Я возвращалась домой окрыленная. В метро, несмотря на вечернюю давку, улыбалась как дурочка. Смотрела на свое отражение в темном стекле и видела счастливую женщину. Сумасшедшие годы экономии закончились. Двушка в новом микрорайоне – не хоромы, конечно, но наша. Своя!
Утром Игорь сказал, что оформление прошло гладко. Мы планировали открыть шампанское, которое я купила еще в прошлом месяце. Игорь смеялся: «Накаркаешь!» А я верила. И вот – свершилось.
Открыла дверь своими ключами. В прихожей стояли чужие туфли – остроносые, с красной подошвой. Свекровь. Она вообще в последнее время зачастила, словно чувствовала, что скоро ей здесь не будет места.
– Маришечка! – пропела она из комнаты. – Мы тут с Игорешей документы разбираем.
Я скинула балетки и на цыпочках прошла в большую комнату. Анна Павловна восседала за столом, перед ней – раскрытая папка с документами. Игоря не было видно – наверное, в ванной.
– Присаживайся, золотце, – она похлопала ладонью по дивану рядом с собой.
Я поставила пакеты с едой – собиралась приготовить что-нибудь праздничное. Села рядом. Вблизи свекровь пахла сладкими духами, от которых хотелось чихать.
– Вот, полюбуйся, – она протянула мне глянцевую бумагу с печатями. – Теперь все официально.
Я взяла лист. Пробежала глазами стандартный текст. Зацепилась за строку «собственники недвижимого имущества». И застыла.
Павел Сергеевич Лебедев… Анна Павловна Лебедева…
– А где я? – не сразу поняла я.
Свекровь улыбнулась. У нее была особенная улыбка – губы растягивались, но глаза оставались холодными.
– Конечно, тебя там нет, детка, – произнесла она почти ласково. – Игорь решил, что так будет правильнее.
Комната вдруг стала меньше. В ушах зашумело, как будто я опять ехала в вагоне метро. Перед глазами заплясали мушки.
– Я не понимаю, – мой голос звучал глухо, будто из-под одеяла. – Мы же вместе покупали. Каждый месяц я откладывала…
– Ах, эти твои копейки! – свекровь небрежно отмахнулась. – Главный взнос сделали мы с отцом.
Я помотала головой. Неправда. Мы четыре года жили на макаронах. Я брала дополнительные смены в клинике. Отказывалась от новой одежды. Три года не была в отпуске.
– Где Игорь? – я встала, чувствуя, как дрожат ноги.
В этот момент хлопнула дверь ванной. Муж вышел, вытирая руки полотенцем. Увидел меня, и его лицо странно изменилось.
– Ты уже дома? – он перевел взгляд на свою мать. – Мам, я же просил…
– А что такого? – пожала плечами Анна Павловна. – Рано или поздно она все равно бы узнала.
– Что это значит? – я протянула ему документ, чувствуя, как к горлу подкатывает комок. – Почему дом оформлен на твоих родителей?
Игорь вздохнул, бросил полотенце на спинку стула.
– Мариш, не начинай, – устало произнес он. – Так лучше.
– Лучше? Для кого лучше?!
– Для всех, – он смотрел мимо меня. – Не хочу это обсуждать.
Свекровь собрала бумаги в папку, демонстративно застегнула молнию.
– Марина, ты же разумная женщина, – сказала она тоном, каким говорят с детьми. – Мало ли что может случиться. Сегодня вы вместе, а завтра… всякое бывает. Мы просто подстраховались.
Я перевела взгляд на Игоря. Шесть лет брака. Каждый вечер – поцелуй в прихожей. «Привет, малыш, как прошел день?». Совместные планы. Разговоры о будущем ребенке в нашем собственном доме.
Карточный домик. Все карточный домик.
– Давайте сегодня не будем, – Игорь улыбнулся вымученно. – У нас же праздник. Купили квартиру.
«Купили». Он сказал «купили».
