Утренний свет пробивался сквозь тюлевые занавески, рисуя на столешнице причудливые узоры. Я грела руки о чашку с малиновым чаем, вдыхая ароматный пар. Воскресное утро в нашей квартире всегда начиналось одинаково: неспешный завтрак, разговоры о планах, тихое радио на подоконнике.
— Людочка, ты самое прекрасное, что случилось в моей жизни, — Игорь подошёл сзади, обнял меня за плечи и уткнулся носом в волосы. — Какой у тебя приятный запах… Ванильный?
Я улыбнулась, прикрыв глаза. За два года совместной жизни я привыкла к его утренним нежностям. Может быть, даже слишком привыкла. В пятьдесят пять многие женщины считают себя невидимками, а я вдруг снова почувствовала себя желанной и любимой. После смерти брата, оставившего мне эту квартиру, Игорь стал моим спасательным кругом.
— Жасминовый, — ответила я, отпивая чай. — На распродаже купила.
Телефон звякнул уведомлением. Игорь продолжал что-то говорить, целуя мою шею, но я уже смотрела на экран. «Уважаемая Людмила Петровна, подтверждаем оформление доверенности на Игоря Васильевича Климова с правом распоряжения недвижимостью. Для уточнения деталей…» Я не дочитала. Сообщение словно превратило кухню в морозильную камеру. Руки похолодели, несмотря на горячую чашку.
— …поедем на море, как ты хотела. Турция или Кипр — выбирай. — Его голос доносился словно издалека. — Людочка, ты слушаешь?
Я кивнула, стараясь, чтобы голос звучал ровно:
— Конечно, дорогой. Просто задумалась.
— О чём же? — его руки скользнули по моим плечам.
«О том, как ты умудрился оформить доверенность без меня», — подумала я, но вслух сказала:
— О том, как мне повезло.
Игорь довольно хмыкнул и поцеловал меня в макушку:
— Это мне повезло. Такая женщина рядом! И такая доверчивая…
Последнее слово он произнёс с особой интонацией. Или мне показалось? В тот момент я почувствовала, что годы вдовства научили меня одному важному умению — прятать эмоции. Я улыбнулась и подняла к нему лицо для поцелуя. А внутри меня что-то оборвалось и застыло. Я смотрела в его глаза — светло-голубые, такие ясные — и видела там что-то новое. Или, может быть, просто впервые заметила то, что было всегда?
— Милый, — прошептала я, — а давай сегодня пересмотрим наши документы? Столько бумаг накопилось, надо разобрать…
Он на мгновение застыл. Почти незаметно, но я уловила эту паузу.
— Зачем тратить такой чудесный день? — он погладил меня по щеке. — Лучше в парк пойдём. Или фильм посмотрим. Как скажешь.
Я кивнула и отпила ещё чая. Он был уже совсем холодный.
Тихое расследование
— Людмила Петровна, простите, но доверенность оформлена по всем правилам. Вот ваша подпись, — молодой нотариус с круглыми очками разложил передо мной бумаги.
Я смотрела на подпись — почти как моя, но не совсем. Игорь даже почерк не смог подделать идеально. Тридцать лет работы в бухгалтерии научили меня различать малейшие нюансы в росчерках.
— Можно копию? Для моего юриста, — попросила я спокойно, хотя сердце колотилось как сумасшедшее.
В глазах нотариуса мелькнуло что-то похожее на понимание. Он молча сделал копию и протянул мне:
— Если что-то понадобится ещё… вот моя визитка.
Дома я первым делом проверила ноутбук Игоря. Пароль я знала — дата его рождения, слишком просто. В истории поиска нашла запросы: «как переоформить квартиру без согласия владельца», «доверенность с правом продажи недвижимости».
Руки дрожали, когда я просматривала его почту. Переписка с риэлтором, обсуждение вариантов продажи квартиры. «После оформления доверенности можно действовать быстро». Значит, моя квартира… наследство от брата… просто товар для него.
Вечером Игорь вернулся с бутылкой вина и коробкой конфет.
— Чем занималась сегодня, радость моя? — спросил он, помогая мне накрывать на стол.
— К врачу ходила, — соврала я. — Голова что-то болит последнее время.
