Ольга проснулась от звука разбившейся тарелки. Резкий, как пощечина, звон пронзил утреннюю тишину квартиры. Она вскочила с кровати, набросила халат и выбежала на кухню.
На полу валялись осколки её любимой тарелки с синими цветами — той самой, что досталась ей от бабушки. Среди осколков растекалась лужа молока. А посреди всего этого стоял Максим, пасынок, с телефоном в руках, даже не глядя вниз.
— Что случилось? — спросила Ольга, стараясь сохранять спокойствие.
Максим пожал плечами, не отрываясь от экрана:
— Упала.
— Как упала?
— Ну, упала. Я хотел достать сок.
Ольга глубоко вдохнула. Это была уже третья разбитая тарелка за две недели. Третья. И каждый раз одинаковое безразличие, одинаковая холодность в голосе.
— Максим, ты мог бы хотя бы извиниться.
Подросток поднял на неё взгляд. В его глазах читалось раздражение, словно это она виновата в том, что потревожила его утро.
— За что? Я же не специально.
— Убери за собой.
— Щас, погоди минуту, — он снова уткнулся в телефон.
Ольга стояла и смотрела, как он, не торопясь, дочитывает что-то на экране, посмеиваясь. Молоко продолжало растекаться по кафелю, добираясь до ножек стола. Осколки поблескивали в утреннем свете.
— Максим, убери. Сейчас.
— Ты что, глухая? Я сказал — минуту!
В прихожей послышались шаги. Появился Андрей, уже одетый для работы, с портфелем в руках.
— Что здесь происходит?
— Твой сын разбил мою тарелку и отказывается убрать, — Ольга услышала, как её голос дрожит от сдерживаемого гнева.
Андрей посмотрел на сына, на осколки, на жену.
— Макс, сынок, убери, пожалуйста.
— Да убираю я, убираю! — подросток демонстративно швырнул телефон на стол и нехотя потянулся за тряпкой. — Вы уже достали уже со своими тарелками!
— Максим! — окрикнула Ольга.
— Оля, ну не с утра же, — вмешался Андрей. — Он же убирает.
— Не с утра? Андрей, он хамит! Это уже третья разбитая вещь!
— Ну и что теперь? Он же ребенок, с кем не бывает.
Ольга почувствовала, как внутри что-то сжалось. Ребенок. Максиму пятнадцать лет, и Андрей продолжал называть его ребенком, словно это оправдывало всё.
Андрей посмотрел на часы:
— Мне пора. Вечером поговорим спокойно, хорошо?
И он ушел, оставив Ольгу наедине с пасынком, который лениво размазывал молоко по полу грязной тряпкой, явно не собираясь собирать осколки.
Максим появился в их жизни месяц назад. Точнее, ворвался — с двумя огромными сумками, наушниками на шее и выражением вселенской обиды на лице.
— Это ненадолго, — сказал тогда Андрей, помогая сыну занести вещи. — Светка совсем рехнулась, выгнала его из дома. Ну, ты знаешь, какая она бывает. Неделю-две переживем, она остынет, и Макс вернется.
Ольга знала Светлану только по рассказам мужа. Бывшая жена, первая любовь, мать его единственного сына. Андрей всегда говорил о ней сдержанно, но с какой-то непроговоренной горечью. Развелись они, когда Максиму было восемь. С тех пор мальчик жил с матерью, Андрей исправно платил алименты и виделся с сыном по выходным.
— Что случилось? — спросила тогда Ольга.
— Да ерунда, подростковые штуки. Ну, знаешь, огрызался, она не выдержала. У неё характер, сама понимаешь.
Ольга не понимала. У неё не было детей. Они с Андреем поженились три года назад, и она никогда не претендовала на роль матери Максима. Виделась с ним изредка, когда он приходил к отцу на выходные. Мальчик был тихим, замкнутым, односложно отвечал на вопросы. Но и хамства за ним не водилось.
— Ладно, — согласилась она. — Недельку-две переживем.
Неделя прошла. Потом вторая. Потом третья. Светлана на звонки не отвечала, а когда Андрей всё же дозвонился, сказала коротко: «Пусть живет с тобой. Я устала».
А Максим тем временем освоился. Даже слишком хорошо освоился. Занял гостиную комнату, превратив её в настоящую свалку. Разбрасывал вещи по всей квартире. Оставлял грязную посуду где попало. Включал музыку на полную громкость по ночам. И огрызался. Постоянно.
