— Перерыв пятнадцать минут, — объявила Ирина, снимая перчатки. Кухонный персонал разбрелся кто куда, оставляя её наконец в одиночестве.
Северный ветер бился в маленькое окно столовой. За стеклом темнота — не поймёшь, день сейчас или ночь. В полярную ночь время становится условностью.
Ирина провела ладонью по лицу, стирая усталость. Сорок три года, а она тут — главная повариха вахтового посёлка за полярным кругом.
На шесть месяцев оторвана от дома, от привычной жизни.
«От какой жизни?» — усмехнулась она про себя. Последние годы её дом превратился в место, куда нужно было возвращаться по обязанности.
Муж… Сергей давно стал чужим. Диван, телевизор, периодические подработки и бесконечные разговоры о несправедливости жизни.
Она знала, что он предал ее пару раз с другими женщинами в деревне. Но молчала, сил не находила уйти.
— Можно? — дверь в кухню приоткрылась, и показалась голова Николая, старшего помошника. — Я тут подумал… кастрюли помыть?
Ирина удивлённо моргнула. Обычно помощники разбегались на перерыв первыми.
— Если хочешь — мой, — пожала плечами она.
Николай вошёл, неловко улыбаясь. Пятьдесят пять лет, морщинки вокруг глаз, негромкий голос. Новенький. Появился неделю назад с последней сменой.
— Я не мешаю?
— Нет, — отрезала Ирина. — Делай, что хочешь.
Она отвернулась и начала проверять запасы для ужина. Шуршание пакетов, шум воды, звон посуды — привычные звуки кухни заполнили пространство.
— Ты давно на вахтах? — неожиданно спросил Николай.
— Третий год, — ответила Ирина, не оборачиваясь. — А ты что, первый раз?
— Да, — он смущённо почесал затылок. — Всю жизнь механиком проработал. А сюда попал… обстоятельства.
В его голосе прозвучала такая знакомая нота, что Ирина невольно обернулась.
Их взгляды пересеклись, и она вздрогнула — в глубине его глаз застыла та же боль, которую она каждое утро видела в своём отражении.
— У меня дочь, — произнёс он, заметив её замешательство. — Одна тянет двоих детей.
Муж ушёл три года назад, встретил другую. Знаешь, как бывает.
— Знаю, — отозвалась Ирина и отвернулась к разделочному столу. Внутри что-то дрогнуло, но она подавила это чувство.
Чужие драмы ей ни к чему. Не хватало ещё вникать в историю новенького, когда своя жизнь напоминает сюжет для дешёвой мелодрамы.
Но северные дни имеют свойство объединять. Вахта — как маленькая вселенная со своими законами. Завтрак, обед, ужин.
За окном сменяются бригады, но кухня остаётся неизменной. И постепенно Ирина заметила, что они с Николаем всё чаще задерживаются после смены вдвоём.
— Я протру плиту, — говорил он.
— Давай я посуду расставлю, — отвечала она.
Работали молча. Не из-за неловкости — просто оба ценили тишину. Только изредка перебрасывались короткими фразами — о меню, о продуктах, о смене.
— На тебе сегодня лица нет, — сказал однажды Николай, поставив перед ней дымящуюся чашку. — Будто не здесь совсем.
Ирина хотела отмахнуться привычной отговоркой, но вдруг услышала свой голос:
— Сергей написал. Говорит, собаку завёл. Лабрадора.
— И что в этом плохого? — он присел напротив, внимательно глядя на неё.
— Десять лет я просила собаку. Десять. А он всё — «шерсть, грязь, расходы». А теперь вот, значит, лабрадор.
— Скучаешь по нему? — в его голосе не было праздного любопытства, только спокойное участие.
— По кому? По лабрадору, которого у меня никогда не было? — она криво улыбнулась, отодвигая чашку. Чай обжигал горло, а внутри и так горело от непрошеных чувств.