— Давление, наверное, — он заботливо погладил меня по плечу. — В нашем возрасте нужно следить. Знаешь, мой отец…
Я не слушала его историю. Смотрела на его руки — крепкие, с аккуратными ногтями, которыми он так нежно касался меня вечерами. А теперь они казались чужими и опасными.
На следующий день я поехала в Подмосковье, где жила его бывшая жена. Нашла её адрес в записной книжке, которую он хранил в ящике стола. Маленький покосившийся домик с облупившейся краской — совсем не то, что я представляла.
— Значит, вы новая жертва Игорька, — женщина горько усмехнулась, наливая мне чай в старую чашку с трещиной. — Я думала, после того суда он успокоится.
— Какого суда? — я подалась вперёд.
— У меня от первого брака квартира осталась. Игорёк подделал дарственную, чуть не отобрал. Еле отсудила обратно, да только денег сколько ушло… — она тяжело вздохнула. — А вас как обрабатывает? Любовь до гроба обещает?
Я молча кивнула. На душе было пусто и гадко.
— Послушайте совета, — она наклонилась ко мне через стол, — не устраивайте скандалов. Этим его не проймёшь. Действуйте тихо. Соберите доказательства и приприте к стенке так, чтобы дёргаться было некуда.
По дороге домой я думала о словах этой женщины. В моей сумке лежали копии документов и распечатки переписок — мои козыри в этой странной игре. А ещё — фотография моего паспорта, которую я нашла в телефоне Игоря, пока он спал.
Вечером я позвонила дочери, живущей в другом городе.
— Мама, ты какая-то странная, — сказала она после обычных расспросов о здоровье. — Что-то случилось?
— Всё хорошо, — ответила я, глядя на дверь. Скоро должен был вернуться Игорь. — Просто решила кое-что изменить в жизни.
Время расплаты
Нотариальная контора встретила нас прохладой кондиционера и запахом бумаги. Маленький кабинет с тесно придвинутыми к столу стульями казался ещё меньше от громоздких шкафов с документами. Игорь держал меня под руку, слегка подталкивая вперёд, словно боялся, что я передумаю в последний момент.
— Людочка, не волнуйся, — шепнул он, помогая мне снять плащ. — Простая формальность. Распишешься — и домой.
Я кивнула, ощущая, как тяжелеет сумка на моём плече. В ней лежала папка с доказательствами его обмана — мой маленький арсенал против предательства.
— Добрый день, — я села напротив нотариуса, того самого молодого человека, который несколько дней назад смотрел на меня с пониманием. — Мы по поводу переоформления квартиры.
Игорь уверенно кивнул и положил на стол свой паспорт.
— Да-да, мы же обговаривали. Дарственная на квартиру — на моё имя, чтобы избежать проблем с наследством в будущем, — он говорил гладко, будто заученный текст.
Я смотрела на его руки — они были спокойны. Ни дрожи, ни нервного постукивания пальцами. Он был уверен в успехе. Слишком уверен.
— Перед тем, как мы начнём, — я открыла сумку, — я хотела бы прояснить один момент, Игорь.
Он вопросительно поднял брови, но глаза стали настороженными. За два года я выучила все его выражения лица.
— Конечно, дорогая. Что случилось?
Я выложила на стол первый лист — копию той самой доверенности с поддельной подписью.
— Вот это, — я говорила тихо, но твёрдо. — Хотелось бы узнать, когда я успела это подписать?
Игорь побледнел, но быстро справился с собой.
— Людочка, о чём ты? Ты же сама… — он осёкся, когда я положила рядом распечатку сообщения от нотариуса.
— А ещё вот это, — продолжила я, выкладывая распечатки его переписки с риэлтором. — И это, — фотография моего паспорта из его телефона легла сверху.
Нотариус деликатно отодвинулся, создавая видимость, что он не замечает происходящего. Но я видела, как он украдкой включил диктофон на столе.
Игорь смотрел на бумаги, и с каждой секундой его лицо становилось всё белее.
— Ты не понимаешь, — наконец выдавил он. — Я делал это для нас. Чтобы упростить все юридические вопросы.
— Для нас? — я усмехнулась. — Или для себя? Как с первой женой, которая еле отсудила свою квартиру?
Он дёрнулся, словно от пощёчины.
— Ты… говорила с Татьяной? — голос его стал хриплым. — Она всё врёт. Она всегда была истеричкой.
