— Ещё совсем чуть-чуть, — прошептала Инга, обращаясь не то к себе, не то к старой коробке из-под зимних ботинок, которую она с благоговением доставала с антресоли.
Её губы сами собой растянулись в улыбке. Это был её ежемесячный ритуал, её маленькое священнодействие. Процесс пересчитывания денег действовал на неё лучше любой медитации. Она видела не просто бумажки, она видела очертания своей мечты: серебристый городской кроссовер, запах нового салона, ощущение гладкого руля под пальцами и свободу, которую он обещал. Она поставила коробку на кровать и предвкушающе провела ладонью по пыльной крышке. Обычно коробка была приятно тяжелой, но сегодня… рука скользнула слишком легко.
Сердце сделало один лишний, тревожный удар, а потом, кажется, замерло. Глупость. Просто показалось. Она сдёрнула крышку. Пусто. Дно коробки, вытертое до глянца пачками купюр, смотрело на неё своей картонной, безразличной желтизной. Инга моргнула. Раз. Два. Мир не потемнел в глазах, голова не закружилась. Наоборот, всё вокруг стало невыносимо чётким и резким: узор на обоях, пылинка, танцующая в солнечном луче, тиканье часов на стене. Двигатель внутри неё, который секунду назад гудел от радостного предвкушения, просто заглох. Она медленно опустила руку в коробку и провела пальцами по дну. Ничего. Только холодный, гладкий картон. Четыреста тысяч. Почти четыреста тысяч, которые она собирала полтора года, отказывая себе в новой одежде, в походах в кафе, в отпуске. Они просто испарились.
Она не стала рыдать или метаться по квартире в поисках. Внутри не было места панике, там мгновенно выросла и застыла ледяная, кристаллическая ярость. Она взяла пустую коробку, отнесла её на кухню и поставила точно в центр стола. Как улику. Как надгробие. Затем налила себе стакан воды и села на стул напротив. И стала ждать. Она не смотрела на часы, не проверяла телефон. Она просто сидела, прямая как струна, и смотрела на пустую коробку, пока за окном сгущались сумерки.
Роман вошёл в квартиру около восьми, насвистывая какую-то незамысловатую мелодию. Он скинул ботинки, бросил ключи на тумбочку и прошёл на кухню, уже по пути начиная говорить.
— Уф, ну и денёк. Я голодный как волк, что у нас на…
Он замолчал на полуслове, увидев её. Инга сидела неподвижно, и её поза, её взгляд, пустая коробка на столе — всё это создавало сцену, похожую на кадр из фильма про гангстеров, где кто-то сейчас будет отвечать за свои поступки.
— Что-то случилось? — его голос стал осторожным.
Она медленно подняла на него глаза.
— Где деньги, Рома?
Его лицо на мгновение стало растерянным, потом он попытался изобразить недоумение.
— Какие деньги? Ты о чём? Копилку свою ищешь? Так ты же сама говорила, что…
— Деньги. Из коробки. Четыреста тысяч, — отчеканила она, не повышая голоса. Каждое слово было похоже на удар маленького ледяного молоточка.
Он замолчал, его взгляд забегал по кухне, избегая её глаз. Он открыл холодильник, закрыл его. Потёр шею. Эта суетливость была красноречивее любого признания. Она не злилась. Она изучала его, как энтомолог изучает незнакомое насекомое, пытаясь понять его примитивные рефлексы. Наконец, он не выдержал её сверлящего взгляда.
— Денису отдал… — выдавил он, глядя куда-то в пол. — Понимаешь, ему нужнее было. У них с Лерой всё на грани разрыва было, она так в этот Таиланд хотела… А у него с деньгами сейчас совсем плохо. Я хотел как лучше, для семьи…
Он говорил что-то ещё, про братский долг, про то, что отношения важнее железок, что он потом всё вернёт, когда-нибудь. Инга не слушала. Она встала. Рома инстинктивно вжал голову в плечи, ожидая крика, пощёчины, скандала. Но она молча прошла мимо него к входной двери и распахнула её настежь, впуская в квартиру прохладный воздух с лестничной клетки.
