Когда Галина Фёдоровна объявила, что передаёт садовый участок сыну, Антон сначала не поверил. Тридцать лет мать возилась с этими шестью сотками, каждые выходные ездила туда на электричке с тяжёлыми сумками, таскала лейки, копалась в земле до темноты. А теперь вдруг говорит: «Забирайте, дети. Мне уже тяжело стало».
— Мам, ты серьёзно? — переспросил Антон, поглядывая на жену Олю, которая сидела за кухонным столом с недоверчивой улыбкой.
— Серьёзно, сынок. Спина болит, давление скачет. Да и вам с Олечкой пригодится — свежий воздух, от города отдохнуть.
Оля кивнула, но в глазах у неё мелькнула та самая осторожность, которую Антон научился читать за десять лет брака. Его жена умела радоваться подаркам, но всегда ждала подвоха.
— А документы как будем оформлять? — практично спросила она.
— Да всё просто, — махнула рукой свекровь. — Участок в садоводстве, там председатель нас знает. Переоформим на Антона, и дело с концом.
Через месяц они стали официальными владельцами участка в садоводстве «Рассвет». Антон помнил это место ещё с детства — покосившийся забор, старенький домик с верандой, грядки, которые мать делила на зоны с немецкой точностью: морковь, свёкла, картошка, помидоры. И клумбы — целая коллекция цветов в старых автомобильных покрышках, покрашенных в жёлтый и красный цвета.
— Знаешь, — сказала Оля, когда они впервые приехали как хозяева, — а ведь здесь можно сделать красиво.
Антон оглядел участок свежим взглядом. Да, место хорошее. Рядом лес, воздух чистый, до города час езды. Можно было бы и правда обустроить что-то стоящее.
— А что ты имеешь в виду?
— Ну не огород же всю жизнь копать. Газон сделать, мебель садовую поставить, может, беседку построить. Летом с друзьями приезжать, шашлыки жарить.
Антон представил себе эту картину и понял, что идея ему нравится. В городской квартире они жили впритык, а тут можно было развернуться, создать что-то своё.
Соседки — Валентина Ивановна слева и Клавдия Петровна справа — встретили новых хозяев с плохо скрываемым неудовольствием. Обе были ровесницами Галины Фёдоровны, все три дружили и вели нескончаемые разговоры через забор о рассаде, вредителях и поливе.
— А Галя-то где? — спросила Валентина Ивановна, когда Антон с Олей начали разбирать завалы в сарае.
— Мама передала нам участок, — объяснил Антон. — Ей тяжело стало ездить.
— Да ну? — недоверчиво протянула соседка. — А грядки-то что, бросите?
— Посмотрим ещё, — уклончиво ответила Оля.
Женщины переглянулись так, будто услышали что-то крайне подозрительное.
К концу первого месяца Антон и Оля поняли, что хотят кардинально изменить участок. Они засеяли газоном большую часть территории, оставив только небольшой уголок под зелень и пару яблонь. Домик покрасили в приятный голубой цвет, поставили новые окна, обновили веранду. Купили стильную садовую мебель, повесили гирлянды между деревьями, разбили аккуратные клумбы с многолетниками.
— Красиво получается, — сказала Оля, любуясь результатом своих трудов.
Антон согласился. Впервые за много лет у него было ощущение, что он создаёт что-то действительно своё.
Соседки наблюдали за преобразованиями с нескрываемым ужасом. Валентина Ивановна то и дело подходила к забору, всматривалась в происходящее и качала головой. Клавдия Петровна была более прямолинейной — она открыто критиковала каждое нововведение.
— Зачем газон сеять? Толку-то никакого, — говорила она. — Лучше бы картошку посадили. А эти фонарики ваши — только электричество жгут зря.
— Нам нравится, — отвечала Оля, стараясь сохранять вежливость.
— А Гале небось не нравится, — парировала Клавдия Петровна. — Всю жизнь огород растила, а вы тут лужайки разводите.
Антон понял, что соседки регулярно звонят матери и докладывают обо всём происходящем. Галина Фёдоровна тоже стала звонить чаще обычного, расспрашивать, как дела на участке, не нужна ли помощь.
— Мам, у нас всё хорошо, — каждый раз отвечал Антон.
— А клумбы мои как? Не завяли?
— Мам, мы другие клумбы сделали. Современные.
В трубке воцарялось многозначительное молчание.
Проблемы начались через два месяца. Сначала на газоне появились жёлтые пятна — будто кто-то полил траву кислотой. Потом они обнаружили на участке чужой мусор: пластиковые бутылки, пакеты, консервные банки.
— Откуда это? — недоумевала Оля, собирая мусор в мешок.
Антон подозревал соседок, но доказательств не было. Он решил поговорить с ними напрямую.
— Валентина Ивановна, вы случайно не видели, кто мусор к нам бросает?
— А я почём знаю? — ответила соседка. — Может, ветром принесло.
— Ветром консервные банки?
— Всякое бывает, — пожала плечами женщина и демонстративно отвернулась.