Сначала Ольга пыталась разговаривать мягко:
— Макс, давай договоримся. Ты за собой убираешь, а я…
— А ты чё? Ты мне не мать, чтобы указывать!
Потом пробовала через Андрея:
— Поговори с ним, пожалуйста. Это же элементарные вещи — помыть за собой тарелку, убрать комнату.
— Оля, ну не наседай на него. У него и так сейчас трудный период. Мать бросила, по сути. Ему нужно время адаптироваться.
— Андрей, прошел месяц!
— Ну и что? Это же травма для ребенка. Давай будем терпеливыми.
Терпение. Ольга чувствовала, что её терпение истончается с каждым днем, становится прозрачным, как стекло перед тем, как разбиться.
На работе тоже было несладко. Андрей работал инженером в строительной компании. Раньше получал хорошо — зарплата плюс ежемесячные премии. На эти деньги они жили вполне комфортно, могли позволить себе путешествия, обновлять мебель, ходить в рестораны.
Но полгода назад в компании начались проблемы. Сорвался крупный заказ, руководство затянуло пояса, премии отменили. Андрей уверял, что это временно, что уже есть новые проекты на горизонте, что буквально через пару месяцев всё наладится.
Только месяцы шли, а ничего не налаживалось.
— Андрей, может, поискать что-то другое? — осторожно предложила Ольга, когда они в очередной раз подсчитывали бюджет.
— Зачем? Я же говорю — это временно. Сейчас бросить работу — это глупо. Куда я пойду?
— Ну, хотя бы резюме разослать, посмотреть, что предлагают…
— Оль, не учи меня жить, ладно? Я знаю, что делаю.
Но Ольга видела, что он не знает. Видела, как он нервничает, проверяя банковский счет. Как хмурится, когда приходит время платить за квартиру. Как отмахивается от её предложений съездить куда-нибудь на выходные.
А теперь еще и Максим. Подросток ел много и избирательно. Требовал дорогих йогуртов, определенной марки чипсов, газировки. Если чего-то не находил в холодильнике, устраивал скандал:
— Я же просил! Чё так сложно купить?!
Ольга работала администратором в частной клинике. Зарплата у неё была меньше, чем у мужа, но стабильная. Именно на её деньги сейчас приходилась львиная доля расходов. Квартира была её, приватизированная ещё до брака. Коммуналку платила она. Продукты покупала в основном она.
А Андрей всё ждал, что наладится. И защищал сына.
Вечером того дня, когда разбилась бабушкина тарелка, Ольга попыталась поговорить серьезно.
Андрей пришел поздно, усталый. Максим сидел в своей комнате с закрытой дверью, откуда доносилась громкая музыка.
— Нам нужно поговорить, — начала Ольга.
— Я знаю, — Андрей тяжело опустился на диван. — Извини за утро. Я понимаю, что тебе нелегко.
— Дело не только в тарелке. Андрей, мы не можем так дальше жить.
— Что ты имеешь в виду?
— Максим. Он совершенно не уважает ни меня, ни эту квартиру. Он хамит, ничего не делает по дому, огрызается на каждое слово.
— Оля…
— Подожди, дай мне договорить. Я понимаю, что ему сейчас трудно. Я правда понимаю. Но это не значит, что можно вести себя как… как дикарь! Ты не видишь, что творится у него в комнате? Там месиво из одежды, тарелок, оберток. Воняет! По всей квартире воняет! Я прошу его просто выносить мусор — он огрызается. Прошу помыть за собой посуду — он огрызается. Прошу хотя бы не материться при мне — он посылает меня!
— Он не посылает тебя…
— Посылает! Сегодня, когда ты ушел, он сказал мне: «Отвали» и назвал меня словом на букву «б». Именно так. Дословно.
Андрей потер лицо руками.
— Я поговорю с ним.
— Ты уже десять раз говорил! Толку ноль! Он тебя не слушает, потому что знает — ты его всё равно не накажешь, ничего ему не будет. Ты его защищаешь!
— Я не защищаю, я просто пытаюсь понять! Ему пятнадцать лет, он в переходном возрасте, мать его бросила…
— Мать его не бросала! — Ольга почувствовала, что срывается на крик. — Мать его выгнала! Выгнала из дома! Подумай, что он должен был сделать, чтобы родная мать не выдержала и выставила его за дверь?!