— У тебя есть ровно сутки, чтобы вернуть всё до копейки, — её голос был абсолютно ровным, без единой дрогнувшей ноты. — Иди к брату, проси, умоляй, продавай его почку — мне всё равно. Это твоя проблема. Но если завтра в это же время денег в этой коробке не будет, можешь сюда больше не приходить.
Роман застыл, глядя на неё широко открытыми глазами. Он наконец понял, что это не истерика. Это был приговор.
— Инга, ты чего… Ты же не серьёзно…
Она не ответила. Просто смотрела на него, держа дверь открытой. Он сделал шаг к ней, потом ещё один, и оказался на лестничной площадке. В следующую секунду дверь с тихим, но окончательным щелчком захлопнулась прямо перед его носом. Он услышал, как с той стороны дважды повернулся ключ в замке.
Щелчок замка прозвучал в оглушительной тишине подъезда как выстрел. Роман несколько секунд стоял, тупо глядя на гладкую поверхность двери, на которой не было даже глазка. Он не чувствовал холода, пронизывающего его сквозь тонкую домашнюю футболку. Он чувствовал обиду. Горячую, несправедливую, детскую обиду. Не раскаяние за свой поступок, нет. Его мозг, работая в режиме самосохранения, уже выстроил защитный барьер: он не вор, он — спаситель. Он спас брак брата, он поступил как настоящий мужчина, как глава клана, перераспределяющий ресурсы туда, где они нужнее. А Инга… она этого просто не поняла. Она оказалась мелочной.
Он спустился по лестнице, и с каждым шагом его обида крепла, обрастая праведным гневом. Как она могла? Выставить его, своего мужа, за дверь, как нашкодившего щенка? Из-за денег! Бумажек, которые она прятала в обувной коробке, как какая-нибудь бабка-процентщица. Мысли метались в голове, но все они сводились к одному: он прав, а она — нет. Он сел в машину, холодная кожа сиденья немного привела его в чувство. Куда ехать? Сутки. Она дала ему сутки. Эта мысль вызвала не панику, а усмешку. Она что, всерьёз думает, что он сейчас поедет потрошить брата, который уже, наверное, мысленно лежит на пляже в Таиланде? Глупо.
Роман завёл двигатель и поехал к Денису. Не за деньгами. За пониманием. За подтверждением своей правоты. Ему нужно было услышать от кого-то ещё, что он — герой, а не преступник.
Квартира Дениса встретила его тёплым светом и запахом чего-то нового — то ли духов, то ли свежераспакованных вещей. Из комнаты доносился смех Леры и музыка. На полу в коридоре стоял полуоткрытый чемодан, из которого торчал край яркого парео. Роман вошёл в комнату. Денис и Лера сидели на полу, окружённые горой новых шорт, маек и купальников, срезая с них бирки. Увидев Романа, Денис широко улыбнулся.
— О, здорово, брат! А мы тут как раз гардероб для рая собираем. Смотри, какие Лерка себе очки отхватила!
Лера счастливо помахала ему новыми солнцезащитными очками в модной оправе. Их беззаботность, их счастье, купленное за его счёт — вернее, за счёт Инги — не вызвало у Романа ни капли зависти или злости. Наоборот, он почувствовал гордость. Вот оно, зримое воплощение его благородного поступка.
— Инга в курсе, — тихо сказал Роман, и улыбка медленно сползла с лица Дениса.
— В смысле «в курсе»? — переспросил он, откладывая ножницы. Лера перестала смеяться и с любопытством посмотрела на Романа.
— В прямом. Нашла пустую коробку. Выставила меня из дома. Сказала, чтобы без денег не возвращался. Дала сутки.