После этого разговора мусора стало появляться ещё больше. А на газоне жёлтые пятна расползались с удручающей регулярностью.
— Надо камеры ставить, — сказала Оля. — А то они нас совсем достанут.
Антон купил две камеры видеонаблюдения и установил их так, чтобы они охватывали весь участок. Теперь он мог со смартфона наблюдать, что происходит на даче в их отсутствие.
В первые дни камеры не зафиксировали ничего подозрительного. Но на третий день Антон увидел, как Клавдия Петровна подкрадывается к забору и выливает содержимое какой-то бутылки на край газона. А ещё через час Валентина Ивановна перебросила через забор пакет с мусором.
— Попались! — торжествующе сказал Антон, показывая запись жене.
Но разговор не состоялся. В тот же вечер позвонила Галина Фёдоровна. Голос у неё был взволнованный.
— Сынок, я завтра к вам приеду. Валя звонила, говорит, у вас там бедлам какой-то. Хочу сама посмотреть.
— Мам, никакого бедлама нет, — попытался объяснить Антон. — Мы привели всё в порядок.
— Ну посмотрю, посмотрю, — не слушала мать.
На следующий день Галина Фёдоровна приехала с утра. Антон и Оля встретили её, готовые продемонстрировать результаты своих трудов.
— Ну что, мам, как тебе?
Мать медленно обошла участок, и лицо её становилось всё более растерянным.
— А где мои грядки? — наконец спросила она.
— Мам, мы газон посеяли. Красиво же получилось.
— А помидоры где? А картошка? — голос матери дрожал. — Я тридцать лет этот огород растила!
— Мам, — терпеливо начал Антон, — ты же сама сказала, что даришь нам участок. Теперь мы хозяева. Мы решили сделать место для отдыха, а не огород.
— Отдыха… — повторила Галина Фёдоровна и посмотрела на клумбы с многолетниками. — А мои цветочки где? В покрышках?
— Мам, это же некрасиво. Мы современные клумбы сделали.
Галина Фёдоровна ничего не ответила, но Антон увидел в её глазах то выражение, которое хорошо помнил с детства. Так мать смотрела, когда была очень расстроена, но пыталась не показывать.
— Ну ладно, — сказала она наконец. — Вы хозяева, как знаете.
Но интонация была такая, что стало понятно — дело этим не закончится.
Мать пробыла до вечера, ходила по участку, трогала руками новую садовую мебель, рассматривала гирлянды. Соседки тоже не упустили случая пообщаться с ней через забор.
— Галечка, — сочувственно говорила Валентина Ивановна, — что же они наделали-то…
— Весь твой труд насмарку, — вторила Клавдия Петровна.
Антон не слышал, что отвечала мать, но по лицам соседок было видно, что разговор шёл в нужном им русле.
Вечером, провожая мать на станцию, Антон попытался ещё раз объяснить их позицию.
— Мам, пойми, мы не хотим копаться в огороде. Мы хотим отдыхать здесь, приглашать друзей. Это другой образ жизни.
— Понимаю, сынок, — кивала мать. — Вы молодые, вам виднее.
Но что-то в её тоне настораживало.
В понедельник Антон и Оля, как обычно, уехали на работу. В середине дня жене пришло уведомление от камеры видеонаблюдения — на участке зафиксировано движение.
— Антон, — взволнованно позвонила Оля, — глянь в приложение. Там кто-то есть.
Антон открыл приложение и не поверил своим глазам. По участку ходила его мать в компании соседок. В руках у женщин были лопаты, мотыги, вёдра.
— Что за чёрт… — пробормотал он, переключаясь между камерами.
Картинка была сюрреалистическая. Три пожилые женщины методично копали газон, разбивая грядки. Валентина Ивановна куда-то ездила и привезла тачку старых автомобильных покрышек. Клавдия Петровна тащила мешки с землёй. А Галина Фёдоровна распределяла фронт работ, показывая, где что делать.
— Что?!
— Они там огород разбивают. Прямо по газону копают.
— Едем, — коротко сказала Оля.
Антон взял отгул, жена тоже отпросилась, и через час они были на участке.
Зрелище было ужасающим. Аккуратный газон был изуродован грядками. Повсюду валялись комки земли, старые строительные вёдра, в которые были высажены какие-то цветы. От кучи навоза, которую женщины притащили для удобрения, шёл резкий запах.
— Мама! — воскликнул Антон. — Что ты делаешь?
Галина Фёдоровна выпрямилась, оперевшись на лопату. Лицо у неё было решительным.
— А что я делаю? Огород восстанавливаю. Нельзя же земле пропадать зря.
— Мам, это наш участок! Ты нам его подарила!
— Подарила, подарила. Но не для того, чтобы вы тут ерундой занимались. Земля должна плодоносить.
Оля стояла посреди разрытого газона и выглядела так, будто сейчас заплачет.
— Галина Фёдоровна, — сказала она с трудом сдерживаемой яростью, — мы же договорились. Это теперь наш участок. Наше право решать, что здесь делать.
— Ишь ты! — встряла Клавдия Петровна. — Права качаешь! А о земле-матушке подумала?