— Света всегда была истеричкой…
— Или он действительно невыносим?! Может, она просто больше не могла?! Как не могу сейчас я!
Повисла тишина. В комнате Максима музыка оборвалась.
— Что ты хочешь сказать? — тихо спросил Андрей.
Ольга села рядом, взяла его за руку:
— Я хочу сказать, что так нельзя. Нужны правила. Нужна дисциплина. Ты должен требовать от него уважения — ко мне, к тебе, к дому. Он должен убирать за собой, должен помогать, должен учиться. Когда он последний раз делал уроки? Ты в курсе, что он вообще не ходит в школу уже неделю?
— Как не ходит?
— Вот так! Утром уходит с рюкзаком, а вечером возвращается. Я у него спросила — он послал меня. Позвонила в школу — он там не появляется.
Андрей встал, прошелся по комнате.
— Ладно. Сейчас разберусь.
Он направился к комнате Максима, но Ольга остановила его:
— И еще одно. Денежный вопрос. Мы больше не можем жить на одну мою зарплату. Твоей не хватает даже на продукты. Нужно что-то решать.
— Я решаю! Ещё два месяца, и…
— Андрей, ты говорил так же два месяца назад! И четыре месяца назад! Твоя компания не выплатит тебе премии. Пора смотреть правде в глаза. Нужна новая работа.
— Я не могу сейчас менять работу!
— Почему?
— Потому что… потому что я не могу! Ты не понимаешь, как это работает! Мне сорок два года, кто меня возьмет на такую же должность? Придется начинать заново, с меньшей зарплаты…
— Какой зарплаты?! У тебя и так нет зарплаты! То, что ты получаешь — это мизер! Я больше не могу одна тянуть эту семью!
Они стояли друг напротив друга, и Ольга видела в глазах мужа обиду, страх, бессилие. И впервые за годы их брака она подумала: а знаю ли я его?
Следующие две недели были похожи на медленное сползание в пропасть.
Андрей поговорил с Максимом. Вышел из комнаты сына через пять минут с каменным лицом и больше к этой теме не возвращался. Максим продолжал прогуливать школу. Продолжал хамить. Продолжал превращать квартиру в помойку.
Ольга пыталась не обращать внимания. Уходила в спальню после работы, пыталась читать, смотреть сериалы, но не могла сосредоточится. Она слышала, как Максим громко разговаривает по телефону, смеется, матерится. Слышала, как хлопает дверь холодильника — снова и снова. Слышала, как звенит посуда, которую он не уберет.
Однажды она вернулась с работы и обнаружила, что в ванной закончилась горячая вода. Оказалось, Максим принимал душ больше часа, просто стоял под струей, листая телефон.
— Ты понимаешь, что за воду нужно платить? — спросила она, стараясь сохранять спокойствие.
— Понимаю. И что?
— И то, что нельзя тратить столько воды просто так!
— Это не твое дело, сколько я моюсь.
— Еще как мое! Это моя квартира, и я плачу за воду!
Максим усмехнулся:
— Твоя квартира. Ага. Напомнить тебе, что мой отец тоже здесь живет? Или ты его тоже выгонишь, когда надоест?
Ольга почувствовала, как слова застревают в горле. Она развернулась и вышла, чувствуя, как руки дрожат от злости.
Вечером она попыталась поговорить с Андреем снова, но он отмахнулся:
— Оля, я устал. Давай не сегодня.
— Когда тогда?!
— Не знаю! Не сегодня!
Они легли спать в тишине, повернувшись друг к другу спинами.
Точка кипения наступила в субботу.
Ольга проснулась рано, хотела приготовить завтрак. На кухне царил хаос. Посуда горой в раковине — трехдневный слой тарелок, чашек, кастрюль. На столе — пустые пачки из-под чипсов, разлитый сок, хлебные крошки. На полу — чьи-то кроссовки. В воздухе висел кислый запах несвежего мусора.
Ольга закрыла глаза, досчитала до десяти. Потом открыла и начала убирать. Молча, методично. Мыла посуду, вытирала стол, выносила мусор. Сорок минут непрерывной работы.