— Нет. По мужу, по дому. По своей жизни там.
Ирина встала, машинально поправила фартук.
— Дом? — она посмотрела в окно, за которым кружился снег. — Четыре стены и потолок. Место, где я меняю спецовку на домашний халат.
Сюда я приезжаю деньги заработать, туда — их потратить. А дома у меня, считай, и нет.
— Понимаю, — просто ответил он.
И странно — она поверила, что он действительно понимает.
Через месяц они начали пить чай каждый вечер. Через два — ужинать отдельно от остальных, готовя для себя что-то особенное.
Через три — Николай помог ей починить протекающую трубу в её балке, а потом остался.
Руки у него были теплые и надежные. А глаза — добрые, без той оценивающей наглости, к которой она привыкла. И когда он прислонился к ней — неожиданно для них обоих — Ирина не отстранилась.
Впервые за долгие годы она почувствовала, что существует. Что она — не функция, не кошелёк, не приложение к плите.
А женщина, которую видят. По-настоящему видят.
В ту ночь, когда они впервые остались вместе, полярное сияние раскрасило небо всеми оттенками зелёного.
Они прильнули к оконному стеклу, завернувшись в колючее казённое одеяло.
Зелёные всполохи, подсвеченные фиолетовым, танцевали над горизонтом — переливались, растекались, словно кто-то невидимый рисовал в небе мистические узоры.
— Как думаешь, — Николай говорил почти у самого уха, и его дыхание согревало её висок, — может, вселенная таким образом одобряет наш выбор?
Ирина промолчала. Она давно не верила в знаки. Но внутри что-то дрогнуло и потеплело — впервые за много лет.
***
Ирина сидела в столовой, привычно раскладывая меню на неделю. Февраль заканчивался, до конца вахты оставалось два месяца. Она поймала себя на странной мысли — ей не хотелось обратно.
Жизнь в суровых северных условиях неожиданно обрела смысл.
Николай. Он так естественно вошёл в её жизнь, словно там всегда было для него место. Без напора, без требований, без попыток доказать своё превосходство.
Телефон коротко звякнул — уведомление о сообщении. Сергей не писал уже недели две. Обычно Ирина была этому только рада, но что-то в сердце кольнуло.
Она разблокировала экран. Сообщение и правда от мужа. Ирина открыла его и застыла — фотография.
На ней Сергей, улыбающийся шире, чем когда-либо в их браке. Рядом с ним прильнула миловидная женщина — светлые волосы забраны в небрежный пучок, васильковые глаза смотрят с какой-то щенячьей преданностью. Ей слегка за тридцать, не больше.
А по обе стороны от них — двое ребятишек: угловатый мальчуган с выгоревшей чёлкой и девочка с веснушками, рассыпанными по курносому носу.
Внизу короткий текст: «Прости. Я устал жить один. У Светки двое детей, я чувствую, что теперь у меня настоящая семья, мы поженимся, после того как разведемся с тобой, все давно к этому шло».
Звуки столовой исчезли. Ирина смотрела на экран, не моргая.
Двадцать лет брака. Двадцать лет её жизни. Сколько вахт она отработала, чтобы он мог сидеть дома и периодически подрабатывать? Сколько раз она тянула их семью, решала проблемы, платила кредиты?
Она встала и вышла на улицу, не накинув куртку. Мороз обжёг лицо, но боль снаружи была ничем по сравнению с тем, что творилось внутри.
— Иринка?
Николай шёл от склада, увидел её и замер. Ускорил шаг, подошёл.
— Что случилось? На тебе лица нет!
Она молча протянула телефон. Он взял его, всмотрелся в экран. И вдруг побледнел так, что даже губы стали белыми.
— Это… — он запнулся, потёр глаза, словно не веря в увиденное. — Это моя Света. Моя дочь. А эти дети — мои внуки.
Ирина уставилась на него, не понимая.
