не от жалости — от горечи. Один бог знает, что он ей про меня рассказывал все эти годы.
— Я не сбегаю, Вить, — сказала тихо. — Я ухожу. И разница тут огромная.
Открыла дверь, шагнула на лестничную площадку. Чемодан послушно покатился следом.
Обернулась в последний раз. Виктор стоял в дверном проёме. Когда-то родной человек — теперь просто силуэт на фоне прихожей.
Хотела сказать что-то на прощание, но поняла, что не нужно. Всё, что можно было сказать, уже сказано. Осталось только жить с этим дальше.
И я справлюсь. Теперь — точно справлюсь.
Своя территория
Прошло три месяца.
Я стояла у подъезда родного дома и не решалась войти. Вроде и ключи при мне, и все документы оформлены, а на душе — тяжесть.
Сумерки окутывали двор. Окна зажигались одно за другим. В нашей квартире тоже горел свет. Сколько вечеров я простояла так, глядя издалека на эти окна, не в силах приблизиться…
Из подъезда выпорхнула Раиса Михайловна. Заметила меня, замерла, как курица перед ястребом. Я кивнула в знак приветствия.
— Ольга? — голос дрогнул. — Ольга Анатольевна? Вы… вернулись?
— Вернулась, — спокойно подтвердила я.
— А Виктор говорил…
Я прервала её взмахом руки.
— Не знаю, что там говорил Виктор, но это теперь только моя квартира. По решению суда.
Её глаза округлились, рот приоткрылся. Она явно готовилась разразиться вопросами, но я кивнула на прощание и пошла к подъезду. Сплетен не избежать, но выслушивать их сейчас нет сил.
В подъезде всё как прежде. Те же облупленные перила, та же лампочка, мигающая на втором этаже. И всё же — всё совсем иначе. Или это я другая?
Дверь открылась со знакомым скрипом. Пахнуло затхлостью и сыростью. И — сюрприз — сигаретным дымом. Виктор не курил, по крайней мере, раньше.
— Есть кто дома? — спросила громко.
Тишина. Потом торопливые шаги.
Виктор вышел из кухни. Застыл в дверном проёме, не веря глазам. Осунувшийся, небритый, в потёртом спортивном костюме. В руке — сигарета.
— Оля?
— Я предупреждала, что приду сегодня, — произнесла ровно. — Забрать свои вещи. И… поговорить.
Он кивнул, словно в трансе. Отступил к кухне, жестом приглашая войти. Сел за стол, не глядя затушил сигарету в чашке с недопитым чаем. В квартире царил бардак. Пустые бутылки на полу, немытые тарелки в раковине, горы окурков.
— Я знаю, что ты продаёшь квартиру, — сказала, не присаживаясь. — И вроде нашёл покупателя.
— Да, — он поднял на меня потухший взгляд. — Документы почти готовы.
— Нам надо уточнить сроки. Мне нужно до конца недели забрать всё своё.
— Конечно, — он кивнул. — Как скажешь.
Я прислонилась к холодильнику. Странно было видеть эту кухню, знакомую до последней царапины на столе, и чувствовать себя чужой в ней.
— Ты как? — спросила неожиданно для себя.
Виктор усмехнулся.
— Нормально, — он явно врал. — А ты?
— Тоже нормально, — кивнула. — Мне повезло с работой. Повышение дали. Квартиру нашла хорошую, недалеко от метро.
— Поздравляю, — он отвёл глаза. — А личная жизнь?.. Извини, не моё дело.
— Верно, не твоё.
Некстати вспомнилось, как позавчера столкнулась с его Ласточкой в супермаркете. Совсем юная девчонка, лет двадцати пяти, не больше. Увидела меня — и бросилась наутёк, роняя покупки. Смешно даже.
— Люда бросила меня, — вдруг сказал Виктор. — Как только поняла, что денег не будет.
Я не ответила. Это действительно было не моё дело.
— Понимаешь, — его голос дрогнул, — я всё просрал. Работу, тебя, квартиру. Всё, что имел.
Раньше такая его исповедь разбила бы мне сердце. Заставила бы жалеть, сочувствовать, может, даже простить. Сейчас — ничего.
— Я понял, что люблю только тебя, — он поднял глаза, полные слёз. — Всегда любил. Просто… затмение какое-то нашло.
Я вздохнула. Как давно я ждала этих слов. И как мало они теперь значат.
— Витя, — сказала мягко, — это всё в прошлом. Ты начнёшь новую жизнь. И я тоже.
— Без меня? — в его голосе прозвучала надежда.
— Без тебя.
Он опустил голову. Ссутулился ещё сильнее.
— Жалеешь? — спросила вдруг.
— О чём?
— О том, что случилось.
Он долго молчал. Потом покачал головой.
— Нет. Как ни странно. Если бы не это… ты бы так и осталась прежней. Тихой, незаметной, всегда в тени. А теперь… ты расцвела, Оль. Стала сильнее.
Я невольно улыбнулась. Точнее и не скажешь.
— Мне пора, — произнесла, отлепляясь от холодильника. — Приеду в пятницу с грузчиками. Не возражаешь?
— Конечно, нет, — он пожал плечами. — Твои вещи — в спальне, я всё собрал.
— Спасибо.
Я пошла к двери, но он окликнул:
— Оль, постой. Я хотел спросить… всё-таки, ты могла бы простить меня? Если не сейчас, то… когда-нибудь?
Обернулась. Смотрела на него долго, пытаясь разобраться в собственных чувствах. Нет, не любовь. Не ненависть. Но и не безразличие. Что-то другое… Понимание, пожалуй.
— Я уже простила, Вить, — сказала тихо. — Но это не значит, что хочу вернуться.
Он кивнул. Заметно расслабился, словно груз с плеч упал.
— Спасибо и на этом.
У двери задержалась, оглядывая прихожую. Обои, которые мы так старательно выбирали. Вешалка, купленная на барахолке. Зеркало с трещиной в углу. Кусочки прошлой жизни.
— Знаешь, что самое смешное? — сказала, берясь за ручку двери. — Если бы ты просто попросил денег — я бы дала. Без вопросов. Но ты решил по-другому.
— Я знаю, — он тяжело вздохнул. — Каждый день об этом думаю.
Мы посмотрели друг на друга последний раз. Без обид, без ненависти. Просто два человека, когда-то близкие, теперь — бесконечно далёкие.
— Прощай, Витя.
— Прощай, Оль. Будь счастлива.
Я вышла, прикрыв за собой дверь. Постояла на площадке, прислушиваясь к своим ощущениям. Внутри — никакой бури. Тихая грусть, лёгкая как вечерний туман. И — свобода.
Весь мир был впереди. И я была готова его встретить.