Когда она закончила, на кухню вышел Максим. Растрепанный, в одних трусах и футболке. Зевая, открыл холодильник, достал пакет молока, сделал несколько глотков прямо из пакета, поставил его обратно. Взял йогурт, ложкой зачерпнул прямо из банки, не взяв тарелку.
— Доброе утро, — сказала Ольга.
Максим что-то промычал, не глядя на неё.
— Макс, я только что убрала кухню. Постарайся содержать её в чистоте, хорошо?
— Ага.
— Я серьезно. Вымой за собой хотя бы ложку.
Он наконец посмотрел на неё. В его взгляде читалось такое откровенное презрение, что Ольга опешила.
— Слышь, ты заколебала, — произнес он медленно, почти с удовольствием. — Совсем задолбала со своими указами. Я не просил тебя убирать. Убрала — твои проблемы. А теперь отвяжись от меня.
— Что?!
— Отвяжись. От. Меня. Понятно говорю?
Ольга шагнула к нему, не веря своим ушам:
— Ты… ты понимаешь, что ты сейчас сказал?
— Понимаю. А ты понимаешь, что ты тут временная? Думаешь, отец тебя не бросит, когда надоешь? Бросит. Как первую жену. Ты для него ничего не значишь. Так что не строй из себя хозяйку, а?
Что-то внутри Ольги щёлкнуло, как сломанный предохранитель. Она не помнила, как оказалась рядом с ним, как схватила его за футболку.
— Пошел. Вон. Из. Моей. Кухни, — процедила она сквозь зубы.
Максим усмехнулся:
— Или что? Побьешь? Давай, попробуй. Отец тебя живьем…
Дальше он не договорил, потому что в кухню вошел Андрей.
— Что здесь происходит? — он смотрел на жену, вцепившуюся в футболку сына.
Ольга разжала пальцы, отступила.
— Твой сын, — её голос звучал чужим, хриплым, — только что послал меня. И сказал, что я для тебя ничего не значу. И что я тут временная.
Андрей перевел взгляд на Максима:
— Это правда?
Максим пожал плечами:
— Ну, я же не виноват, что она докапывается…
— Макс!
— Что «Макс»?! Она мне уже месяц мозги капает! Делай то, делай это! Я её не просил!
— Она просит тебя элементарных вещей…
— А почему она вообще мне что-то просит?! Она мне кто?! Никто!
Повисла тяжелая тишина. Андрей смотрел на сына. Максим смотрел на отца. Ольга смотрела на них обоих.
— Извинись, — тихо сказал Андрей.
— Чего?
— Извинись перед Ольгой. Сейчас.
— Не извинюсь!
— Максим…
— Не извинюсь, и всё! Пусть сама извиняется, что лезет не в своё дело!
Андрей сделал шаг к сыну, но тот уже развернулся и ушел в свою комнату. Дверь захлопнулась так, что задрожали стекла в шкафу.
Они остались стоять вдвоем — муж и жена, и впервые между ними зияла пропасть.
— Ты ничего не скажешь? — спросила Ольга.
— Что я должен сказать?
— Ты должен был наказать его! Поставить на место! Он назвал меня… он сказал…
— Я слышал. Но ты же понимаешь, он не думал…
— Не думал?! Андрей, ты слышал, КАК он это сказал?!
— Слышал, но…
— Но что?! — Ольга почувствовала, как подкатывают слезы, и зло смахнула их. — Ты его оправдываешь. Снова. Всегда. Он может делать что угодно, а ты будешь его защищать!
— Я не защищаю! Я просто… он мой сын, Оль. Мой сын. Я не могу просто взять и…
— И что? Воспитать? Научить уважению? Привить элементарные нормы? Ты не можешь быть ему отцом?
— Я ему отец!
— Нет! Ты ему друг! Приятель! Который боится ему слово поперек сказать, потому что боишься, что он тебя разлюбит!
Андрей побледнел:
— Это несправедливо.
— Справедливо! Ты видишь, во что он превратил эту квартиру? Во что он превратил нашу жизнь?! Я больше не могу! Я не подписывалась на это!
— Оля…
— Нет, послушай! Я работаю. Я плачу за квартиру. Я покупаю еду. Я убираю. Я терплю хамство. Я всё это делаю одна, потому что ты отказываешься искать нормальную работу, а твой сын отказывается даже за собой тарелку помыть! И знаешь что? Я устала. Я очень сильно устала.
— Что ты хочешь этим сказать?