— О какой матушке? — взорвалась Оля. — Это частная собственность!
— Ну и что с того? — подняла голос Валентина Ивановна. — Галя всю жизнь здесь трудилась, а вы пришли и всё испортили.
Антон понял, что разговор заходит не в ту сторону. Мать стояла в окружении союзниц и чувствовала себя правой.
— Мам, — сказал он твёрдо, — собирай вещи. Я отвезу тебя на станцию.
— Как это? — растерянно спросила Галина Фёдоровна.
— Очень просто. Ты нарушила наши договорённости. Испортила нашу работу. Теперь нам придётся всё заново переделывать.
— Сынок, я же хотела как лучше…
— Мам, ты хотела по-своему. А это уже не твой участок.
Галина Фёдоровна посмотрела на сына, потом на невестку, потом на соседок. В её глазах мелькнула растерянность, но потом взгляд стал упрямым.
— Хорошо, — сказала она. — Но я считаю, что вы поступаете неправильно. Земля должна работать.
— Пусть твоя земля работает, мам. А это наша земля, и мы с ней делаем что хотим.
По дороге на станцию мать молчала. Только перед самой платформой сказала:
— Жалко мне вас, дети. Не знаете вы, что теряете.
— Мы знаем, что приобретаем, мам. Покой и красоту.
— Покой… — повторила Галина Фёдоровна. — А душа-то требует труда.
Когда Антон вернулся на участок, Оля сидела на ступеньках веранды и смотрела на разрытый газон.
— Ну что, начинаем заново? — спросил он.
— Начинаем. А с соседками что делать будем?
Антон подошёл к забору, где ещё толпились Валентина Ивановна и Клавдия Петровна.
— Слушайте, — сказал он, — хочу вас предупредить. Если ещё раз полезете на наш участок или будете портить имущество, я продам эту землю.
— Кому продашь-то? — усмехнулась Клавдия Петровна.
— Местным цыганам. Они давно интересовались, когда мать съезжала. Им скотину держать негде.
Лица соседок изменились мгновенно.
— Каким цыганам? — испугалась Валентина Ивановна.
— Вашим. — он махнул в сторону небезызвестного в садоводстве дома, — У них лошади есть, коровы. Им эти шесть соток очень пригодятся.
— Так это же… шум будет, и вонь…
— А мне что? Я продам и уеду. А вам тут жить рядом с животными.
Соседки переглянулись.
— Ты это серьёзно? — осторожно спросила Клавдия Петровна.
— Абсолютно. Ещё одна пакость с вашей стороны — и участок уходит цыганам. Они уже задаток готовы внести, а нам он с такими соседками — вредительницами уже не нужен.
— Антон, — примирительно начала Валентина Ивановна, — мы же не со зла…
— Мы больше не будем, — быстро добавила Клавдия Петровна. — Честное слово.
— Вот и хорошо. Живите спокойно, и мы будем спокойно жить.
Вечером, восстанавливая газон, Оля спросила:
А с мамой как теперь будем?
Антон задумался. Конфликт с матерью расстроил его больше, чем он ожидал. Но отступать было нельзя. Если они сейчас уступят, то никогда не станут настоящими хозяевами своей земли. Получается, что поставили камеру от соседей, но случайно узнали, что делает свекровь в их отсутствие и тут же выгнали её с дачи
— Мама поймёт, — сказал он наконец. — Просто ей нужно время привыкнуть, что мы взрослые люди и сами принимаем решения.
— А если не поймёт?
— Поймёт. Когда мы всё обустроим как следует, пригласим её в гости. Увидит, что у нас красиво и уютно, смирится.
Оля кивнула, но в глазах у неё читались сомнения.
Прошёл месяц. Антон и Оля восстановили газон, привели участок в порядок. Соседки больше не хулиганили — видимо, перспектива цыганского табора их действительно напугала. Они даже начали здороваться через забор, правда, без особой теплоты.
Галина Фёдоровна звонила редко и говорила сухо. На приглашения приехать в гости отвечала, что занята. Антон понимал, что мать обижена, но не знал, как исправить ситуацию, не жертвуя принципами.
— Может, съездим к ней? — предложила Оля.
— Съездим, — согласился Антон. — Но уступать не будем. Участок остаётся таким, каким мы его сделали.
— А если она так и не примет наш выбор?
— Тогда… тогда это её проблема. Мы не можем всю жизнь жить так, как хочется другим людям. Даже если эти люди — наши родители.
Оля взяла мужа за руку.
— Тяжело получается…
— Да, тяжело. Но зато честно. И рано или поздно она это поймёт.
Они сидели на веранде своего голубого домика, пили чай и смотрели на ровный зелёный газон, освещённый гирляндами. Где-то в лесу кричал петух, звенели комары, пахло скошенной травой и вечерней прохладой.
— А красиво мы сделали, — сказала Оля.
— Красиво, — согласился Антон. — И главное — наше.
В этом слове звучала новая для них интонация — интонация людей, которые наконец поняли, что значит быть хозяевами собственной жизни.