— Что?
— Света… — выдавил он, медленно опускаясь на скамейку, словно ноги внезапно отказались держать. — Моя Светка.
Единственная. И эти двое — Мишка и Лизавета. Мои внуки.
Земля словно ушла из-под ног. Ирина вцепилась в перила, боясь упасть.
— Погоди, — её голос прозвучал тонко, надломленно. — Ты хочешь сказать, что моя замена — твоя родная дочь?
Николай сидел, неотрывно вглядываясь в экран телефона, большим пальцем невольно поглаживая лицо дочери, словно пытаясь убедиться, что это действительно она.
— Выходит, так, — он сглотнул. — Знаешь, после того как Ани не стало, я… я только ради них и держался.
Каждую свободную минуту проводил с ними. Починить кран, наколоть дров, игрушку внукам собрать.
Светке одной с детьми несладко пришлось. Мужик-то её ещё до школы Мишкиной сбежал.
Он поднял глаза — растерянные, потемневшие.
— Никогда не думал, что у моей девочки такой вкус на мужчин окажется.
— Как же так получилось? — Ирина говорила еле слышно. — Из всех мужиков на свете она выбрала именно моего Серёжу?
Николай потёр переносицу — жест, который она уже научилась узнавать как признак крайнего волнения.
— Тесен мир, Ириша. До жути тесен, — он взял её руку, и она почувствовала, как дрожат его пальцы. — Но знаешь, что я сейчас понял? Он тебя не стоил. Никогда не стоил.
Женщину вроде тебя надо на руках носить, а не как старую вещь за ненадобностью выбрасывать. И дочери моей не стоит, мы все решим.
Они молчали. Снег поскрипывал под чьими-то шагами. Где-то гудел генератор.
— А знаешь, что самое смешное? — вдруг сказала Ирина. — Я ведь даже не злюсь. Я… освобождена.
Она почувствовала, как Николай взял её за руку. Его ладонь была тёплой, надёжной.
— Ты знаешь, я ведь впервые с ним не согласен, — тихо сказал он. — Ты в сотни раз лучшая семья, чем он заслуживает.
И тогда Ирина заплакала — не от боли, не от обиды. От того, что впервые за долгие годы почувствовала: она стоит чего-то большего.
Вахта подходила к концу.
Ирина складывала вещи в сумку, когда Николай вошёл в балок с двумя кружками кофе.
— Завтра уезжаем, — он протянул ей кружку. — Ты решила?
Они обсуждали это последние недели. Что делать? Как поступить? Ирина собиралась просто развестись и начать новую жизнь.
Николай хотел поговорить с дочерью.
— Да, — Ирина кивнула. — Я еду с тобой. Хочу всё увидеть своими глазами.
— Уверена? Это будет непросто.
— Я поварихой на Севере работаю, Коля. В моей жизни вообще мало простого.
Он улыбнулся и сел рядом, обнимая её за плечи.
— Я поеду к Свете. Объясню. Она не знает, кто ты.
— Я тоже должна это увидеть. Чтобы поставить точку.
Следующим вечером они уже ехали в машине Николая. Городок был рядом с ее деревней.
Еще четыре часа пути, где жила Света с детьми.
И теперь, значит, с её Сергеем. Человеком, который был с не почти двадцать лет. Странно, но сама мысль об этом вызывала скорее недоумение.
— Ладони вспотели, — заметил Николай, не выпуская из рук руль и посматривая на напряжённый профиль Ирины. — Волнуешься, что встретитесь лицом к лицу?
— Странно, но нет. Я словно еду посмотреть на чужую жизнь. Которая больше не имеет ко мне отношения.
Дом оказался аккуратным, двухэтажным. Видимо, Сергей неплохо устроился. Ирина подумала, что, возможно, причина его нежелания работать заключалась именно в ней — не хотел стараться ради неё.
Они подъехали к воротам. Николай посигналил.