Ольга посмотрела ему в глаза:
— Я хочу сказать, что что-то должно измениться. Прямо сейчас. Либо он начинает вести себя по-человечески, либо…
— Либо что?
— Либо он уезжает отсюда.
— Куда уезжает?! К Свете? Она его не возьмет!
— Это не моя проблема!
— Как это не твоя?! Это мой сын!
— А это моя квартира! — крикнула Ольга. — Моя! Я здесь жила до тебя, и я могу здесь жить без тебя! И без твоего сына, который превратил мой дом в ад!
Андрей смотрел на неё так, словно видел впервые.
— Ты хочешь выгнать моего ребенка?
— Я хочу, чтобы ты наконец повзрослел! Чтобы ты стал мужчиной, а не тряпкой! Чтобы ты начал решать проблемы, а не ждать, что они рассосутся сами! Я хочу…
Но договорить она не успела, потому что из комнаты Максима донеслось:
— Да идите вы оба на ***!
И снова хлопнула дверь.
Остаток дня они провели в ледяном молчании. Андрей ушел гулять. Максим сидел в комнате. Ольга лежала в спальне и смотрела в потолок.
К вечеру муж вернулся. Сел на край кровати.
— Я поговорил с ним. Нормально поговорил. Он… он пообещал, что будет вести себя лучше.
— Уже обещал. Десять раз.
— Я знаю, но…
— Андрей, я не шучу. Больше я этого не выдержу.
Он кивнул, не глядя на неё:
— Я понял. Я… я попробую найти другую работу. И с Максом строже. Обещаю.
Ольга хотела верить. Очень хотела. Но что-то внутри подсказывало ей, что это уже не имеет значения.
Следующая неделя прошла относительно спокойно. Максим притих, даже посуду пару раз помыл. Андрей разослал несколько резюме. Ольга пыталась убедить себя, что всё наладится.
А потом случилось то, после чего пути назад уже не было.
Ольга вернулась с работы раньше обычного. У неё разболелась голова, руководство отпустило пораньше. Она открыла дверь квартиры и сразу почувствовала запах. Резкий, химический запах сигарет.
Она прошла в гостиную. На диване сидели Максим и двое его приятелей. На столе стояли бутылки с пивом. В пепельнице дымились окурки.
Все трое повернулись к ней.
— Оу, — протянул один из друзей Максима. — Это мамаша?
— Нет, это мачеха, — ухмыльнулся Максим. — Оль, не стой столбом, проходи.
Ольга молча подошла к столу, взяла одну из бутылок. Прочитала этикетку.
— Вам сколько лет?
— А тебе-то какое дело? — огрызнулся Максим.
— Максим, твоим друзьям нужно уйти. Сейчас.
— Ч-чего?
— Ты меня слышал. Пусть уходят.
Один из приятелей вскочил:
— Слышь, тётка…
— Заткнись, — прервала его Ольга таким тоном, что парень осекся. — И выметайтесь из моей квартиры. Все. Немедленно.
— Макс, ты это терпишь? — возмутился второй приятель.
Максим встал, пошатываясь:
— Оль, расслабься. Мы просто…
— Вон! — крикнула она. — Все вон! Сейчас же!
Друзья Максима переглянулись, поднялись. Один из них, проходя мимо, толкнул Ольгу плечом. Она не отреагировала, просто смотрела на пасынка.
Когда дверь за ними закрылась, повисла тишина.
— Ты совсем офигела? — выдохнул Максим. — Так меня опозорить?
— Ты пил. В моей квартире. В пятнадцать лет.
— Ну и что? Все пьют!
— Курили.
— Это мои друзья курили!
— В моей квартире! — Ольга почувствовала, как голос срывается. — Ты притащил сюда своих дружков, напились, накурили, и у тебя хватает наглости спрашивать, что я делаю?!
— Я не напился! Это просто пиво!
— ТЕБЕ ПЯТНАДЦАТЬ ЛЕТ!
— А ТЕБЕ КАКОЕ ДЕЛО?!
Они стояли друг напротив друга, и Ольга вдруг поняла, что больше не видит в нём ребенка. Видит врага. Чужого, враждебного человека, который захватил её дом, её жизнь, её брак.
— Убирайся, — тихо сказала она.
— Чего?
— Убирайся из этой квартиры.
— Ты не можешь меня выгнать!