Я рванула в спальню, захлопнула дверь. Села на кровать, вцепившись пальцами в покрывало.
Шампанское так и осталось в кухне. Праздник не состоялся.
Лабиринт обмана
Утро наступило внезапно. Я не помнила, как заснула. Кажется, просто лежала, разглядывая трещину на потолке, пока глаза не закрылись сами собой. Игорь спал на диване в гостиной. Когда я вышла из спальни, он уже собирался на работу.
– Доброе утро, – буркнул он, старательно завязывая галстук.
Я молча прошла на кухню. Поставила чайник. За спиной хлопнула входная дверь. Сбежал.
Странно, но вместо слез пришла ясность. Руки больше не дрожали. Я достала телефон и набрала Лену.
– Слушай, тебе срочно нужен юрист, – заявила подруга, выслушав мою сбивчивую историю. – У меня есть знакомый специалист по семейным делам. Запиши телефон.
Юрист – сухощавый мужчина с внимательными глазами – принял меня в тот же день. Выслушал, не перебивая, делая пометки в блокноте.
– Ситуация непростая, но не безнадежная, – сказал он, сцепив пальцы в замок. – Вам нужно собрать все доказательства ваших финансовых вложений. Выписки со счетов, квитанции, чеки. Свидетельские показания. Насколько я понял, вы вносили значительную часть средств?
– Почти половину, – кивнула я. – Но муж управлял финансами. Большинство переводов шли через его счет.
Юрист нахмурился.
– Это осложняет дело. Но если вы докажете регулярность ваших вкладов и их целевой характер, у нас есть шансы.
Дома я начала перебирать документы. Нашла старые квитанции о переводах, распечатки банковских выписок. Вытащила коробку со старыми телефонными чеками – хорошо, что я их не выбрасывала. Каждый чек, каждая бумажка могли стать оружием в борьбе за справедливость.
Звонок раздался, когда я раскладывала документы по стопкам.
– Мариночка, – голос свекрови был медово-сладким. – Как ты, золотце? Игорек говорит, ты расстроилась вчера.
– Я не расстроилась, Анна Павловна, – ответила я спокойно. – Я в шоке от предательства.
– Ну что ты такое говоришь! – возмутилась она. – Какое предательство? Мы же семья!
– Вот именно, – сказала я. – Семья. Я жена вашего сына. Или для вас это ничего не значит?
Свекровь вздохнула.
– Деточка, ты же понимаешь, мы просто хотели защититься. Мало ли что…
– От кого защититься? От меня?
– Ну, брак – дело такое… непредсказуемое, – она сделала паузу. – Знаешь, сколько пар разводится в первые семь лет?
– Мы женаты шесть лет.
– Вот именно! – в ее голосе прозвучало торжество. – Самое опасное время!
Я нажала отбой. Руки тряслись от злости. Мы с Игорем никогда даже не говорили о разводе. Наоборот, планировали детей, когда купим свое жилье.
Вечером Игорь вернулся поздно. Глаза бегали. Он швырнул ключи на тумбочку и прошел в ванную. Вышел через пятнадцать минут — красный, распаренный, избегающий моего взгляда.
– Нам надо поговорить, – сказала я, стоя в дверном проеме кухни.
– Марин, давай не сейчас, – отмахнулся он. – У меня башка раскалывается. День адский был.
– У меня тоже.
Он вздохнул и прошел в комнату. Плюхнулся в кресло, откинув голову.
– Игорь, почему ты это сделал? – я села напротив. – Как ты мог? Мы же вместе копили. Я отказывала себе во всем…
– Мариш, ну не драматизируй, – поморщился он. – Какая разница, на кого оформлена квартира? Живем же в ней мы.
– Разница в том, что это не наша квартира. Это квартира твоих родителей.
Он фыркнул.
– Они что, выгонят нас, по-твоему?
– Не знаю. Но я знаю, что твоя мать считает наш брак временным явлением.