На крыльцо вышли Сергей и светловолосая женщина — Света. Увидели Николая, заулыбались. Потом увидели Ирину — и замерли.
— Ты… приехала? — Сергей сделал шаг назад, словно хотел спрятаться за Свету.
Ирина вышла из машины, Николай следом. Она смотрела на них — такие счастливые на фото, такие испуганные сейчас.
В окошке второго этажа мелькнули любопытные мордашки — внуки Николая прилипли к стеклу, разглядывая неожиданных гостей.
— Папа? — Света застыла на крыльце, её глаза метались между отцом и незнакомой женщиной. — Что за сюрприз? Ты же через неделю обещал быть.
Николай приподнял ладонь — жест, который одновременно походил и на приветствие, и на попытку остановить время:
— Светланка, — голос его звучал непривычно официально, — познакомься. Это Ирина. Моя… — он замялся на мгновение, — очень близкий человек.
Затем повернулся к застывшему Сергею и прищурился:
— А вот с тобой, как я понимаю, нас никто знакомить не собирался?
Краска схлынула с лица Светы. Сергей попятился, будто собирался незаметно слиться со стеной дома.
— Вы… — Света перевела взгляд с отца на Ирину, — вы знаете друг друга?
— О, мы не просто знаем друг друга, — Ирина почувствовала, как внутри поднимается волна спокойной силы. — Мы двадцать лет вместе прожили.
Света пошатнулась, её пальцы судорожно вцепились в перила.
— Но он говорил… — её голос дрогнул. — Серёжа клялся, что вы давно в разводе! Что ты его бросила ради какого-то бизнесмена!
Ирина окинула взглядом мужа. Странно — этот человек когда-то заставлял её сердце биться чаще. А сейчас перед ней стоял просто жалкий, испуганный мужчина с намечающимся брюшком и редеющими волосами.
— Не стану устраивать сцену, не беспокойтесь, — Ирина произнесла это с достоинством, от которого сама не ожидала.
— Я здесь не чтобы возвращать что-то. Наоборот — отпускаю. Спасибо тебе, Серёжа. Ты очень наглядно показал, чего стоят двадцать лет жизни.
Она развернулась, но, сделав пару шагов, обернулась через плечо:
— Света, один совет. Не рассчитывай на его финансовую поддержку.
У Серёжи талант находить причины не работать. За двадцать лет он не проработал и пяти стабильно. Всё, что у нас было, я заработала на северных вахтах.
Николай шагнул к дочери:
— Мы поговорим позже, Светлана. Когда все успокоятся.
Она кивнула, не в силах вымолвить ни слова.
Ирина разворачивается. Николай с ней.
— Идём. У нас ещё всё впереди.
***
Прошло три месяца. Дом Николая оказался уютным, хоть и небольшим. Ирина быстро привыкла к новой жизни — работа поваром в местном кафе, вечера вместе, выходные на природе.
Света приходила несколько раз — сначала одна, потом с детьми. Сергей, как выяснилось, почти сразу съехал, как только стало ясно, что денег у Светы нет.
И ей всем помогает отец, который не собирается кормить бывшего мужа своей нынешней дамы.
— Сегодня пельмени будем лепить? — спросил Миша, внук Николая, появляясь на кухне. — Ты обещала научить!
— Конечно, — Ирина улыбнулась. — Руки мыл?
Она смотрела, как мальчик тщательно намыливает руки, и думала о том, как причудливо складывается жизнь.
Её предал человек, с которым она провела половину жизни. Но этим он невольно подарил ей настоящую семью — ту, о которой она всегда мечтала.
Николай вошёл с охапкой дров для камина и подмигнул ей через плечо Миши.
Жизнь стоила того, чтобы её прожить. Даже через боль. Даже через предательство. Потому что иногда, чтобы обрести свою настоящую семью, нужно потерять то, что казалось родным, но никогда таковым не было.