— Могу. Это моя квартира, и я могу делать что захочу.
— Отец тебе не даст!
— Посмотрим.
Максим угрожающе дёрнулся было к ней, но Ольга не шелохнулась. Они смотрели друг другу в глаза несколько секунд. Потом подросток сплюнул на пол и пошел к себе в комнату.
Ольга села на диван. Руки тряслись. Голова раскалывалась. Она достала телефон и написала Андрею: «Приезжай домой. Срочно».
Андрей приехал через час. За это время Максим успел накричать ещё раз, обозвав Ольгу истеричкой, и снова закрыться в комнате.
— Что случилось? — Андрей был встревожен.
Ольга коротко рассказала. Показала бутылки, окурки. Андрей слушал, бледнея.
— Я поговорю с ним, — сказал он наконец.
— Нет, — Ольга покачала головой. — Хватит разговоров.
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду, что он должен уехать. Сегодня.
— Оля…
— Сегодня, Андрей! Я больше не могу! Месяц я терпела хамство, грязь, неуважение. Я пыталась понять, пыталась помочь. А он привел сюда своих дружков, они пили и курили! В моей квартире! Пока меня не было!
— Я понимаю, что ты злишься…
— Я не злюсь! — перебила она. — Я больше не могу здесь жить с ним! Либо он уезжает, либо я!
Андрей опустился на стул:
— Ты ставишь меня перед выбором.
— Нет. Я просто обозначаю границы. Это моя квартира. Я здесь хозяйка. И я не обязана терпеть это.
— Он мой сын.
— А я твоя жена!
— Я не могу выгнать собственного ребенка!
— Тогда выбор за тобой, — Ольга встала. — Но знай: если он остается, я ухожу. А если я ухожу — ухожу навсегда.
Она пошла в спальню, закрыла дверь. Села на кровать и уткнулась лицом в ладони. Слез не было. Была только пустота.
Через стену она слышала, как Андрей разговаривает с сыном. Слышала крики Максима:
— Она не имеет права!
— Макс, успокойся…
— Я никуда не поеду! Пусть она валит!
— Сынок, пожалуйста…
— Нет! Ты что, на её стороне?! Папа, ну ты же видишь, она просто сука!
Хлопнула дверь. Потом тишина. Потом осторожный стук в спальню.
— Оля?
Она не ответила.
— Оля, открой, пожалуйста.
Она открыла. Андрей стоял на пороге, и в его глазах была такая боль, что Ольга едва не дрогнула.
— Он не хочет ехать к матери, — тихо сказал муж. — Говорит, что лучше на улице будет.
— Это его выбор.
— Оля…
— Нет, Андрей. Хватит. Хватит оправданий, хватит «он ещё ребенок», хватит «ему трудно». Мне тоже трудно! Но почему-то мои чувства никого не волнуют!
— Волнуют…
— Нет! Потому что если бы волновали, ты бы месяц назад поставил его на место! Ты бы научил его уважению! Ты бы не дал ему превратить наш дом в свалку, а нашу жизнь — в ад!
— Я не знал, что делать, — признался Андрей. — Я… я боялся оттолкнуть его. После развода со Светой я так редко его видел. А тут появился шанс быть ближе, и я…
— И ты выбрал быть ему другом, а не отцом.
— Да, — он кивнул. — Да, наверное, ты права. Я облажался. Но он мой сын, Оль. Я не могу просто…
— А я не могу просто продолжать жить так, будто всё нормально, — она взяла его за руку. — Андрей, я люблю тебя. Правда люблю. Но я не могу быть с тобой, если ты не способен защитить наши отношения.
— Я защищаю!
— Нет. Ты постоянно выбираешь его. Всегда. В любой ситуации. И знаешь что? Я поняла кое-что. Я поняла, почему Светлана его выгнала. Не потому что она истеричка. А потому что он такой же, как и ты — не умеет брать ответственность. Привык, что за него всё решат, всё простят, всё спустят на тормозах.
— Это несправедливо.
— Справедливо. И ты это знаешь. Ты полгода не ищешь работу, надеясь, что само наладится. Ты месяц не воспитываешь сына, надеясь, что он сам образумится. Ты ждёшь, что все проблемы решатся сами. Но они не решаются!
Андрей отвел взгляд.