Игорь поднялся, подошел к компьютеру, включил его. Я продолжала сидеть, глядя на его напряженную спину.
– Ты не ответил.
– Слушай, отстань, а? – он не оборачивался. – Я устал. Решение принято, документы подписаны. Что теперь делать-то?
Я подошла к нему. На экране мелькали какие-то файлы. Игорь торопливо удалял их.
– Что ты делаешь? – спросила я.
– Чищу компьютер, – буркнул он. – Слишком много хлама накопилось.
Я вгляделась в экран. И застыла. Он стирал банковские выписки. Наши совместные счета. Историю переводов.
– Ты… уничтожаешь доказательства? – мой голос дрогнул.
Он вздрогнул и захлопнул ноутбук.
– Не говори ерунды. Просто старые файлы.
Но я уже все поняла. Он знал. Знал, что я пойду к юристу. Что буду бороться. И заметал следы.
Муж, с которым мы прожили шесть лет, смотрел на меня глазами чужого человека.
Разговор начистоту
Я уже неделю не могла нормально спать. Ворочалась, смотрела в потолок, а в голове крутились обрывки фраз, цифры, воспоминания. Четыре года. Ежемесячные взносы. Отказы от отпусков. Подработки по выходным. И все ради чего? Чтобы оказаться в дураках?
Сроднился ли Игорь со своей ролью предателя или ему было неуютно? Сказать сложно. Мы почти не разговаривали, перебрасывались дежурными фразами. «Я ушла». «Хлеб закончился». «Счет за свет пришел». Как будто в доме поселился призрак нашего брака.
Юрист — невысокий лысоватый мужчина с цепким взглядом — рассматривал мои документы, иногда делая пометки в блокноте.
— Значит, так… Вот здесь у вас перевод на счет мужа. А вот платежка на первоначальный взнос. И здесь есть ваша подпись. Все это хорошо.
Он постучал ручкой по столу, задумался.
— Суд может встать на вашу сторону. Но надо понимать — тяжба будет долгой. И семейные отношения… — он сделал паузу, — они вряд ли сохранятся.
Я кивнула. Последнее, что меня сейчас волновало — сохранение видимости семьи.
— Есть еще вариант. Поговорите с ними. Обозначьте четко свою позицию. Покажите документы и объясните, что готовы идти до конца. Иногда перспектива громкого процесса пугает больше, чем его результат.
В тот же вечер я разложила на кухонном столе все бумаги. Как в кино: выписки со счетов, распечатки переводов, письма из банка. Мои доказательства. Моя защита.
Около семи хлопнула входная дверь. Игорь вошел, стряхивая с плаща капли дождя. Встретился со мной взглядом и замер.
— Что всё это? — он кивнул на стол.
— Присядь.
Он колебался секунду, затем медленно снял плащ, повесил на крючок и сел напротив меня. Между нами лежали бумаги. И четыре года нашей жизни.
— Здесь документы, подтверждающие, что половина этой квартиры — моя, — я старалась говорить ровно, хотя внутри все клокотало. — Я взяла заявление у юриста. Хотела узнать — стоит писать твое имя в качестве ответчика или сразу обоих родителей?
Игорь побледнел. Потер переносицу — жест, который появлялся у него в моменты сильного стресса.
— Марин, давай без судов, а? — голос звучал умоляюще. — Ты же понимаешь, это просто формальность. Мы же семья.
— Семья? — я хмыкнула. — Это ты сейчас серьезно?
— Родители просто хотели… ну… перестраховаться. Ты же знаешь маму.
— О да, я отлично знаю твою маму. И знаю, что она никогда не считала меня частью вашей семьи. А теперь выяснилось, что и ты тоже.
— Неправда. — Игорь встал, нервно прошелся по кухне. — Я просто… поддался давлению. Мама говорила, что так надежнее. Что люди часто разводятся и бывают проблемы…
— И ты, конечно, сразу подумал, что мы разведемся?