Денис присвистнул. Он посмотрел на Леру, потом снова на Романа. В его взгляде не было ни страха, ни чувства вины. Было лишь лёгкое раздражение, как от внезапно начавшегося дождя, который грозит испортить пикник.
— Да ладно тебе, расслабься, — он хлопнул Романа по плечу. — Бабы. У них всегда так. Попсихует и успокоится. Ты что, первый день замужем? Ну, покричит, посудой погремит, потом сама же и придёт мириться.
— Она не кричала, Дэн, — покачал головой Роман. — В том-то и дело. Она просто… выставила. Сказала продать твою почку, если понадобится.
Денис рассмеялся. Громко, искренне.
— Почку! Ну, даёт! Слушай, ты главное не ведись на эти манипуляции. Ты мужик или где? Ты брату помог, семью спас. Это поступок! А она про какие-то железки. Неужели она не может просто порадоваться за нас? — он обнял Леру, которая тут же согласно кивнула.
— Конечно, Ром, — робко вставила она. — Мы тебе так благодарны. Инга просто… устала, наверное. Остынет.
Слова Дениса и Леры были бальзамом на душу Романа. Он не просто получил поддержку, он получил индульгенцию. Его поступок из воровства окончательно превратился в подвиг. А Инга из обманутой жены — в эгоистичную и чёрствую мегеру, не способную на сопереживание.
— И что мне делать? — спросил он, уже зная, что не собирается ничего делать.
— Ничего! — уверенно заявил Денис. — Переночуй у нас, если хочешь. А завтра вернёшься домой, как ни в чём не бывало. Поговоришь с ней по-мужски. Объяснишь, что есть вещи поважнее денег. Семья, например. Она поймёт. Куда она денется?
Сутки истекали. Роман стоял перед своей дверью, ощущая себя чужим. Ночь, проведённая на диване у брата, и день, полный его ободряющих, но пустых речей, превратили вчерашнюю обиду в твёрдую, как гранит, уверенность. Он не собирался просить прощения. Он шёл домой восстанавливать справедливость и объяснять заблудшей жене основы мироздания. Он вставил ключ в замок — на удивление, он не был заперт изнутри. Дверь поддалась. Этот факт он расценил как добрый знак. Значит, остыла. Значит, готова к конструктивному диалогу.
Он вошёл в квартиру. Тишина. Та же самая, что и вчера, но теперь она казалась ему не зловещей, а выжидательной. Инга сидела на том же стуле на кухне. И на том же месте, в центре стола, стояла пустая обувная коробка. За прошедшие сутки она не сдвинулась ни на миллиметр. Инга не смотрела на него. Она читала книгу, и её лицо было абсолютно спокойным, словно он был не вернувшимся после скандала мужем, а просто элементом интерьера, который внезапно начал двигаться.
Он прошёл на кухню, нарочито громко поставил на пол пакет с парой сменных вещей, которые дал ему Денис. Он ждал реакции. Её не последовало. Она даже не перевернула страницу. Эта игра в игнорирование начала его раздражать.
— Я вернулся, — произнёс он, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо и весомо.
Она медленно оторвала взгляд от книги, положила в неё закладку и закрыла.
— Денег нет, — это был не вопрос. Это была констатация факта.
— Денег нет, — подтвердил он, расправляя плечи. — И я пришёл не для того, чтобы их отдавать. Я пришёл поговорить с тобой о вещах поважнее. О семье. О приоритетах.
Он ждал, что она взорвётся, но Инга лишь слегка наклонила голову, продолжая изучать его с холодным, отстранённым любопытством. Это выбивало его из колеи, но он собрался с мыслями, вспоминая все тезисы, которые они с Денисом вчера набросали.
— Пойми, Инга. Есть вещи, которые нельзя измерить деньгами. Счастье моего брата, его отношения, которые висели на волоске, — это важно. Я помог ему. Как мужчина. Как брат. Семья — это когда ты готов отдать последнее ради близкого человека. А ты… ты ставишь какую-то машину, кусок железа, выше этого. Тебя волнуют только бумажки в коробке.