— Ты права, — сказал он после паузы. — Во всем права. Я… я не справился. Ни с работой, ни с сыном, ни с нашим браком.
— Андрей…
— Нет, дай мне договорить. Я понял. Понял наконец. Я был идиотом. Думал, что если не замечать проблемы, они исчезнут. Но они не исчезли. Они просто росли, пока не стали такими большими, что я уже не могу их игнорировать.
Он поднял на неё глаза:
— Что мне делать?
— Не знаю, — честно ответила Ольга. — Правда не знаю. Я знаю только, что так больше нельзя.
Они сидели в тишине. За окном смеркалось. Где-то в глубине квартиры звучала музыка из комнаты Максима.
В тот вечер они так ни к чему и не пришли. Андрей пытался ещё раз поговорить с сыном, но тот заперся и не открывал. Они легли спать, не произнеся больше ни слова.
Ольга не спала. Смотрела в темноту и думала: как же всё дошло до этого? Где был тот момент, когда можно было остановиться, свернуть на другую дорогу? Или всё было предрешено с самого начала?
Утром она проснулась от звуков на кухне. Вышла и увидела Максима, который складывал вещи в сумку. Рядом стоял Андрей с заплаканными глазами.
— Что происходит? — спросила Ольга.
— Я уезжаю, — буркнул Максим, не глядя на неё. — Доволена?
— Куда?
— Не твоё дело.
Андрей вмешался:
— К Свете. Я дозвонился ей сегодня утром. Она согласна взять его обратно, но… но с условиями.
— С какими?
— Он пойдет к психологу. И будет соблюдать правила. Жесткие правила.
Максим зло дёргал молнию на сумке:
— Да положить мне на её правила.
— Макс, — Андрей положил руку на плечо сына, но тот отстранился.
— Не трогай меня! Ты выбрал её! Свою бабу выбрал вместо родного сына!
— Я не выбирал…
— Выбирал! — голос Максима дрожал, и Ольга вдруг увидела в нём не нахального подростка, а напуганного ребенка. — Я тебе был нужен, только когда мать выгнала! А теперь, когда твоей жене не понравилось, ты меня тоже выкидываешь!
— Это не так…
— Так! Вы все одинаковые! Мать, ты, она! Всем на меня насрать!
И он заплакал. Яростно, зло, утирая слезы тыльной стороной ладони. Андрей попытался обнять его, но Максим оттолкнул отца и схватил сумку.
— Макс, подожди…
— Отвали! Пошел вон отсюда ты и твой мерзкий сыночек! — передразнил Максим голос Ольги и посмотрел на неё с такой ненавистью, что она опешила. — Мало было мне одного нахлебника, так ты ещё и второго притащил! Так ведь ты думала? Так ведь?!
— Максим, я никогда не говорила…
— Не говорила, но думала! Я видел! Я всё видел, как ты смотрела на нас с отцом! Как будто мы тебе мешаем! Как будто мы тут лишние! Ну так вот, поздравляю — получила, что хотела! Теперь будешь жить одна в своей драгоценной квартире!
Он развернулся и пошел к выходу. Андрей бросился за ним:
— Сынок, пожалуйста…
— Папа, отпусти. Просто… отпусти меня.
Они стояли в прихожей — отец и сын. Андрей плакал, не скрываясь. Максим смотрел в пол, стиснув зубы. Потом резко обнял отца — быстро, неловко — и выскочил за дверь.
Хлопок двери прозвучал как выстрел.
Андрей стоял спиной к Ольге. Плечи его вздрагивали. Она подошла, хотела коснуться, но рука застыла в воздухе.
— Андрей…
— Ты довольна? — он развернулся, и в его глазах была боль, ярость, отчаяние. — Ты добилась своего! Мой сын ушел! Мой сын меня возненавидел!
— Я не хотела…
— Не хотела?! Ты месяц говорила, что он должен уйти! Ты поставила меня перед выбором! И теперь он думает, что я его предал!
— Это не так…
— Это именно так! — крикнул Андрей. — И знаешь что? Может, он прав! Может, я действительно выбрал тебя! Выбрал спокойствие, чистоту, порядок! Вместо того чтобы разобраться, помочь ему, быть настоящим отцом — я просто сдался!
— Ты не сдался…
— Сдался! Я всегда сдаюсь, Оля! Ты же сама сказала! Я жду, что всё наладится само! Я не решаю проблемы, я от них бегу! Как бежал от развода со Светой! Как бегу от проблем на работе! Как сбежал сейчас от сына!