— Нет! — он резко обернулся. — Конечно, нет. Но знаешь, как она умеет давить. Неделями капала на мозги. А я просто хотел, чтобы все были довольны.
— И в итоге недоволен остался я.
Игорь вздохнул, потупился.
— Давай исправим. Переоформим все, раз для тебя это так важно.
— Не для меня важно. Для нас. Для нашего уважения друг к другу. Или его уже нет?
В этот момент раздался звонок в дверь. Мы с Игорем переглянулись. Было ясно, кто стоит за дверью, еще до того, как она распахнулась.
Анна Павловна, даже не дождавшись приглашения, просочилась в квартиру, оглядываясь так, будто уже прикидывала, где что перевесить и переставить.
— Игорь, милый, я звонила тебе, но ты не брал трубку… О! — она заметила разложенные на столе документы. — Что у вас тут? Ремонт планируете?
— Присядь, мама, — Игорь оттянул воротник рубашки. Я видела, что ему не хватает воздуха.
— Да что случилось-то? — она перевела взгляд с сына на меня. — Марина, в чем дело?
— Дело в том, — начала я ровным тоном, — что я хочу справедливости. Я вложила в эту квартиру половину своих сбережений. И теперь хочу получить свою долю.
Анна Павловна переменилась в лице. Улыбка исчезла, глаза сузились.
— Что значит «свою долю»? — холодно спросила она. — Квартира оформлена на нас с отцом. И точка.
— И вы прекрасно знаете, почему это несправедливо.
— Справедливо? — она рассмеялась. — А справедливо то, что мы дали первый взнос? Что мы помогали сыну, пока ты копила свои денежки? А если бы мы не помогли, сидели бы вы в своей съемной конуре до сих пор!
— Мама, — Игорь шагнул между нами. — Марина заработала эти деньги. Она имеет право…
— На что она имеет право?! — голос свекрови взлетел на октаву выше. — На наше имущество? Я не позволю какой-то выскочке…
— Я не выскочка, — я встала, чувствуя, как внутри поднимается волна гнева. — Я ваша невестка. Жена вашего сына. И, между прочим, человек, который заплатил за эту квартиру больше, чем вы.
— Не смей мне дерзить! — она повернулась к сыну. — Игорь, что с тобой? Она тебе мозги запудрила? Это же наша страховка, ты же понимал!
— Оказывается, не понимал, — его голос окреп. — Мам, Марина права. Мы должны переоформить квартиру на нас обоих. Это справедливо.
— А если вы разведетесь? — свекровь поджала губы. — Подумал об этом?
— Мы не собираемся… — начал было Игорь.
— Все так говорят! — она повысила голос. — А если эта… эта авантюристка заберет твою квартиру? Уведет другого? Что тогда?
Я почувствовала, как к горлу подкатывает комок. Авантюристка? После шести лет брака?
— Вы не хозяйка в этом доме, — отрезала свекровь, глядя мне прямо в глаза.
— Но я заплатила за него! — вся сдержанность слетела с меня.
— Мелочью по карманам! А мы дали основную сумму!
— Мама, хватит, — Игорь поднял руку, останавливая мать. — Решение принято. Мы переоформляем квартиру.
Анна Павловна замерла. В ее глазах плескалось недоверие.
— Ты выбираешь ее вместо матери? — тихо спросила она, и в этой тишине была такая угроза, что стало не по себе. — После всего, что мы для тебя сделали?
Игорь молчал, опустив голову. Я знала, как ему тяжело идти против воли матери. Всю жизнь он был «маминым мальчиком». И вот сейчас, впервые, должен был сделать выбор.
Я видела, как его рука сжимает край стола. Суставы побелели от напряжения.
— Это не выбор, мама, — наконец произнес он. — Это справедливость.
Трещины и мосты
— Ты пожалеешь, — бросила Анна Павловна. — И не говори потом, что я не предупреждала.