Он говорил, и ему нравилось, как это звучит. Звучало правильно, по-взрослому. Он был не вором, он был хранителем семейных ценностей. А она — мелочной, приземлённой женщиной, которая не видит дальше своего носа.
— Ты не понимаешь, — продолжал он, входя в раж. — Эта поездка для них — шанс всё наладить! А ты из-за этого устроила трагедию. Из-за машины, которую мы и так бы когда-нибудь купили!
Инга молчала. Она выслушала всю его тираду до конца, не перебивая, не меняясь в лице. Когда он наконец замолчал, ожидая её раскаяния или хотя бы понимания, она медленно встала. Она взяла со стола пустую коробку и протянула её ему.
— Пока ты не вернёшь все деньги, которые отдал из моей копилки своему брату, домой можешь не возвращаться! Я не для него копила эти деньги, а чтобы купить себе машину! Так что иди к нему и забирай их как хочешь!
Её голос не был громким. Он был тихим, ровным и оттого в тысячу раз более страшным, чем любой крик. В нём не было эмоций. В нём была сталь. Фраза, которую он ожидал услышать в вихре истерики, произнесённая с таким ледяным спокойствием, полностью разрушила его оборонительную линию.
— Ты что, так ничего и не поняла? — в его голосе прорвалось отчаяние. — Я же тебе объясняю! Дело не в деньгах!
— Именно в них, — так же спокойно ответила она. — В моих деньгах. В полутора годах моей жизни. В каждом отказе себе в мелочах. Ты не «помог брату». Ты украл мою мечту, чтобы оплатить его каприз. Ты не просто взял деньги, Рома. Ты взял моё время, мои усилия, мои надежды — и просто отдал их ему. Потому что его «хочу» для тебя оказалось важнее, чем моё «всё».
Она поставила коробку обратно на стол. Щелчок картона о дерево прозвучал как удар судейского молотка. В этот момент до Романа начало доходить, что пропасть между ними гораздо глубже, чем четыреста тысяч рублей. Это была пропасть в самом восприятии мира. Он смотрел на жену, которую, как ему казалось, он знал, и видел перед собой абсолютно чужого, незнакомого человека. Холодного. Жёсткого. Непробиваемого. И это пугало его гораздо сильнее, чем перспектива снова ночевать на диване у брата.
Роман вернулся через час. Но не один. За его спиной, как два столпа его рухнувшей уверенности, стояли Денис и Лера. Он не решился войти один, ему нужна была поддержка, живой щит. Денис выглядел самоуверенно, даже нагловато, словно пришёл усмирять зарвавшуюся прислугу. Лера же, напротив, была напряжена. Она неловко теребила ремешок своей новой сумочки и старалась не смотреть вглубь квартиры, будто боялась, что её взгляд осквернит это место.
Инга увидела их в дверях и ничего не сказала. Она просто отошла в сторону, пропуская их на кухню. Она знала, что это произойдёт. Слабым людям всегда нужны свидетели их слабости, которую они пытаются выдать за силу. Они втроём сгрудились у входа на кухню, а она осталась стоять у окна, отделившись от них пространством. Пустая коробка на столе притягивала взгляды, как место преступления.
Первым, разумеется, начал Денис. Он принял на себя роль третейского судьи и мудрого старшего, хотя был младше.
— Инга, давай заканчивать этот концерт, — начал он снисходительным тоном. — Мы же семья. Ромка для нас старался, для меня и Леры. Он хотел как лучше. А ты из-за каких-то бумажек такую драму устроила. Ну, несерьёзно. Мы же не чужие люди. Отдохнём, вернёмся, потом как-нибудь всё решим.