— Думаю, нам не о чем больше говорить, — я собрала бумаги обратно в папку. — Ключи от квартиры оставь на столе в прихожей. Свои вещи можешь забрать завтра, когда меня не будет дома. В десять утра я уйду на два часа.
— Людмила, послушай, — он схватил меня за руку, — это просто недоразумение. Давай поговорим дома.
Я аккуратно, но решительно высвободила руку.
— Мне кажется, два года было достаточно для разговоров. Прощай, Игорь.
Выходя из конторы, я ощутила странную лёгкость. Словно сбросила тяжёлый рюкзак после долгого пути. На улице моросил мелкий дождь, но я не спешила раскрывать зонт. Мне нравилось ощущение прохладных капель на лице. Они смывали последние следы слёз, которые я не позволила себе пролить при нём.
Снова дома
Лето в этом году выдалось жарким. Я поливала петунии на веранде дачного домика, наблюдая, как капли воды сверкают в лучах вечернего солнца. Брат всегда любил эти цветы — яркие, неприхотливые, упрямо цветущие до самых заморозков. Как раз под стать его характеру.
Телефон зазвонил, когда я переставляла горшки.
— Мама, ты как там? — голос дочери звучал обеспокоенно. — Не скучаешь одна?
— Что ты, Машенька, — улыбнулась я, присаживаясь на плетёное кресло. — Тут столько дел, что скучать некогда. Огород, цветы, соседка Антонина заходит на чай…
— Ты так и не рассказала толком, что случилось с Игорем, — осторожно заметила дочь. — Вроде всё хорошо было, а потом вдруг — расстались.
Я вздохнула, разглядывая свои руки. Загорелые, с венами, проступающими под тонкой кожей. Руки, которые многое пережили.
— Знаешь, Маша, иногда люди оказываются не теми, за кого мы их принимаем. Он хотел моей квартиры, — я сказала это просто, без драмы. — Даже доверенность поддельную оформил.
В трубке повисла тишина.
— Господи, мама… Почему ты раньше не сказала? Ты заявление в полицию подала?
— Зачем? — я смотрела, как соседский кот пробирается через забор. — Он получил, что заслужил. Я дала ему шанс уйти с достоинством.
Больше мы к этой теме не возвращались. Дочь рассказывала о внуках, о том, как Петенька пошёл в музыкальную школу, а Светочка выиграла конкурс рисунков. Я слушала, иногда переспрашивая, когда связь начинала барахлить.
После разговора я поднялась на чердак, где хранились старые вещи брата. Среди пыльных коробок нашла альбом с фотографиями. Мы с Колей в пионерских галстуках, родители, ещё молодые, школьные друзья… Жизнь, запечатлённая на пожелтевшей бумаге.
На веранде стояли свежие герани, которые я привезла с кладбища. Недавно ездила туда, чтобы посадить их на могиле брата. В этом году исполнилось ровно три года, как его не стало.
— Знаешь, Коленька, — прошептала я, касаясь фотографии, — ты был прав насчёт моего доверия к людям. Но теперь я научилась.
Вечерело. Я заварила чай с мятой и мелиссой, собранными в саду, и вышла с чашкой на крыльцо. Вдалеке прогремел гром — к ночи обещали грозу. Но меня это не пугало. После того, что случилось, я перестала бояться многих вещей.
Пару раз Игорь пытался связаться со мной. Звонил, писал сообщения. Я не отвечала. А потом и звонки прекратились. Слышала, что он нашёл новую женщину — вдову с квартирой в центре. Что ж, это уже не моя история.
На следующий день я собиралась поехать в город, встретиться с подругами, сходить в театр. А может, и в тот книжный магазинчик, где продают старые пластинки. Брат оставил мне не только квартиру, но и проигрыватель с коллекцией винила. Почему-то именно сейчас захотелось послушать любимые мелодии юности.
За забором послышались голоса — соседи возвращались с озера. Простые, добрые люди, которые ничего не знали о моей городской жизни. И не нужно им знать. Здесь я просто Петровна, которая угощает их малиной и пирогами.
Я допила чай и поставила чашку на перила. Сегодня звёзды были особенно яркими, несмотря на надвигающуюся грозу. Как глаза у Игоря, когда он говорил о любви. Только звёзды не лгут, они просто светят — далёкие, холодные, но настоящие.