Она вылетела из квартиры, с такой силой хлопнув дверью, что сверху посыпалась штукатурка.
Несколько секунд мы с Игорем стояли молча, не глядя друг на друга.
— Ну вот и всё, — выдохнула я, чувствуя странное опустошение.
— Не всё, — Игорь смотрел в пол. — Только начинается.
Он сидел у отца до поздней ночи. Вернулся с красными глазами. На мои вопросы только махнул рукой:
— Устал. Завтра поговорим.
Я не стала настаивать. Вот уже неделю мы жили будто на разных планетах, разговаривая только по необходимости. Близкие и такие чужие.
Ночью я проснулась от звука. Игорь сидел на кухне. Тихо звякнула чашка.
— Не спится? — спросила, остановившись в дверях.
— Думаю.
Я села напротив. Вдруг почувствовала, как устала от этого затянувшегося противостояния.
— Отец согласился, — нарушил тишину Игорь. — Подпишет бумаги на переоформление.
— А мать?
— А что ты думаешь? — усмехнулся он невесело. — Сказала, что я предатель и что нога её больше не ступит в этот дом.
— Прости, — вырвалось у меня.
— За что? — он поднял на меня воспалённые глаза. — Это ты у меня прости. За то, что… струсил. Не смог сказать правду.
Впервые за все эти дни я разглядела не чужого человека, а своего Игоря. Того, которого знала шесть лет. Растерянного, уставшего, запутавшегося. Он рос маменькиным сынком и всю жизнь старался угодить родителям. А тут впервые пошёл против их воли.
— Всё наладится, — сказала я, не уверенная, что верю своим словам.
Бумаги оформили быстро, всего за три дня.
— Распишитесь вот здесь и здесь, — нотариус ткнула наманикюренным пальцем в документы. — Поздравляю, теперь вы оба законные собственники квартиры.
Я аккуратно взяла свою копию свидетельства. Провела пальцем по своему имени. С одной стороны, я добилась своего. С другой — цена оказалась высокой. Слишком высокой.
Всю обратную дорогу мы молчали. Моросил дождь, капли стекали по стеклу автобуса. Почему-то вспомнились слова мамы: «Никогда не заводи отношения с маменькиными сынками, Мариша. Себе дороже выйдет».
Дома Игорь достал бутылку вина, которую мы купили ещё в прошлом месяце. Ту самую, которую собирались открыть в честь покупки квартиры.
— Может, отметим? — он неловко улыбнулся, впервые за долгое время.
Я вытащила бокалы. Стоит ли праздновать победу, которая больше похожа на поражение?
— За нас? — он протянул бокал.
— За правду, — сказала я.
Вино было кислым, или это у меня во рту стало кисло. Я смотрела на мужа и думала: как дальше? Можно ли склеить то, что разбилось?
— Мариш, — он поставил бокал. — Я понимаю, что между нами… трещина. Но я не хочу, чтобы всё закончилось вот так.
— А как ты хочешь?
— Не знаю, — он пожал плечами. — Но хочу попробовать… всё исправить.
Я молчала. Слишком много всего случилось. Слишком много было лжи. Но ведь он выбрал меня, пошёл против матери. Что-то это да значит.
— Если с нуля, то с нуля, — сказала наконец. — Без недомолвок. Без твоей матери, которая лезет в нашу жизнь.
— Она не простит.
— Это её выбор, — я пожала плечами. — Как и наш — строить семью или разбегаться.
Он долго молчал. Где-то капала вода из неплотно закрытого крана. Тикали часы на стене.
— Я выбираю семью, — тихо произнёс Игорь. — Нашу семью.
Я протянула руку через стол. Его пальцы были холодными и чуть дрожали. Не знаю, что будет дальше. Сможем ли мы залечить эту рану или она будет кровоточить годами.
Но одно я знала точно: свой дом нужно защищать. Даже если защищать приходится от самых близких людей.