Роман за его спиной согласно кивнул, благодарно глядя на брата. Вот, кто-то же понимает! Кто-то же видит ситуацию правильно! Инга медленно повернула голову. Но она посмотрела не на Дениса и не на Романа. Её взгляд, спокойный и прямой, впился в Леру. Девушка вздрогнула и инстинктивно сделала полшага назад.
— Лера, тебе нравится твоя путёвка в Таиланд? — спросила Инга тихо, но так отчётливо, что звенящая тишина, казалось, треснула.
— Я… ну… да, — пролепетала Лера, не понимая, к чему она ведёт.
— Это хорошо, — кивнула Инга. — Ты её заслужила. Я хочу, чтобы ты знала, сколько она стоит. Не в рублях. В другом. Она стоит сто сорок шесть поездок на метро вместо такси поздно вечером, когда я валилась с ног от усталости. Она стоит восемь месяцев без новой одежды, хотя старая уже совсем заносилось. Она стоит отказ от покупки хороших зимних сапог, из-за чего я всю прошлую зиму проходила в старых, с отклеивающейся подошвой, и постоянно боялась промочить ноги. Она стоит каждого обеда, принесённого из дома в контейнере, пока мои коллеги ходили в кафе. Это всё лежало в этой коробке.
Она говорила ровно, без надрыва, просто перечисляя факты. И каждый факт бил Леру наотмашь, как пощёчина. Её лицо из смущённого становилось бледным, потом начало покрываться красными пятнами унижения. Она смотрела то на Ингу, то на свой новый маникюр, и её губы начали дрожать.
— Эта поездка стоит моей мечты, — продолжала Инга, не сводя с неё глаз. — Я хотела машину не для того, чтобы хвастаться. Я хотела возить свою стареющую маму на дачу, не таская её по электричкам. Я хотела чувствовать себя свободной. И твой парень, — она кивнула на Дениса, — решил, что его желание развлечь тебя важнее. А мой муж, — её взгляд скользнул по Роману, — решил, что моя мечта — это просто ресурс, который можно взять без спроса и отдать на чужие прихоти. Так что наслаждайся отдыхом, Лера. Ты будешь лежать на пляже, оплаченном моими промокшими ногами и моим пустым желудком.
Всё. Бомба была взорвана. Лера с ужасом посмотрела на Дениса. В её глазах больше не было любви и предвкушения отпуска. Там был стыд и гадливость.
— Ты… Ты мне сказал, что он одолжил! Что это просто помощь! — её голос сорвался. — Ты не сказал, что он украл! У неё!
— Да перестань ты её слушать! — рявкнул Денис, теряя всё своё напускное спокойствие. — Она манипулирует!
— Манипулирует?! — взвизгнула Лера. — Я не поеду ни в какой Таиланд! Не на ворованные деньги! Я не хочу иметь с тобой ничего общего!
Она развернулась и бросилась вон из квартиры. Грохот входной двери прозвучал как финальный аккорд. Денис несколько секунд смотрел ей вслед, а потом с искажённым от ярости лицом повернулся к Роману.
— Доволен?! Идиот! Ты зачем нас сюда притащил?! Не мог сам разобраться со своей бабой?! Ты всё испортил! Всё!
— Я?! — опешил Роман. — Да я ради тебя это сделал! Чтобы ты с ней не расстался!
— Ради меня?! Ты втянул меня в это дерьмо, подставил перед Лерой и теперь я виноват?! Да пошёл ты! — заорал Денис, тыча в него пальцем. Он вылетел из кухни и через мгновение хлопнула и вторая дверь.
Роман остался один посреди кухни. Абсолютно один. Брошенный женой, униженный братом, ставший причиной разрыва его отношений. Он обвёл взглядом пустую комнату, остановился на пустой обувной коробке, а потом посмотрел на Ингу. Она стояла у окна, глядя на тёмный двор, и казалась такой же далёкой и недостижимой, как другая планета. Она уничтожила его мир, не разбив ни одной тарелки. Она просто сказала правду. И эта правда оказалась страшнее любого скандала…