Он прислонился к стене, медленно сполз на пол.
— Он мой сын, — повторил он тише. — Мой сын. И я его подвел. Опять.
Ольга присела рядом:
— Ты не подвел. Ты… ты делал что мог.
— А этого оказалось недостаточно.
Они сидели на полу в прихожей. За окном светило яркое солнце — безжалостное, равнодушное к тому, что внутри этой квартиры рушился целый мир.
— Что теперь? — спросил Андрей.
Ольга не знала ответа. Она чувствовала себя опустошенной, будто из неё выпустили весь воздух.
— Не знаю, — призналась она. — Правда не знаю.
Следующие дни были странными. Квартира стала тихой — непривычно, неестественно тихой. Никакой музыки, никаких хлопающих дверей, никаких криков. Ольга убрала комнату Максима, и это было похоже на то, будто она стирает следы преступления.
Андрей ушел на работу на следующий день, вернулся поздно. Они почти не разговаривали. Он спал на диване. Она не возражала.
Через неделю Андрей сообщил, что нашел новую работу. Зарплата была выше, условия лучше.
— Я начинаю через две недели, — сказал он за ужином.
— Это хорошо, — кивнула Ольга.
Пауза.
— Я хочу съехать, — сказал Андрей вдруг.
Ольга подняла глаза:
— Что?
— Я хочу съехать. Снять квартиру. Чтобы Макс мог приезжать ко мне. Чтобы у нас было своё пространство.
— Ты разводишься со мной?
Андрей помолчал:
— Не знаю. Мне нужно время подумать. И тебе, наверное, тоже.
Ольга кивнула. Она не плакала. Слезы закончились еще несколько дней назад.
— Хорошо.
— Ты не против?
— А какая разница? — она усмехнулась. — Я хотела, чтобы ушел Максим. А ушли вы оба.
— Оля…
— Нет, всё в порядке. Правда. Наверное, так и должно было случиться.
Андрей съехал через две недели. Забрал свои вещи — немного, на удивление немного для трёх лет совместной жизни. Они попрощались сухо, по-деловому.
— Я позвоню, — сказал он.
— Хорошо, — ответила она.
Он позвонил через месяц. Сказал, что Максим постепенно приходит в себя. Ходит к психологу. Вернулся в школу. Даже начал делать уроки. Светлана держит его в ежовых рукавицах, но, похоже, именно это ему и было нужно.
— Он спрашивал про тебя, — добавил Андрей.
— Правда?
— Да. Спросил, как ты. И… извинился.
— За что?
— За всё. Сказал, что был мудаком.
Ольга улыбнулась впервые за долгое время:
— Ну, по крайней мере, он это осознал.
— Да, — Андрей помолчал. — Оля, я тоже хотел извиниться.
— Не надо.
— Надо. Ты была права. Во всём. Я действительно был плохим отцом. И плохим мужем. Я перекладывал на тебя ответственность, а сам прятался от проблем.
— Я рада, что ты это понял, — искренне сказала Ольга.
— Не поздно?
— Для чего?
— Для нас.
Ольга посмотрела на свою пустую квартиру. Чистую, тихую, упорядоченную. Именно такой, какой она хотела. И такой одинокой.
— Не знаю, — ответила она честно. — Правда не знаю. Может быть. Но не сейчас. Сейчас нам обоим нужно время. Тебе — чтобы быть отцом. Мне — чтобы понять, чего я хочу на самом деле.
— Я подожду, — сказал Андрей. — Сколько нужно.
— Посмотрим.
Они попрощались. Ольга положила трубку и подошла к окну. На улице была осень — золотая, яркая, безжалостная. Листья падали с деревьев, кружась в танце, который был одновременно красивым и печальным.
Она не знала, будет ли у них с Андреем будущее. Не знала, простит ли когда-нибудь Максима. Не знала, правильно ли поступила, или разрушила три жизни одним решением.
И, может быть, теперь, когда всё рухнуло и все разошлись по углам, у каждого из них появился шанс. Шанс переосмыслить, перестроить, начать заново. Не убегая от проблем. Не прячась за оправданиями. А честно глядя в глаза своим ошибкам.
Потому что иногда быть одной — это единственный способ остаться собой.
